Про насилие, ответственность, треугольник Карпмана и соцсети.

Несмотря на то, что масса постов и статей  про насилие и работу психолога с ним уже есть, и вряд ли что-то уникальное удастся сказать, так как мысли, здесь описываемые уже звучали: у моих коллег, наставников, и, соответственно в первоисточниках, но, раз рвется мысль на бумагу, надо писать (повторение – мать учения!).

Про  виктимблейминг  и «ответственность жертвы», в контексте дискуссий о насилии  написано, бесчисленное количество раз, именно этот вопрос становится предметом бурных споров в блогах, группах, соцсетях, и по моим наблюдениям является одним из самых «эмоционально заряженных». При том, что именно в этой теме, так явно и массово проявляет себя механизм расщепления: «правые» и «неправые», «профессионалы» и «дилетанты», «сами жертвы» и «вы сами насильники» - у всех,  кто ищет и находит неправых по разные «пограничные» стороны. Т.е. целыми группами люди скатываются в одну из первичных форм организации опыта, и очевидно, прибегают к этому защитному механизму, когда у них не получается привести в единое целое свой разрозненный, противоречивый внутренний опыт.

Мысли мои, в данном случае обращены не в сторону, набившего оскомину виктимблейминга, здесь все понятно. А, хотелось бы сделать акцент на профессиональной позиции, идеях и методах работы психологов в данном контексте.

Что является первым камнем преткновения в  обсуждениях и даже спорах  коллег, на чем мы схватываемся намертво:  

1. Это транслируемые заблуждения относительно тождественности «жертвы насилия» и «роли жертвы» из известного Треугольника Карпмана, соответственно, можно предполагать и ошибочную терапевтическую стратегию, в общем губительную для пострадавшей стороны.

В чем здесь принципиальная разница подходов:

«Треугольник Карпмана» - это модель описывающая взаимодействие  между людьми в рамках транзактного анализа (Трансакция — это единица общения), основанное на взаимных манипуляциях.

Модель, предложенная Карпманом,  описывает три привычные психологические роли (или ролевые игры), которые люди чаще всего занимают в ситуациях:

Персонаж, который играет роль жертвы 

Персонаж, который играет роль преследователя - оказывает давление, принуждает или преследует жертву

Персонаж, который играет роль спасателя - вмешивается, как кажется, из желания помочь слабому.

Вот рекомендации по выходу из треугольника, растиражированные на многих психологических сайтах:

Стратегия по выходу из драматического треугольника:

1. Первый шаг одинаков для всех ролей: осознать особенности своего общения. Какую роль вы выбираете? Что это вам дает? Почему именно это чувство вам важно? Каким еще способом вы сможете реализовать эту потребность?
2. Перестать играть свою роль.

Рекомендации для жертвы:

• Не вините окружающих и обстоятельства в своих бедах. Причем вы должны отказаться от этого не только в разговорах, но и в мыслях. Ищите, в чем ваша ответственность за результаты и что именно вы должны сделать для решения проблемы.
• Не просите и не ждите помощи от других. Вам никто ничего не обязан. В качестве тренировки нового поведения старайтесь больше отдавать окружающим, помогать родным и близким.
• Примите на себя ответственность за вашу жизнь.

Каждый подобный совет, ориентированный на выход из «Треугольника» - обвиняет и травмирует жертву реального насилия.

Почему нельзя отождествлять «роль жертвы» по Карпману, с пострадавшей от насилия: Карпман про манипулятивные игры, коммуникации равных людей, каждый из которых может в любой момент поменять роль (перейдя из жертвы в преследователя, из спасителя в жертву), и действительно прекратить бег по кругу  этого деструктивного сценария, можно только лишь вскрыв собственную игру, осознав собственную роль, при условии принятия ответственности на себя за этот процесс.

Все что связано с проявлением реального насилия, не предполагает равности  и динамичности (смены ролей и позиций). Здесь – иерархия, неравенство, дисбаланс власти. Т.е. власть сосредоточена в руках одного человека. И он об этом очень хорошо знает. И использует эту власть по полной.

Лица, совершившие насилие, обладают следующими общими характеристиками:

- минимизация последствий совершенного насилия

- отрицание собственной ответственности за насилие

- чувство правомочности насилия

Поэтому, позиция специалистов про «осознание своей жертвенной позиции», и работа, направленная на принятие «ответственности» за эту позицию, что в свою очередь должно способствовать выходу из Треугольника (в их понимании из насильственной среды) ошибочна и не профессиональна с точки зрения подхода, основанного на  методах и программах  реабилитации жертв семейного насилия (в основном зарубежный опыт).

2.  Следующим камнем преткновения в дискуссиях относительно работы с пострадавшими, является позиция под условной формулировкой «не жалеть жертву». Звучит этот концепт примерно так: «те психологи, которые годами выслушивают нытье жертвы - поддерживают ее инфантильность, не дают взять ответственность, повзрослеть – наша профессиональная задача сказать - «открой глаза, встань и иди», и т.п. в разных вариациях, зачастую достаточно грубо авторитарно и безапелляционно. Суть очевидна – не потакать «беспомощности», «не кормить жертву», и опять таки, про «взять ответственность».

Здесь, мне думается, тоже смешались в кучу разные подходы,  и специалисты здесь возможно основываются на стратегии работы с мазохистическим  клиентом, т.к. поддержка мазохистичности клиента, действительно приводит к его  регрессу.

В результате этого заблуждения, и выбора неправильной стратегии, психолог отказывает жертве насилия в поддержке настолько, насколько много и долго она требуется.

Здесь, надо понимать, что женщины, попадающие в насилие, могут обладать совершенно разными характерологическими особенностями, не быть мазохистичными, слабыми и беспомощными изначально, но стать травмированными, ослабленными в результате нахождения в насилии. Что требует очень много терпеливой поддержки.

(небольшая ремарка – безусловно, существуют определенные причины, повышающие шанс попасть в цикл насилия. В основном это связано с дисфункциональностью семьи, или среды, в которой воспитывалась женщина, с выученным поведением и реакциями, привычностью насильственной среды и пр. которые повышают риск стать жертвой насилия, но, это совершенно другая тема, как и форма работы, и она тоже не про «ответственность»).

Вообще, само слово «ответственность», в контексте обсуждения насилия имеет разную смысловую нагрузку (я специально проясняла у коллег, что именно они имеют ввиду):

1. Вариант - «взять на себя ответственность» значит оценить собственный вклад в эти отношения и взять свою долю этой ответственности в части: собственного выбора партнера, выбора оставаться в этих отношениях, а, также за собственное поведение, которое приводит к насилию (имеется ввиду, что жертва насилия, обладает какими то определенными характеристиками, изначально заданными и провоцирующими насилие, которые необходимо корректировать меняя себя)

(Ну, это совсем можно оставить без комментариев, чистой воды виктимблейминг, много об этом написано, не буду повторяться, но, очень печально эту позицию слышать от коллег).

2.   Вариант - «взять ответственность» значит быть автором своей жизни, взять        ответственность за изменения, за собственную дальнейшую жизнь, за выход из среды насилия.

Это значит вернуть контроль  и ощущение контроля за собственной жизнью.

Исходя из этих убеждений специалиста, в данном случае применяется метод «терапия реальностью»: стремление побудить жертву брать на себя ответственность за различные реальные жизненные ситуации и добиваться поставленных целей, который эффективен на завершающих этапах терапии, но противопоказан на начальных, т. к. усугубляет состояние женщин, испытывающих насилие.

Необходимо учитывать, что женщина, обратившаяся за помощью к психологу, может до сих пор находится в насильственных отношениях, уходить и возвращаться, и длиться это   может достаточно долго.

Женщины, регулярно терпящие унижение, социальную изоляцию, сексизм и побои, смиряются со своим положением, проявляя признаки выученной беспомощности. Бессилие, которое женщина переживает во взаимоотношениях с насильником, парализует ее способность действовать, принимая формы пассивности, нежелания что-либо предпринимать и т. д.

И, на восстановление контроля за собственной жизнью может уйти длительное время, иногда и годы.

Тем более, семейное насилие является более сложной и многогранной проблемой, чем насилие социальное. И здесь, мы сталкиваемся не только с  фактами самого насилия, но и с реальной социальной и экономической ситуацией, требующей комплексного подхода, с подключением социально-правовой, поддержки и социальной работы. Что, прямо скажем в нашей стране, очень и очень слабо организовано.

Психолог, работая, в общем, с эмоциональным состоянием и поведенческим аспектом, не всегда учитывает социально-экономическую ситуацию пострадавшей.

Другими словами, можем ли мы предлагать пострадавшей «взять на себя ответственность за свою жизнь и уйти из насильственных отношений», не имея возможности предложить женщине варианты того, как ей просто выжить, если имеет место быть тотальная, не только эмоциональная зависимость, но и экономическая, а, также гарантировать элементарную физическую безопасность, когда женщина небезосновательно опасается  за собственную жизнь, или за материнские права.  

Т.е. я сейчас про то, что – необходимо, выбирая режим, ритм работы, объективно учитывать реальную социальную ситуацию, в которой женщина находится.

Если кратко, чему обучают психологов, в рамках работы с жертвами домашнего насилия:

1. Работать над решением конкретной проблемы (запроса) женщины, с чем она обратилась к психологу. Оказывать эмоциональную поддержку, отказавшись от субъективной интерпретации  ее поведения.
2. Не предлагать «уход», как решение проблемы, не подталкивать ее к этому, а оказывать поддержку и обучение навыкам – «как жить в том, что есть сейчас», внутри ситуации насилия, до момента возможности ухода.

Предвижу сопротивление этой позиции, но, на самом деле в рамках обучения по этой теме, действительно предлагается такой подход.  И у него есть вполне логическое обоснование, подтвержденное практикой: женщине, наверняка уже много раз говорили, что ей нужно делать, и куда бежать. (На тему, «почему они не уходят», тоже есть масса источников, литературы и мнений, т.е. поиск ответа на этот вопрос не должен быть в системе убеждений психолога).

Нет никакого смысла, пытаться «спасать» женщину, подталкивая  ее к уходу от насильника, пока не решены ее внутренние противоречия. Отношения насилия существуют в рамках очень устойчивой системы, которую можно разрушить только изнутри, но никак не снаружи, поэтому вряд ли мы, как специалисты должны преждевременно инициировать внешний  процесс.

И, даже, несмотря на то, что решение может быть принято, до стадии его реализации может пройти очень много времени.

И, как раз психолог – это тот человек, который, не присоединяясь к огромному количеству «экспертов», открывающих глаза и рекомендующих бежать, куда они глядят, способен оказать РЕАЛЬНУЮ поддержку, заключающуюся первоначально в консультативном процессе: информирования женщины относительно всех аспектов домашнего насилия, обучения навыкам безопасности и оценки степени опасности в каждый момент, совместного создания плана безопасности, обучения социальным навыкам, поддержки в постепенном выстраивании  социально-экономической базы, на которую можно будет опираться, в помощи поиска и набора необходимых ресурсов для выхода из домашнего насилия. И только потом, необходимо выстраивать терапевтические задачи по работе с травмой и ее последствиями для личности пострадавшей.  

И, вот уже на этом этапе работы, когда пострадавшая в безопасности, обладает необходимым количеством ресурсов, способна опираться на себя, важно переработав травматичный опыт, идти дальше, и не сделать ситуацию насилия и переживания с ним связанные, центром своей жизни, и определяющим опытом, на основе которого будет складываться дальнейшая жизнь. На данном этапе (и только на этом этапе) возможна конфронтация с беспомощным, жертвенным поведением и убеждениями женщины.

Кратким резюме всего написанного, является:

• Цикл насилия отличается от взаимодействия в модели созависимости – там совершенно разные процессы, поэтому и работа с жертвой насилия как с «созависимым» ошибочна.
• Безусловно, к теме ответственности (в контексте авторства жизни - «перестать терпеть» начать заботиться о себе), в психотерапевтической работе прийти важно, и даже необходимо. Но! Существенным аспектом здесь является – не перепрыгивать через важные этапы становления самой возможности эту ответственность видеть, брать и нести.
• Специалистам, важно разделять, в первую очередь в поле публичных дискуссий контексты, в которых упоминается слово «ответственность», давать более четко понять, что имеется ввиду (слово «ответственность» – триггер для участников обсуждения, которое разделяет их на два лагеря, собственно поддерживая эту полярность и расщепление). Зачастую, как раз опуская в дискуссии, комментариях описание этапов ее постепенного формирования, и безопасных сроков, когда об этом можно говорить с пострадавшей.

Потому как, все же большинство коллег, обвиняемых в «виктимблейминге», нарывающихся на гневные комментарии, а то и травлю,  на самом деле проявляют грамотность, профессионализм и бережность в работе с насилием, просто, видимо выбирают не совсем «правильный» язык для описания процессов, о которых хочется донести, что является не очень хорошим поводом для раскола в профессиональном сообществе.  (хотя, вернувшись к началу статьи, могу напомнить что случается и некомпетентность, к сожалению).