Жертвы насилия в обществе

Намедни случилась история, которая поразила меня своим исторически-социальным контекстом нашей культуры.

Долго думала, как это все обрисовывать — туманно-завуалированно или прямо, этично/не этично и все вот это вот. Честно — до сих пор мучаюсь сомнениями, но полагаю, что все же у слов больше шансов быть услышанными, когда они про конкретные ситуации, а не вообще.

Сдавали мы экзамен в институте. Один из экзаменаторов, на мой взгляд, являл собой иллюстрацию очень тонкого манипулятора с садистскими наклонностями. Из серии, когда со стороны смотришь, вроде ничего такого не происходит, а когда на стул перед ним садишься, понимаешь, что трындец: обесценивание, провокативные техники, мешающие отвечать и сбивающие с мысли, все это вкупе с комментариями и переходом на личности вроде: «Если у вас три года личной терапии, то это уже зависимость». (Поясню, три года личной психотерапии — это средний срок, даже не большой, а для психолога — вообще обязательна пожизненная терапия в качестве профессиональной гигиены, чтобы клиенту не навредить.)
Этот преподаватель не придирался и не докапывался до кого-то в отдельности, он щедрой рукой сеятеля одаривал своим психологическим терроризмом каждого студента. И так всегда. После каждых экзаменов с его участием — в деканате стопка жалоб на него.
Но сказать я хочу не про экзаменатора — с ним плюс-минус все понятно. А вот с обществом как-то не очень.

После этой соковыжималки я и моя однокурсница решили предпринять какие-то действия. Не из-за заниженных оценок, фиг бы с ними, а именно из-за психологического насилия.
Сразу после экзамена вместе с нами многие возмущались, бушевали и делились своей болью от пережитого, но потом затаились и подписывать коллективное письмо отказались. Это был первый этап. И, пожалуй, самый безобидный. И если бы все остановилось где-то здесь, то, вероятно, не было бы и предмета для статьи. В конце концов каждый вправе сказать: «Мне страшно, не хочу подставляться, поэтому лично я в этом участвовать не буду». Это открыто и честно, вдобавок тут нет препятствования другим, только свой искренний ответ.
Еще отдельно хочу добавить, что, когда мы поделились своими переживаниями и идеями со всеми студентами нашего потока, несколько человек акцентированно, а некоторые даже в личку пришли и эмпатично поддержали. Это очень ценно. Спасибо.

Возвращаясь к этапам...

Дальше в обществе стали подниматься страхи и тревоги, а в наш с однокурсницей адрес полетели просьбы ничего никуда не писать, мол а вдруг хуже вам будет и все такое. Потом это «вам» уже трансформировалось во «всем»: что всех завалят дальше, аннулируют результаты экзаменов, вуз лишат лицензии, нам не дадут диплом. Я сейчас не утрирую, именно эти слова были произнесены.

Собственно, мы отступать не собирались, поскольку, как я писала в других статьях, важно отстаивать себя, а не замирать перед хищниками — раз. Два — нам, действительно, крайне важно, чтобы больше ни с кем из будущих студентов такого не происходило. Потому что обесценивание на экзамене НЕНОРМАЛЬНО. Так не должно быть.

Следующий этап: нам уже говорят студенты и из других групп, сдававшие другим преподавателям, что мы «сами виноваты». Не выучили нормально, шпоры наверняка были, знания точно не на уровне и т. д.
Чуть позже я обязательно рассмотрю подробнее этот момент, который, к моему ужасу и гневу, касается почти каждой жертвы насилия в нашей культуре.

И вот агрессия наросла до такого предела, что мне рассказывают, что мне явно не хватает личной терапии, если я из-за низкой оценки собираюсь обратиться с письмом в ректорат. Ну и прочие обесценивающие комментарии.

Из контакта я вышла, а дальше до меня долетела информация, что там сдававшие у этого преподавателя уже говорят, будто экзамен принимали нормально и «ничего такого не было».

Первая моя мысль: неудивительно, что мы живем в такой стране, если даже на уровне института существуют абсолютно трусливая пассивность, инфантильность и нежелание что-либо делать супротив воли власть имущих. Мы реально заслужили жить во всем этом, что нас окружает.

А вторую мысль я разверну.
Миф о Медузе Горгоне начинается задолго до того, как Персей прискакал по просьбе Афины рубить чудовищу голову.
Девушка по имени Медуза (на минуточку, в переводе с древнегреческого «защитница») была знаменита своей красотой и шелковистыми волосами. Юноши в нее влюблялись, девушки завидовали, и даже боги пылали к ней страстью, а именно Посейдон. Он увлекся красавицей, но та отказала ему во взаимности, тогда бог морей стал преследовать девушку. Медуза пустилась в бегство, она искала укрытия у жителей ее родного города, но никто не отворил дверь. Тогда девушка бросилась в храм Афины, надеясь найти там убежище. Но Посейдон настиг ее там и изнасиловал. Явившаяся богиня-девственница, которая на словах ратовала за справедливость, целомудренность, разум и логику, в ярости превратила Медузу в одну из горгон — женщину со змеями вместо волос и обращающим в камень взглядом.

«...Кра­сотою бли­стая,
Мно­гих она жени­хов завид­ным была упо­ва­ньем.
В ней же все­го осталь­но­го сто­крат пре­крас­нее были
Воло­сы. Знал я людей, утвер­ждав­ших, что виде­ли сами.
Но гово­рят, что ее изна­си­ло­вал в хра­ме Минер­вы
Царь зыбей. И Юпи­те­ра дщерь отвер­ну­лась, эгидой
Скрыв цело­муд­рен­ный лик. Чтоб грех не остал­ся без кары,
В гидр ужас­ных она воло­са обра­ти­ла Гор­го­ны»
(Овидий «Метаморфозы»)

Тут можно упомянуть и о том, как человек, придавив в себе чувства и естественные влечения, провалил их в бессознательное, откуда они начинают им управлять, минуя сознание. Отсюда данный поступок Афины по сути является следствием зависти или ревности. Но она-то, конечно, считает, что это праведный гнев за оскверненный алтарь. Только почему-то направлен он не на насильника, а на жертву.
Медуза поднималась из храма Афины в горы, чтобы обрести новый дом в пещере. И пока она шла, все жители ее города, вышедшие из своих убежищ, встречаясь с ней взглядом, превращались в камни. Горгона не покидала свое жилище, но Персей все равно вознамерился убить «ужасное чудовище», заручившись поддержкой Афины, которой, по всей видимости, было недостаточно того, что она уже сотворила с девушкой.
Греки все же были гениями, в их мифах — история и психология всего человечества. Как ни печально.

Чем ситуация горгоны отличается от той, что случилась в институте? Масштабом — да. Глубиной раны, травмы — без сомнения. Но суть одна.
Есть жертвы, которые страдают не только от насильника, но и от общества, которое по своим нездоровым причинам смещает всю агрессию на этих самых жертв, присоединяясь — ДА, ПРИСОЕДИНЯЯСЬ — к насильнику.
Почему? Или вернее спросить — для чего?
Вариантов может быть масса. Но, как правило, все начинается со страха. Страх подпасть под гнев бога, преграждая ему путь к желаемому.
Или гнев на жертву, под которым на самом деле зависть, что эта девушка настолько привлекательна, что вызывает такую страсть, а я — нет; а зависть из страха, что на меня никто не обратит внимание, значит, не полюбит, значит, я останусь одна...
И этот вот страх, который изначально про меня, про одиночество, про что-то такое глубокое и личное, устремляясь вверх по спирали, набирает все больше защитных слоев из эмоций — лишь бы не прикасаться к истинному — самому больному, самому заветному, самому пульсирующему — развивается в такой мощи разрушительную энергию, что невинную девушку насилуют в храме, превращают в чудовище и лишают жизни.

Более того, в ситуации с Медузой мы не знаем, какое было прошлое у этих людей, что не впустили ее в дом: насиловал ли их кто-то когда-то, нападал ли на них сам Посейдон, тогда как в институтской истории точно известно ― затаившиеся, осуждающие, высказывающие «сами виноваты» не только про нас, но и про самих же себя ― сами были жертвами этого экзаменатора. Они сами точно так же, как мы с однокурсницей, подверглись травмирующему прессингу. Так почему же некоторые из них не просто спрятались, а присоединились к агрессору? Почему из жертв переключились в преследователей по отношению к своим же собратьям по несчастью?
Нет однозначных ответов, но много вариантов. Тот же страх. Страх, что осудят все остальные студенты, коих значительно больше, стыд ― выглядеть жертвой. А отсюда может вырастать гнев: мне страшно и стыдно, поэтому я не выйду из толпы, и за это мне стыдно; а отсюда та же самая бессознательная зависть, что кто-то переборол страх, а я ― нет. А если я не смог, значит, я не ок, но мне это невыносимо, поэтому я смещу свой гнев на других, они не ок.
Я не утверждаю, что это так. Это один из вариантов работы бессознательного, подобно тому, что случился у Афины, когда она обрушила свой гнев на Медузу.

Я думаю, встречаясь с жестокостью по отношению к нам, узнавая, что это и как, чувствуя боль, мы каждый раз встаем перед выбором:
я узнал, как это больно, и я не буду причинять боль другим;
я узнал, как это больно, и теперь я каждому покажу, что я испытывал.

По статистике, КАЖДАЯ ПЯТАЯ женщина когда-либо подвергалась сексуальному насилию. Если вы не знаете лично жертв насилия, то, скорее всего, они просто об этом молчат. По причинам, описанным выше.

Стыд и вина — это то, что неизменно объединяет всех жертв насилия. И так ли уж далеко общество, закрывающее глаза, от того, кто физически надругается над жертвой?
И может, оно ответственно даже больше, чем кажется сначала? Ведь если бы Медузу впустили в дом, если бы собрался народ, если бы коллективно взмолились к Зевсу, если бы… да куча вариантов, что можно было бы сделать вместе, защищая преследуемую! Если бы это все… насилия не случилось бы. Если бы после первой же жалобы начальство разобралось, если бы другие преподаватели остановили экзаменатора, вступившись за студентов, если бы ВСЕ студенты объединились, если бы…

Эти истории можно развивать в самые разные стороны. Ими полнится наша жизнь. От маленьких стычек с трамвайными хамами до детского послушания под пятой у Сталина. Это может звучать пафосно, но я, правда, пишу не ради громких слов, для меня это вещи одной категории. Неужели кто-то, действительно, думает, что, если бы народ восстал, отказался катать кляузы, шпионить за соседями, подчиняться изуверским законам, его бы отправили на Соловки? Или куда — на два метра вниз? Прямо весь народ?
Тогда революционеры не побеждали бы… Может, не стоит доводить до кровавых переворотов, а менять ситуацию здесь и сейчас?.. Правда, в «здесь и сейчас» это мне одному надо взять на себя ответственность, набраться смелости и выйти вперед. И сказать. А вот если революция, там просто кто-то выйдет один большой и сильный и все мне скажет. И защитит. И будет мне небо в алмазах и липовый мед.

(Слева картина Караваджо, справа — Арнольда Бёклина. Вам решать, какой для вас будет Медуза Горгона.)