Близнецы. Затмение. Часть 1.

Зимним вечером 2010 года в уютном, но прохладном кабинете на Рождественском бульваре под звуки колокола соседнего монастыря появилась женщина лет 45-ти, одетая в темно-коричневое пальто; голова укутана в черный шерстяной платок. Лицо ее было бледным, изнеможенным, глаза широко раскрыты, как у женщин на картинах Карлоса Швабе. Всё ее существо выражало какое-то безумное отчаяние – единственное, что более-менее поддерживало ее Персону: дорогая блестящая кожаная сумочка, контрастирующая с ее мрачным видом и запах духов, медленно заполнивший пространство. Не снимая пальто, но припустив платок, она тихо опустилась на край дивана, сжала обеими руками сумочку и тяжело выпустила воздух из легких.

- Мне кажется, мне осталось мало времени… Ничего не нужно, только выслушайте меня.

Я затаил дыхание и почувствовал в контрпереносе, как что-то невероятно мрачное и тяжелое заползает внутрь меня. Звуки колокола затихли.

- Я пришла не одна. Нас тут двое…

Мне стало не по себе, и я защитился фразой, которая на время остановило расползание безумия:

- Да, нас двое.

- Нет, вы не поняли меня, - она вдруг поменялась в лице, и стала похожа на обиженную девочку. Я почувствовал облегчение. -  Долго объяснять. Я попробую…

Она замешкалась, оглянулась по сторонам. Было видно, как напряжение спадает.

- У вас тут мрачновато, - произнесла она, оторвав, наконец, руки от сумочки и посмотрела в окно, за которым шел легкий снежок. Видимо ее взгляд упал на часы, и она торопливо стала рыться в сумочке. Я увидел, как она достала из нее фотографию и протянула мне:

- Это мы с Катей.

Я  приподнялся с кресла и потянулся вперед. Кабинет был маленьким, но в этом момент он совсем уменьшился.  Мне показалось, что она на секунду попридержала фото, как будто у последней черты она колебалась относительно того, следует ли ей раскрывать самую дорогую тайну. Когда мы оба вернулись в исходное положение, я внимательно посмотрел на фотокарточку. На ней я увидел двух молоденьких девушек лет двадцати, как две капли воду похожих друг на друга, в одинаковых летних платьях середины 80-тых. Одна из них, сидела на стуле, а другая стояла рядом, положив своей сестре руку на плечо. Та, что сидела на стуле, как-то неестественно сжалась, руки напряженно обхватили колени, взгляд был направлен чуть-чуть в сторону от камеры. Та, что стояла - в упор смотрела на меня, и в этом взгляде угадывалась сила. Две близняшки смотрели в наш мир из прошлого: тогда еще вся жизнь была впереди. Таким образом, на фото  - Даша и Катя. Даша сидела напротив меня. Но кто из них кто на фото? В этот момент я вспомнил первый звонок этой клиентки, когда она мне звонила, чтобы договориться о приёме. Тогда она сказала: «мы придем вовремя, ой, извините, то есть я».

Будто догадавшись, о чём я думаю, Дарья сказала, что та, что сидит на стуле – это она, а Екатерина стоит рядом. При этом она улыбнулась краешком тонких губ, покрытых остатками помады бледного цвета.

- Катя погибла два года назад. Я жива, как видите. Думала, что она меня следом заберет, а я вот все живу. Только не знаю зачем? Страшно мне…

Д. Винникотт ввел в употребление понятие «хорошей матери» или «достаточно хорошей матери». Такая мать, ухаживая, заботясь, кормя двух близнецов старается «распределить» свое внимание  между ними настолько, насколько это возможно. Внимательная чуткая мать может заметить различия между двойней, начиная с самого их рождения. Бывает, что один из близнецов более энергичный, активный, требует больше внимания, а второй тихий, податливый, много не требующий. Хорошая мать будет стараться откликаться на различную степень потребности в любви, внимании и заботе, но вскоре поймет всю сложность взаимоотношений ее детей, которые обречены на соперничество между собой за любовь к матери, но самое главное за любовь к друг другу. Это сложная комбинация взаимодействия с внешним миром, когда ты живешь с учетом постоянно присутствующего фактора «другого», без которого ты просто не мыслишь свое существование с одной стороны, а с другой, ты обречен на сознательную или бессознательную борьбу с ним за все на свете: за мать, за отца, за пространство, за игрушки, за счастье и даже за смерть.  Все аналитики, психотерапевты, да и просто люди, которые имели возможность работать или близко общаться с близнецами, отмечают их сложность и особенность, своеобразное отношение к жизни, к людям, и, конечно, запутанный клубок их взаимной любви и ненависти. Хорошая мать вынуждена стать для них арбитром, и однажды, возможно, сделает для себя открытие, что для близнецов связь между ними – гораздо важнее и прочнее, чем их любовь к традиционно самому важному объекту в жизни других детей.

Часто клиническая картина работы с так называемым близнецовым переносом (twins-transference) становится крайне сложной: на аналитика проецируется сложная комбинация перекрестного взаимоотражения двух тесно связанных между собой личностей, в которой трудно отделить «моё» от «не-моего», «моё» от «моего в другом», «другого» во «мне». То есть в таком переносе мы имеем сложный микс взаимных проекций и интроекцией, в котором часто просматривается механизм проективной идентификации, когда субъект бессознательно «вкладывает» (проецирует) в значимый объект свой психический материал (психическое содержание), чтобы затем интроецировать его снова, так сказать под чужим соусом. И все это накладывается на безусловное наличие материнского переноса. Если близнецам не повезло,  и у них оказалась «плохая» мать, то вся сложность работы и процессов внутри умножается на два.

 Если мать дистантная, нерефлексивная, нелюбящая, не заботящаяся, отсутствующая, ужасная, шизоидная, мертвая и так далее, то бремя «нахождения хорошей матери», а точнее бессознательный ее поиск будет перекладываться на самое близкое существо на свете, на моего сиблинга, на моего брата-близнеца или сестру-близнеца. Тогда центральным объектом твоей жизни становится твой близнец: весь мир и все люди будут восприниматься и оцениваться сквозь призму твоей связи с ним, т.е. бессознательно ты будет ожидать от мира безусловного принятия-отвержения, безусловной любви-ненависти, абсолютного понимания-непонимания. Вопрос границ, отделения моего пространства и судьбы от пространства и судьбы моего брата/сестры близнеца, комплекс слияния, разделение противоположностей, восприятие реальности – вот неполный перечень проблем возникающих в работе с близнецовым переносом.

Даша в течение нескольких сессий рассказывала о своем совместном с сестрой жизненном пути. Я практически ее не прерывал, понимая, что сейчас ей нужен просто внимательный слушающий, который на первом этапе будет связывать ниточки событий и переживаний в узор ее судьбы, но только в своей голове. Я становился свидетелем драмы, зеркалом, в котором она не только пыталась найти подтверждение всего того, что с ней и сестрой случилось в реальности, но и подтвердить реальность ее собственного существования. Возможно, с помощью этих сессий она пыталась продлить жизнь своего мертвого сиблинга.

Мать свою родную они практически не помнят, а отца не знают. Мать вынуждена была много работать, вокруг нее и ее незаконнорожденной двойне стояла плотная стена осуждения и кривотолков. Когда я слушал рассказ об их детстве в Советской стране, то они шли контрастом к популярной в наши дни ностальгии о «тех славных временах», которые с помощью пропаганды официальных российских СМИ превращаются в еще более славные. Только вот матери-одиночке с двумя детьми не на что было опереться, кроме как на свои руки в прачечной местной гостинице. Дети оставались одни то с ее родственниками, то с  соседями, которые, когда близняшки стали что-то понимать, принялись выливать на детей потоки грязи про их мать «шалаву», унизительную жалость и предсказание их будущей тяжелой судьбы. Отсутствующая, вечно уставшая мать, незнакомые мужчины, периодически приходившие к ним домой, «добрые» помогающие соседи, огромное количество времени, проведенного в замкнутом пространстве – все это создавало дополнительную нагрузку на психику двух девочек, которые не только были обречены на самую прочную сиблинговую связь, но и на плохой внутренний и внешний контейнер. Здесь речь идет о том, что отсутствие должного естественного контейнера их психических переживаний в виде матери усиливалось плохим внешним контейнером, состоящим их тех условий и той обстановки, в которой они росли. Все их чаяния и ожидания, разрушительные чувства и невыносимое переживание брошенности переносились друг на друга. В такой замкнутой системе для того чтобы выжить, психика должна была создать между ними пару по типу дифференциации: сильный – слабый, мужской – женский, подчиняющий – подчиненный. Коллеги психоаналитики могут самостоятельно отрефлексировать, как могла переживаться сестрами Эдипальная фаза в таких психологических и социальных условиях. Вот как описывала Даша одно важное событие, которое случилось с ними в возрасте пяти лет:

- Я точно помню, когда это произошло, когда она меня победила и подчинила себе. Мы тогда часто играли во дворе одни. Игрушек у нас не было, и мы возились в песочнице или качались на качелях. И я очень хорошо помню, как мы нашли игрушку, которую оставил кто-то: пластмассового петушка, такого новенького и  разноцветного. Я его первой нашла. Я была так рада. Но она… она силой отняла его у меня, но знаете, не как ребенок, а как взрослый. Помню, она меня толкнула, я плакала и только видела ее взгляд жестокий, звериный и чужой. До этого момента мне всегда казалось, что мы с ней близки, и я ощущала ее, как часть себя… Она то ли взрослее стала, как бы быстрее захватила власть…

На глазах у Даши выступили слёзы…

- Мне было так страшно, я тогда бы все отдала, чтобы она меня успокоила, обняла… Я каталась по земле, орала, плакала, а она надо мной стояла, держала моего петушка и смотрела с превосходством. Может быть и не так все было…  Да и какое превосходство в пять лет!? Но во мне тогда что-то надломилось… А потом, потом она подошла к мне обняла и я сразу успокоилась. С тех пор, мне кажется,  у меня больше не было своего мнения, и я ей всю жизнь подчинялась…

Дифференциация в паре близнецов, предоставленных самим себе, происходит неизбежный процесс: психика создает искусственную иерархию для выживания системы. Разумеется, Екатерина изначально могла обладать более сильной нервной системой, и к моменту окончательного формирования Эго вышла победительницей в борьбе за власть при тотальном дефиците психической энергии и материнской эмпатии. Чужой, оставленный кем-то петушок, стал для двойни фаллическим подтверждением, кто в этой паре главный. Как ни странно, но этот акт превосходства уравновесил неустойчивую систему и привел к распределению ролей в этой близнецовой паре. Мы можем говорить, что Катя, отобрав «фаллос», взяла на себя отцовско-мужскую функцию, а Катя материнкую-женскую. Именно это событие в паре положило начало их тайному договору, последствия которого стали в дальнейшем разворачиваться в их жизни.

(продолжение следует)

Москва (2013 г)