Психологические аспекты религиозного воспитания

Актуальность религиозного воспитания, таким образом, связана с необходимостью поисков воспитания человеческого в человеке в технологизированном и высоко конкурентном мире.

Само по себе религиозное воспитание не делает человека добрее и нравственнее. Очень важно, как осуществляется это воспитание.

Именно в вопросах религиозного воспитания очень важно осознавать, что не любое средство ведет к цели. Используемые методы и средства религиозного воспитания, как в семьях, так и в церковных общинах, не всегда безопасны для психического развития ребенка, а иногда противоречат основной заповеди христианства. Христос призывал к любви. Бог христианства – это Бог любви, который нас учит, что другой человек важнее нас, что ближний – это тот, кому ты сейчас нужен, а не тот, кто нам приятнее. Евангельский Бог – это не Бог некоторой (большой или малой) группы людей, которые поступают только правильно; не Бог православных или католиков, не Бог только добрых, а Бог и злых, и неверующих, и ненавидящих нас.

В понимании религии важно то, как Бог, в которого человек верит, влияет на верующего. В отношении ранних христиан язычники отмечали: «Как они друг друга любят!». Церковь – это общество любви. Если бы окружающие видели в христианах людей, преображенных любовью, они не ставили бы вопрос  о том, какой Бог правильный и какая религия - лучше. Апостол Павел говорил: «Имя Божие хулится из-за нас» (Рим 2, 24).

При становлении отношений ребенка с Богом, они часто подменяются удобными для родителей представлениями о Боге. Как пишет Антоний Сурожский, когда ребенок исповедуется, он часто перечисляет то, что  в его поведении не нравится маме, хотя сам не ощущает неправоты своих действий.

Разницу в детском и взрослом восприятии веры хорошо выражает следующий анекдот:

Мать спросила своего ребёнка:

— Знаешь ли ты, что Бог был здесь, когда ты крал печенье с кухни?

— Да.

— И что он смотрел на тебя всё это время?

— Да.

— А что он говорил тебе, как ты думаешь?

— Он говорил: «Кроме нас здесь никого нет, возьми и мне немного!»

У ребенка, как личности, должны формироваться свои, уникальные отношения с Богом. Как психологу, подмена истинных отношений с Богом выгодными для родителей, мне напоминает ситуацию, когда у супругов непростые отношения между собой и каждый из них учит ребенка, что хорошим будут те отношения к другому родителю, которые совпадают с его собственными. Если обратить внимание, что изначально это проблемные отношения, можно понять, что даже если ребенок очень постарается, хорошего из этого не получится. У ребенка могут быть свои собственные отношения. Важно учить, чтобы это были живые отношения с Богом, которые могут вмещать то новое, что появляется в жизни и опыте ребенка. Это построение таких отношений, в которых человек может жить глубже, просторнее, с более основательным и глубоким пониманием Бога, себя, других и мира в целом.

Важно, чтобы образ Бога не использовался как еще одна наказующая инстанция, стоящая на стороне родителей. До поры до времени это будет сдерживать естественные чувства ребенка, но позднее вызовет протест не только против системы ценностей родителей, но и против религиозных ценностей тоже. Второе для личности ребенка может быть более опасным, чем первое (нормативное для подросткового возраста) сопротивление.

Порой среди верующих стремление к полноте добродетелей затмевает любовь. И люди, и что очень важно, дети -  встречают христиан, в которых много добродетели, но любви мало. Они все делают правильно, но когда нет тепла в отношениях, трудно привлечь кого-то к Богу. 

В этом плане можно привести множество примеров. Один из наиболее «безобидных»: мама торопливо идет к храму с 3-летним малышом. Тот старается изо всех сил успевать за маминой скоростью. На порожках храма сидит другой малыш (вероятно, родители разрешили ему там подождать время причастия). Вновь пришедший радуется, что встретил того, с кем можно пообщаться; они сразу же и с увлечением начинают играть. Но мама решает, что вовсе не для этого она торопилась в храм, и зовет своего малыша. Тот, конечно, не может сразу же оторваться от интересного общения и игры. Тогда мама подходит, начинает его ругать, что не идет по ее требованию; когда и это не действует, шлепает несколько раз своего ребенка. Тот начинает плакать, но мама заставляет его замолчать.

С точки зрения психического развития ребенка, разворачивается серьезная драма. Сначала его заставляют торопиться куда-то, куда нужно маме. Он старается изо всех сил, потом он встречает радость – в виде возможности разделить детские интересы и забавы со сверстником, включается полностью в эту радость, но мама требует прекратить игру. Это явно выше волевых возможностей ребенка, так как общение со сверстником, игровая деятельность – это актуальные потребности ребенка, от удовлетворения которых зависит его психо-эмоциональное и личностное благополучие. Через некоторое время его, возможно, удастся надрессировать реагировать на первый же приказ взрослого ценой психосоматических проблем, невротического или психотического развития личности ребенка, с симптомами которых мама и обратится к психологу. Но пока еще рано. Ребенок еще пытается отстаивать свои потребности и интересы, хотя бы и плачем, он еще может сообщать, что что-то значимое уходит из его жизни, но недолго: взрослый не только физически сильнее. Самое главное – ребенок зависит от его любви и благорасположения. Ради этой любви он готов отказаться от своих потребностей и своей личности.  Мама запрещает и выражение эмоции – ты не должен плакать. Но запрещенные эмоции не исчезают. Они накапливаются внутри ребенка и в самый неподходящий момент прорываются с неподходящей для ситуации амплитудой. А эмоций здесь много: разочарование, потеря, обида, вина, страх, стыд. Самое опасное, что если такое «воцерковление» повторяется несколько раз, то у ребенка формируется определенное эмоциональное отношение к вере и Богу. Это та самая, известная в психологии, репрезентация обобщенного взаимодействия, которая закладывается на невербальном уровне и продолжает активно влиять на установки человека во взрослом возрасте. Закрепляется явно негативный образ того, что такое ходить в храм, это точно не тот образ, который хочет сформировать мама.  На маму ребенок не смеет выразить свою агрессию. Но сила этой эмоции накапливается. Агрессия – это защитная мотивационная система для ребенка и она найдет свой выход, направление – или на другого,  или на себя, или, что самое неожиданное для родителей в этой ситуации – на отношение к вере.

Я понимаю, какую педагогическую бурю можно разбудить: ребенок должен слушаться. Это конечно так, если ребенок был рожден ради послушания, а не возрастания в полную меру человеческого достоинства. Как психологу, и как верующему человеку, мне точно известно: от страха, обиды, вины, рождается многое: неуверенность в себе, затаенное желание мести, ненависть и пр., но точно не любовь.

В ребенке необходимо воспитывать и силу воли, и мужество, и терпение, но если мы говорим о религиозном воспитании, то следует помнить, что христианская любовь – это основа всех добродетелей. Когда основание упускается, формируется ложное представление и о добродетели, и о вере. Вплоть до такой позиции: чем меньше мне хочется что-то делать, тем добродетельней мой поступок. Когда ребенок видит такую добродетельную жизнь, он для себя решает: пусть кто-нибудь другой так живет, только не я. Мало радости в такой жизни. На самом деле, такое понимание добродетели оправдано в случае, когда мало любви. Например, мать просиживает бессонную ночь у постели больного ребенка. Она это делает из любви к нему, точно не считая себя добродетельной. А вот если бессонную ночь проведет сиделка, то это будет добродетельно, если не хватает любви, чтобы вообще снять тему добродетели.

Прежде, чем вырасти в меру христианина, говорит А. Сурожский, ребенок должен быть просто человеком. Если вспомнить притчу о козлищах и овцах, то вопрос там ставится предельно ясно: были ли вы человеком. Это предполагает воспитание в детях сострадания и любви, в первую очередь. И эту способность, это дарование ребенку необходимо увидеть в ком-то. Быть добродетельным, любить Бога порой легче, чем любить людей. Так как легко уходить в псевдомистику вместо того, чтобы быть реальным христианином. Учить быть добродетельным, послушным, правдивым – проще, так как не сразу видно – таков ли сам воспитатель. А любовь – к Богу и к людям - можно передать лишь собственным примером.

Так или иначе, религиозные представления ребенка формируются на основе образа взрослого, который передает отношение к вере своей жизнью. Вера передается детям через человека, а не через слова. В плане развития личности и обучения, особенно в детском возрасте, намного большее значение имеет невербальная коммуникация. А именно: способ взаимодействия взрослого с ребенком  и другими людьми, его отношение (а не слова!) к Богу и вере, отношение к самому ребенку, понимание его потребностей и отклик на них. Если ребенка в целях полного совершенствования постоянно одергивают: не так молишься, крестишься, ведешь себя, то он будет усваивать именно отношение, суть которого: ты всегда нехорош. Это отношение постепенно переходит в самоотношение и поведение: я нехороший, плохой, поэтому веду и буду вести себя плохо.

Интеллектуальные знания по вопросам веры так и останутся оторванным от реальной жизни набором фактов, если не будет рядом с ребенком человека, который способен передавать веру через горение собственного сердца и умение выстраивать принимающие отношения.

В дореволюционных семинариях, надо полагать, давали хорошее православное образование, что не помешало многим выпускникам стать активными борцами с верой и религией как «опиумом для народа». Существует разница между тем, что знает человек, и что он будет претворять в жизнь. Иначе все морально-нравственные проблемы давно бы разрешились – достаточно только было сообщить, как нужно жить.

Передача ценностей, так же как и воспитание, происходит в процессе человеческого взаимодействия. Как сказал один из священников: потому так мало истинных христиан, что для того, чтобы стать христианином, нужно увидеть свет Христов хотя бы в глазах одного человека. Воспитание – в большей степени повторение, срисовывание внешнего образа на собственную личность. Поэтому так важен пример, причем близкий пример человека, с которым есть непосредственное общение.

Проблема возникает, когда взрослый – родитель или педагог – считает, что надо непрестанно сеять разумное, доброе, вечное. Забывая, что прежде, чем бросать семена, стоит посмотреть – в какую почву. И, если использовать аналогию из евангельских притч, одну из этих почв стоит удобрить, другую – полить, а третьей нужно что-то свое. Так и каждому ребенку необходимо понимание и отклик на его актуальные потребности, чтобы он смог откликнуться, вместить в себя то, что старательно предлагает ему взрослый. Часто педагоги и родители пропускают этот этап – встречи-отклика, так как в нем много эмоций, а эта не та сфера, где взрослый действительно компетентен. Встреча с детским восторгом, любопытством, живостью, открытостью миру, вызывает порой тревогу и страх. Потому что внутри своей личности педагог уже практически потерял связь с этими яркими и творческими силами. Поэтому неслучайно взрослый старается игнорировать ребенка не только в себе, но и в детях, делает все, чтобы они поскорее стали взрослыми, отказавшись от глубинной чувственной сферы, подменяет воспитание образованием, воспитывает словами. Однако ценности на уровне слов детьми не воспринимаются. Слова становятся значимыми, лишь когда они вплетаются в жизненную ткань опыта.

Когда опытное знание веры подменяется методическим обучением, может происходить обеднение веры. То знание о Боге, которое ребенок выучивает, может быть очень верное знание, но несколько ограниченное. Есть план жизненного экзистенциального опыта, который не переживается на уровне слов и с трудом поддается вербальному выражению.

Словесная истина может быть достаточно ясной, подробной, полной в плане полноты того, что можно выразить словом, но имеет ограничения  с точки зрения полноты отражения реальности. Также как икона говорит нам многое о Боге, но она не есть Бог, сколько бы ни выражала Его. Григорий Палама  отмечает, что все, что мы говорим о Боге может являться предельной истиной для земли, но это не есть полная истина для Бога.

Ребенок имеет намного более развитую чувственную сферу, в том числе и чувство Бога. Когда это чувство загоняют в правильные рамки последовательного знания, оно умирает. Язык, интеллектуальные сведения всегда беднее нашего непосредственного переживания и опыта. Чувства – это рельсы, по которым движется наше мышление. Поэтому в воспитании и обучении знания всегда должны опираться на опыт, а не подменять его.

У Антония Сурожского есть сравнение человека с иконой. Не с только точки зрения величия человеческого. Эта икона может быть повреждена настолько, что ее едва возможно узнать. Но как бы ни был замутнен, грешен человек, внутри души его содержится Божественная искра. И никто не вправе решить на земле, что нет, этого света от человека уже не исходит и больше никогда он не проявится. Так же как испорченная, загрязненная, поруганная икона такой человек заслуживает большей жалости и осторожности.

Если мы говорим о детях, то по этой аналогии – они малые иконы. Но эта малость лишь в формате двухмерного пространства, а не в содержательном аспекте духовного. Если задаться вопросом – так ли мы относимся к другим людям, к детям, как к иконам, то это меняет наше отношение и наши поступки.

Жесткое, не учитывающее потребностей и особенностей ребенка воспитание в лучшем случае не достигает своих целей, а в худшем – вызывает негативное отношение ко всему, связанному с религией. Можно достигать тех же воспитательных целей, но иначе. Не только замечая, что ребенок чем-то труден, но что он – святыня.

Здесь уместно привести пример из жития старца Силуана Афонского. Он беседовал о воцерковлении народов Востока с одним миссионером, который очень сильно верил и столь же сильно стремился передать свою веру другим. Только обратился к старцу с вопросом о том, почему испытывает столько сопротивления своей миссионерской деятельности. Старец спросил, как же он старается обратить людей в христианство. Миссионер рассказал, что он смело входит в капище, говорит что все, кому они поклоняются – это деревяшки и камни, которые надо выбросить, сжечь и после этого обратиться к истинному Богу. Но после этих слов и действий никто не обращается, а они выносят миссионера из своего капища и бьют его.

Старец Силуан сказал, что можно было бы добиться лучшего в плане христианского просвещения. Если бы миссионер вслушался в то, что происходит в этом капище, во что люди верят, а затем поддержал бы их в том, что в этой вере не противоречит христианству и дополнил бы Светом Христовым. Это сразу бы не обратило людей в новую веру, но обогатило бы любовью Христовой.

Я привела этот пример, касающийся религиозного просвещения взрослых людей неслучайно. В нем, в мудрых словах старца содержится суть грамотного воспитательного подхода, в том числе и религиозного. Ребенка необходимо встретить в том месте, где он сейчас находится – в его интересах, потребностях, способностях; поддержать то ценное, что уже есть, может быть усилить это и дополнить полнотой и глубиной любви христианской.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что в Евангелии четко прослеживается уважительное отношение Бога к человеку. Каждый человек для Бога – единственный. И это очень важно, так как с милосердием и жалостью можно относиться и к презираемому. Уважение – это поддержание человеческого достоинства. Каждый ребенок – тоже единственная и уникальная личность. Подлинно религиозное воспитание предполагает уважение и веру в человека по примеру того, в Кого верят.