Аристотель и логика против гештальт-терапии. Этика серости

Совсем не коротко и периодами сложновато. Немного философии. И еще один повод для критики гештальта и прочей околонаучной лабуды.

Друзья, в жизни каждого из нас сквозной темой мелькает вопрос выбора. Выбор -- одна из важнейших экзистенциальных тем; тема, поднимающаяся в философских диспутах в течение уже двух тысяч лет. Правда, со временем, все эти дискурсы выродились и превратились в чучело постмодерна, которое нас мало волнует. Сегодня я хочу поговорить о серости – или о моральном релятивизме. Ну и немного о логике. Ну и, конечно же, предоставить какие-то доводы, почему агрессивную околопсихологическую тусовку нужно и должно критиковать, называя вещи своими именами.

В какие-то моменты собственной жизни я усвоил две мудрости:

1) человек (и другие объекты) может быть и хорошим, и плохим одновременно.

2) когда мы придерживаемся нейтральной (серой) позиции в вопросах этики, мы не творим добра и не препятствуем злу.

О них и буду вещать. Если не хотите читать сложный текст, на этих двух мудростях можно и закончить.

Кажется, что это взаимопротиворечащие утверждения, если бы не одно но. Это "но" отводит нас к порядку логики. Конкретный объект действительно может обладать спецификой уникальности, но общий порядок, абстракция высокого уровня, как то "любовь", "добро", "зло", "жизнь", "истина", "удовольствие", "страх", "форма", "идея" – не имеет уникальности, ибо состоит из однородных компонентов. Подумайте: когда вы думаете о «дереве», вы представляете дерево. Когда вы видите дерево, вы видите "дерево". Когда вы видите несколько деревьев, вы видите "лес". Когда вы видите несколько "лесов", вы видите, допустим, "экосистему". Мы способны мыслить абстракциями, это и позволило подняться на достаточно высокий уровень интеллектуального развития.

Представление о гештальт-терапии – это абстракция. Потому что... гештальт-терапии не существует. Существует совокупность идей и практических приложений этих идей, существует абстракция достаточно высокого порядка. Имеем ли мы право, имею ли я право ее критиковать? Конечно, да. Но что такое критика? Критика – есть сравнение с идеей, идеалом или каким-то эталоном. Как говорили древние «все познается в сравнении». Что можно принять за эталон в данном случае? Ни что иное, как абстракцию "науки". Научное знание как массив структурированной информации может быть относительно объективным (т.е. описывающем реальность), ибо следует определенным критериям научного познания и знания реальности как таковой. Более того, наука исследует объективные феномены, используя количественные (реже качественные) средства и методы.

Так как гештальт-терапия – это абстракция с прикладной ценностью, средства, которые она используют могут быть эффективными или же неэффективными. Чтобы это понять и исследовать, требуется провести исследование. Именно этим вопросом ведает наука. Мы сравниваем ГТ и научное знание на предмет соотношений и корреляций. Мы исследуем прикладной аспект теории на соответствие феноменам реальности. Имеет ли Гештальт-терапия какую-либо научно-исследовательскую базу? Нет. Проводились ли исследования вмешательств гештальт-терапии? Нет. Была ли вообще (эффективность) ГТ предметом исследования науки? Нет, никогда (поправьте, если было что-то солидное по этой теме). Таким образом, можно с определенной долей уверенности заявить о том, что гештальт-терапия представляет собой лишь частное мнение определенных людей (Перлза и его тусовки) о том, что такое "психика" и о феноменах, ей присущих.

Но это было бы слишком скучно и тупо – просто подвести к выводу о том, что гештальт-терапия ненаучна. Это и так, мне кажется, очевидно.  Вопрос в ином: правомочно ли критиковать порочную практику?

Важнее сделать другой вывод, прямо связанный связанный с тем, что мышление абстракциями не позволяет нам увидеть частное за общим. И именно к частному апеллируют, когда говорят о том, "ну не все же гештальт-терапевты неэффективны/неэтичны/etc". Когда мы начнем рассматривать уровень частного, отвлекаясь от абстракций, мы действительно придем к выводу, что "не все". Но что следует из этого? Ничего, ровным счетом ничего – тупик. А что следует из рассуждения на уровне абстракций? Что гештальт-терапия – неэффективна, ненаучна и не имеет научной базы, а значит потенциально небезопасна.

Когда мы смотрим на уровень частного, мы остаемся в весьма скользком положении, ведь на основании частного делаем вывод об общем – "Гештальт-терапия может быть неплохой, зависит от человека". Это ошибочный вывод. Он – софистическое искажение логики, нарушение порядка и уровня логических абстракций. И тут нам на помощь приходит текст выше, который поясняет, что "гештальт-терапия" -- это абстракция, выводы о которой можно делать только посредством сравнения с абстракцией равного порядка. В нашем случае – с наукой, ибо именно она претендует на познание объективной реальности и успешно держит лицо в этом бесконечном движении. И в этой битве гештальт просто разбит. Незавершен, хихи.

С первым моим утверждением о том, что конкретный объект, будучи не абстрактным, может одновременно быть и хорошим, и плохим, мы разобрались. Объект – да; абстракция как совокупность представлений об объектах – нет. Абстракция сравнима. Абстракция может быть оценена относительно стержня объективной реальности (= науки).

Суммирую: на основании одного/двух/трех гештальт-терапевтов нельзя судить о всем гештальте и том, плохой он или нет – иначе это будет грубая логическая ошибка. Но на основании и уровне абстракций можно. Потому что само «плохо» и «хорошо» -- есть абстракция. Соблюдаем логику.

____________

Второй момент касается этики.

Когда мы полагаем нравственным умолчание и усреднение правды, признание относительности нравственных императивов, мы поступаем бесчестно относительно жизни как таковой. Жизнь сама по себе предполагает наличие добра (блага) и зла. Почему? Потому, что яд или болезнь – зло для жизни, а, допустим, куриный супчик или остановка перед красным светом светофора – благо. Это можно объяснить и несколько иначе: любая адаптация, любое поведение человека, любая форма приспособления у животного – это способ сохранения жизни. Все, что было проявлено в природе – возникло для сохранения жизни. А жизнь, к сожалению, или к счастью, достаточно полярная – «или-или». (Хотя с этим и можно поспорить, благо есть диалектика)

Конечно, я сейчас все дико упрощаю, но нет нужны ковыряться в дебрях этических вопросов и заново выстраивать огород логических всяких штук. Реальность – это самый ясный судья в споре «блага» и «зла», как чего-то противоречащего концепции блага. Когда мы умалчиваем правду и отказываемся признать нечто «добром» или «злом» относительно самой реальности, мы отказываемся от претензий и на знание, и на этику, и на науку. Мы отказываемся от реальности. Реальности пофиг. Нам – нет. Нет относительности там, где стоит дихотомия жизни и смерти. Нет относительности и там, где возникает вопрос о жизни.  Это царство третьего закона логики по Аристотелю – «или-или».

Какое отношение имеют эти две категории (благо и зло) к психологии и гештальту? Когда мы умалчиваем вред и ненаучность, когда делаем на основании единичного феномена вывод о целом, мы оказываемся от ориентира реальности как судьи. Когда мы не поступаем как того требует императив «добра», мы ничего не теряем и не приобретаем. Когда же мы поступаем «зло», мы явно делаем что-то против жизни. Когда же мы занимаем нейтральную позицию, мы не творим добра, но не препятствуем злу. Мы подрываем этим самым доверие к самой реальности как единственному справедливому судье, потому что позволяем манипулировать реальностью и откровенно смешивать понятия.

Когда мы умалчиваем и скрываем наше отношение к порочной психологической практике и зачастую низкому уровню научного (объективного) знания – мы не делаем ничего хорошего, но явно позволяем злу существовать и размножаться. По сути, мы отказываемся от выбора между чем-то и чем-то. Мы снимаем с себя ответственность. Мы позволяем разрушать саму реальность, подменяя благо серостью и компромиссом. А компромиссов между жизнью и смертью не бывает. Хотя… может и бывает, только этот компромисс – не-жизнь.