|
|
Параноидно-шизоидная позиция в работах М.Кляйн.Автор статьи: Есин Дмитрий Олегович
 Позиция. Общая характеристика параноидно-шизоидной позиции. Понятие «позиция» содержательно отличается от привычной «стадии». Кляйн подчеркивала, что и параноидно-шизоидная и депрессивная позиции представляют собой паттерны, постоянно присутствующие и динамически сменяющие друг друга. Между ними происходит динамическое взаимодействие, и ни одна из них не может лидировать по завершенности и влиянию на восприятие объектов [1]. Исторически разработка понятия тесно связана с работами Фейрберна, посвященными шизофреническим механизмам. Хотя само понятие «позиции» акцентирует некорректность применения временных рамок, Кляйн рассматривает параноидно-шизоидную позицию как процесс, обусловливающий развитие младенца от рождения до 4-6 месяцев. Параноидно-шизоидная позиция характеризуется восприятием внешних и внутренних объектов нецелостными, расщепленными на части. С одной стороны, этот этап обусловлен существованием довербальных преконцепций (по У.Биону), и основывается на бессознательных фантазиях, которые прослеживаются на протяжении всей жизни человека, и особенно гротескно могут проявлять себя в анализе, даже в случае относительно успешной интеграции объектов и перехода от параноидно-шизоидной к депрессивной позиции в раннем детстве. В то же время, подобное расщепление может иметь и биологические предпосылки, так как отражает общие закономерности мышления и восприятия, содержащие последовательный переход от перцепции отдельных элементов объекта к апперцепции, а затем – к категоризации и проекции, начинающих действовать по мере созревания психического аппарата. И.Бренман Пик связывает расщепление в восприятии объектов на параноидно-шизоидной позиции со слишком высокой интенсивностью примитивных чувств младенца, что приводит к формированию двух независимых представлений о первичном объекте [1]. Восприятие мира искажается напряженностью собственных настроений, потребностей и импульсов, таким образом объекты, как внешние, так и внутренние, воспринимаются либо как абсолютно «хорошие», либо как абсолютно «плохие». При этом, первичное расщепление удерживает эти части на расстоянии, приводя к тому, что в конкретном моменте воспринимается только одна часть. Эго также расщеплено, формируя «хорошую» и «плохую» части, состояние преследования и идеализации последовательно сменяют друг друга. Кроме того, параноидно-шизоидная позиция характеризуется поглощенностью проблемой собственного выживания, что не допускает формирования собственно объектных отношений. Внешних объектов самих по себе еще не существует, они воспринимаются как сложное переплетение проекций и интроекций [2]. Младенец, охваченный примитивными тревогами, испытывает крайнюю деструктивность, обусловленную влечением смерти. Эта деструктивность проецируется, создавая плохой объект, становящийся источником персекуторной тревоги. Проецируется и часть, манифестирующая стремление к жизни, формируя объект ранней любви. В качестве основных защит, характерных для параноидно-шизоидной позиции, Дж.Стайнер отмечает расщепление, проективную идентификацию и идеализацию. Кроме того, к их числу относится отрицание [3], а проективная идентификация может рассмотрена как сложное переплетение проекций и интроекций. Расщепление Расщепление представляет собой один из наиболее ранних, архаичных защитных механизмов. По мнению М.Кляйн, расщепление обусловлено существованием у младенца бессознательных фантазий о связи переживаемых чувств и внешними объектами. Так, чувства удовольствия связываются, формируя «хороший» объект, и наоборот – переживания неудовольствия ведут к появлению объекта «плохого» [4]. Расщепление затрагивает не только характер отношений к объектам внешнего и внутреннего мира, но и саму их структуру. Так, нецелостные объекты воспринимаются как части – грудь, лицо, руки и т.д. Неконстантность во времени приводит к тому, что исчезновение одного объекта воспринимается как нечто безвозвратное, объект фактически уничтожается, уступая место своей противоположности. Таким образом, персекуторные тревоги сменяются на идеализацию, в то время как угрожающий объект, спроецированный во внешний мир, ожидает своей очереди. Защитная роль расщепления заключается в обеспечении избегания амбивалентности в отношении к объекту. Объект может быть либо хорошим, либо исключительно плохим, что представляется единственно возможным и выносимым на ранних этапах формирования психики. Кроме того, расщепленная позиция лишена вины за вред, нанесенный в фантазии объекту, который осуществляет заботу. Постепенная интеграция расщепленных объектов параноидно-шизоидной позиции имеет большое значение для формирования способности к символическому мышлению. Неразделимость внешнего и внутреннего, выраженная в проективной идентификации, приводит к смешению символа и символизируемого объекта. Мышление становится ригидным, конкретным, что приводит к возрастанию тревожности. «Младенец расщепляет объект и свое Я в фантазии, но результат этой фантазии вполне реален, потому что ведет к чувствам и отношениям (а позднее к мыслительным процессам), которые действительно отрезаны друг от друга» (М.Кляйн, 1946). Исследования параноидно-шизоидной позиции привели к формированию представлений о ее внутренней дифференцированности. Так, У.Бион выделяет в рамках позиции два вида расщепления: наиболее архаичное патологическое расщепление (фрагментация) и нормальное расщепление, появление которого создает базис для депрессивной интеграции. Нормальное расщепление само по себе служит признаком процесса созревания и усложнения психики, так как для него необходимо из первичного фрагментированного хаоса выделить части, которые относятся младенцем либо к «хорошим», либо к «плохим». М.Кляйн считала и расщепление, и проективную идентификацию необходимыми составляющими нормального развития. Они обеспечивают способность различать «хорошее» и «плохое», внешнее и внутреннее [3]. Патологическая фрагментированность является крайне деструктивным для психики процессом, который может наблюдаться, например, при выраженной до непереносимого уровня параноидной тревоге. В таком случае «плохой» объект, переживаемый как источник этой тревоги, расщепляется до отдельных фрагментов, которые проецируются. Однако, такое защитное действие приводит к хаосу и спутанности, клинически выражаемых в ажитации, дереализации и деперсонализации. Проективная идентификация. Наряду с расщеплением, проективная идентификация обеспечивает характерную динамику параноидно-шизоидной позиции. Впервые этот тип защиты был описан М.Кляйн в 1946 году, в работе «Заметки о некоторых шизоидных механизмах». Проективная идентификация понимается как один из типов защиты от параноидной тревоги и является особой формой идентификации. «Вместе с этими губительными, в ярости изгоняемыми экскрементами отщепленные части Эго тоже проецируются на мать или, лучше сказать, в мать. Эти экскременты и плохие части себя предназначены не только для того, чтобы навредить объекту, но и для того, что бы контролировать его и обладать им…» (М.Кляйн, 1946). Однако, Кляйн указывает, что проецироваться могут и «хорошие» части, и тогда идентификация служит позитивной цели обретения «хорошего внутреннего объекта», помогающего справиться с процессом интеграции. Однако, как указывает Э.Ботт Спиллиус, и сама Кляйн, и ее последователи акцент делают именно на проекции плохих чувств, которые ребенок (или пациент) не способны содержать в себе [3]. У.Бион, разделяя проективную идентификацию на «нормальную» и «патологическую», вводит понятия контейнер/контейнируемое. Так, нормальная проективная идентификация является базовым механизмом, позволяющим младенцу справиться с особо интенсивными чувствами. Помещая их в мать как в контейнер, он фантазирует получить их обратно в виде менее «токсичном», в таком, в каком он смог бы их переработать. Кроме того, проективная идентификация может иметь и другие важные для выживания значения, кроме эвакуации токсичных чувств – обеспечивая контроль над объектом и обладание им, снижая сепарационную тревогу [3]. Однако, если этот процесс становится слишком интенсивным, или мать в силу каких-либо причин не справляется с этой функцией, ребенок не способен понять, с чем он мог бы справиться, а с чем нет. Кроме того, патологическое течение этого процесса затрудняет дифференциацию чувств, лишая ребенка способности к их различению. Тревоги параноидно-шизоидной позиции. Наиболее архаичные тревоги развиваются, прежде всего, во взаимодействии с частичными объектами и связаны с бессознательными фантазиями младенца. Страх аннигиляции, который является внутренним, но проецируется на внешние объекты, которые становятся носителями угрозы. Этот защитный механизм может приводить к интернализации внешнего преследующего объекта и появлению «внутреннего преследователя» [3]. «…Тревога возникает под действием в организме инстинкта смерти, которые переживается как страх уничтожения (смерти) и принимает форму страха преследования. Страх деструктивного импульса, по-видимому, тут же прикрепляется к объекту - или точнее переживается как страх неконтролируемого всесильного объекта. К другим важнейшим источникам первичной тревоги относятся травма рождения (тревога сепарации) и фрустрации телесных потребностей. Эти переживания с самого начала ощущаются как вызванные объектами. Несмотря на то, что эти объекты переживаются как внешние, через интроекцию они становятся внутренними преследователями и таким образом подкрепляют страх внутреннего деструктивного импульса» [5]. Тревоги персекуторного характера тесно связаны со страхом потери объекта, который воспринимается не только расщепленным, но и не имеет четкой локализации, что является следствием отсутствия дифференциации между внешним и внутренним.
Категория: СТАТЬИ » Статьи по психологии Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|