Что стоит за страхом отвержения? О сепарационной тревоге

Что стоит за страхом отвержения О сепарационной тревоге

Почти каждый из нас в той или иной степени боится отвержения со стороны значимых лиц: родителей, руководителей, партнёров, друзей, психотерапевтов.

Так, например, клиенту задаёшь вопрос: "Что бы Вы сделали, если бы увидели вдалеке идущего Вам навстречу знакомого, который потенциально может с Вами не поздороваться?"

Почему-то клиент уверен, что знакомый не поздоровается, а потому даёт ответ вроде "перейду на другую сторону улицы", "сделаю вид, что не заметил его", "подожду, пока он первый со мной поздоровается" и т.п.

На вопрос: "Почему Вы первый не хотите здороваться?", следует ответ: "Если он меня проигнорирует, я буду чувствовать себя нелепо, не к месту, будто навязываюсь. Не хочу, чтобы обо мне сложилось такое мнение".

"А в каких ещё ситуациях Вам приходилось чувствовать себя также нелепо, не к месту, будто Вы себя навязываете?"

Из практики...

Клиент, молодой мужчина, в браке 10 лет, есть дети, отвечая на вопрос психолога: "А в каких ещё ситуациях Вам приходилось чувствовать себя также нелепо, не к месту, будто Вы себя навязываете?"

К.: "В детстве было много таких ситуаций. Я подходил к матери, желая что-то показать, рассказать, а она отмахивалась от меня как от назойливой мухи, всё время была не в настроении. Я относил это на свой счёт. Даже сейчас не хочу ей звонить, т.к., когда позвоню, она говорит обычно, что у неё дела и ей некогда. А я ощущаю себя ненужным, лишним. С женой то же самое: боюсь её о чём-то попросить, т.к. мне снова кажется, что я навязываюсь. Она мне к тому же недавно сказала: "Почему ты решил, что мне интересно слушать о твоей работе?" Всё. Я замкнулся, расценив это как отвержение. Обижен на неё, не решаюсь первым идти на примирение, т.к. снова буду думать, что я себя навязываю. На работе с трудом проявляю настойчивость из страха, что меня сочтут назойливым - снова ощущать это скверное чувство, что пришёлся не ко двору. Видимо, поэтому мне проще избегать, натянуть на лицо маску равнодушия, мол, да гори оно всё синим пламенем, как-нибудь без вас проживу".

П: "Что с Вами происходит в тот момент, когда Вы отстраняетесь?"

К.: "Я чувствую пустоту, грусть, скуку, ненужность. Чтобы не так остро это переживать и не впасть в апатию, стараюсь найти для себя источник вдохновения, погружаюсь в работу, в творчество (я художник), общаюсь с поклонниками на профильном сайте, в соцсетях... Я будто выпадаю из семейной жизни. Становится несколько легче. Хотя умом понимаю, что в отсутствии диалога с женой, моей отстранённости что-то пропадает между нами, мы отдаляемся, как два чуждых космических тела. Но я стараюсь об этом не думать и как-будто этого нет. Всё спокойно."

П.: "А если заменить эпитет "навязчивый" на "человек с активной жизненной позицией, настойчивый, смелый". Как Вам?"

К.: "Да, так лучше звучит. Жизнеутверждающе".

П.: "То есть, получается, отстраняясь, Вы избегаете жизнеутверждения, ведёте себя пассивно, несмело, как бы плывёте по течению?"

К.: "Да, так и есть, по сути".

П.: "А куда же тогда уходит Ваша обида? Вы всегда её держите при себе?"

К.: "Похоже, она всё же проявляется в отношении близких мне людей, но под другим "соусом". Я могу посмеяться над кем-то, сказать что-то обидное, уничижительное. Люблю нарушать правила. Мне кажется, я бы был полезнее там, где надо рисковать, а тут мне скучно. Я Трикстер по натуре, шут. Стараюсь себя отвлечь от проблем распи$дяйским поведением".

П.: "Получается, вместо жизнеутверждающей позиции и диалога Вы выбираете роль шута или изоляцию?"

К.: "Получается, что так".

П.: "А какая модель, по-Вашему, будет более эффективна в решении проблем - роль Трикстера или человека с активной жизненной позицией, стремящегося к диалогу?"

К.: "Конечно, активная позиция будет эффективна".

П.: "Как думаете, могли у Вашей матери быть другие причины плохого настроения, невключённости в Ваши проблемы?"

К.: "Конечно, она тогда постоянно ругалась с отцом. Возможно, на меня уже не оставалось сил".

Стандартная ситуация, когда эмоционально депривированный ребёнок начинает винить себя в отвержении матерью, а потом, в своей взрослой жизни, наделять других значимых людей своей проекцией отвержения, не замечая, как сам отвергает в неменьшей степени.

Часто человек с травмой отвержения выбирает либо стратегию слияния с партнёром, либо избегания. Это защита от сепарационной тревоги: поглотить или ни к кому не привязываться, держать дистанцию.

И тут в дело идёт целый комплекс защит: интроекция (я плохой), проекция (вы плохие), проективная идентификация (провоцирование агрессии других в соответствии с личной проекцией), обесценивание значимости своих переживаний, реактивное образование (ненависть вместо любви), изоляция (отвлечение, уход в работу, в мир мечтаний), отыгрывание (смещение фрустрации на других, повторение старого опыта) и т.д.

Сепарационная тревога переживается как защитная реакция на травму отвержения или покидания, на непереносимость чувств, когда значимый объект уходит из твоей жизни или отдаляется. В такой ситуации у человека может развиться алекситимия как результат отрицания своих чувств, изоляции аффекта от понимания.

Если не проработать эту травму и сепарационную тревогу, она может привести к психосоматическим, депрессивным расстройствам, как и к неврозу навязчивого повторения - желанию вновь и вновь повторять сценарий расставания.

Удивительно то, что проявления обычной вежливости иногда могут восприниматься человеком с травмой отвергнутого как личная слабость, не говоря уже о чувстве нежности и любви. Забота со стороны другого также может расцениваться им как навязчивость, угроза быть поглощенным, и травматик начинает сам выстраивать защиты и отвергать. Может, в силу устоявшейся привычки всё время ощущать внутреннее одиночество?