Энгельс Фридрих » Происхождение семьи, частной собственности и государства

что здесь почти равносильно, как колдовской обряд.  

3. Высшая ступень. Начинается с плавки железной руды и переходит в  

цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его дл  

записывания словесного творчества. Эта ступень, самостоятельно пройденная,  

как уже сказано, лишь в восточном полушарии, более богата успехами в  

области производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. К ней  

принадлежат греки героической эпохи, италийские племена незадолго до  

основания Рима, германцы Тацита, норманны времен викингов [В издании 1884  

г. вместо слов "германцы Тацита, норманны времен викингов" напечатано:  

"германцы Цезаря (или, как бы мы охотнее сказали, Тацита)". Ред.].  

Прежде всего мы впервые встречаем здесь плуг с железным лемехом, с  

домашним скотом в качестве тягловой силы; благодаря ему стало возможно  

земледелие в крупном размере, полеводство, а вместе с тем и практически  

неограниченное для тогдашних условий увеличение жизненных припасов; затем -  

корчевка леса и превращение его в пашню и луг, что опять-таки в широких  

масштабах невозможно было производить без железного топора и железной  

лопаты. А вместе с тем начался также быстрый рост населения, которое стало  

более густым на небольших пространствах. До возникновения полеводства  

должны были сложиться совершенно исключительные условия, чтобы полмиллиона  

людей позволило объединить себя под единым центральным руководством; этого,  

вероятно, никогда и не случалось.  

Полный расцвет высшей ступени варварства выступает перед нами в поэмах  

Гомера, особенно в "Илиаде". Усовершенствованные железные орудия, кузнечный  

мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и  

виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное  

ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из бревен и досок,  

зачатки архитектуры как искусства, города, окруженные зубчатыми стенами с  

башнями, гомеровский эпос и вся мифология - вот главное наследство, которое  

греки перенесли из варварства в цивилизацию. Сравнивая с этим данное  

Цезарем и даже Тацитом описание германцев, находившихся в начальной стадии  

той самой ступени культуры, из которой готовились перейти в более высокую  

гомеровские греки, мы видим, какое богатство достижений в развитии  

производства имеет высшая ступень варварства.  

Набросанная здесь мной, по Моргану, картина развития человечества  

через ступени дикости и варварства к истокам цивилизации уже достаточно  

богата чертами новыми и, что еще важнее, неоспоримыми, так как они взяты  

непосредственно из производства. И все же эта картина покажется бледной и  

жалкой по сравнению с той, которая развернется перед нами в конце нашего  

странствования; лишь тогда будет возможно в полной мере осветить переход от  

варварства к цивилизации и разительную противоположность между ними обоими.  

Пока же мы можем обобщить моргановскую периодизацию таким образом: дикость  

- период преимущественно присвоения готовых продуктов природы; искусственно  

созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными  

орудиями такого присвоения. Варварство - период введения скотоводства и  

земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов  

природы с помощью человеческой деятельности. Цивилизация - период овладени  

дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в  

собственном смысле этого слова и искусства.  

II  

СЕМЬЯ  

Морган, проведший большую часть своей жизни среди ирокезов, которые и  

теперь еще живут в штате Нью-Йорк, и усыновленный одним из их племен  

(племенем сенека), обнаружил, что у них существовала система родства,  

которая находилась в противоречии с их действительными семейными  

отношениями. У них господствовало то легко расторжимое обеими сторонами  

единобрачие, которое Морган обозначает как "парную семью". Потомство такой  

супружеской пары было поэтому всем известно и общепризнано: не могло быть  

сомнения относительно того, к кому следует применять обозначения отец,  

мать, сын, дочь, брат, сестра. Но фактическое употребление этих выражений  

противоречит этому. Ирокез называет своими сыновьями и дочерьми не только  

своих собственных детей, но и детей своих братьев, а они называют его  

отцом. Детей же своих сестер он называет своими племянниками и  

племянницами, а они его - дядей. Наоборот, ирокезка называет детей своих  

сестер, как и своих собственных детей, своими сыновьями и дочерьми, а те  

называют ее матерью. Детей же своих братьев она называет своими  

племянниками и племянницами, а сама является для них теткой. Точно так же  

дети братьев, как и дети сестер, называют друг друга братьями и сестрами.  

Напротив, дети женщины и дети ее брата называют друг друга двоюродными  

братьями и двоюродными сестрами. И это - не просто не имеющие значени  

названия, а выражения фактически существующих взглядов на близость и  

дальность, одинаковость и неодинаковость кровного родства, и эти взгляды  

служат основой вполне разработанной системы родства, которая в состоянии  

выразить несколько сот различных родственных отношений отдельного индивида.  

Более того: эта система действует в полную силу не только у всех  

американских индейцев (до сих пор не обнаружено ни одного исключения), но  

применяется также почти в неизмененном виде у древнейших обитателей Индии,  

дравидских племен Декана и племен гаура в Индостане. Обозначения родства у  

тамилов Южной Индии и у ирокезов племени сенека в штате Нью-Йорк одинаковы  

еще и теперь более чем для двухсот различных родственных отношений. И у  

этих индийских племен, так же как и у всех американских индейцев,  

родственные отношения, вытекающие из существующей формы семьи, также  

находятся в противоречии с системой родства.  

Как же это объяснить? При той решающей роли, какую родство играет в  

общественном строе у всех диких и варварских народов, нельзя одними фразами  

сбросить со счетов значение этой так широко распространенной системы.  

Система, общераспространенная в Америке, существующая также в Азии у  

народов совершенно другой расы, часто встречающаяся в более или менее  

видоизмененных формах повсюду в Африке и Австралии,- такая система требует  

исторического объяснения; от нее нельзя отделаться одними словами, как это  

пытался сделать, например, Мак-Леннан. Обозначения: отец, ребенок, брат,  

сестра - не какие-то лишь почетные звания, они влекут за собой вполне  

определенные, весьма серьезные взаимные обязательства, совокупность которых  

составляет существенную часть общественного строя этих народов. И  

объяснение нашлось. На Сандвичевых (Гавайских) островах еще в первой  

половине настоящего века существовала форма семьи, в которой были точно  

такие отцы и матери, братья и сестры, сыновья и дочери, дяди и тетки,  

племянники и племянницы, каких требуют американская и древнеиндийска  

системы родства. Но удивительно! Система родства, действовавшая на  

Гавайских островах, опять-таки не совпадала с фактически существовавшей там  

формой семьи. А именно, там все без исключения дети братьев и сестер  

считаются братьями и сестрами и общими детьми не только своей матери и ее  

сестер или своего отца и его братьев, а всех братьев и сестер-своих  

родителей без различия. Если, следовательно, американская система родства  

предполагает уже не существующую в Америке более примитивную форму семьи,  

которую мы действительно еще находим на Гавайских островах, то, с другой  

стороны, гавайская система родства указывает на еще более раннюю форму  

семьи, существования которой в настоящее время мы, правда, уже нигде не  

можем обнаружить, но которая должна была существовать, так как иначе не  

могла бы возникнуть соответствующая система родства.  

"Семья",- говорит Морган,- "активное начало; она никогда не остаетс  

неизменной, а переходит от низшей формы к высшей, по мере того как  

общество развивается от низшей ступени к высшей. Напротив, системы  

родства пассивны; лишь через долгие промежутки времени они  

регистрируют прогресс, проделанный за это время семьей, и претерпевают  

радикальные изменения лишь тогда, когда семья уже радикально  

изменилась".  

"И точно так же,- прибавляет Маркс,- обстоит дело с политическими,  

юридическими, религиозными, философскими системами вообще" [См.: Маркс К.,  

Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45, с. 242. Ред.]. В то время как семь  

продолжает развиваться, система родства окостеневает, и пока последн  

продолжает существовать в силу привычки, семья перерастает ее рамки. Но с  

такой же достоверностью, с какой Кювье по найденной около Парижа сумчатой  

кости скелета животного мог заключить, что этот скелет принадлежал  

сумчатому животному и что там когда-то жили вымершие сумчатые животные,- с  

такой же достоверностью можем мы по исторически дошедшей до нас системе  

родства заключить, что существовала соответствующая ей вымершая форма  

семьи.  

Упомянутые выше системы родства и формы семьи отличаются от  

господствующих ныне тем, что у каждого ребенка несколько отцов и матерей.  

По американской системе родства, которой соответствует гавайская семья,  

брат и сестра не могут быть отцом и матерью одного и того же ребенка;  

гавайская же система родства предполагает семью, в которой, наоборот, это  

было правилом. Здесь перед нами ряд форм семьи, прямо противоречащих тем,  

которые до сих пор обычно считались единственно существовавшими.  

Традиционное представление знает только единобрачие, наряду с ним  

многоженство одного мужчины, да еще, в крайнем случае, многомужество одной  

женщины, и при этом, как и подобает морализирующему филистеру, умалчивает,  

что практика негласно, но бесцеремонно преступает границы, предписанные  

официальным обществом. Изучение первобытной истории, напротив, показывает  

нам состояние, при котором мужья живут в многоженстве, а их жены  

одновременно - в многомужестве, и поэтому дети тех и других считаютс  

общими детьми их всех, состояние, которое в свою очередь, до своего  

окончательного перехода в единобрачие, претерпевает целый ряд изменений.  

Эти изменения таковы, что круг, охватываемый общими брачными узами,  

первоначально очень широкий, все более и более суживается, пока, в конце  

концов, не остается только отдельная пара, которая и преобладает в  

настоящее время.  

Воссоздавая таким образом историю семьи в обратном порядке, Морган, в  

согласии с большинством своих коллег, приходит к выводу, что существовало  

первобытное состояние, когда внутри племени господствовали неограниченные  

половые связи, так что каждая женщина принадлежала каждому мужчине и равным  

образом каждый мужчина - каждой женщине. О таком первобытном состоянии  

говорили, еще начиная с прошлого века, но ограничивались общими фразами;  

лишь Бахофен,- и в этом одна из его крупных заслуг,- отнесся серьезно к  

этому вопросу и стал искать следы этого состояния в исторических и  

религиозных преданиях. Мы знаем теперь, что эти найденные им следы  

возвращают нас вовсе не к общественной ступени неупорядоченных половых  

отношений, а к гораздо более поздней форме, к групповому браку. Названна  

примитивная общественная ступень,- если она действительно существовала,-  

относится к столь отдаленной эпохе, что едва ли можно рассчитывать найти  

среди социальных ископаемых, у отставших в своем развитии дикарей, прямые  

доказательства ее существования в прошлом. Заслуга Бахофена в том и  

заключается, что он выдвинул на первый план исследование этого вопроса  

[Называя это первобытное состояние гетеризмом, Бахофен показал этим, как  

мало он понимал, что именно он открыл или, вернее, угадал. Гетеризмом греки  

обозначали, когда ввели в употребление это слово, связи мужчин, холостых  

или живущих в единобрачии, с незамужними женщинами; это предполагает всегда  

существование определенной формы брака, вне которой имеют место указанные  

связи, и подразумевает, по крайней мере уже как возможность, проституцию. В  

ином смысле это слово никогда не употреблялось, и в этом смысле употребляю  

его и я вместе с Морганом. В высшей степени важные открытия Бахофена  

повсюду до невероятия мистифицированы его фантастическим представлением,  

будто источником исторически возникавших отношений между мужчиной и  

женщиной были всегда соответствующие религиозные представления людей, а не  

условия их действительной жизни.].  

С недавнего времени [Текст данного и последующих абзацев до раздела  

"Кровнородственная семья" добавлен Энгельсом в издании 1891 года. Ред.]  

вошло в моду отрицать эту начальную ступень половой жизни человека. Хотят  

избавить человечество от этого "позора". И при этом ссылаются не только на  

отсутствие какого-либо прямого доказательства, но особенно на пример  

прочего животного мира; относительно последнего Летурно ("Эволюция брака и  

семьи", 1888) собрал множество фактов, показывающих, что совершенно  

неупорядоченные половые отношения свойственны и здесь низкой ступени  

развития. Однако из всех этих фактов я могу вывести лишь то заключение, что  

они абсолютно ничего не доказывают в отношении человека и его первобытных  

условий жизни. Длительное парное сожительство у позвоночных животных  

достаточно объясняется физиологическими причинами: например, у птиц тем,  

что самка нуждается в помощи в период высиживания птенцов; встречающиеся у  

птиц примеры прочной моногамии ничего не доказывают в отношении людей, так  

как люди происходят ведь не от птиц. И если строгая моногамия являетс  

вершиной всяческой добродетели, то пальма первенства по праву принадлежит  

ленточной глисте, которая в каждом из своих 50 - 200 проглоттид, или  

члеников тела, имеет полный женский и мужской половой аппарат и всю свою  

жизнь только и делает, что в каждом из этих члеников совокупляется сама с  

собой. Если же мы ограничимся млекопитающими животными, то найдем здесь все  

формы половой жизни - неупорядоченные отношения, подобие группового брака,  

многоженство, единобрачие; недостает только многомужества, до которого  

могли дойти только люди. Даже у наших ближайших родственников,  

четвероруких, обнаруживаются все возможные разновидности группировок самцов  

и самок; если же взять еще более узкие рамки и рассмотреть лишь четыре рода  

человекообразных обезьян, то тут Летурно в состоянии только сказать, что у  

них встречается то моногамия, то полигамия, между тем как Сос-сюр, согласно  

Жиро-ТЇлону, утверждает, что они моногамны. Новейшие утверждени  

Вестермарка ("История человеческого брака", Лондон, 1891) о моногамии у  

человекообразных обезьян также еще далеко не могут служить  

доказательствами. Словом, имеющиеся данные таковы, что добросовестный  

Летурно признается:  

"Впрочем, у млекопитающих животных совсем нет строгого соответстви  

между степенью умственного развития и формой полового общения".  

А Эспинас ("О сообществах животных", 1877) прямо говорит:  

"Стадо - это высшая социальная группа, которую мы можем наблюдать у  

животных. Она составляется, по-видимому, из семей, но уже с самого  

начала семья и стадо находятся в антагонизме, между их развитием  

существует обратная зависимость".  

Как уже видно из сказанного выше, о семейных и других совместно  

живущих группах человекообразных обезьян мы почти ничего определенного не