Энгельс Фридрих » Происхождение семьи, частной собственности и государства

Аттике мы встречаем особый диалект, который впоследствии стал  

господствующим в качестве общего языка для всей греческой прозы.  

В поэмах Гомера мы находим греческие племена в большинстве случаев уже  

объединенными в небольшие народности, внутри которых роды, фратрии и  

племена все же еще вполне сохраняли свою самостоятельность. Они жили уже в  

городах, укрепленных стенами, численность населения увеличивалась вместе с  

ростом стад, распространением земледелия и зачатков ремесла, вместе с тем  

росли имущественные различия, а с ними и аристократический элемент внутри  

древней, первобытной демократии. Отдельные мелкие народности вели  

непрерывные войны за обладание лучшими землями, а также, разумеется, и ради  

военной добычи, рабство военнопленных было уже признанным институтом.  

Организация управления у этих племен и мелких народностей была  

следующей:  

1. Постоянным органом власти был совет, bule, первоначально,  

по-видимому, состоявший из старейшин родов, позднее яче, когда число  

последних слишком возросло,- из избранной части этих старейшин, что давало  

возможность для развития и усиления аристократического элемента, так именно  

и изображает нам Дионисий совет героической эпохи, состоящим из знатных  

(kratistoi). В важных вопросах совет принимал окончательные решения; так,  

например, у Эсхила совет города Фивы принимает решающее при создавшемс  

положении по становление устроить Этеоклу почетные похороны, а труп  

Полиника выбросить на съедение собакам [Эсхил. Семеро против Фив. Ред.].  

Впоследствии, когда было создано государство, этот совет превратился в  

сенат.  

2. Народное собрание (agora). У ирокезов мы видели, что народ -  

мужчины и женщины - окружает собрание совета и, в установленном порядке  

участвуя в обсуждении, влияет, таким образом, на его решения. У гомеровских  

греков это "окружение" [Umstand], употребляя старонемецкое судебное  

выражение, развилось уже в настоящее народное собрание, как это имело место  

также у древних германцев. Оно созывалось советом для решения важных  

вопросов; каждый мужчина мог брать слово. Решение принималось поднятием рук  

(у Эсхила в "Просительницах") или восклицаниями. Собранию принадлежала  

верховная власть в последней инстанции, ибо, как говорит Шеман ("Греческие  

древности"),  

"когда идет речь о деле для выполнения которого требуется содействие  

народа Гомер не указывает нам никакого способа которым можно было бы  

принудить к этому народ против его воли"  

Ведь в то время, когда каждый взрослый мужчина в племени был воином, не  

существовало еще отделенной от народа публичной власти, которая могла бы  

быть ему противопоставлена. Первобытная демократия находилась еще в полном  

расцвете, и из этого мы должны исходить при суждении о власти и положении  

как совета, так и басилея.  

3. Военачальник (basileus). Маркс замечает по этому поводу  

"Европейские ученые, в большинстве своем прирожденные придворные лакеи,  

превращают басилея в монарха в современном смысле слова. Против этого  

протестует республиканец-янки Морган. Он говорит весьма иронически, но  

вполне справедливо о елейном Гладстоне и его книге "Юность мира"  

"Г-н Гладстон представляет нам греческих вождей героической эпохи в  

виде царей и князей, изображая их вдобавок джентльменами, но он сам  

должен признать что в общем обычай или закон первородства мы находим у  

них, по видимому, достаточно, но не слишком реэко выраженным" [См.:  

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45, с. 336. Ред.]  

Надо полагать, что право первородства с такими оговорками и самому  

г-ну Гладстону представится достаточно, пусть это даже и не слишком резко  

выражено, лишенным всякого значения.  

Мы видели уже, как обстояло дело с наследованием должностей старейшин  

у ирокезов и других индейцев. Все должности были выборными в большинстве  

случаев внутри рода и постольку были наследственными в пределах последнего.  

При замещении освобождавшихся должностей постепенно стали отдавать  

предпочтение ближайшему сородичу - брату или сыну сестры, если не было  

причин обойти его. Поэтому, если у греков при господстве отцовского права  

должность басилея обычно переходила к сыну или к одному из сыновей, то это  

лишь доказывает, что сыновья здесь могли рассчитывать на наследование в  

силу народного избрания, но отнюдь не говорит о признании законным  

наследования помимо такого избрания. В данном случае мы находим у ирокезов  

и греков лишь первый зародыш особых знатных семей внутри рода, а у греков к  

тому же еще и первый зародыш будущего наследственного предводительства, или  

монархии. Поэтому следует предположить, что у греков басилей должен был  

либо избираться народом, либо же утверждаться его признанными органами -  

советом или агорой, как это практиковалось по отношению к римскому "царю"  

(гех).  

В "Илиаде" "владыка мужей" Агамемнон выступает не как верховный царь  

греков, а как верховный командующий союзным войском перед осажденным  

городом. И на это его положение указывает в известном месте Одиссей, когда  

среди греков возникли раздоры: нехорошо многоначалие, один должен быть  

командующим и т. д. (дальше идет популярный стих с упоминанием о скипетре,  

но он был добавлен позднее) [Гомер. Илиада, песнь вторая. Ред.]. "Одиссей  

не читает здесь лекции о форме правления, а требует повиновени  

главнокомандующему на войне. Для греков, которые под Троей представляли  

собой только войско, агора ведется достаточно демократично: Ахиллес, говор  

о подарках, то есть о дележе добычи, всегда называет это делом не  

Агамемнона или какого-нибудь другого басилея, но "сынов ахеян", то есть  

народа. Эпитеты. "Зевсом рожденный", "Зевсом вскормленный" ничего не  

доказывают, так как каждый род ведет свое происхождение от одного из богов,  

а род главы племени уже от "более знатного" бога, в данном случае - от  

Зевса. Даже лично несвободные, как, например, свинопас Эвмей и другие,  

являются "божественными" (dioi и theioi), и это в "Одиссее", следовательно,  

значительно позднее времени, описываемого в "Илиаде"; в той же "Одиссее"  

название "герой" дается еще герольду Мулию, так же как и слепому певцу  

Демодоку [В рукописи Маркса далее следует опущенная Энгельсом фраза "термин  

"койравос", который Одиссей применяет по отношению к Агамемнону, наряду с  

термином "басилей", также означает только "командующего войском на войне"".  

Ред.]. Короче, слово basileia, которое греческие писатели употребляют дл  

обозначения гомеровской так называемой царской власти (потому что главный  

отличительный признак ее - военное предводительство), при наличии наряду с  

ней совета вождей и народного собрания означает только военную демократию"  

(Маркс) [См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45, с. 337. Ред.].  

У басилея, помимо военных, были еще жреческие и судейские полномочия;  

последние не были точно определены, первыми он обладал как верховный  

представитель племени или союза племен. О гражданских, административных  

полномочиях никогда нет и речи, но, по-видимому, басилей по должности  

состоял членом совета. Таким образом, этимологически совершенно правильно  

переводить слово "басилей" немецким словом "Konig", так как слово "Konig"  

(Kuning) происходит от Kuni, Kunne и означает "старейшина рода". Но  

современному значению слова "Konig" (король) древнегреческое "басилей" со  

вершенно не соответствует. Древнюю basileia Фукидид определенно называет  

patrike, то есть происходящей от родов, и говорит, что она обладала точно  

установленными, следовательно, ограниченными полномочиями. Аристотель также  

указывает, что basileia героической эпохи была предводительством над  

свободными, а басилей был военачальником, судьей и верховным жрецом;  

правительственной властью в позднейшем смысле он, следовательно, не обладал  

[Так же, как греческого басилея, в виде современного монарха изображали и  

ацтекского военачальника Морган впервые подвергает исторической критике  

первоначально основанные на превратном понимании и преувеличенные, а затем  

и прямо лживые сообщения испанцев и доказывает, что мексиканцы стояли на  

средней ступени варварства, но несколько опередили в своем развитии  

новомексиканских индейцев пуэбло, и что их строй, насколько можно заключить  

по искаженным сообщениям, отличался следующими чертами это был союз трех  

племен, подчинивший и превративший в своих данников несколько других  

племен, он управлялся союзным советом и союзным военачальником, которого  

испанцы превратили в "императора".].  

Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю  

родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало  

разрушения ее: отцовское право с наследованием имущества детьми, что  

благоприятствовало накоплению богатств в семье и делало семью силой,  

противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию  

управления посредством образования первых зародышей наследственной знати и  

царской власти; рабство сначала одних только военнопленных, но уже  

открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов  

своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени  

в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и  

сокровищ, превращение этой войны в регулярный промысел, одним словом,  

восхваление и почитание богатства как высшего блага и злоупотребление  

древними родовыми порядками с целью оправдания насильственного грабежа  

богатств. Недоставало еще только одного: учреждения, которое не только  

ограждало бы вновь приобретенные богатства отдельных лиц от  

коммунистических традиций родового строя, которое не только сделало бы  

прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это  

освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и  

приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна  

за другой новым формам приобретения собственности, а значит и к непрерывно  

ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое  

увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и  

право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над  

последним.  

И такое учреждение появилось. Было изобретено государство.  

V  

ВОЗНИКНОВЕНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА  

Как развилось государство, частью преобразуя органы родового строя,  

частью вытесняя их путем внедрения новых органов и, в конце концов,  

полностью заменив их настоящими органами государственной власти; как место  

подлинного "вооруженного народа", защищавшего себя собственными силами в  

своих родах, фратриях и племенах, заняла вооруженная "публичная власть",  

которая была подчинена этим государственным органам, а следовательно, могла  

быть применена и против народа,- все это, по крайней мере в начальной  

стадии, мы нигде не можем проследить лучше, чем в Древних Афинах. Смена  

форм в основном изображена Морганом, анализ же порождающего ее  

экономического содержания мне приходится большей частью добавлять.  

В героическую эпоху четыре племени афинян занимали в Аттике еще  

обособленные области; даже составлявшие их двенадцать фратрий, по-видимому,  

имели еще отдельные поселения в виде двенадцати городов Кекропа.  

Организация управления соответствовала героической эпохе: народное  

собрание, народный совет, басилей. В эпоху, с которой начинается писана  

история, земля была уже поделена и перешла в частную собственность, как это  

и свойственно сравнительно уже развитому к концу высшей ступени варварства  

товарному производству и соответствующей ему торговле товарами. Наряду с  

зерном производилось также вино и растительное масло; морская торговля по  

Эгейскому морю все более изымалась из рук финикийцев и попадала большей  

частью в руки жителей Аттики. Благодаря купле и продаже земельных владений,  

благодаря дальнейшему развитию разделения труда между земледелием и  

ремеслом, торговлей и судоходством члены родов, фратрий и племен должны  

были весьма скоро перемешаться между собой; на территории фратрии и племени  

селились жители, которые, хотя и были соотечественниками, все же не  

принадлежали к этим объединениям, следовательно, были чужими в своем  

собственном месте жительства. Ведь каждая фратрия и каждое племя в мирное  

время сами управляли своими делами, не обращаясь в Афины к народному совету  

или басилею. Но те, кто жил на территории фратрии или племени, не  

принадлежа к ним, не могли, разумеется, принимать участия в этом  

управлении.  

Все это так нарушило нормальное функционирование органов родового  

строя, что уже в героическую эпоху потребовалось принять меры дл  

устранения этого. Было введено приписываемое Тезею устройство. Перемена  

состояла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное  

управление, то есть часть дел, до того находившихся в самостоятельном  

ведении племен, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение  

пребывавшего в Афинах общего совета. Благодаря этому нововведению афиняне  

продвинулись в своем развитии дальше, чем какой-либо из коренных народов  

Америки: вместо простого союза живущих по соседству племен произошло их  

слияние в единый народ. В связи с этим возникло общее афинское народное  

право, возвышавшееся над правовыми обычаями отдельных племен и родов;  

афинский гражданин, как таковой, получил определенные права и новую  

правовую защиту также и на той территории, где он был иноплеменником. Но  

этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя, ибо это был первый  

шаг к осуществленному позднее допуску в состав граждан и тех лиц, которые  

являлись иноплеменниками во всей Аттике и полностью находились и продолжали  

оставаться вне афинского родового устройства. Второе, приписываемое Тезею,  

нововведение состояло в разделении всего народа, независимо от рода,  

фратрии или племени, на три класса: эвпатридов, или благородных, геоморов,  

или земледельцев, и демиургов, или ремесленников, и в предоставлении  

благородным исключительного права на замещение должностей. Впрочем, это  

разделение не привело к каким-либо результатам, кроме замещения должностей  

благородными, так как оно не устанавливало никаких других правовых различий  

между классами [В издании 1884 г. конец фразы был сформулирован следующим  

образом "так как остальные два класса не получили каких либо особых прав".  

Ред.]. Но оно имеет важное значение, так как раскрывает перед нами новые,  

незаметно развившиеся общественные элементы. Оно показывает, что вошедшее в  

обычай замещение родовых должностей членами определенных семей превратилось  

уже в мало оспариваемое право этих семей на занятие общественных  

должностей, что эти семьи, и без того могущественные благодаря своему  

богатству, начали складываться вне своих родов в особый привилегированный  

класс и что эти их притязания были освящены только еще зарождавшимс  

государством. Оно, далее, показывает, что разделение труда между  

крестьянами и ремесленниками упрочилось уже настолько, что стало отодвигать  

на второй план общественное значение прежнего деления на роды и племена.  

Оно, наконец, провозглашает непримиримое противоречие между родовым  

обществом и государством; первая попытка образования государства состоит в