Э. Шюре. ВЕЛИКИЕ ПОСВЯЩЕННЫЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Празднество прошло как сон; наступил вечер. Священные танцы, гимны и молитвы словно растаяли в розовом тумане. Орфей и его ученик спустились по подземной галерее в священный склеп, находившийся в середине горы, куда один Иерофант имел свободный доступ. Там предавался он своим одиноким медитациям или занимался с своими адептами высшими искусствами магии и теургии.

Они вступили в обширную пещеру. Два факела, вставленные в полу, слабо освещали трещины её стен и таинственный мрак её далей. В нескольких шагах от них шла черная расселина; горячий ветер исходил из неё и казалось, что глубокая трещина спускается до самых недр земли. На краю её стоял небольшой жертвенник, на котором горели куски лаврового дерева и стоял сфинкс, высеченный из порфира. Очень далеко, на неизмеримой высоте, пещера освещалась продольной трещиной, через которую в эту минуту виднелось звёздное небо. Этот слабый луч голубоватого света являлся как бы оком небес, проникающим в черную бездну.

"Ты пил из источника божественного Света", сказал Орфей, "ты вступил с чистым сердцем в недра мистерий. Торжественный час пробил и я дам тебе проникнуть до самых источников жизни и света. Те, которые еще не приподняли густой покров, скрывающий невидимый мир от взора человеческого, те еще не приобщились к сынам Божиим.

"Внимай же истинам, которые необходимо умалчивать перед толпой и которые составляют силу святилищ.

"Бог един и всегда подобен Себе Самому. Он управляет всей вселенной. Но Боги разнообразны и бесчисленны; ибо божественное вечно и не имеет конца. Величайшие из них – души светил. Солнце, звезды, земли, луны, каждое светило имеет свою душу, и все они изошли из небесного огня и из первозданного света. Недоступные, неизменные, они управляют великим целым своими ритмическими движениями. И каждое светило, вращаясь, вовлекает в свою эфирную сферу сонмы полубогов или просветленных душ, которые были когда-то людьми и, спустившись по лестнице воплощенных царств, победоносно вознеслись снова на высоту, где кончается круг рождений. Посредством этих чистых духов Бог дышит, действует, проявляется. Более того, они являются дыханием Его Души, лучами Его вечного Разума. Они направляют целые воинства низших духов, которые действуют в элементах; они же управляют мирами. И вдали, и вблизи, они окружают нас и, хотя по сути своей бессмертные, они облекаются в формы, меняющиеся сообразно временам, народам и странам. Нечистивый отрицает и все же боится их; праведный поклоняется им, хотя и не видит их; посвященный знает их, видит и способен привлекать их.

"Если я боролся, чтобы найти их, если я не побоялся смерти и, как говорят, спускался в ад, я делал это, чтобы победить демонов бездны и призвать свыше богов на мою возлюбленную Грецию; я делал это, чтобы глубокое небо сочеталось с землей, и очарованная земля услыхала музыку божественных голосов... Небесная красота воплотится в тело женщины, огонь Зевса потечет в крови героев, и ранее, чем подняться к светилам, сыны Богов засияют славой подобно Бессмертным.

"Известно ли тебе, что такое Лира Орфея? Это – звук вдохновенных храмов. Струны её – боги; под их мелодии Греция настроится подобно лире, и самый мрамор запоет в стройных размерах и в светлых гармониях небожителей.

"А теперь я вызову моих Богов, дабы они появились перед тобой живыми и показали тебе в пророческом видении мистический гименей, который я готовлю миру и который узрят посвященные.

"Ложись в углубление этой скалы. Не бойся ничего. Магический сон сомкнет твои вежды; вначале ты будешь содрогаться и увидишь страшные вещи; но затем – чудный свет и неведомое блаженство овладеет всем твоим существом."

Ученик лег в нишу, высеченную в вид ложа в скале. Орфей бросил горсть благовоний в жертвенный огонь; затем, взяв в руку свой скипетр, на вершине которого переливался всеми цветами радуги сверкающий кристалл, подошел к сфинксу и начал вызывать: "Кибела, Кибела! Великая мать, услышь меня! Первозданный свет, эфирное пламя, вечно вспыхивающее в беспредельных пространствах,в котором таятся отголоски и образы всех вещей! Я призываю твоих сверкающих Вестников, о душа вселенной, согревающая бездны, сеющая солнца, влачащая в Эфире свою звездотканную мантию... тончайший Свет, скрытый и невидимый для телесных очей... великая Мать всех миров и Богов, хранящая все первообразы в недрах своих... Кибела! ко мне! ко мне! Силой моего магического жезла, силой моего договора с великими Властями, душою Эвридики заклинаю тебя: явись! Явись, Супруга многоликая, покорная и отзывчивая под огнем вечного творчества... Из высочайших пространств, из глубочайших бездн, со всех сторон, появляйся, притекай, наполняй эту пещеру твоими эманациями! Окружи сына Мистерий прозрачной оградой и дай ему узреть в твоем глубоком лоне Духов бездны, земли и небес"...

При этих словах подземный гул потряс недра горы, и скала задрожала. Тело ученика покрылось холодным потом. Орфея он видел уже неясно сквозь клубы разраставшегося дыма. В первую минуту он пробовал бороться с страшной силой, которая одолевала его, но он почувствовал, как сознание его ослабевает и воля перестает действовать. Он испытывал ужас утопающего, задыхающегося под напором воды и в страшной борьбе теряющего сознание.

Когда он пришел в себя, ночь окружала его; – ночь, в которой прокрадывался ползучий полусвет, мутный и призрачный. Он долго смотрел, ничего не видя; от времени до времени он чувствовал прикосновение к своему телу словно крыльев невидимых летучих мышей. Наконец он начал смутно различать двигавшиеся во мраке чудовищные формы центавров, гидр и горгон. И первое, что он различил явственно, была большая фигура женщины, сидящей на троне. Она была окутана длинным покрывалом, в складках которого бледно мерцали звезды, а на голове её виднелся венок из распустившихся маков. Ее широко открытые глаза бодрствовали, неподвижные. Множество человеческих теней носилось вокруг неё подобно усталым птицам, и они шептали вполголоса: "Царица мертвых! Душа земли! О, Персефона! Мы – дочери неба.. Почему находимся мы в изгнании, в темном царстве теней? О Жница небесная! Зачем сорвала ты наши души, которые, блаженно-счастливые в волнах света, свободно двигались среди своих сестер в безграничном пространстве эфира?"

Персефона ответила: "Я сорвала нарцисс, я спустилась на брачное ложе, я выпила смерть вместе с жизнью, и так же, как вы, я страдаю во мраке."

"Когда же мы будем освобождены?" со стоном спрашивали души.

"Когда появится мой небесный Супруг – божественный Освободитель", ответила Персефона.

Вслед за тем появились страшные женщины: глаза их были налиты кровью, на головах их были венки из ядовитых цветов. Вокруг их обнаженных рук и вокруг бедер извивались змеи, которыми женщины размахивали как плетями: "Души, призраки, ларвы!" кричали они своими свистящими голосами, "не верьте безумной царице мертвых! Мы – жрицы жизни во мраке, слуги элементов и чудовищ бездны, мы – вакханки на земле и фурии в преисподней! Мы – ваши истинные царицы, несчастные души! Вы не выйдете из проклятого круга рождений! Мы заставим вас возвращаться в него снова и снова нашими бичами! Извивайтесь вечно между свистящими кольцами наших змей, в сетях желания, ненависти и раскаяния!" – И они бросились, разъяренные, на сонм обезумевших от ужаса душ, и под ударами их бичей души начали кружиться в воздухе, подобно вихрям сухих листьев, испуская томительные стоны.

При этом зрелище Персефона начала бледнеть. Теперь она походила на лунный призрак. Она тихо произнесла: "Небо... Свет... Боги... Одна мечта!.. Сон, лишь вечный сон!..." Цветы в её венке завяли; её глаза закрылись в смертельной тоске. Царица мертвых впала в глубокий сон на своем троне, и все исчезло во мраке.

Видение изменилось. Ученик дельфийского храма увидел себя в цветущей долине. Гора Олимп в отдалении. У входа в темную пещеру на ложе из цветов лежала прекрасная Персефона. Венок из нарциссов заменил на её голове зловещие цветы маков, и заря возрождающейся жизни отражалась на её прекрасном лице. Темные косы её падали на белые плечи, и нежная грудь тихо приподнималась под поцелуями легкого ветерка. Нимфы двигались в ритмическом танце на лужайке. Белые блестящие облака передвигались в лазури неба. Звуки лиры доносились из храма.

В этих неземных звуках, в этих священных ритмах ученик услыхал скрытую музыку всех вещей. Из листьев, из трав, из волн, из пещер исходила бесплотная нежная мелодия, и до его слуха долетали издалека отдаленные голоса посвященных женщин, которые проходили с пением в горах.

Одни из них, как бы в отчаянии, призывали Бога, другие, падая в бессилии под тенью деревьев, словно ожидали его появления.

Затем небесная лазурь раскрылась в зените, и из неё появилось блестящее облако. Подобно парящей птице, которая, продержавшись мгновение на высоте, стрелою падает на землю, из облака появился бог и, с тирсом в руке, предстал перед Персефоной. Он был прекрасен. В его глазах сиял священный восторг, предвестник зачатия миров. Он долго взирал на нее, затем протянул над ней свой тирс и дотронулся до её груди; она улыбнулась. Он прикоснулся к её челу; она открыла глаза, медленно поднялась и взглянула на Светлого Бога. ее очи, затемненные сновидениями Эреба, заняли, как две яркие звезды. "Узнаешь ты меня?" спросил бог. – "О Дионис! Чистый Дух, Глагол Юпитера, небесный Свет, сияющий под видом человека! Каждый раз, как ты пробуждаешь меня, мне кажется, что я живу впервые, миры возрождаются в моем воспоминании; прошедшее и будущее снова становится бессмертным настоящим, и я чувствую, как в моем сердце, сияя, оживает вся вселенная!"

В это время над горами, на рубеже серебристых облаков, появились светозарные боги, пытливо склонившиеся к земле.

Внизу, группы мужчин, женщин и детей, выходившие из долин и из пещер, смотрели на Бессмертных в немом восторге. Пламенные гимны поднимались из храмов вместе с волнами фимиама. Между землей и небом готовилось одно из тех соединений, которое вызывает зачатие богов и героев; и когда розовый свет зари разлился над землей, царица мертвых, снова превратившаяся в божественную жницу, поднималась к небу, уносимая в объятиях своего Супруга. Огневое облако закрывало их, и уста Диониса прикоснулись к устам Персефоны... И тогда безмерный крик любви прозвучал от неба до земли, словно священный трепет богов пронесся над великой лирой, обрывая все её струны и разнося повсюду на крыльях ветра её звуки... В тот же миг из облака, возносившего Диониса и Персефону, вырвался целый ураган ослепительного света... И все исчезло.

На мгновенье ученик Орфея почувствовал себя словно поглощенным в самый центр источника всякой жизни, словно утонувшим в солнце Бытия. Но, погружаясь в его пламенную глубину, он исторгался из неё одаренный небесными крыльями и, подобно молнии, проносился над мирами, чтобы на рубеже их прикоснуться к Вечности.

Когда физическое сознание вернулось к нему, он увидал себя в полной темноте. Лишь светлая лира сияла в глубине мрака. Она удалялась, удалялась, и наконец превратилась в звезду. Только тогда понял ученик, что он находится в склепе, и что эта светлая точка – отверстие в скале, через которое просвечивает небо.

Большая тень неподвижно стояла около него. Он узнал Орфея по длинным волосам и по сверкающему оконечнику его скипетра.

"Дитя дельфийского храма", обратился к нему Орфей, "откуда приходишь ты?"

"О, учитель посвященных, чудотворящий Орфей! Мне снился дивный сон. Что это – чары магии или дар богов? Что случилось? Разве изменился мир? И где нахожусь я в эту минуту?"

"Ты завоевал венец посвящения и ты познал мою мечту – бессмертную Грецию. Но пойдем отсюда; чтобы исполнилась эта мечта, нужно, чтобы я принял смерть, а ты остался жить."