Лекция вторая. На пути к постэкономической цивилизации. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев

Анализ социальных перемен, происходящих ныне в развитых постиндустриальных странах, позволяет оценивать их как пред­посылку становления качественно нового типа общества, которое мы называем постэкономическим. В чисто терминологическом ас­пекте такое обозначение исторической перспективы может вызвать серьезные возражения; поэтому в этой лекции мы сосредоточимся на подробном анализе понятийного аппарата предлагаемой концеп­ции и попытаемся показать, что уже сегодня существуют достаточ­ные основания для того, чтобы понятие постэкономического обще­ства заняло свое место в системе методологических инструментов современного обществоведения.

Терминологические проблемы теории постэкономического общества.

Современная социология предполагает, что со времен станов­ления классовых обществ до наших дней важнейшую роль в пове­дении человека, социальных групп и целых государств играли и играют материальные интересы. Совершенствование хозяйствен­ных отношений всегда было связано с прогрессом как материаль­ных факторов производства, на чем сосредоточиваются сторонни­ки постиндустриальной теории, так и с обретением все новых сте­пеней свободы, на чем акцентируют внимание постмодернисты, но при этом действия человека в первую очередь определялись извне задаваемой необходимостью, в результате чего общество в целом не выходило за пределы экономических отношений.

Понятие постэкономического общества необходимо, на наш взгляд, для того, чтобы обозначить новый социальный порядок, выкристаллизовывающийся в современных постиндустриальных обществах. От прежних общественных форм он будет отличаться в первую очередь значением и ролью личности в социальной струк­туре. Предпосылки формирования нового общества вызревают по мере того, как технологический и хозяйственный прогресс начина­ет воплощаться не столько в наращивании объемов и разнообразия производимых материальных благ, сколько в изменяющемся отно­шении человека к самому себе и своему месту в окружающем мире. Материальный прогресс выступает необходимым условием станов­ления постэкономического порядка; однако достаточным услови­ем его формирования служит изменение ценностных ориентиров человека, приводящее к тому, что главным мотивом его деятель­ности становится совершенствование своего личностного потен­циала.

Концепция постэкономического общества не переоценивает значения технологических сдвигов, как бы масштабны они ни были в современной постиндустриальной действительности; она не пе­реоценивает и самореализацию человека вне его продуктивной де­ятельности, поскольку выход за пределы таковой не может состо­яться в обозримой перспективе. В понятии постэкономического общества интегрируются все важнейшие элементы глубинных пре­образований современной социально-экономической действитель­ности, к которым так или иначе апеллируют представители самых разных футурологических школ.

Между тем фактически никто из зарубежных социологов не использовал в своих теоретических конструкциях понятия пост­экономического общества для обозначения будущего социального состояния. Этот термин появлялся в работах Г. Кана и Д. Белла, относящихся к периоду становления постиндустриальной теории, когда ее понятийный аппарат только еще формировался, но то были эпизоды, не получившие впоследствии сколько-нибудь заметного развития.

В значительной мере это объясняется, на наш взгляд, специфи­кой английского языка, в котором слово «economy» обозначает все формы производственной и хозяйственной деятельности — стано­вится ли таковая основанием для товарного обмена или остается ограниченной натуральным (и даже домашним) хозяйством, дос­тигает ли народнохозяйственного масштаба или не выходит за пре­делы отдельных замкнутых общностей. Напротив, в русском язы­ке, и это можно проследить на примере работ отечественных эко­номистов дореволюционной эпохи, всегда было принято разделять «экономику» и «хозяйство», подразумевая, что первое понятие яв­ляется более узким и относится к самоорганизующимся системам товарно-рыночного типа, тогда как второе обозначает любую про­изводственную деятельность человека вообще.

В немецком языке понятия экономики (Oekonomie) и хозяйства (Wirtschaft) также существуют как взаимодополняющие; поэтому в работах немецких и австрийских авторов всегда различаются тео­рия хозяйства (Wirtschaftstheorie) и политическая экономия (politische Oekonomie), причем последняя рассматривает проблемы производ­ственных отношений в первую очередь через призму товарного хозяйства и рыночного обмена. Для немецкого исследователя по­нятие Wirtschaft не только является более общим, чем Oekonomie, но, что гораздо важнее, последнее не может быть использовано для обозначения замкнутого нерыночного хозяйства. Когда историки исследуют различия натурального хозяйства и рыночной экономи­ки, они используют понятия Naturalwirtschaft и Geldwirtschaft, но никак не Naturaloekonomie и Geldoekonomie. Менее чувствитель­на к подобным различиям французская терминология, однако вы­дающиеся французские социологи также стремились всеми имев­шимися в их распоряжении способами подчеркнуть смысловые отличия понятий хозяйства и экономики, Wirtschaft и Oekonomie.

Напротив, англоязычные авторы применяют понятие «эконо­мика» (economy) для обозначения любой хозяйственной деятельно­сти, что отражается, например, в термине «домашнее хозяйство» (household economy). Отсутствие термина, оттеняющего ограничен­ное значение понятия «economy» и объясняет явное предубежде­ние против идеи постэкономического (post-economic) общества; сама мысль о возможности устранения Oekonomie как disappearance of economy вызывает у англичан и американцев такое же непонима­ние, какое несомненно возникло бы и у российской аудитории, если бы ей доказывалась возможность устранения хозяйства. Это впол­не объективное и труднопреодолимое обстоятельство дополняется традицией рассмотрения истории человечества как хозяйственной истории (и тем самым, в английской терминологии, «экономичес­кой»). Все это препятствует адекватному восприятию и широкому использованию понятия «постэкономическое общество» в запад­ной социологической теории, становящейся в последние годы по­чти исключительно англоязычной.

Справедливости ради необходимо отметить, что, несмотря на скептическое отношение к идее постэкономизма, западные иссле­дователи часто говорят о капитализме как об экономическом строе. И. Шумпетер подчеркивает, что «буржуазное общество выступает в исключительно экономическом обличьи»; Ю. Хабермас отмеча­ет, что капиталистическое общество опирается, с одной стороны, на экономический механизм, соподчиняющий действия индивидов, а с другой — на экономическую легитимность, становящуюся ос­новой для политической и юридической практики. Три из четырех приводимых Э. Гидденсом основных признаков буржуазного строя содержат прямые указания на его экономический характер, и такие примеры можно продолжить. Более того; многие исследователи говорят о доиндустриальных и постиндустриальных производствен­ных отношениях как о не-экономических (non-economic). Примени­тельно к первым это понятие использует Дж. Арриги, по отноше­нию ко вторым — Дж. К. Гэлбрейт, Р. Хейльбронер и П. Дракер. Поэтому можно надеяться, что с дальнейшим развитием постинду­стриальных тенденций понятие постэкономического общества полу­чит более широкое распространение.

Основные черты постэкономического общества.

Подчеркнем еще раз, что под постэкономическим обществом мы понимаем такой тип социального устройства, где хозяйствен­ная деятельность человека становится все более интенсивной и комплексной, однако не определяется более его материальными интересами, не задается традиционно понимаемой экономической целесообразностью.

Впервые понятие экономической эпохи в развитии общества было предложено К. Марксом. Используя преимущества немецкой терминологии, он выделил так называемую «экономическую общественную формацию» (oekonomische Gessellschaftsformation) в качестве центрального звена исторической эволюции человечества. По его мнению, эта эпоха включала «азиатский, античный, фео­дальный и современный, буржуазный способы производства» и завершала собой «предысторию человеческого общества». Объе­диняя в экономическую общественную формацию ряд весьма раз­нородных общественных форм, основатель марксизма считал эко­номическим такой способ взаимодействия между членами социу­ма, который определялся не религиозными, нравственными или политическими, а в первую очередь стихийно складывавшимися производственными факторами. В то же время следует подчерк­нуть, что терминологически К. Маркс никогда не выстраивал со­вершенно, казалось бы, логичной триады «доэкономическое — эко­номическое — постэкономическое общество»; первое определялось им как «архаическая», или «первичная» общественная формация, а последнее — как коммунистический строй. Пренебрежение К. Мар­кса, преимущественно по политическим мотивам, к созданной им самим методологии обусловило серьезное снижение прогностичес­ких возможностей марксистской теории.

Как мы подчеркивали выше, в настоящее время невозможно дать детальное определение основных характеристик нового социума, зарождающегося в недрах развитых западных обществ. Его станов­ление сравнимо по своему масштабу не столько со сменой буржу­азным обществом феодального, опосредованной быстрой промыш­ленной революцией, сколько с гигантским периодом перехода от примитивной общины к состоянию относительно развитой рыноч­ной экономики. Оставаясь на прочном фундаменте науки, сегодня нельзя заглянуть в будущее настолько далеко, чтобы уверенно го­ворить о важнейших принципах функционирования нового обще­ства. Определение формирующегося общественного состояния в качестве постэкономического наиболее адекватно современному уровню знаний не только потому, что оно как бы воспроизводит уже воспринятые социологией понятия постиндустриализма и постмодернити. Оно, с одной стороны, подчеркивает основное направление социальной эволюции, с другой — отмечает, что че­ловечество, выходя в перспективе за пределы экономической орга­низации, остается при этом общественным организмом, хотя ос­новные принципы социального взаимодействия могут существен­но трансформироваться. Таким образом, понятие постэкономичес­кого общества фиксирует как изменчивость, так и преемственность, неизбежно присутствующие в развитии цивилизации.

Сопоставление происходящих сегодня перемен с основными тенденциями экономической эпохи служит точкой опоры для ана­лиза процесса становления нового общественного устройства. Та­кое сопоставление позволяет также оценить значимость тех или иных социальных изменений; при этом важно не ограничиваться рассмотрением одних лишь технологических или хозяйственных сдвигов, а стремиться охватить всю совокупность социальных про­цессов.

Важнейшим методологическим следствием концепции пост­экономического общества является тезис о трех масштабных эпо­хах человеческой истории: доэкономической, экономической и пост­экономической. Такое разграничение осуществляется по двум важ­нейшим критериям: типу человеческой деятельности и характеру соподчинения интересов личностей и общества в пределах каждой из эпох.

На ранних этапах истории деятельность людей осуществлялась на основе инстинктивных побуждений, присущих человеку как биологическому существу, и проистекала прежде всего из необхо­димости противостоять природе, угрожавшей самому его существо­ванию. Постепенно она приобретала все более осознанный харак­тер, порождая систему сознательно координируемых обществен­ных усилий. Человек стал не только противостоять окружающему миру, но и выделять себя из числа себе подобных. Средством пре­одоления сил природы стал отчуждаемый материальный продукт, воплощавший собой основную цель сознательной деятельности. И наконец, на высших ступенях прогресса у человека появилось стрем­ление к развитию самого себя как личности, причем главным ре­зультатом деятельности в этом случае оказывается сам человек — носитель уникальных качеств и способностей.

Таким образом, трем гигантским эпохам общественного про­гресса соответствуют три основных типа деятельности: предтрудовая инстинктивная активность, вызываемая, по сути дела, жи­вотными, инстинктивными побуждениями; труд как осознанная деятельность, направленная на преобразование внешней природы ради достижения материального результата; и творчество, не мо­тивированное утилитарным образом, но направленное прежде всего на максимальное развитие личности самого творческого субъекта.

Здесь важно сделать следующее замечание. Переход от аграр­ного общества к индустриальному отнюдь не привел к исчезнове­нию сельского хозяйства. Его доля в общественном продукте сни­зилась, а доминирующие в обществе производственные отноше­ния стали определяться индустриальным укладом, но не более того. Точно так же при переходе к постиндустриальному обществу ин­дустриальный сектор производства не исчезает, но лишь сокраща­ет свою долю в валовом национальном продукте. Все более значи­тельную роль играют наукоемкие, информационные отрасли про­изводства, где возникают новые отношения, исповедуются новые ценности, рождаются новые противоречия — и все это формирует облик постиндустриального общества. Именно это порождает пред­посылки для вытеснения труда как типичного для всей экономи­ческой эпохи вида человеческой активности творчеством — каче­ственно отличным типом деятельности, скрывающим в себе основ­ные признаки постэкономического общества. Творчество, отметим это еще раз, побуждается стремлением человека к самосовершен­ствованию, и целью его выступает сам человек; однако при этом оно сохраняет черты труда как осознанной орудийной деятельнос­ти и по-прежнему может осуществляться в форме материального производства. В процессе творческой деятельности главное значе­ние имеет не характер воздействия человека на вещество природы, а взаимодействие между людьми.

Следует проанализировать и иной аспект этой проблемы. В ус­ловиях господства инстинктивной деятельности человек не ощу­щает себя отделенным от природы, как не отделен он и от себе по­добных. Весь комплекс хозяйственных связей исчерпывается отно­шениями непосредственного производства, и каждый может удовлетворить свои материальные потребности лишь в той мере, в ка­кой это удается сделать всем. Стремления конкретного человека со­средоточены на поддержании необходимого уровня потребления и в этом качестве вполне идентичны стремлениям других членов об­щины. Индивидуальные интересы в собственном смысле этого по­нятия отсутствуют: они являются одномерными, как бы находятся на одной линии, совпадающей с направлением социального инте­реса. Следствием этого становится отсутствие противоречия мате­риальных интересов, закрепленного в социальных институтах.

Граница между доэкономическим и экономическим типами об­щества проходит там, где человек начинает сознавать свой матери­альный интерес как нетождественный интересам других людей и сообщества в целом. С этого момента возникает множество инди­видуальных, взаимодействующих друг с другом интересов. Будучи различными по масштабам и направлению, они, тем не менее, не выходят из некоей двумерной плоскости, задаваемой их материаль­ным характером. Механизм их соподчинения определяет соци­альную структуру экономического общества, предполагающую наличие классов — устойчивых групп лиц со схожими материаль­ными интересами.

Переход к постэкономическому обществу означает, в этой тер­минологии, выход индивидуальных интересов человека из сугубо материальной плоскости и колоссальное усложнение социальной действительности, умножение многообразия моделей обществен­ной жизни и даже вариантов ее развития во времени. Когда важней­шей целью большинства людей становится развитие их собствен­ной личности, интересы, оказываясь неунифицируемыми, переста­ют быть взаимоисключающими и потенциально враждебными. По-стэкономическос общество представляется с этой точки зрения как комплексное социальное состояние, потенциально свободное от не­преодолимых противоречий между людьми.

Таким образом, анализ соподчинения интересов также приво­дит к выводу о трех глобальных периодах в истории человечества. Во-первых, это эпоха доминирования коллективного интереса (ма­териального или нематериального) над личным; во-вторых, эпоха превалирования личного материального интереса над интересами сообщества (которые отчасти становились некоей результирующей интересов отдельных людей); в-третьих, эпоха, когда основные инте­ресы большинства людей выходят за традиционно понимаемые материалистические пределы и поэтому не пересекаются друг с другом как взаимоисключающие.

Основополагающими элементами экономического общества являются пропорциональность затрат сырья и труда получаемому хозяйственному результату; воспроизводимость подавляющего большинства благ; материальная заинтересованность всех участ­ников производства. В условиях, когда результаты хозяйственной деятельности представляют собой линейную функцию ресурсов, которые ограничены, и труда как отчужденной деятельности, эко­номические блага по самой своей сути обладают свойствами ко­нечности и редкости. Экономической хозяйственной системе им­манентно присуще наличие института частной собственности, а товарные отношения представляют собой всеобщую форму связи между отдельными контрагентами, производящими и потребляю­щими блага или услуги.

Все эти казавшиеся вечными принципы устраняются в услови­ях становления постэкономического порядка. Затраты материалов и труда лишь незначительно влияют на качество получаемого ре­зультата, если основным ресурсом при его производстве выступа­ют знания; подобный продукт оказывается невоспроизводим, а деятельность человека в такой степени способствует его интеллек­туальному и духовному развитию, что становится самодостаточ­ной. Обретая статус независимой от затрат труда и материалов пе­ременной, продукты творческой деятельности оказываются неис­черпаемыми и потому безграничными, а ее подлинный результат, воплощающийся в развитии человеческой личности, — индивиду­альным и неотчуждаемым. Постэкономическая хозяйственная сис­тема отвергает эксплуатацию и частную собственность, а отноше­ния обмена утрачивают свою стоимостную природу, присущую им в экономическую эпоху.

Переход от экономической эпохи к постэкономической, тракту­емый в качестве постэкономической трансформации, может быть сопоставлен по своему значению лишь с процессом становления самого экономического общества, потребовавшим многих столе­тий человеческой истории.

Постэкономическая трансформация.

С позиций теории постэкономического общества современная историческая эпоха может рассматриваться как начальный период глобальной социальной трансформации, которая составит содер­жание развития цивилизации на протяжении как XXI века, так, воз­можно, и нескольких последующих столетий. В качестве своей ма­териальной предпосылки и основы постэкономическая трансфор­мация предполагает формирование постиндустриальной производ­ственной системы. Поэтому первые признаки постэкономических преобразований мы находим уже в становлении элементов постин­дустриального общества.

Материальной составляющей постэкономической трансформа­ции является современная технологическая революция, которая, несмотря на видимые успехи, весьма далека сегодня от своего за­вершения. На основе технологического прогресса материальное производство получает качественно новые, фактически безгранич­ные возможности, в результате чего жизненный уровень населения постиндустриальных стран становится все более высоким. Разви­тие производства стимулирует потребность в постоянном росте квалификации работников, вследствие чего образование обретает значение важнейшего фактора, обеспечивающего человеку социаль­ный статус и общественное признание.

Удовлетворение материальных потребностей создает предпо­сылки для становления новой мотивационной системы. Человек, освобожденный от необходимости постоянного поиска средств для достойной жизни, получает возможность осваивать и культивиро­вать в себе потребности более высокого порядка, простирающиеся далеко за пределы овладения вещными богатствами. Это, разуме­ется, не означает немедленного и автоматического восприятия но­вой системы ценностей в масштабах всего общества. Процесс фор­мирования ценностных ориентиров сложен и противоречив, он рас­тягивается на десятилетия, будучи зависим не в последнюю оче­редь от смены поколений, каждому из которых свойственны опре­деленные стереотипы мировоззрения.

Сдвиги в побудительных мотивах человеческой активности оп­ределяют и качественное изменение самого ее типа. Становление творчества кик наиболее распространенной формы производитель­ной деятельности представляется основной нематериальной со­ставляющей постэкономической трансформации. В отличие от труда, творчество является более высоким и совершенным типом деятельности; его побудительный мотив связан с внутренними по­требностями личности, стремлением к самореализации, развитию и умножению своих знаний и возможностей. Как способность че­ловека к созданию чего-то оригинального, субъективно или объектив­но нового, творчество существовало всегда, однако как хозяйствен­ный феномен оно не было известно ни доэкономическому, ни эко­номическому обществу.

Обретение творчеством масштабов, позволяющих ему модифи­цировать сложившиеся хозяйственные закономерности, является результатом трех фундаментальных изменений. Во-первых, в пост­индустриальном обществе материальные потребности большинства людей достаточно полно удовлетворяются за счет сравнительно непродолжительного рабочего времени. Во-вторых, наука и знания становятся непосредственной производительной силой, их носите­ли — олицетворением достижений нации, а ценности, связанные с образовательным уровнем и интеллектуальной деятельностью, — надежными ориентирами для новых поколений. Наконец, в-треть­их, радикально меняется сущность потребления: акценты в этой сфере смещаются на нематериальные блага, а усвоение человеком информации, развивающее способность к генерации новых знаний. фактически делает потребление элементом производства. Именно эти изменения превращают творчество в значимый тип производи­тельной деятельности, в один из основных факторов социального прогресса.

Хотя объективная и субъективная стороны постэкономической трансформации взаимообусловлсцы, главный источник прогресса постэкономического общества кроется, на наш взгляд, в его субъек­тивных факторах, в характеристиках составляющих ею индивидов. Ею перспективы зависят в большей мере от индивидуального нрав­ственного и интеллектуального развития личности, чем от измене­ния отдельных параметров общества как совокупности людей. Та­ким образом, основные тенденции, определяющие развитие пост­экономических начал, имеют в конечном счете субъективистскую природу, в то время как в ходе собственно постиндустриальной трансформации факторы субъективного порядка играют второсте­пенную роль. Это обстоятельство позволяет нам утверждать, что постэкономическое общество интравертно, а постэкономическая трансформация выступает естественным и неизбежным следстви­ем становления постиндустриального общества. В то же время нельзя упускать из вида, что именно индустриальный строй и его достижения обеспечили формирование тех важнейших условий, без которых становление постиндустриальных, а тем более постэконо­мических, закономерностей было бы невозможно.

Постэкономический строй не требует и не может требовать ни выхода человека за пределы материального производства, на чем акцентируют внимание постиндустриалисты, ни перенесения ос­новных его интересов в сферу культуры, к чему подталкивает тео­рия постмодернизма. В постэкономическом обществе переосмыс­ливаются и переоцениваются мотивы и стимулы деятельности, которая по своей форме и по своим вещественным результатам может оставаться практически неизменной. В ходе постэкономи­ческой трансформации преодоление ряда важнейших противоречий, характерных для экономической эпохи, происходит не в последнюю очередь через изменение человеческих представлений о соответ­ствующих явлениях и процессах. В постэкономическом обществе развитие личности становится главной целью человека, а деятель­ность, не мотивированная утилитарными потребностями, изменя­ет социальную структуру в гораздо большей мере, чем десятилетия бурных, но поверхностных революционных потрясений.

Становление постэкономического общества сопряжено с ради­кальными изменениями как в механизме хозяйственного взаимо­действия, так и в оценке самими творческими личностями целого ряда социальных отношений. Это приводит к фактическому пре­одолению важнейших характеристик экономической эпохи: экс­плуатации, частной собственности и рыночного характера хозяй­ственных связей. Все эти моменты, которым мы посвятим в ходе нашего курса специальные лекции, заслуживают сейчас, тем не менее, краткого упоминания.

Материалистический характер мотивов, побуждающих людей к деятельности, вытекает из самого определения экономической эпохи как основанной на труде. Создание материальных благ пред­полагает возможность отчуждения их от непосредственного про­изводителя и перераспределения в пользу других членов общества. Поскольку, однако, масштабы производства материальных благ ог­раничены, возникает конкуренция в борьбе за максимизацию их присвоения, что предопределяет жесткое противостояние соци­альных групп и классов: с одной стороны — занятых производи­тельным трудом, с другой — присваивающих его результаты. Та­ким образом, в экономическом обществе постоянно воспроизводится конфликт между отдельными личностями и социальными группа­ми в связи с их претензиями на ограниченную совокупность мате­риальных благ. В то же время эти конфликтные отношения консти­туируют определенный тип социальных связей, цементируют об­щество, делают все его элементы взаимозависимыми и взаимодо­полняющими. Феномен эксплуатации базируется именно на подоб­ных отношениях и существует в любом обществе, основанном на труде, поскольку возмещение человеку неурезанного трудового дохода, как показали еще классики социалистической теории, не­возможно.

Постэкономическая трансформация не может привести к отка­зу общества от отчуждения и перераспределения благ. Однако по­скольку главным мотивом творчества — основного типа деятель­ности в постэкономическом состоянии — выступает не приумно­жение человеком своего материального богатства, а стремление лич­ности к самосовершенствованию и самовыражению в деятельности, возможность отчуждения произведенного вещественного продук­та не воспринимается более как несправедливость. Факт отчужде­ния уже не противоречит основным интересам личности, и фено­мен эксплуатации может быть, на наш взгляд, преодолен скорее на социопсихологическом уровне, чем в результате революцион­ной ломки распределительных отношений, как это представлялось социальным реформаторам последних двух столетий.

Вторым атрибутом экономической эпохи является феномен частной собственности. Там, где присвоение материальных благ оказывается важнейшей целью каждого человека, не может не воз­никнуть общественного отношения, закрепляющего результат по­добного присвоения. Можно с уверенностью утверждать, что эко­номическое общество возникло там и тогда, где и когда человек стал не только выделять себя из среды себе подобных, но и отно­ситься к одной совокупности объектов внешнего мира как к своим, принадлежащим ему, а к остальным — как к чужим, принадлежа­щим другим людям. Частная собственность выступает поэтому од­ной из естественных форм проявления принципов экономического общества. Ее преодоление при переходе к постэкономическому об­ществу происходит не через обобществление производства, а пу­тем становления системы личной собственности, предполагаю­щей возможность индивидуального владения всеми его условия­ми. С формированием постиндустриального общества, в котором основными производственными ресурсами выступают информация и знания, а средства их создания и передачи становятся вполне до­ступными множеству людей, возникает ситуация, в которой, с од­ной стороны, каждый желающий обладать современными средства­ми производства может приобрести их в личное владение, а с дру­гой стороны, эффективное присвоение информационных благ людь­ми, не способными использовать их в соответствии с их социальным предназначением, становится невозможным. Возникающая систе­ма рассматривается нами как основанная не на частной, а на лич­ной собственности как на условия производства, так и на рабочую силу.

Третья особенность экономического сообщества воплощается в его организации на основе принципов рынка. Рыночное хозяй­ство является одним из видов товарного производства, при кото­ром, как известно, обмен и распределение материальных благ осу­ществляются на основе их соизмерения с неким эквивалентом. Вне зависимости от природы такового обмениваемые в рамках рыноч­ной экономики блага являются воспроизводимыми, и их производ­ство может быть увеличено в любой пропорции. Постэкономичес­кая трансформация, разумеется, не отрицает обмена продуктами и деятельностью между людьми, поскольку таковой составляет само содержание общественной жизни. Однако при насыщении матери­альных потребностей приобретаемые человеком товары и услуги становятся скорее средством выражения его личной индивидуаль­ности, чем инструментом выживания. Как следствие, в современ­ных условиях все более широкий спектр благ характеризуется субъективной, или знаковой ценностью, не определяемой с помо­щью рыночного эквивалента. Обмен деятельностью и товарами регулируется уже не столько общественными пропорциями произ­водства, сколько индивидуальными представлениями о ценности того или иного блага. Стоимостные характеристики перестают быть основой меновых отношений и, следовательно, законы рын­ка, определявшие уклад экономической эпохи, утрачивают свою системообразующую роль.

Анализ в свете изложенных позиций социально-экономических процессов, развертывающихся в странах, достигших постиндуст­риальной стадии развития, позволяет утверждать, что предпосыл­ки перехода к постэкономическому обществу, которые формиру­ются уже сегодня, имеют как объективную, так и субъективную составляющие. С одной стороны, высокий уровень производитель­ных сил открывает возможность быстрого развития сферы услуг и информационного сектора, что требует от людей высочайшей ква­лификации; развитие человеческих способностей становится в та­кой ситуации абсолютно необходимым с точки зрения хозяйствен­ного прогресса. С другой стороны, когда удовлетворены матери­альные потребности людей, а их социальный статус зависит от лич­ностного потенциала, цели самосовершенствования естественным образом выходят на первые позиции в иерархии мотивов деятель­ности работника. С изменением мотивационной структуры начи­нает формироваться тип личности, ориентированной не на макси­мизацию материального потребления, а на достижение внутренней гармонии и совершенства. В этих условиях развитие человека ока­зывается тождественным развитию производства знаний — глав­ной составляющей богатства современного общества. Круг замы­кается; новая система воспроизводства общественного достояния становится самодостаточной и самоподдерживающейся.

Становление постэкономического общества представляет собой гигантскую социальную трансформацию, сравнимую лишь с пере­ходом от доэкономической эпохи к экономической, и поэтому не может не быть процессом крайне сложным и противоречивым. На первый взгляд, постиндустриальная трансформация закладывает основы сбалансированного и самодостаточного развития западно­го мира. Однако уже сегодня дают о себе знать новые противоречия, пока не слишком заметные, но способные уже в ближайшем будущем предстать перед обществом во всей их остроте.

В пределах развитых постиндустриальных стран формируется новое социальное расслоение, возникают барьеры, разделяющие работников интеллектуальной сферы и тех, кто не может включиться в информационно- и наукоемкое производство ввиду отсутствия необходимых способностей усваивать информацию и превращать ее в новые знания. В отличие от традиционного имущественного неравенства, порождавшего классовые конфликты на протяжении всей истории экономического общества, новый тип социальной раз­деленности имеет качественно иную природу Современное нера­венство проистекает из коренного различия базовых ценностей и несопоставимости интеллектуальных способностей членов обще­ства, предопределенной генетически и социально.

В то же время постиндустриальный мир продолжает развивать­ся как самодостаточная и замкнутая хозяйственная структура. Со­кращение потребностей в сырье и материалах, активное привлече­ние интеллектуальных ресурсов всего мира, беспрецедентное до­минирование в технологическом секторе и все более тесное пере­плетение хозяйственных, политических и социальных процессов, происходящих в рамках сообщества развитых стран, — все это объективно снижает заинтересованность этой части человечества во взаимодействии с остальными регионами планеты. Напротив, отстающие (backward) страны оказываются все более несамодос­таточными; для развития своих национальных экономик они нуж­даются во внешних инвестициях и импорте технологий, а конеч­ный продукт их хозяйственных систем не может быть эффективно реализован на их внутренних рынках во все возрастающих мас­штабах. Таким образом, на внешних границах постиндустриально­го мира нарастает напряженность, создающая реальные предпосыл­ки раскола современной цивилизации. Характерно, что в мировом масштабе первые последствия постэкономичсской трансформации проявляются гораздо более зримо, чем на уровне отдельных стран. Последнее обусловлено тем, что социальная сфера постиндустри­альных держав находится под пристальным вниманием нацио­нальных правительств, а процессы, развертывающиеся в мировом масштабе, отличаются большей стихийностью и неуправляемостью. Вместе с тем, учитывая объективный характер нынешних тен­денций, можно утверждать, что события, происходящие на между­народной арене, проливают свет на то, что в ближайшие десятиле­тия может произойти и в пределах внешне стабильных и процвета­ющих стран — лидеров нынешнего постиндустриального сооб­щества.

Подытоживая содержание первых двух лекций, необходимо подчеркнуть, что в них дана лишь беглая характеристика некото­рых социологических концепций, приверженцы которых пытают­ся оценить сущность переживаемых сегодня человечеством пере­мен. Каждая из них более или менее удачно описывает отдельные стороны сложных социальных процессов, предлагает инструмен­ты научного поиска. Наша задача состояла также в том, чтобы по­казать, как эффективность такого поиска зависит от возможностей теории нарисовать общую картину социального прогресса, не ог­раниченную ни хронологическими рамками, ни произвольно рас­ставленными лишь на отдельных, пусть и очень важных сторонах общественного развития, акцентами.

* * *

Теперь следует обратиться к оценке и осмыслению реальных процессов, радикально изменяющих в последние десятилетия об­лик развитых стран. Разумеется, на первом месте в качестве объек­та подобного анализа должны стоять тенденции, определяющие современную технологическую революцию и делающие знания ос­новным производственным ресурсом общества. Вслед за ними в центре внимания должны оказаться изменяющиеся производствен­ные отношения современных постиндустриальных стран, новые формы социальной организации и их роль в становлении постэко­номического общества. Именно этим проблемам и будут посвяще­ны следующие две лекции.

Контрольные вопросы.

По каким основным направлениям отличаются друг от друга концеп­ция постэкономического общества и теория постиндустриализма? Насколько значимы терминологические разночтения, возникающие при сравнении концепции постэкономического общества и постин­дустриальной теории?

Насколько велико прогностическое значение марксовых представле­ний об экономическом обществе и его преодолении в контексте со­временных социальных перемен?

Каковы линии противопоставления доэкономического, экономичес­кого и постэкономического общества?

Возможно ли определение хронологических границ возникновения и преодоления экономического общества?

Каковы объективные и субъективные составляющие постэкономичес­кой трансформации?

Какие факторы, препятствующие постэкономической трансформации существуют сегодня в постиндустриальных странах и в мире в целом.

Может ли постэкономическая трансформация быть осуществлена в ограниченном круге стран, или же она представляет собой общеми­ровой процесс?

Рекомендуемая литература.

Обязательные источники.

Иноземцев В. Л. К теории постэкономической общественной форма ции. М„ 1995. С. 187-203;

Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 169-294;

Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация Наличествующие предпосылки и возможные последствия постэкономичес кои революции. М„ 1999. С. 24-55;

Иноземцев В. Л. Постэкономическая революция: теоретическая конструкция или историческая реальность? // Вестник Российской академии наук. Том 67. № 8. 1997. С. 711-719;

Иноземцев В. Л. Концепция постэкономического общества // Социологиче ский журнал. 1997. № 4. С. 71-78.

Дополнительная литература.

Иноземцев В. Л. Понятие творчества в современной экономической теории // ПОЛИС. Политические исследования. 1992. № 1-2. С. 178-187;

Иноземцев В. Л. Экспансия творчества — вызов экономической эпохе // ПОЛИС. Политические исследования. 1997. № 5. С. 110-122;

Arrighi G. The Long Twentienth Century. Money. Power and the Origins of Our Times. L. -N. Y., 1994;

Drucker P. P. The New Realities. Oxford, 1996: Galbraith J. K. The Affluent Society, L. -N. Y., 1991;

Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, 1995;

Heilhroner R. L. Behind the Veil of Economics. Essays in Worldly Philosophy. N. Y., 1988;

Heilhroner R., Milberg W. The Making of Economic Society. 10th cd. Upper Saddle River (N. J. ), 1998.