Лекция первая. Основные направления исследования современного общества. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев

Вторая половина XX века насыщена драматичными социальны­ми трансформациями, радикально изменившими облик цивилиза­ции. Пытаясь осмыслить эти масштабные перемены, философы, социологи и экономисты создали ряд оригинальных концепций, вос­создающих внутреннюю логику общественного прогресса и опре­деляющих его ближайшие перспективы. Некоторые из них, полу­чившие в последние десятилетия наибольшее признание и облада­ющие серьезным прогностическим потенциалом, мы хотели бы рас­смотреть в этой вводной лекции.

Теория постиндустриального общества.

В концепции постиндустриального общества получила свое воп­лощение и развитие научная традиция, восходящая к социальным идеям эпохи Просвещения, которые связывали общественный прог­ресс с последовательным улучшением условий материальной жиз­ни человека. Ее важнейшие методологические принципы почерп­нуты из позитивистской философии и экономических исследова­ний XIX века, обозначивших признаки индустриальной цивилизации и положивших в основу периодизации социального развития особенности технологической организации производства, обмена и распределения общественного продукта. Абстрактная идея выч­ленения стадий технологического прогресса была впоследствии дополнена в работах представителей институционального направ­ления в экономической теории, разработавших концепцию струк­туризации секторов общественного производства, что позволило обнаружить внутренние закономерности хозяйственного развития, не зависящие от социальной и политической системы той или иной страны. Таким образом, труды мыслителей XVIII, XIX и начала XX веков стали прочной основой постиндустриальной доктрины.

Особое место в теории постиндустриального общества занима­ют положения, заимствованные из экономических, социальных и по­литологических концепций нашего столетия. Прежде всего, это пред­ставления о трехсекторной модели общественного производства (40-е и 50-е годы), разграничивающей всю национальную экономи­ку на первичный (сельское хозяйство и добывающие отрасли), вто­ричный (обрабатывающая промышленность) и третичный (сфера услуг) секторы; о стадиях экономического роста (50-е и начало 60-х годов), часто отождествлявшихся с этапами развития самой цивили­зации; представления о возможности формирования «единого инду­стриального общества», чрезвычайно популярные среди технокра­тов в 60-е годы, а также некоторые положения теории конвергенции, позволявшие рассматривать с относительно унифицированных по­зиций противостоявшие в то время друг другу восточный и запад­ный блоки.

Синтез различных подходов к анализу современного социума, давший начало теории постиндустриального общества, относится к 60-м годам. К этому периоду сформировались важнейшие мето­дологические основы, позволившие рассматривать становление нового социального состояния с позиций прогресса науки и обра­зования, исследовать качественное изменение места и роли знаний и информации в общественном производстве, учитывать рост вли­яния профессиональных менеджеров и технократов.

Становление системы представлений о природе и характере со­временного общества сопровождалось активными дискуссиями и спорами относительно адекватного обозначения формирующегося социального состояния.

Вплоть до середины 70-х годов предпочтение отдавалось поня­тиям, в которых использовался префикс «пост-». Примером могут служить распространившиеся в то время в литературе определения западного общества как «постбуржуазного», «посткапиталистичес­кого», «постпредпринимательского» или «пострыночного», а так­же более общие понятия, строившиеся на признании за современ­ным социальным состоянием посттрадиционного, постцивилизационного или даже постисторического характера. Некоторые из этих терминов используются и по сей день, а соответствующие кон­цепции имеют своих сторонников и в настоящее время.

Истоки понятия «постиндустриальное общество» вряд ли мо­гут быть определены с достаточной точностью. С большой вероят­ностью можно утверждать, что термин «постиндустриализм» был введен в научный оборот А. Кумарасвами, автором ряда работ по доиндустриальному развитию азиатских стран. Впоследствии, с 1916 или 1917 года, он достаточно активно использовался теорети­ком английского либерального социализма А. Пенти, который даже выносил его в заглавие своих книг, обозначая таким образом иде­альное общество, где принципы автономного и даже полукустар­ного производства оказываются возрождены ради преодоления кон­фликтов, присущих индустриальной системе. В 1958 году амери­канский социолог Д. Рисман реанимирует термин «постиндуст­риальное общество», используя его в заглавии одной из статей, получившей благодаря этому широкую известность, но носившей относительно частный характер.

В 1959 году профессор Гарвардского университета Д. Белл, вы­ступая на международном социологическом семинаре в Зальцбурге (Австрия), впервые употребил понятие постиндустриального общества в широко признанном теперь значении — для обозначе­ния социума, в котором индустриальный сектор теряет ведущую роль вследствие возрастающей технологизации, а основной произ­водительной силой становится наука. Потенциал развития этого общества во все возрастающей степени определяется масштабами информации и знаний, которыми оно располагает.

Однако с середины 70-х годов акценты сместились на поиск более частных терминов, подчеркивающих одну или несколько важ­нейших тенденций в социальном развитии. Наиболее широкое при­знание получило понятие информационного общества; знаменатель­ны также попытки определить формирующийся социум в терми­нах «организованного», «конвенционального» или «программиру­емого» общества. Можно назвать и некоторые другие понятия, основывающиеся на отдельных якобы фундаментальных призна­ках современного общества, которые, однако, оказываются при вни­мательном анализе весьма поверхностными и несущественными. О научной несостоятельности поиска основных принципов и отно­шений, способных полно и комплексно определить характер ново­го общества, свидетельствует все более общий характер предлагае­мых понятий; в частности, отмечались даже попытки рассуждать об «активном» или «справедливом» обществе.

На наш взгляд, на фоне всех известных определений понятие постиндустриального общества оказывается наиболее совершен­ным. Оно акцентирует внимание на том основном качестве, кото­рое преодолевается в формирующемся обществе, а именно — на индустриальной природе прежнего способа производства. Кроме того, использование этого понятия предполагает, пусть в неявном виде, что определяющие признаки нового строя невозможно четко назвать и достаточно полно описать, пока сам этой строй не дос­тигнет известной зрелости. Именно поэтому, на наш взгляд, дан­ный термин стал с середины 70-х годов употребляться гораздо чаще прочих. В немалой степени его широкому признанию способство­вал выход в свет в 1973 году книги Д. Белла «Грядущее постиндус­триальное общество», которая и по сей день служит глобальным обоснованием методологической парадигмы этой теории. Идея рас­смотрения формирующегося общества как постиндустриального была подхвачена в этот период представителями самых разных на­учных школ.

В 60-е и 70-е годы исследования Д. Белла, Г. Кана, К. Томинаги, Р. Дарендорфа и многих других авторов привели к глубокому осоз­нанию радикально изменившегося характера современного обще­ства. Основу этих изменений большинство исследователей видели в повышении роли науки и беспрецедентных технологических сдви­гах. Впоследствии акценты неоднократно смещались, и в центре внимания оказывались иные, как правило, более частные, аспекты современной трансформации. Так, можно утверждать, что 80-е годы прошли под знаком осмысления социальных последствий постин­дустриализма; в это время в центре внимания находились вопросы классового конфликта и анализ экологических проблем. В 90-е годы появилось множество работ, посвященных организации корпора­ции в постиндустриальном обществе, инвестиционным процессам и взаимодействию развитых стран с «третьим миром». Начинаю­щееся десятилетие, безусловно, еще более расширит спектр про­блем, рассматриваемых с позиций постиндустриальной теории. Таким образом, концепция постиндустриального общества и по сей день остается в центре внимания различных обществоведческих дисциплин, причем воспринимается, как правило, в качестве не столько одного из течений социологической или экономической мысли, сколько методологического основания широкого спектра современных исследований.

Теория постиндустриального общества сформировалась в ре­зультате всестороннего анализа качественно новой ситуации, сло­жившейся в 60-е и 70-е годы в развитых индустриальных странах. Именно на обнаружение характерных черт рождающегося нового общества и были направлены усилия основоположников теории.

Подавляющее большинство исследователей называли в качестве его главных признаков радикальное ускорение технического прогрес­са, снижение роли материального производства, выражавшееся, в частности, в уменьшении его доли в совокупном общественном продукте, развитие сектора услуг и информации, изменение моти­вов и характера человеческой деятельности, появление нового типа вовлекаемых в производство ресурсов, существенную модифика­цию всей социальной структуры. Одно из наиболее развернутых определений постиндустриального общества дано Д. Беллом: «Постиндустриальное общество, — пишет он, — это общество, в экономике которого приоритет перешел от преимущественного про­изводства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни; в котором класс технических специалистов стал основной профес­сиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение но­вовведений... во все большей степени зависит от достижений тео­ретического знания... Постиндустриальное общество... предпола­гает возникновение интеллектуального класса, представители ко­торого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов».

Понимание того, что современное общество может и должно рассматриваться именно как постиндустриальное, укрепляется по мере анализа логики развития цивилизации, какой она представле­на в рамках постиндустриальной теории. Согласно ее сторонни­кам, в истории достаточно строго прослеживаются три большие эпохи, образующие триаду «доиндустриальное — индустриаль­ное — постиндустриальное общество». Такая периодизация социального прогресса основана на нескольких критериях, а постиндустриальное общество противопоставляется индустриальному и доиндустриальному по трем важнейшим параметрам:

— основному производственному ресурсу (в постиндустриаль­ном обществе им является информация, в индустриальном — энергия, в доиндустриальном — первичные условия производства, сырье);

— типу производственной деятельности (он рассматривается в постиндустриальном обществе как последовательная обработка [processing] в противоположность изготовлению [fabrication] и до­быче [extraction] на более ранних ступенях развития);

—характеру базовых технологий (определяющихся в постинду­стриальном обществе как наукоемкие, в эпоху индустриализма — как капиталоемкие и в доиндустриальный период — как трудо­емкие).

Именно эта схема позволяет сформулировать известное поло­жение о трех обществах, согласно которому доиндустриальное об­щество базируется на взаимодействии человека с природой, ин­дустриальное — на взаимодействии с преобразованной им приро­дой, а постиндустриальное общество — на взаимодействии меж­ду людьми.

Отмечая, что в пределах указанных трех эпох складываются и функционируют преимущественно естественные, технологические и социальные по форме сообщества людей, постиндустриалисты обращают внимание и на характер личностных взаимоотношений, типичных для каждого из этих периодов. Так, в доиндустриальных обществах важнейшим аспектом социальной связи была имитация действий других людей, в индустриальном — усвоение знаний и возможностей прошлых поколений, в постиндустриальном же об­ществе интерперсональные взаимодействия становятся подлинно комплексными, что и определяет новые свойства всех элементов социальной структуры.

О совершенстве постиндустриальной теории свидетельствует и то, что ее сторонники не дают четкого определения отдельных типов общества и не указывают их хронологических границ. Более того, они последовательно подчеркивают эволюционность перехо­да от одного типа социума к другому и преемственность всех трех этапов социальной эволюции. Новый тип общества не замещает предшествующие формы, а главным образом сосуществует с ними, усугубляя комплексность общества, усложняя социальную струк­туру и внося новые элементы в саму ее природу. Поэтому переходы от одного общественного состояния к другому не могут носить ре­волюционного характера и иметь четкой хронологии.

Тем не менее считается, что становление нового общества при­шлось на период с начала 70-х до конца 80-х годов, хотя отдельные тенденции (например, динамика занятости, обеспечивавшая доми­нирование сферы услуг над материальным производством) стали формироваться сразу после Второй мировой войны. Преодоление индустриального общественного уклада рассматривается при этом как глобальная трансформация, не сводимая к одним только техно­логическим нововведениям. Не отрицая наличия классовых проти­воречий, постиндустриальная теория акцентирует внимание на про­цессах, которые воздействуют на социум как единое целое.

Становление концепции постиндустриального общества нача­лось с оценки реальных явлений, кардинально изменяющих лицо западного мира. С момента своего возникновения и по сей день постиндустриальная теория сохраняет последовательно материа­листический характер, черпая новые источники своего развития в конкретных фактах и тенденциях. В рамках данной концепции эм­пирический материал всегда был и остается первичным по отно­шению к теоретическим постулатам и общеметодологическим кон­струкциям, что выгодно отличает ее от обществоведческих теорий, распространенных в среде современных марксистов.

Между тем следует отметить, что доктрина постиндустриализ­ма выступает в ряде аспектов как излишне объективистская, так как не дает исследователю инструмента анализа причин того раз­вития, которое привело к становлению индустриального, а позднее и постиндустриального общества. Переход от одной формы обще­ства к другой рассматривается скорее как данность, а не как про­цесс, обладающий внутренней логикой и противоречиями. Факти­чески не предлагая комплексной оценки процессов перехода от до-индустриального общества к индустриальному, не сопоставляя его с процессом становления постиндустриального общества, концеп­ция постиндустриализма фиксирует и объясняет лишь современ­ные социальные трансформации, не пытаясь применить получен­ные результаты для построения глобальной социологической тео­рии, что делает многие ее положения и выводы несколько поверх­ностными. Однако, завершая оценку концепции постиндустри­ализма, отметим, что се успехи на протяжении 60-х — 90-х годов не оставляют повода для сомнении в том, что на заложенных осно­вах в ближайшее время будут сделаны новые теоретические обоб­щения.

Концепция информационного общества.

Акцент, который был сделан постиндустриалистами на техно­логическом прогрессе и кодификации теоретического знания как определяющих факторах формирования нового общества, законо­мерно привел к становлению теорий, в которых именно эти факто­ры подчеркивались еще более явно и переходили в разряд не только системообразующих, но и единственно достойных внимания черт современного общества.

Среди подобных теорий наиболее заметной стала концепция информационного общества. В целом она, как и постиндустриаль­ная доктрина, лежит в русле того направления европейской фило­софии, в котором эволюцию человечества принято рассматривать сквозь призму прогресса знания. Пик ее популярности пришелся на начало 70-х годов, когда многие социологи согласились с выво­дом, что в новых условиях «культура, психология, социальная жизнь и экономика формируются под воздействием техники и электрони­ки, особенно компьютеров и коммуникаций, [а] производственный процесс более не является основным решающим фактором пере­мен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества». В те же годы стала укореняться позиция, согласно которой знания, как в марксистской теории труд, способны обеспечивать создание и самовозрастание стоимости, а так как информатизация, по сло­вам П. Дракера, является не чем иным, как быстрым замещением труда знаниями, термин «информационное общество» казался мно­гим адекватным обозначением формирующегося нового строя.

Термин «информационное общество» был введен в научный оборот в начале 60-х годов фактически одновременно в США и Японии Ф. Махлупом и Т. Умесао, авторами, получившими широ­кую известность своими исследованиями динамики развития нау­коемких производств. В 70-е и 80-е годы наибольший вклад в раз­витие данной концепции внесли М. Порат, Й. Масуда, Т. Стоуньер, Р. Катц и ряд других. Рассматривая возникновение и развитие тео­рии информационного общества, нельзя не отметить двух обстоя­тельств. С одной стороны, данная концепция получила наиболь­шее признание в 70-е и 80-е годы, в период, характеризовавшийся быстрым распространением технологических достижений и зна­чительными успехами стран, которые не только производили, но и усваивали новую информацию и знания. В определенной мере идея информационного общества становилась в таком контексте ин­струментом обоснования возможности ускоренного «догоняюще­го» развития на основе замещения растущим потоком информации творческих возможностей личности. С другой стороны, ни в одном другом направлении современной футурологии не заметно столь сильного влияния японских исследователей: введенный Т. Умесао термин «информационное общество» получил всемирное призна­ние после выхода в свет знаменитой книги И. Масуды и приобрел новое звучание в работах Т. Сакайи. Напротив, большинство аме­риканских и европейских исследователей, начиная со второй поло­вины 80-х годов, стали акцентировать внимание на роли и значе­нии не столько информации, сколько знаний, что породило целый спектр новых определений современного общества, среди которых такие, как «knowledge society», «knowledgeable society» и т. п.

Теория информационного общества существенно обогатила представления о современном этапе общественного прогресса, од­нако большая часть предложенных в ее рамках тезисов носила весь­ма частный характер. Наибольшим значением, на наш взгляд, обла­дает проведенный ее сторонниками анализ роли информации в хозяйственном развитии западных стран. Результатом его стала трактовка информации как специфического ресурса, не обладаю­щего большинством характеристик, свойственных традиционным факторам производства. Среди прочего было отмечено, что распро­странение информации тождественно ее самовозрастанию, что ис­ключает применение к этому феномену понятия редкости, а ее по­требление не вызывает ее исчерпаемости как производственного ресурса; таким образом, сторонники теории информационного об­щества приходили к справедливому в целом тезису о том, что «в современной экономике редкость ресурсов заменена на их распро­страненность». Эта формула получила впоследствии широкое при­знание и нашла свое подтверждение в хозяйственной практике 80-х и 90-х годов.

Таким образом, сторонники теории информационного общества в отличие от постиндустриалистов вполне осознанно обратились к исследованию более частных проблем, и поэтому данная концеп­ция вряд ли может претендовать на статус целостной социологи­ческой доктрины. Акцентируя внимание на весьма поверхностных чертах современного общества, они полностью отказываются от анализа предшествующих стадий социальной эволюции, фактичес­ки противопоставляя информационное общество всем известным формам хозяйственной организации. Если, например, Д. Белл под­черкивал преемственность постиндустриального общества по от­ношению к индустриальному, отмечая, что «постиндустриальные тенденции не замещают предшествующие общественные формы как "стадии" общественной эволюции; они часто сосуществуют, уг­лубляя комплексность общества и природу социальной струк­туры», то в теории информационного общества противостояние этой новой социальной формы всем предшествующим под­черкнуто гораздо резче.

Однако в силу отмеченных обстоятельств концепция информа­ционного общества в то же время может и должна рассматриваться как составная часть постиндустриальной теории. В контексте пост­индустриальной методологии многие конкретные тезисы, предло­женные в ходе исследования информационного общества, способ­ны углубить наши представления о современном мире. В то же вре­мя, подчеркнем еще раз, доктрина информационного общества под­тверждает, что и сегодня концепции, пытающиеся определить формирующееся общество на основе одной из его характерных черт, обладают гораздо меньшими прогностическими возможностями, нежели рассматривающие его в комплексном противопоставлении предшествующим историческим этапам.

Концепция постмодернити.

Определение современного этапа истории в качестве «постмо­дернити» обычно ассоциируется с идеями постмодернизма — ши­рокого интеллектуального течения, возникшего на волне соци­альных трансформаций 60-х годов. В отличие от постиндустриаль­ной теории, сторонники которой опирались прежде всего на взгля­ды социологов и экономистов конца XIX и начала XX веков, а также на идеи философов-позитивистов, постмодернизм базировался на более широкой, но при этом гораздо менее структурированной ос­нове.

И сама идея постмодернизма, и большинство терминов, исполь­зуемых в рамках данной теории, берут свое начало в культуроло­гии. Ее сторонники обращают внимание прежде всего на то, что складывающиеся сегодня социальные отношения радикально от­личны от традиционного массового общества, и в этом они близки теоретикам постиндустриализма. Понятие «постмодернити» воз­никло в связи со стремлением подчеркнуть отличие нового соци­ального порядка от «современного», указать на противоречие меж­ду contemporary и modem. Подобный подход породил весьма инте­ресную периодизацию общественного прогресса, хронологически сходную с той, что предложена в рамках постиндустриальной тео­рии, но в отдельных аспектах даже более совершенную.

Определяя в качестве эпохи модернити период, начавшийся в конце XVII века (а некоторые авторы, например, А. Тойнби, относи­ли данную границу к последней четверти XV столетия), исследо­ватели фактически отождествляли его с эпохой зарождения и раз­вития в западных странах капиталистического производства. Тем больший интерес вызывает их мнение о том, что уже с начала послевоенного периода в развитии индустриальных стран появи­лись тенденции, позволяющие говорить о формировании нового по­рядка (post-modem order). К середине 50-х годов такую точку зре­ния разделял не только А. Тойнби, но и такие выдающие социологи, как К. Райт Миллс и П. Дракер.

Мы уже отметили, что представления о современном обществе как о периоде постмодернити имеют преимущественно культуро­логическую основу. Постмодернизм заявил о себе в 30-е годы в пер­вую очередь в сфере искусства (работами Л. Фидлера, И. Хассана и Ч. Дженкса), в 60-е — в области философии и культурологии (на примере работ французских интеллектуалов, чье мировоззрение формировалось под воздействием событий 1968 года), а в 70-е и 80-е — ив социологии (в этом случае следует отметить труды Т. Адорно и представителей так называемой франкфуртской шко­лы, а также работы Ж. -Ф. Лиотара и Ж. Бодрийяра). Подобный путь становления концепции предполагал, что новое общество неизбежно будет противопоставляться прошлому как общество новых возмож­ностей обществу ограниченной свободы. В рамках данной теории, как отмечает А. Турен, модернити воспринимается как эпоха, «от­рицающая саму идею общества, разрушающая ее и замещающая ее идеей постоянного социального изменения», а «история модернити представляет собой историю медленного, но непрерывного нарас­тания разрыва между личностью, обществом и природой»1. Напротив, постмодернити определяется как эпоха, характеризующая­ся ростом культурного и социального многообразия и отходом как от ранее господствовавшей унифицированности, так в ряде случа­ев и от принципов чистой экономической целесообразности.

Постмодернити как историческое время, сменяющее модернити, определяется через апелляцию к модифицирующейся челове­ческой природе и изменяющемуся месту человека в социальной структуре. Как и теоретики постиндустриализма, постмодернисты обращаются прежде всего не к глубинным характеристикам этой эпохи, а к тем ее чертам, которые поддаются наиболее явному про­тивопоставлению важнейшим признакам предыдущих периодов. С подобных позиций анализируются и относительно поверхност­ные явления демассификации и дестандартизации, и преодоление принципов фордизма, отход от прежних форм индустриального производства, и достижение качественно нового уровня субъективизации социальных процессов, и возрастающая плюралистичность общества, и уход от массового социального действия. Однако при этом, по мнению большинства постмодернистов, нарождающееся новое общество отчасти сохраняет черты прежнего, оставаясь «дез­организованным» [disorganized] или «умирающим» [late] капита­лизмом.

Особого внимания заслуживают выводы теоретиков постмодер­низма о снижении возможностей прогнозировать развитие как от­дельных личностей, так и социума в целом, о неопределенности направлений общественного прогресса, о разделенности социума и активного субъекта. Вместе с тем постмодернисты считают, что в эпоху постмодернити преодолевается феномен отчуждения, транс­формируются мотивы и стимулы деятельности человека, возника­ют новые ценностные ориентиры и нормы поведения. Таким обра­зом, преодоление ранее сложившихся форм общественного устрой­ства воспринимается ими как само содержание современного эта­па социального прогресса.

Констатируя возросшую комплексность социального организ­ма и связывая ее с резко повысившейся ролью индивидуального сознания и поведения, постмодернисты переносят акцент с поня­тия «мы», определяющего черты индустриального общества (при всем присущем ему индивидуализме), на понятие «я». Как след­ствие, теория постмодернизма убедительно обосновывает расши­рение рамок общественного производства и неизбежное в будущем устранение границ между производством и потреблением. В рам­ках этого подхода предлагаются все более широкие трактовки как производства, в которое включаются все стороны жизни человека, так и потребления. При этом анализируются не столько сами факты потребления материальных благ и услуг, сколько статусные аспек­ты и культурные формы этого процесса.

С позиций постмодернизма переосмысливаются роль и значе­ние потребительной стоимости и полезности, времени и простран­ства как культурных форм и в то же время факторов производства. Деятельность, объединяющая в себе черты как производства, так и потребления и создающая вещные и нематериальные блага лишь в той мере, в какой они обеспечивают самосовершенствование лич­ности, не создает, с точки зрения постмодернизма, продукты как такие потребительные стоимости (use-values), другой стороной ко­торых неизбежно выступает меновая стоимость (exchange-value). С переходом к эпохе постмодернити подлинное содержание полезно­сти заключается не столько в универсальной потребительной сто­имости продукта, сколько в его высокоиндивидуализированной зна­ковой ценности (sign-value). Изменяется и сам характер потребле­ния, которое Ж. Бодрийяр называет consumation в отличие от тради­ционного consummation.

Исследуя хозяйственные процессы с точки зрения их субъекта, постмодернисты обнаружили феномен симулированных потребно­стей, разграничили понятия потребностей (needs) и предпочтений (wants). Первые означают потребности, уже прошедшие социали­зацию; они заставляют рассматривать потребительское поведение как общественное явление; вторые основаны на субъективных уст­ремлениях личности к самовыражению в потреблении. Называя ини­циированные подобным образом сущности символическими цен­ностями, постмодернисты отмечают их относительную несравни­мость друг с другом, невозможность исчисления стоимости подобных объектов в квантифицируемых единицах цены или общей по­лезности.

Будучи изначально ориентированной не только и не столько на исследование объективных характеристик современного общества, сколько на изучение места и роли человека в нем, а в последнее время — также на изменения отношения личности к институтам и формам этого общества, теория постмодернизма глубже, чем иные направления социологии, проникла в суть явлений, происходящих на социопсихологическом уровне. Постмодернисты ближе всех подошли к проблеме обусловленности современного производства и современной социальной структуры не столько объективными факторами и конкретными действиями человека, сколько субъек­тивными обстоятельствами и системой мотивов и стимулов, опре­деляющих его действия. Тем самым им удалось убедительно зая­вить глобальный масштаб и подлинную глубину современных со­циальных преобразований.

Вместе с тем теория постмодернити находится сегодня в явном кризисе, обусловленном крайне неудачным решением в ее рамках вопроса о терминологическом обозначении современной реально­сти. Как показала практика, термин «постмодернити» может быть эффективно использован применительно только к тем историчес­ким периодам, которые характеризуются преодолением ранее сложившейся социальной модели, так как он не фиксирует ничего, кроме факта такого преодоления. Однако после того, как новая об­щественная система приобретает черты стабильного социального состояния, данное понятие утрачивает черты определенности.

Начиная с первой половины 80-х годов термин «постмодерни­ти» стал замещаться еще более аморфным понятием «модерниза­ция». Постмодернити трактовалось уже не как установившееся со­стояние, а как гипотетический строй, формирование которого будет связано с завершением неопределенного процесса модернизации. Позднее возникли попытки ограничить период модернити отрез­ком истории с середины XVII-гo по конец XIX века и обозначить завершающую треть прошлого и первую половину нынешнего сто­летия в качестве эпохи модернизма и таким образом противопоста­вить постмодернити не всему индустриальному обществу, а лишь тем его формам, которые сложились в последние десятилетия.

В 90-е годы развитие концепции свелось к бессодержательно­му жонглированию понятиями; Э. Гидденс, например, предлагает заменить термин «постмодернити» понятием «радикализованной модернити»; Б. Смарт считает необходимым рассматривать постмо­дернити не как состояние, замещающее модернити, а как реконституирование последней; З. Бауман предпочитает определять совре­менное общество не как постмодернити, а как самоценную модер­нити, как модернити-для-себя (modernity for itself). В результате сторонники данного направления не могут сказать о современном периоде ничего более конкретного, чем то, что «модернизм харак­теризуется незавершенностью модернизации, а постмодернизм в этом отношении более современен, чем модернизм как таковой».

Развитие постмодернистской теории, таким образом, стало пол­ной противоположностью эволюции концепции информационного общества. Если последняя пошла по пути выделения одного из при­знаков будущего общества и поэтому оказалась недостаточно гиб­кой для того, чтобы адекватно реагировать на изменяющиеся соци­альные условия, то доктрина постмодернити столь аморфна, что всякие ее претензии на статус серьезной социологической теории совершенно безосновательны. Несмотря на это, выдвинутые в ее рамках оригинальные тезисы вполне могут быть использованы в постиндустриальной теории, так как ни в коей мере ей не противо­речат.

К середине 90-х годов в зарубежной социологии сложилась весь­ма сложная и противоречивая ситуация. С одной стороны, постин­дустриальная доктрина, подчеркивающая прежде всего централь­ную роль знания и ускоряющегося сдвига от производства матери­альных благ к производству информации, получила широкое при­знание, но при этом осталась скорее методологической основой для развития новых концепций, нежели теорией, пригодной для непо­средственного применения к описанию новых реалий. С другой сто­роны, по меньшей мере две доктрины - теория информационного общества, с ее вниманием к технологическим аспектам, и концеп­ция постмодернизма, акцентирующая внимание на становлении новой личности и ее месте в современном обществе, — подверг­лись достаточно резкой критике за присущую им односторонность и утратили ту привлекательность, которой обладали в 70-е и 80-е годы.

* * *

Таким образом, особенности современного общественного раз­вития убедительно свидетельствуют, что социология нуждается в глобальной доктрине, свободной как от постмодернистского реля­тивизма, так и от излишнего объективизма постиндустриальной теории. С нашей точки зрения, на эту роль способна претендовать теория постэкономического общества, которая может быть постро­ена на основе представлений, сформировавшихся в рамках обеих концепций. В каждой из них содержится та или иная фундамен­тальная предпосылка постэкономической теории. Постиндустриа­лизм акцентирует внимание на роли технического и научного про­гресса в общественном развитии; теоретики постмодернизма выд­вигают на первый план новые качества человека, определяющие фундаментальные свойства будущего общества. Однако ни техни­ческий прогресс не может осуществиться без радикального разви­тия личности, ни становление самой новой личности невозможно вне экономических успехов, обеспечивающих высокий уровень материального благосостояния общества в целом. Точкой, в кото­рой практически пересекаются выводы двух теорий, является по­ложение о значении науки и знаний, об их роли в развитии совре­менного производства и формировании новых качеств его работ­ника.

В то же время следует стремиться уйти от недостатков всех рас­смотренных выше теорий, и главной задачей в этой связи оказыва­ется построение концепции, в рамках которой все исторические эпохи, выделяемые в ходе развития цивилизации, должны быть противопоставлены на основе единых методологических принци­пов и связаны воедино сквозной линией развития, некоей тенден­цией, последовательно развертывающейся на протяжении всей че­ловеческой истории.

Контрольные вопросы.

1. По каким основным направлениям отличаются друг от друга концеп­ция постэкономического общества и теория постиндустриализма?

2. Насколько значимы терминологические разночтения, возникающие при сравнении концепции постэкономического общества и постинду­стриальной теории?

3. Насколько велико прогностическое значение марксовых представле­ний об экономическом обществе и его преодолении в контексте со­временных социальных перемен?

4. Каковы линии противопоставления доэкономического, экономичес­кого и постэкономического общества?

5. Возможно ли определение хронологических границ возникновения и преодоления экономического общества?

6. Каковы объективные и субъективные составляющие постэкономичес­кой трансформации?

7. Какие факторы, препятствующие постэкономической трансформации, существуют сегодня в постиндустриальных странах и в мире в целом?

8. Может ли постэкономическая трансформация быть осуществлена в ограниченном круге стран, или же она представляет собой общеми­ровой процесс?

Рекомендуемая литература.

Обязательные источники.

Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. Пер. с англ. под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999. С. LXXXV-CLXIII, 1-162;

Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 97-163;

Иноземцев В. Л. Постэкономическая революция: тео­ретическая конструкция или историческая реальность? // Вестник Рос­сийской академии наук. Том 67. № 8. 1997. С. 711-719;

Иноземцев В. Л. Концепция постэкономического общества // Социологический журнал. 1997. №4. С. 71-78.

Дополнительная литература.

Иноземцев В. Л. Понятие творчества в современной экономической теории // ПОЛИС. Политические исследования. 1992. № 1-2. С. 178-187;

Иноземцев В. Л. Экспансия творчества — вызов экономической эпохе //ПОЛИС. Политические исследования. 1997. № 5. С. 110-122;

Arrighi G. The Long Twentienth Century. Money, Power and the Origins of Our Times. L. -N. Y., 1994;

Drucker P. F. The New Realities. Oxford, 1996;

Galbruith J. K. The Affluent Society. L. -N. Y., 1991;

Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, 1995;

Heilbroner R. L. Behind the Veil of Economics. Essays in Worldly Philosophy. N. Y., 1988;

Heilbroner R. . Milberg W. The Making of Economic Society. 10th ed. Upper Saddle River (N. J. ), 1998.