Заключение. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев

Вот мы и оставили позади все тринадцать тем нашего лекцион­ного курса, который, по-видимому, может вызвать неоднозначные, если не сказать — противоречивые, — впечатления. Дело в том, что в центр нашего внимания мы поместили не столько очевидные истины или вполне сформировавшиеся научные концепции, сколь­ко ряд теоретических построений и гипотез, хотя и признанных в профессиональной среде, однако не до конца разработанных. Из­ложенные автором в ряде статей и книг, в этом учебнике они сфор­мулированы более доступно и популярно.

Во Введении мы отметили, что теория постиндустриализма никогда не была ни глубоко осмыслена, ни по-настоящему востре­бована ни в Советском Союзе, ни в новой России. Именно поэтому мы стремились показать в наших лекциях, что концепция постин­дустриального общества отнюдь не исчерпывается положениями о перенесении акцентов с материального производства в сферу ус­луг или тезисами о доминирующей роли теоретического знания. Напротив, в данной теории заключен огромный внутренний потен­циал, позволяющий не только ее совершенствовать, но и строить на ее прочной основе новые теоретические конструкции, одной из которых является концепция постэкономического общества. В от­личие от многих социологических теорий, в том числе и от совет­ской интерпретации марксизма, постиндустриальная теория откры­та для диалога с оппонентами и содержит множество положений, роднящих ее с другими социальными учениями, оставившими не­изгладимый след в интеллектуальной истории человечества. Все это и обусловливает настоятельную, с нашей точки зрения, необхо­димость приобщения к ней и современным ее интерпретациям рос­сийской научной молодежи.

Более того, соответствующим образом модифицированная и переосмысленная, теория постиндустриализма может, на наш взгляд, стать прочным фундаментом формирующегося российско­го обществоведения. Для этого утверждения есть несколько серь­езных оснований.

Во-первых, теория постиндустриального общества, изображав­шаяся в свое время советскими партийными идеологами как узкая технократическая доктрина, развивалась и продолжает активно раз­виваться в качестве многоплановой социально-экономической кон­цепции. То обстоятельство, что она сформировалась вокруг едино­го методологического принципа, не только не исключает, но пред­полагает ее широкий междисциплинарный характер. Истоки пост­индустриальной теории близки истокам социалистической мысли XIX века, а история ее развития сравнима по продолжительности с историей марксистской традиции, развивавшейся в Советском Со­юзе. Эта основательность концепции, ее, если так можно выразить­ся, освященность именами самых крупных социальных философов прошлого и нынешнего столетий является, на наш взгляд, важным фактором, способным привлекать внимание российских ученых, ко­торые стремятся в творческом поиске опереться на прочные мето­дологические основания.

Во-вторых, постиндустриальная концепция материалистична по своему характеру; она признает разделенность всей человеческой истории на три большие эпохи, что также роднит ее с марксист­ским подходом; в ее рамках прослеживаются причины и следствия глобальных революционных переходов между этими эпохами; и, наконец, в картине постиндустриального общества можно легко уви­деть некоторые черты коммунистического общественного устрой­ства, каким оно представлялось основоположникам марксизма. Та­ким образом, между марксистской и постиндустриальной тради­цией существует тесная взаимосвязь; сам Д. Белл в Предисловии к российскому изданию «Грядущего постиндустриального общества» пишет: «... но я вовсе не антимарксист... я бы скорее назвал себя постмарксистом, в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлений о социуме». На наш взгляд, эта взаи­мосвязь должна способствовать усвоению данной концепции в рам­ках постсоветского обществоведения.

В-третьих, исследователи, работающие в русле постиндустри­альной доктрины, обращаются в первую очередь к анализу соци­альных проблем, пренебрежение к которым — как в теории, так и на практике — является в сегодняшней России предельно очевид­ным. Явным диссонансом распространившимся у нас в последние годы рыночным концепциям звучит положение о том, что станов­ление нового общества как социального целого связано с решитель­ным преодолением того состояния, в котором «человек не воспри­нимает себя активным носителем своих собственных власти и бо­гатства, а чувствует себя усовершенствованной "вещью", зависи­мой от внешней силы, определяющей смысл его жизни». Теоретики постиндустриализма констатируют, что современные общества ищут лидерства не через наращивание массового производства благ, а через максимальное развитие (и максимальное использование) своего человеческого потенциала, стремятся заместить экономизированные ценности и приоритеты ценностями и приоритетами социологизированными. Дополнительно говорить о важности и при­емлемости такого подхода для России, на наш взгляд, просто из­лишне.

Глубокое знакомство с постиндустриальной теорией представ­ляется сегодня вполне своевременным. Работы ее последователей содержат в себе обобщение многочисленных данных о нынешних тенденциях в развитии западных обществ и о последствиях такого развития для других стран и народов. В трудах представителей дан­ной научной школы находит, на наш взгляд, наиболее адекватное отражение опыт передовых стран; следовательно, их внимательное прочтение способно помочь нам ответить на вопрос о том, какие перспективы могут ожидать нашу страну в XXI веке.

Однако основной задачей, которую мы ставили при подготовке данного курса, было не столько продемонстрировать достоинства постиндустриальной теории или обосновать возможности ее ис­пользования в российском обществоведении, сколько отметить су­щественные отличия современного нам мира от того, каким он был во времена формирования постиндустриальной доктрины.

В наших лекциях мы стремились показать, что в последние годы явления, представлявшиеся прежде простыми и понятными, обре­тают новую глубину, а для их объяснения оказываются недостаточ­ными традиционные экономические и социальные теории. Мы об­ращали внимание на то, что технологический прогресс, рассматри­ваемый обычно в качестве предпосылки создания более эконом­ных и быстродействующих производств, в качестве базы для развертывания информационной революции, приводит в то же са­мое время к далеко не столь очевидному, но гораздо более мас­штабному изменению, освобождая мир от традиционных форм ча­стной собственности и наделяя человека невиданными ранее сте­пенями свободы. Мы отмечали, что модификация мотивов и сти­мулов человеческой деятельности, никем не оспариваемая в после­днее время, является в гораздо меньшей мере частной проблемой оптимизации производственных и сервисных компаний, но в го­раздо большей служит предпосылкой преодоления эксплуатации человека человеком и основой становления социальных отноше­ний постэкономического общества. И наконец, мы подчеркивали, что изменение современного производства — как под воздействи­ем новых технологий, так и в связи с изменяющимися предпочте­ниями потребителей, — в совокупности с формированием принци­пиально новой структуры потребностей, не столько приводит к смене маркетинговых парадигм, сколько радикально трансформи­рует всю систему организации обмена и знаменует собой переход от традиционного рыночного хозяйства к некоему подобию дарообмена, устраняющему действие закона стоимости. На этих при­мерах мы стремились показать, насколько богатое и новое внут­реннее содержание скрывается за малоизменившимся внешне об­ликом постиндустриальной цивилизации.

Более того, если все эти явления могут казаться выписанными в наших лекциях излишне рельефно для современной реальности, то глобальные социальные процессы, возникшие и развившиеся на протяжении последних тридцати лет, уже не могут игнорироваться никаким непредвзятым исследователем.

Поверхностный взгляд на постиндустриальную действитель­ность свидетельствует о том, что развитие информационной эконо­мики создает предпосылки для беспрецедентного технологическо­го прогресса, за которым следует экономический бум и невиданное процветание развитых стран. Однако при ближайшем рассмотре­нии оказывается, что эти процессы, приводящие, с одной стороны, к максимальному раскрепощению творческих личностей и впечат­ляющему росту их материального благосостояния, становятся, с другой стороны, базисом для обострения противоречий между теми, кто способен к усвоению и использованию информации и знаний, и теми, кто пока еще лишен такой возможности. Как следствие, воз­никает новая социальная группа, в полной мере пользующаяся пло­дами новых технологических достижений, и масса, отчужденная от всех материальных успехов общества; формируется разделен­ное общество, чреватое новым классовым конфликтом. Само это противостояние, в отличие от прежних, проявляется не только на объективном, но и на субъективном уровне; составляющие его сто­роны оказываются несопоставимы не только по доле в обществен­ном достоянии, но даже по целям, которые их представители ста­вят перед собой. В современном, внешне благополучном обществе зреет опасный конфликт, рецептов разрешения которого не знает сегодня ни одна социальная теория.

Поверхностный взгляд на современный мир свидетельствует о нарастающей глобализации экономики, взаимопроникновении ин­формационных, торговых и инвестиционных потоков, нарастаю­щей мобильности населения. Однако при ближайшем рассмотре­нии оказывается, что эти процессы, приводящие, с одной стороны, ко все более тесной интеграции постиндустриальных стран и все более интенсивному проникновению их корпораций на периферию развитого мира, выступают, с другой стороны, предпосылкой для формирования самодостаточной системы, способной в пределе об­ходиться без тех ресурсов и возможностей, которые предоставляет ей остальной мир. Современная цивилизация, кажущаяся как ни­когда ранее взаимосвязанной, оказывается резко разделенной; се­годня в западной литературе все чаще признается, что даже в усло­виях «холодной войны» целостность мира казалась гораздо более ощутимой, нежели ныне. Формирование нового однополярного мира создает иллюзию автономности развитых стран, однако в то же время порождает множество проблем — экономических, социальных, эко­логических и этнических, — которые могут трансформировать эту пока еще автономную постиндустриальную общность в автарки­ческую и способствовать подлинному расколу цивилизации — са­мому опасному социальному феномену, с которым человечество может столкнуться в наступающем столетии.

Мы обращаем на эти обстоятельства столь пристальное внима­ние, чтобы подчеркнуть: цивилизация XXI века будет существенно отличаться от того мира, в котором мы привыкли жить. И основные отличия будущего и прошлого социальных состояний будут заклю­чаться отнюдь не в беспрецедентном развитии технологий или вы­ходе человечества в космос, как это виделось в середине нашего столетия многим фантастам. Сегодня мир переживает период гло­бальной неустойчивости, но вызвана она в первую очередь не быс­тротой технологических перемен или формированием нового ба­ланса сил на мировой арене. Важнейшей причиной новых соци­альных противоречий и проблем является изменение самого чело­века, характеристик его личности, его мотивов и стремлений, целей и идеалов. На наших глазах происходит становление личности пост­индустриального типа, и анализ именно этого процесса является, на наш взгляд, важнейшей задачей современной социологической науки. Мы не можем сейчас знать, сколь далеко зайдет в будущем пересмотр фундаментальных истин традиционной социологии, однако уже сегодня ясно, что в связи с новыми социальными про­цессами изменятся наши взгляды на сущность и природу эксплуа­тации, наше отношение к проблемам неравенства, наше понима­ние природы приобретенных и наследуемых социальных факторов и многое другое. Обобщая все сказанное, мы должны быть внут­ренне готовы к тому, что в более или менее отдаленном будущем могут господствовать совершенно отличные от нынешних представ­ления о целесообразности и свободе, справедливости и равенстве.

Между тем сегодня, как и в любые переломные моменты исто­рии, не следует забывать, что неустойчивость переживаемой человечеством ситуации свидетельствует, помимо прочего, о начале формирования нового стабильного мирового порядка, новой циви­лизации, важнейшие принципы которой, однако, по-прежему оста­ются для нас неизвестными. Поэтому в ближайшем десятилетии будут закладываться основы новой, ориентированной в будущее социологической теории. И те, кто займется этой работой, должны преодолеть в себе как груз прошлого, так и фетиш нынешнего мо­мента. Тогда откроется новый взгляд на тенденции, способные со­держать в себе начала новой реальности, а затем прояснятся и сами структурные элементы зрелого постиндустриального общества, пока все еще находящегося в стадии формирования.

В этой связи задачи современной футурологии гораздо более сложны, чем три десятилетия назад. Если пророки постиндустриа­лизма основывали свои концепции на тщательном обобщении фак­тов, подтверждающих тенденции, возникшие в развитых странах в первый послевоенный период, отмеченный наивысшей внешней и внутренней стабильностью западного мира, то теперь исследовате­ли сталкиваются с необходимостью оценки явлений, характеризу­ющих эпоху, начавшуюся после 1973 года и представляющую со­бой фактически непрерывную цепь кризисов и потрясений. При этом ошибки, которые могли быть допущены основоположниками постиндустриальной теории в оценке перспектив развития циви­лизации, вряд ли способны были стать фатальными, так как в ми­ровом масштабе существовали различные политические блоки, от­дельные регионы планеты обладали относительно независимыми друг от друга хозяйственными системами, а мировая экономика в целом, пусть и подверженная циклическим кризисам, характеризо­валась высокой степенью саморегулируемости. Сегодня же ситуа­ция представляется радикально иной: стремительно формируется однополярный мир, разрыв между уровнями развития отдельных регионов быстро растет, а непредсказуемость хозяйственных про­цессов превосходит, пожалуй, лишь непредсказуемость оценок та­ковых со стороны экономистов и социологов. Поэтому задача со­здания целостной доктрины происходящих перемен, а в более от­даленной перспективе — и завершенной теории возникающего со­циального порядка, является сегодня актуальной как никогда.

Ни вчерашние, ни сегодняшние теоретики не смогли и не смо­гут создать эти концепции, так как и вчера, и сегодня остаются спра­ведливыми слова, сказанные О. Бланки полтора века тому назад: «Никто не знает, и никто не хранит тайну будущего... безумцы те, кто думают, что имеют у себя в кармане подробный план этой неиз­вестной земли... ». Возможно, что какой-то вклад в создание новых теорий внесут те, кто только что перелистнул эту последнюю стра­ницу нашего учебника. Возможно, однако, что и они лишь напи­шут новые учебники, которые с благодарностью прочтут те, кто пойдет дальше по пути новых открытий; но даже такой результат можно будет считать одним из тех незаметных, но по сути своей абсолютно необходимых шагов, которые в своей совокупности и составляют путь нашей науки.