Лекция восьмая. Устранение эксплуатации и новое социальное противостояние. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев

- Оглавление -


Прогресс постиндустриального общества обусловливается вы­свобождением творческих сил человека и развитием его личности. Формирование современной хозяйственной системы закладывает основания для нового типа личной свободы. Во все времена счита­лось, что антиподами свободы выступают эксплуатация и угнете­ние, и она недостижима до тех пор, пока не разрешены основные имущественные противоречия. Поэтому стремление к устранению эксплуатации никогда не утрачивало своего значения ни в идеоло­гическом, ни в теоретическом аспекте. Признавая тот факт, что пре­одоление эксплуатации является одним из важнейших условий ста­новления постэкономического общества, следует отметить, что каж­дый шаг в этом направлении представляет собой реальное вопло­щение того общественного прогресса, который базируется на деструкции стоимостных отношений и модернизации системы соб­ственности.

Возможность преодоления эксплуатации.

Эксплуатация представляет собой сложное явление, которое необходимо оценивать и как объективное общественное отноше­ние и как субъективный феномен сознания. В первом ее качестве она связана с отчуждением и изъятием у человека части продукта его труда, а во втором — с непосредственной заинтересован­ностью человека в личном присвоении производимых им, но отчуж­даемых благ, с осознанием того, что подобное изъятие противоре­чит его внутренним целям.

Возникновение эксплуатации обусловлено противоположнос­тью интересов, точно охарактеризованной еще А. Смитом. Рассмат­ривая взаимоотношения буржуа и наемных работников, он отме­чал, что «их интересы отнюдь не тождественны. Рабочие хотят по­лучить как можно больше, а хозяева — дать как можно меньше». Эта формула была развита К. Марксом, определившим извлечение прибавочной стоимости, то есть того избытка, который мог быть изъят у непосредственного производителя, в качестве цели капита­листического способа производства. С этого момента эксплуата­ция наемного труда была возведена в ранг основного принципа бур­жуазного общества.

Сегодня в литературе преобладает крайне расширительная трак­товка эксплуатации. Согласно распространенному мнению, «экс­плуатация... — это реакция на ситуацию, когда сплоченная группа контролирует какой-либо ценный ресурс, прибыль от которого она может извлечь лишь путем использования труда других людей и исключения их из распределения созданной этим трудом добавлен­ной стоимости».

Приведенные цитаты вполне отражают существо социального конфликта, лежащего в основе эксплуатации. Она порождается столкновением материальных интересов людей, когда определен­ная потребность одного не может быть удовлетворена без ущем­ления потребности другого — прежде всего в форме изъятия у не­посредственного производителя определенной доли создаваемых им благ. Учитывая, что речь идет об обществе экономического типа, легко понять, что обе стороны рассматривают присвоение материального богатства как свою цель; поэтому в ходе противостояния одна из них, не способная реализовать свой материальный интерес, становится непримиримым антагонистом другой. Такова схема про­исхождения основного конфликта экономической эпохи; он фор­мируется вокруг проблемы распределения в условиях, когда при­своение материальных благ для большинства членов общества яв­ляется целью сознательной деятельности.

На наш взгляд, эксплуатация представляет собой насильствен­ное или основанное на соблюдении принятых юридических норм отчуждение у производителя в пользу иных индивидов, организа­ций или общества в целом некоторого количества создаваемого им продукта в случае, если именно производство этого продукта яв­ляется целью его деятельности. Отчуждение может выступать в самых разных формах: от полного изъятия даже самых необходи­мых благ, сопровождающегося последующим возвращением опре­деленной их части правящим классом; в виде отчуждения приба­вочного продукта на основе купли-продажи рабочей силы юриди­чески свободными контрагентами; или же как санкционированное обществом направление благ на обеспечение общесоциальных по­требностей. Это явление имманентно экономической эпохе, так как порождается всей совокупностью экономических закономерностей. При этом очень далеко от истины представление о том, что эксплу­атация играла в истории лишь негативную роль. Напротив, благо­даря ей общество смогло концентрировать материальные ресурсы и усилия людей там, где они были необходимы, а также развить новые, передовые формы производства, ставшие основой дальней­шего прогресса. Как отмечает Р. Хейльбронер, «эксплуатация... это темная обратная сторона цивилизации, по меньшей мере в части достижения ее материальных успехов».

Социалисты и представители других утопических течений счи­тали возможным преодоление эксплуатации через активное разви­тие производства, которое сделало бы возможным полное удовлет­ворение постоянно растущих потребностей общества. Однако этот подход основывается на столь большом количестве допущений, что не может служить основой для определения реальных перспектив человечества. С одной стороны, производство никогда не сможет удовлетворить всех потребностей общества; с другой — даже при гипотетическом удовлетворении всех потребностей общества со­вершенно не очевидно, что окажутся удовлетворенными все потреб­ности составляющих его личностей. Совокупность целей и стрем­лений людей гораздо более обширна, чем цели и стремления обще­ства, поэтому потребности всех его членов не могут быть не только удовлетворены, но даже определены усилиями социального целого.

Невозможно преодолеть эксплуатацию и через реформирова­ние отношений распределения, чего пытались добиться сторонни­ки коммунистических идей. Вознаграждение за ту или иную дея­тельность, если только она совершается в рамках материалисти­ческой мотивации, никогда не будет восприниматься работником в качестве «достойной» оценки его трудового вклада. Отдельным фактором является существование общесоциальных потребностей, обусловливающих неустранимое отчуждение части продукта от непосредственных производителей. Таким образом, в рамках эко­номического общества эксплуатация в ее объективном аспекте оказывается неустранимой. Единственным путем, на котором мо­жет быть найден утвердительный ответ на вопрос о возможности преодоления эксплуатации, является рассмотрение ее с субъектив­ной стороны.

В нынешних условиях проблема эксплуатации, как никогда ра­нее, не сводима только к объективистской ее составляющей. К со­жалению, становление постиндустриального общества в течение нескольких десятилетий оставалось процессом, освещавшимся в социологической литературе в лучшем случае только с точки зре­ния его объективных компонентов — развития материальной базы производства, изменения характеристик рабочей силы, новой орга­низации труда и так далее. Обычно его не рассматривали как слож­ное социопсихологическое явление, как трансформацию, затраги­вающую не только условия жизни и деятельности человека, но и его внутреннюю сущность, изменяющую его интересы и цели, цен­ности и стремления. Только в 90-е годы, когда масштаб и направ­ленность перемен, инициированных двадцать лет назад, стали совершенно очевидными, началось активное осмысление новых тен­денций, которое не могло не привести исследователей к парадок­сальному выводу о том, что внешние изменения, происходящие в современном мире, имеют зачастую меньшее значение для новых трансформаций, нежели субъективные представления об их источ­никах, ходе и направлениях, а реальное место человека в обществе и мотивы его деятельности становятся подчиненными по отноше­нию к его представлениям о таковых.

В развитии представлений человека о собственной деятельнос­ти и заложена, на наш взгляд, возможность преодоления эксплуата­ции. Единственным реальным изменением, способствующим ее устранению, служит изменение внутренней организации самой человеческой активности. До тех пор, пока люди ориентированы на производство и присвоение максимально возможного количе­ства материальных потребительных стоимостей, любое препятствие на пути к этой цели будет восприниматься ими как эксплуатация. Однако если структура потребностей изменится таким образом, что материальные мотивы перестанут быть доминирующими, харак­тер активности может быть кардинальным образом преобразован. Человек, достигший уровня материального потребления, который он считает для себя достаточным, начинает, как было показано выше, связывать свои цели в первую очередь с совершенствованием соб­ственной личности.

Возможны два варианта осуществления подобных изменений, оба предполагают возросшую свободу человека, но приводят к раз­личным результатам.

Один из вариантов предполагает до известной степени искус­ственное самоограничение, когда люди определяют тот или иной уровень материального благосостояния как достаточный и позво­ляющий нематериальным ценностям и стремлениям доминировать над материальными. В таком случае внутреннее удовлетворение человека исходит от деятельности, которой он занят в свободное от профессиональных занятий время. Люди, достигшие высоких, по их меркам, параметров благосостояния, проявляют себя в самых разных областях, расширяющих их кругозор, развивающих их спо­собности и возвышающих оценку их личности как в собственных глазах, так и в глазах окружающих. Однако в данном случае речь может идти скорее лишь об иллюзорном преодолении зависимости человека от материальных целей. Теперь не только имуществен­ные условия его жизни, но и возможность самореализации, кото­рая ценится исключительно высоко, оказываются в зависимости от профессиональной деятельности и, в конечном счете, от размера получаемого за нее вознаграждения. Конфликт, лежащий в основе эксплуатации, не устраняется, а лишь камуфлируется: человек в случае изменения своего статуса как работника оказывается теперь перед лицом не только сокращения своего текущего материального потребления, но и утраты возможности самореализации вне произ­водственного процесса, что может стать причиной серьезного со­циального конфликта. Кроме того, многие люди способны опреде­лить удовлетворяющие их показатели благосостояния на весьма невысоком уровне и канализовать свои творческие усилия в экзо­тических направлениях, отнюдь не способствующих процветанию общества в целом.

Другой вариант предполагает, что развитие способностей че­ловека и получаемое им внутреннее удовлетворение связаны с его профессиональной деятельностью. Теперь эффект удовлетворения достигнутым уровнем материального благосостояния оказывается совершенно иным. Когда социологи впервые пытались обозначить данный феномен, появился не вполне корректный, но показатель­ный термин «работник интеллектуального труда (knowledge-worker)», в котором оказались соединены различные характеристи­ки нового типа работника: во-первых, его изначальная ориентиро­ванность на оперирование информацией и знаниями; во-вторых, фактическая независимость от внешних факторов собственности на средства и условия производства; в-третьих, крайне высокая мобильность и, в-четвертых, желание заниматься деятельностью, открывающей прежде всего широкое поле для самореализации и самовыражения, хотя бы и в ущерб сиюминутной материальной выгоде.

Принципиальным моментом оказывается возможность автоном­ной созидательной деятельности такого работника; в этом случае мы сталкиваемся с реальным превращением труда в творчество, а его субъекта — в личность, чья деятельность мотивирована по ка­нонам постиндустриальной эпохи. П. Дракер подчеркивает, что со­временные работники интеллектуального труда «не ощущают (кур­сив мой. — В. И. ), что их эксплуатируют как класс», и с подобным утверждением мы не можем не согласиться. Более того, по причине своей внутренней свободы подобная деятельность оказывается на­много более продуктивной.

Разумеется, люди всегда зависимы от обстоятельств, не свобод­ны от общества, в котором живут, его установлении и принципов, но если они ориентируются прежде всего на интересы и приорите­ты самореализации, а не на повышение материального благососто­яния, то не воспринимают изъятие некоторой части производимого ими продукта как фактор, кардинально воздействующий на их ми­роощущение и действия. В этом отношении они, безусловно, нахо­дятся за пределами эксплуатации, и расширение круга людей, чья деятельность мотивирована подобным образом, рост их влияния, представляет собой один из важнейших факторов, обеспечиваю­щих совершенно новое качество хозяйственного роста развитых стран в 90-е годы.

Изменение мотивации и осознания своего места в мире у не­большой части людей не модифицирует кардинальным образом социальных ориентиров большинства; между тем современный этап развития постиндустриального общества как раз и характеризует­ся тем, что этот процесс внешне не всегда заметен. Однако в буду­щем, когда деятельность значительной части людей станет мотиви­рованной неэкономически, он превратится в основной фактор со­циальной эволюции.

Поскольку эксплуатация представляется порождением кон­фликта интересов, условия, в которых человек способен перестать ощущать эксплуатацию, могут возникнуть только при качествен­ном изменении его ценностных ориентиров. Если изъятие у произ­водителя его продукта (а в том, что оно будет происходить столь долго, сколь долго люди будут жить сообществами, сомневаться не приходится) не будет восприниматься им как противоречащее его целям и интересам, эксплуатация в ее традиционном понимании перестанет оказывать существенное воздействие на социальные отношения. Преодоление эксплуатации становится уже теперь фак­тически тождественным расширению возможностей самореализа­ции личности в условиях снижения остроты материальных потреб­ностей и выраженного стремления к самосовершенствованию.

Преодоление эксплуатации, таким образом, выступает оборот­ной стороной замещения труда творческой деятельностью. Имен­но рассмотрение труда в качестве основного вида деятельности в рамках экономической эпохи дает возможность провести последо­вательный анализ исторических перспектив эксплуатации. Труд как деятельность, заданная стремлением к удовлетворению материаль­ных потребностей человека, накладывает отпечаток на все сторо­ны его жизни, и воплощенные в феномене эксплуатации противо­речия суть лишь одно из проявлений несвободного характера такой активности.

Дихотомия труда и творчества.

Особого внимания в данном контексте заслуживает то обстоя­тельство, что в большинстве случаев понятие «труд» применяется в чрезвычайно широком смысле, сильно затрудняющем понимание происходящих в современном обществе процессов. В одной из своих недавних работ Дж. К. Гэлбрейт совершенно справедливо писал: «Следует четко констатировать факт принципиальной важности, о котором редко упоминается в экономической литературе: существует проблема с термином "труд (work)", [который] обозначает резко кон­трастирующие виды деятельности; по своей неоднозначности он вряд ли имеет много аналогов в каком-либо языке». Мы согласны с ним в том, что понятие «труд» (в английском языке — «work», во французском — «travail», в немецком — «Arbeit») действительно не определено достаточно строго в большинстве социологических исследований.

Противоречивая и двойственная природа человеческой деятель­ности отмечалась философами еще в прошлом веке. Одним из при­меров тому могут стать работы К. Маркса, определявшего труд как «процесс, совершающийся между человеком и природой,. . в кото­ром человек своей собственной деятельностью опосредствует, ре­гулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой», как «вечное условие человеческой жизни, не зависящее от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общее всем ее общественным формам», но в то же время отмечавшего, что «говорить о свободном, человеческом, общественном труде, о труде без частной собственности [значит допускать] одно из вели­чайших недоразумений», и провозглашавшего, что «коммунисти­ческая революция выступает против прежнего характера деятель­ности, устраняет труд».

В современных условиях в социологической литературе укоре­нилась позиция, согласно которой в рамках продуктивной деятель­ности следует выделять два ее вида: с одной стороны, осуществля­ющуюся под воздействием внешней материальной необходимос­ти, с другой — внутренне свободный процесс самореализации ин­дивида. В отличие от ситуации, которую мы анализировали во второй лекции в связи с терминологическими проблемами, возникающи­ми вокруг понятия постэкономического общества, отличия в видах продуктивной деятельности наиболее последовательно прослежи­ваются в англоязычных исследованиях, где для обозначения «тру­да» используются взаимозаменяемые на первый взгляд понятия «work» и «labour». Первое выступает в данном случае как более широкое, а второе — как более узкое, использующееся для обозна­чения деятельности, вызванной экономической необходимостью. Классическое определение труда в узком смысле слова («labour») дано в начале XX века А. Маршаллом, отмечавшим, что «труд (labour) — это любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение каких-то иных благ, кро­ме удовлетворения от самого процесса работы». Подобный под­ход, нельзя не отметить, укоренен в сознании англоязычных иссле­дователей исключительно глубоко. Когда А. Смит говорит о «еже­годном труде каждой нации [как о том фонде], который изначаль­но снабжает ее всем необходимым и удобным для жизни, что она ежегодно потребляет и что всегда либо является непосредственным продуктом этого труда, либо приобретается у других наций за этот продукт», он применяет понятие «labour», а не «work». Когда Х. Арендт определяет «labour» как «наиболее частный (private) из всех видов человеческой деятельности», она также отмечает его связь с феноменом собственности и процессом накопления обще­ственного богатства.

Напротив, термин «work» обозначает крайне широкий круг яв­лений. Ю. Хабермас отождествляет его с любой рациональной це­ленаправленной активностью; Э. Жакс говорит о труде как о «при­менении здравого смысла для достижения цели в пределах своих возможностей к максимально определенному сроку»; Ч. Хэнди в своем анализе видов work распространяет это понятие на самую разнообразную человеческую активность; Д. Белл описывает доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную дея­тельность как «pre-industrial, industrial and post-industrial work». При этом большинство исследователей не считают work «деятельно­стью, которой мы занимаемся по необходимости или ради денег», различая оплачиваемый (paid) и свободный (free) work.

Таким образом, пусть и с некоторой долей условности, можно утверждать, что оба подхода — марксистский и неоклассический — сходятся в рассмотрении labour как деятельности, продиктованной внешней необходимостью, границы которой заданы пределами удов­летворения материальных потребностей человека, a work — как продуктивной активности человека вообще. В таком контексте лег­ко согласиться с мнением Р. Хейльбронера о том, что «мир без труда (work) — это фантазия, причем опасная», однако вряд ли такая формулировка окажется справедливой, если использовать понятие «labour».

Мы считаем, что переход от деятельности, обусловленной эко­номической необходимостью, к активности, свободной от подоб­ной системы стимулов, может быть обозначен как переход от тру­да к творчеству, от labour к creativity. При этом, если понимать творчество как внутренне мотивированную рациональную деятель­ность, оказывается, что определить деятельность как труд или творчество может только сам ее субъект. Преодоление труда про­исходит в первую очередь на социопсихологическом уровне; и по­скольку процесс труда задает целый ряд фундаментальных эконо­мических явлений и закономерностей, можно предположить, что преодоление экономических основ социума осуществляется не че­рез трансформацию социальных структур, а вследствие духовной и интеллектуальной эволюции составляющих их людей. Этот вы­вод, который невозможно сделать в рамках любого из направлений постиндустриальной теории, составляет основу нашего подхода к анализу преодоления эксплуатации.

Новое социальное противостояние в постиндустриальном обществе.

Эксплуатация существовала в условиях всех классовых обществ, но не она породила классовую структуру и не ее преодоление спо­собно устранить таковую; поэтому формирующееся общество не может ни элиминировать конкурентное распределение создаваемых благ между своими членами, ни, тем более, сделать его равным. Постиндустриальное общество, утверждая принципы свободы не утверждает принципов равенства — и в этом заключено его важ­нейшее отличие от традиционного идеала социалистов. Новое об­щество может оказаться не менее жестко разделенным на соци­альные группы, чем прежние, но критерием подобного деления ста­нет уже не собственность на материальные блага, а личностные качества человека, и в первую очередь его способность опериро­вать информацией и знаниями, создавать новые информационные продукты или хотя бы адекватно усваивать уже имеющиеся.

Все статистические исследования показывают, что тенденции к снижению неравномерности распределения материального богат­ства, имевшие место в развитых демократиях с начала нашего сто­летия, в 70-е годы сменились на противоположные. Это стало не­ожиданностью для оптимистов, предсказывавших эволюционный переход к строю социальной гармонии. Общество, выходящее за индустриальные рамки, показывает, что проповедь имущественно­го равенства — такой же наивный пережиток прошлого, как и ут­верждение о равенстве способностей, данных человеку от рожде­ния; мы становимся свидетелями того, как обретение долгождан­ной свободы может оказаться не в состоянии компенсировать крах надежды на достижение равенства и воспрепятствовать возникно­вению социального конфликта.

Проблема нового социального противостояния выступает од­ной из наиболее актуальных тем современного обществоведения. Эволюция соответствующих оценок прошла три этапа, в целом от­ражающих развитие самого западного общества.

В первый период, в 50-е и 60-е годы, доминировала весьма оп­тимистическая точка зрения, согласно которой с преодолением ин­дустриального строя острота классового конфликта должна умень­шаться. Так, Р. Дарендорф, считая, что «при анализе конфликтов в посткапиталистических обществах не следует применять понятие класса», апеллировал в первую очередь к тому, что классовая мо­дель социального взаимодействия утрачивает свое значение по мере снижения роли индустриального сектора. «В отличие от капита­лизма, в посткапиталистическом обществе, — писал он, - индустрия и социум отделены друг от друга. В нем промышленность и трудовые конфликты институционально ограничены, то есть не выходят за пределы определенной области, и уже не оказывают никакого воздействия на другие сферы жизни общества». Между тем такая позиция даже в тот период не была единственной; одну из наиболее интересных точек зрения предложил Ж. Эллюль, ука­завший, что классовый конфликт не устраняется с падением роли материального производства, и даже преодоление труда и его заме­на свободной деятельностью приводят не столько к устранению данного социального противостояния, сколько к перемещению его на внутриличностный уровень.

Второй этап пришелся на 70-е и 80-е годы, когда пришло пони­мание того, что классовые противоречия связаны отнюдь не только с экономическими проблемами. В это время Р. Инглегарт отмечал, что «с возникновением постиндустриального общества влияние экономических факторов постепенно идет на убыль; по мере того как ось политической поляризации сдвигается во внеэкономичес­кое измерение, все большее значение получают неэкономические факторы». В среде исследователей получила признание позиция, в соответствии с которой формирующаяся социальная система ха­рактеризуется делением на отдельные слои не на основе отноше­ния к собственности, как это было прежде, а на базе принадлежно­сти человека к социальной группе, отождествляемой с определен­ной общественной функцией. Таким образом, оказалось, что новое общество, которое называлось даже постклассовым капитализмом, опровергает все предсказания, содержащиеся в теориях о классах, социалистической литературе и либеральных апологиях; это обще­ство не делится на классы, но и не является эгалитарным и гармо­ничным.

На третьем этапе основные усилия сосредоточились на харак­теристике природы нового социального конфликта. Именно в этот период появились определения противостояния индустриалистов и постиндустриалистов, представителей «второй» и «третьей» вол­ны, материалистов и постматериалистов. Весьма примечательно, что акценты в анализе постепенно переносятся с типов поведения на структуру ценностей человека, то есть с объективно фиксируе­мых на совершенно субъективные характеристики личности.

Сегодня можно констатировать, что становление постиндуст­риальной системы сделало анахронизмом прежние принципы де­ления общества на представителей буржуазии и пролетариата. Как отмечал еще К. Реннер, «рабочий класс в том виде, в котором он описан в "Капитале" К. Маркса, более не существует», и с таким утверждением трудно не согласиться. Рабочий класс в последние десятилетия не только сократился количественно, но и распался на две группы, одна из которых состоит из квалифицированных ра­ботников индустриального сектора, вполне относящихся по дохо­дам и социальному положению к среднему классу, вторая представ­ляет собой «неопролетариат», состоящий либо из людей, занятых на непостоянных работах, либо из тех, чьи интеллектуальные спо­собности остаются невостребованными нынешней технической организацией труда. Однако и верхушка современного общества также не похожа на прежнюю буржуазию. В литературе предложе­но множество определений господствующей элиты (технократия, меритократия, адхократия и так далее), воплощающей в себе зна­ния и информацию о производственных процессах и о механизме социального прогресса в целом; при этом обычно подчеркивается, что данная социальная общность быстро консолидируется и при­обретает вполне четкие классовые интересы. Основная часть об­щества в этих условиях оказывается отнесенной к среднему клас­су; однако само это понятие представляется обозначением слиш­ком аморфной группы. Неясности в вопросе об определении гра­ниц данного общественного класса, на наш взгляд, представляют собой нечто большее, нежели один из недостатков современной социологической теории. «Средний класс» неопределяем в условиях зрелого постиндустриального общества, поскольку не является важной составной частью этого социума; сегодня он представляет собой не оплот того общества, которое было построено на нем как на своем базисе в межвоенные годы и сохранялось в неизменном виде почти полвека, а скорее страту, во все большей степени диссимулирующуюся под воздействием новых технологических изме­нений.

Таким образом, современная концепция социальной структуры постиндустриального общества предполагает наличие трех основ­ных групп: господствующего класса, обычно трактуемого как тех­нократический класс; среднего класса квалифицированных работ­ников и низших менеджеров; и низшего класса, в который включа­ются работники физического труда, не способные «вписаться» в высокотехнологичные процессы, представители отмирающих про­фессий, а также некоторые другие элементы, оказавшиеся в сторо­не от происходящих преобразований. Основные социальные про­тиворечия, связанные с наличием этих трех классов, обычно опре­деляют следующим образом. Во-первых, современные хозяйствен­ные тренды способствуют пополнению рядов низшего класса, так как производство предъявляет все большие требования к качеству рабочей силы, и этот процесс чреват социальным конфликтом не­бывалого ранее масштаба. Во-вторых, роль доминирующего клас­са определяется его контролем над информацией и знаниями, в то время как реальной властью во многом обладают прежние инсти­туты, еще не в полной мере являющиеся выразителями интересов техноструктуры. Наконец, в-третьих, средний класс, или класс профессионалов, слишком разнороден, чтобы реально представлять залог социального процветания и, скорее всего, именно через него пройдет граница будущего социального расслоения.

На наш взгляд по мере развития постиндустриального обще­ства возникает переходная форма классового деления, противоре­чивым образом объединяющая принципы, основанные как на от­ношениях собственности, так и на способностях к инновациям. В соответствующей ситуации основная линия классового деления будет быстро смещаться от разграничения управляющих и управ­ляемых к разграничению создателей продукта (прежде всего интеллектуального) и пользователей; способных и не способных к производству и потреблению информационных благ. Формируется система, в рамках которой базой для социальных различий стано­вятся интеллектуальный уровень человека и его способности. В данном случае сохраняется возможность говорить о том, что осно­вой классового деления служит собственность, но на этот раз не отчуждаемая собственность на средства и условия производства, а неотчуждаемые права на способности человека, не сумма матери­альных благ, которой может воспользоваться каждый получивший к ним доступ, а система информационных кодов, доступная лишь избранным.

Новое классовое деление не только возводит стену между теми, кто имеет доступ к информационным технологиям и способности, достаточные для их эффективного использования, и теми, кто ли­шен таковых, но приводит также и ко все более непропорциональ­ному распределению общественного богатства. По мере того, как массовое производство вытесняется на периферию экономической жизни, а то и вообще выносится на пределы развитых стран, заня­тые в нем работники становятся изгоями собственного социума; их отторжение от общественного производства представляется не вре­менной безработицей, а вечным отлучением от социально значи­мой деятельности. Общество, ориентиры и ценности которого во все большей степени устанавливаются интеллектуальной элитой, определяет снижающееся вознаграждение за труд этих людей, все менее и менее соответствующее если не их действительной роли в обществе, то их собственному представлению о таковой (что в со­временных условиях может рассматриваться фактически как одно и то же).

Те, кто осознал в качестве наиболее значимой для себя потреб­ности реализацию нематериальных интересов, становятся субъек­тами неэкономических отношений и обретают внутреннюю свобо­ду, немыслимую в рамках экономического общества. Именно в этом аспекте и можно говорить о преодолении эксплуатации в рамках постэкономической трансформации. В то же время нельзя не учи­тывать, что даже сегодня экономически мотивированная часть об­щества остается доминирующей и не только сохраняет внутри себя все прежние конфликты, но и вступает в серьезное противоречие с мотивированной неэкономически, причем оказывается, что преодо­ление эксплуатации в рассмотренном выше понимании идет парал­лельно с формированием нового комплекса серьезных социальных противоречий.

Преодоление эксплуатации, которое можно расценить как вы­дающееся достижение социального прогресса, представляется се­годня явлением неоднозначным. Люди, реально движимые в своих поступках нематериалистическими мотивами и стимулами, состав­ляют пока явное меньшинство и выделяются в социальную группу, которая, с одной стороны, определяет развитие общества, а с дру­гой — жестко отделена от большинства его членов и противостоит им как нечто порой совершенно чуждое.

Именно на этом этапе мы и начинаем констатировать противо­речия, свидетельствующие о нарастании социального конфликта, который не принимался в расчет в большинстве постиндустриаль­ных концепций.

Во-первых, люди, находящие на своем рабочем месте возмож­ности для самореализации и внутреннего совершенствования, вы­ходят за пределы эксплуатации. Их круг расширяется, они контро­лируют знания и информацию — важнейшие ресурсы, от которых зависят темпы и характер социального прогресса. При этом обще­ство в целом еще управляется методами, свойственными прежней эпохе; следствием становится то, что часть людей оказывается вне рамок социальных закономерностей, обязательных для большин­ства населения. Социум, оставаясь внешне единым, внутренне рас­калывается, и экономически мотивированная его часть начинает все более остро ощущать себя людьми второго сорта; за выход одной социальной группы за пределы эксплуатации общество платит обостряющимся ощущением угнетенности, охватывающим дру­гие его слои.

Во-вторых, группа нематериалистически ориентированных людей, которые не ставят своей основной целью присвоение вещ­ного богатства, обретают реальный контроль над процессом произ­водства, и все более и более значительная часть национального до­стояния начинает перераспределяться в ее пользу. Не определяя обогащение в качестве своей цели, новый высший класс получает от своей деятельности именно этот результат. В то же время люди, не обладающие ни способностями, необходимыми в высокотехно­логичных производствах, ни образованием, позволяющим развить такие способности, пытаются решать задачи материального выжи­вания, ограниченные вполне материалистическими целями. Одна­ко сегодня их доходы не только не повышаются, но снижаются по мере хозяйственного прогресса. Таким образом, первые получают от своей деятельности результат, к которому не стремятся, а вторые не могут достичь материального благополучия, которое ставят своей целью.

В такой ситуации приходится признать, что все ранее извест­ные принципы социального деления — от базировавшихся на соб­ственности до предполагающих в качестве своей основы область профессиональной деятельности или положение в бюрократиче­ской иерархии — были в гораздо меньшей мере заданными есте­ственными и неустранимыми факторами. С переходом к постинду­стриальному обществу положение меняется. Люди, составляющие его элиту, обладают качествами, не обусловленными внешними факторами. Сегодня не общество, не социальные отношения дела­ют человека представителем господствующего класса, и не они дают ему власть над другими людьми; сам человек формирует себя как носителя качеств, делающих его представителем высшей социаль­ной страты. Знания и информация являются наиболее демокра­тичным источником власти, ибо все имеют к ним доступ, а моно­полия на них невозможна. Однако в то же время знания и информа­ция являются и наименее демократичным фактором производства, так как доступ к ним отнюдь не означает обладания ими. Совре­менное социальное противостояние порождается сущностными от­личиями внутреннего потенциала различных членов общества.

Новое социальное деление может стать более опасным, чем разделенность капиталистического общества на буржуа и пролета­риев. Центральный конфликт индустриального общества возникал вокруг распределения материального богатства. Противостояние, основанное на владении собственностью и отстраненности от нее, имело как потенциальные возможности разрешения через ее пере­распределение, так и механизм смягчения, основанный на повы­шении благосостояния наиболее обездоленных групп населения. Знания и способности, составляющие основной ресурс, обеспечивающий рост благосостояния неэкономически мотивированной ча­сти общества, не могут быть ни отчуждены, ни перераспределены. При этом совершенно очевидно, что экономическая поддержка не­защищенных слоев населения также перестает быть эффективной; усилия же, направленные на повышение образовательного уровня могут сказаться в лучшем случае через десятилетия, а скорее все­го — даже через несколько поколений. Поэтому возникающее со­циальное деление и сопровождающий его конфликт, возможно, ста­нут более сложно изживаемыми, чем социальные проблемы бур­жуазного общества.

* * *

Таким образом, мы вплотную подошли к тому комплексу про­блем, которые лишь изредка и не систематически поднимаются в рамках теории постиндустриального общества. Уже сегодня мно­гие социальные процессы и тенденции вполне определенно свиде­тельствуют о том, что развитие этой новой социальной реальности не будет свободно от противоречий как между отдельными обще­ственными классами, так и между целыми регионами современно­го мира. Анализ проблем, возникающих вокруг преодоления экс­плуатации, показывает, что для осуществления непротиворечивого перехода к постэкономическому обществу необходимо так согла­совать тип и темп развития, чтобы формирование и усвоение в ши­роких кругах населения нематериальных ценностей как доминиру­ющих произошло быстрее, чем основанная на них система подвер­глась бы радикальному разрушительному воздействию со сторо­ны тех, кто еще не воспринял эти ценности в качестве основных. Подобная задача крайне сложна и для наиболее развитых стран; учитывая же, что народы многих регионов планеты еще не вкусили плодов даже индустриального прогресса, можно осознать масш­табность сегодняшнего перехода и неоднозначность перспектив его завершения.

Контрольные вопросы.

1. В чем заключены основные недостатки широкого определения поня­тия «труд»?

2. Насколько важно для понимания природы эксплуатации различение труда и творчества как двух основных видов человеческой деятельно­сти?

3. В чем заключена суть социального конфликта, лежащего в основе эк­сплуатации?

4. Может ли эксплуатация быть преодолена на основании реформирова­ния отношений собственности и распределения?

5. Каковы основные условия, необходимые для преодоления эксплуата­ции в ее субъективных аспектах?

6. Какие качества отличают работника современного постиндустриаль­ного хозяйства?

7. На основании каких признаков происходит выделение основных со­циальных групп постиндустриального общества?

8. Чем обусловливается возможная острота социального конфликта в постиндустриальном обществе?

Рекомендуемая литература.

Обязательные источники.

Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества. М., 1998. С. 208-246,404-457;

Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация. Наличеству­ющие предпосылки и возможные последствия постэкономической рево­люции. М., 1999. С. 76-89;

Иноземцев В. Л. Эксплуатация: объективная дан­ность и феномен сознания. Размышления о перспективах социального прогресса // Коммунист. 1991 № 10. С. 8-17;

Иноземцев В. Л. Эксплуата­ция: феномен сознания и социальный конфликт // Свободная мысль. 1998. № 2. С. 84-97.

Дополнительная литература.

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 23;

Маркс К. Критика Готской прог­раммы // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 19;

Иноземцев В. Л. Концепция постэкономического общества // Социологический журнал. 1997. № 4. С. 71-78;

Arendt H. The Human Condition. N. Y., 1959;

Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. Stanford, 1959;

Galbraith J. K. The Good Society. The Humane Agenda. Boston-N. Y., 1996;

Jaquvs E. Creativity and Work. Madison (Ct. ), 1990;

Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton (NJ), 1990;

Habermas J. Towards a Rational Society. Boston, 1971.

Просмотров: 1045
Категория: Библиотека » Разное


Другие новости по теме:

  • ГЛАВА о том, что такое мышление и как его можно исследовать - Практикум по возрастной психологии - Абрамова
  • Глава 2. ДУХОВНОЕ ОЗДОРОВЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА или о том, как идея духовности может быть превращена в голоса избирателей - Путь наверх - Гусев В.
  • 19. "РЕКВИЗИТОМ МОЖЕТ СТАТЬ ВСЕ ЧТО УГОДНО" - Я вижу вас голыми. Как подготовитьск презентации и с блеском ее провести - Рон Хофф
  • Часть первая. ЧТО ТАКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ, ИЛИ ВО ЧТО ЭТО Я ВПУТАЛСЯ? - Я вижу вас голыми. Как подготовитьск презентации и с блеском ее провести - Рон Хофф
  • Глава 23. Что вас утомляет и что с этим можно сделать. - Как преодолеть чувство беспокойства - Дейл Карнеги
  • Лекция четвертая. Трансформация производственных отношений постиндустриального общества. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев
  • Глава 16. Найдите себя и будьте самим собой. Помните, что нет на земле человека такого же как вы. - Как преодолеть чувство беспокойства - Дейл Карнеги
  • Что показано и что категорически противопоказано - Ораторское искусство (притворись его знатоком) - Крис Стюард, Майкл Уилкинсон
  • Лекция девятая. Социальная структура постиндустриального общества. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев
  • ЧТО ЖЕ НАМ ДЕЛАТЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ НАШ РЕБЕНОК НЕ СТАЛ НАРКОМАНОМ? - Как спасти детей от наркотиков - Данилины
  • …Любопытно, что сегодня она раскупается быстрее всех других книг в мире. - Шесть способов располагать к себе людей - Дейл Карнеги
  • 3. Так что же такое жизнь? - Что такое жизнь. (В чем заключено главное различие между живой и косной природой) - Львов И.Г. - Философы и их философия
  • Урок 14. Волшебника не огорчают потери, потому что потерять можно только то, что нереально. - Путь Волшебника - Дипак Чопра
  • 3. Что было, что будет и немного о Зеркале - ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР. Микроструктура общения- Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.
  • Что было, что будет. - Уши машут ослом. Современное социальное программирование - Гусев Д.Г., Матвейчев О.А. и др.
  • Лекция первая. Основные направления исследования современного общества. - Современное постиндустриальное общество - природа, противоречия, перспективы - В. Л. Иноземцев
  • Часть 3. Что в семье недопустимо, или Для семьи вместо Уголовного кодекса - Как относиться к себе и людям - Н. Козлов
  • Глава 4. УСЛОВИЯ СНА - СНЫ. Что это такое и как они вызываются - Ледбитер Ч.У.
  • ГЛАВА о том, что такое Я-концепция, концепция другого человека и как их изучать - Практикум по возрастной психологии - Абрамова
  • 2.Усовершенствуйте свою память: ЧТО, ГДЕ, КОГДА и КАК - Как безошибочно запомнить до 10 тысяч наименований - Тони Бьюзен
  • Глава 3. ЧТО ПРОИСХОДИТ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ...И СПУСТЯ ШЕСТЬ ЛЕТ. НЕГАТИВНЫЙ ИМПРИНТИНГ. ТРАВМА ВТОРОГО РОДА. КРИК О ПОМОЩИ - Как стать родителем самому себе. СЧАСТЛИВЫЙ НЕВРОТИК, или Как пользоваться своим биокомпьютером - Дж. Грэхэм
  • 9. КАК ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ВОЛНЕНИЯ ПОЛЬЗУ – И СПРАВИТЬСЯ С ТЕМ, ЧТО ОТ НЕГО ОСТАНЕТСЯ - Я вижу вас голыми. Как подготовитьск презентации и с блеском ее провести - Рон Хофф
  • ЧТО МОГУТ СДЕЛАТЬ РОДИТЕЛИ ВО ВРЕМЯ ЛЕЧЕНИЯ - Как спасти детей от наркотиков - Данилины
  • ЛОГОНЕВРОЗ КАК МОДЕЛЬ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ СЕМИОЗИСА УСТНОЙ РЕЧИ - О том, что в зеркалах. Очерки групповой психотерапии и тренинга - Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.
  • КАК МОЖНО ЗАПОДОЗРИТЬ, ЧТО РЕБЕНОК НАЧАЛ ПРИНИМАТЬ НАРКОТИКИ? - Как спасти детей от наркотиков - Данилины
  • 1. ЧТО ТАКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ? ЭТО ТО, ДЛЯ ЧЕГО НАДО БЫ ОДЕТЬСЯ ПОПРИЛИЧНЕЕ? - Я вижу вас голыми. Как подготовитьск презентации и с блеском ее провести - Рон Хофф
  • ОБРАЗОТЕРАПИЯ, ИЛИ КАК СДЕЛАТЬ ВИД,ЧТО НЕ ЗАНИМАЕШЬСЯ ГИПНОЗОМ - Мысленным взором. Образы как средство психотерапии - А. Лазарус
  • 5. "Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛА, ЧТО ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ СО МНОЙ" - Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы - Ирвин Ялом
  • КОММУНИКАТИВНОЕ САМОСОЗНАНИЕ ЗАИКАЮЩИХСЯ И ЕГО ИЗМЕНЕНИЯ В ПРОЦЕССЕ ГРУППОВОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОРРЕКЦИИ - О том, что в зеркалах. Очерки групповой психотерапии и тренинга - Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.
  • Глава 1. СОВЕТ С НАРОДОМ, или как убедить избирателя в том, что он принимает решения - Путь наверх - Гусев В.



  • ---
    Разместите, пожалуйста, ссылку на эту страницу на своём веб-сайте:

    Код для вставки на сайт или в блог:       
    Код для вставки в форум (BBCode):       
    Прямая ссылка на эту публикацию:       





    Данный материал НЕ НАРУШАЕТ авторские права никаких физических или юридических лиц.
    Если это не так - свяжитесь с администрацией сайта.
    Материал будет немедленно удален.
    Электронная версия этой публикации предоставляется только в ознакомительных целях.
    Для дальнейшего её использования Вам необходимо будет
    приобрести бумажный (электронный, аудио) вариант у правообладателей.

    На сайте «Глубинная психология: учения и методики» представлены статьи, направления, методики по психологии, психоанализу, психотерапии, психодиагностике, судьбоанализу, психологическому консультированию; игры и упражнения для тренингов; биографии великих людей; притчи и сказки; пословицы и поговорки; а также словари и энциклопедии по психологии, медицине, философии, социологии, религии, педагогике. Все книги (аудиокниги), находящиеся на нашем сайте, Вы можете скачать бесплатно без всяких платных смс и даже без регистрации. Все словарные статьи и труды великих авторов можно читать онлайн.







    Locations of visitors to this page



          <НА ГЛАВНУЮ>      Обратная связь