Dasein готовит себе самому постоянный соблазн падения. Бытие-в-мире само по себе соблазнительно.

Основообраз повседневного бытия Dasein, который обозначает его существование при озаботившемся мире, который характеризуется растворением в бытии-друг- друг-с-другом, в публичности людей, Хайдеггер именует падением. В падении Dasein теряет самого себя, то есть Dasein как бы падает от себя в «мир». « Dasein от себя самого как собственной способности-быть-самостью ближайшим образом всегда уже отпало и упало в «мир».

Падение – модус бытия в мире. Dasein в падении руководимо толками, любопытством и двусмысленностью. Падение характеризуется следующими чертами: самоуспокоительность, отчуждение, самозапутывание.

В повседневности и публичности Dasein теряет сам себя, он становится несобственным, т.е. не понимает и не знает своего бытия. Но это совершенно не означает, что Dasein теряет вместе с тем свое бытие. Оно означает такое отличительное бытие в мире, которое полностью захвачено "миром" и соприсутствием других в людях. Человек оказывается полностью погружен в материальный, бытовой мир, в котором он то и дело, постоянно чем-то озабочивается. Таким образом он отдаляется от своей самости, пребывает в модусе несобственности.

Несобственность - это то условие, которое определяет наше повседневное существование.

Сущностной чертой Dasein является брошенность. Брошенность в мир, брошенность среди других людей. Поскольку толки, любопытство и двусмысленность составляют бытие Dasein, в этой брошенности он чувствует себя стабильно, удобно, комфортно и защищенно. В этом есть соблазн.

Толки своей публичностью создают иллюзию понимания всего. Реальность воспринимается так, как о ней говорят. Фраза "Говорят, что ты лучший врач в городе" указывает на мнимое понимание, отсутствие осмысления вопроса. Эмми Ван Дорзен определяет такие праздные разговоры как способ бессмысленного "вращения" среди других. Разговоры обо всем и ни о чем определяют Dasein как невольного слушателя, где нет необходимости прилагать какие-либо усилия для осмысления предмета беседы. Просыпается моментальный интерес ко всему.

Толки руководят любопытством, они определяют, что человек должен увидеть. "Ты слышал, что в Евроопте распродажа валенок? На площади елку поставили! Вечером будут показывать рождественский ералаш. А я вот, посмотри, купила новые сапоги." Человек захвачен своим любопытством всецело и полностью, его повсюду окружают вещи, которые перестают быть тем или иным, теряют свою определенность. Через любопытство, которое озабочено видением, Dasein следует по пути других, раскрывает все и ничего, остается всюду и нигде.

Такое положение вещей становится удобным, и Dasein разрешает себе затеряться в людях. И таким способом оно готовит себе соблазн падения. Оно соблазнительно потому, что появляется видимость буд-то все в порядке. Буд-то бы, ведя праздные разговоры ни о чем, не фиксируя внимание на конкретных вещах, обо всем любопытствуя, Dasein "держит жизнь у себя под боком", все контролирует. Поэтому исчезает беспокойство о себе. Наличие такого соблазна лишь ускоряет падение. Ведь другие люди «не отстают от жизни», кажутся самоуверенными и решительными, тем самым все более распространяя ненадобность собственного понимания. Dasein стремительно падает, ведь бытие-в-мире само по себе соблазнительно. Публичная истолкованность - сама себе искушение. Образом бытийной истолкованности людей является двусмысленность. Она создает атмосферу между мнимым и подлинным пониманием. Посредством двусмысленности создается ощущение будто бы все схвачено и понятно, а на самом деле нет. Соблазн содержится в самом бытии-в-мире. Dasein неявно впитывает в себя модус неподлинности, который через толки и двусмысленность создает иллюзию подлинности. И тогда становится непонятно, что же разомкнуто в подлинном понимании, а что нет.

Таким образом, человек становится неподлинным в своем существовании. Соблазн неподлинного существования также связан с тем, что для того, чтобы обрести подлинность, необходимо совершить нелегкую работу над собой.

Находится в модусе аутентичности означает постоянно находится в активном отслеживании своих переживаний и состояний, решать быть честным с самим собой или нет, нести ответственность за свое бытие, совершать выбор.

Такого рода бытие порождает тревогу. Когда мы брошены среди других людей, уровень тревоги снижается, мы чувствуем себя удобно. Это и придает некоторую власть нашей неподлинности. Желание «легкой жизни», снятие с себя ответсвенности толкает нас к падению. Dasein поддается соблазну пребывать в модусе неподлинности потому, что в своей сущности стремится убежать от себя, пытается избавиться от беспокойства. Сущность, которая в своей тревоге поглащена «миром», определяет позитивный статус «не-бытия-в-мире». Dasein сам себе дает возможность затеряться в публичности, тем самым он готовит себе соблазн падения.

Все это характеризует падение. Но не стоит давать ему негативную оценку. Оно приносит Dasein спокойствие, успокоение, так как толки и двусмысленность создают мнимость понимания себя. Dasein, сам себя соблазняя, само себя успокаивает. Падающее бытие-в-мире самоуспокоительно. И чем более оно поддается успокоению, тем более оно ускользает от самого себя. Тем более оно фиксируется в своем падении.

Находясь в поверхностном бытии, находясь в модусе неподлинности, Dasein ничего и ни о чем не узнает. Но это не означает, что оно приходит к некоему покою, так как самоуспокоение приводит к безудержной занятности, начинает сравнивать себя со всем и со всеми, как будто соединив различные знания, можно прийти к тотальной истине, к просвещенности насчет самого себя. Dasein пытается объяснить себя, обращаясь к различным теориям и знаниям, которые так и «навешивают» на него толки и любопытство. Он погружается в самоанализ. В этот момент Dasein отчуждается от умения быть. В итоге становится непонятно, что же должно быть понято. Dasein сам в себе запутывается, так как все формы самоанализа являются несобственными. Такая ничтожная несобственная повседневность толкуется как «взлет» и «конкретная жизнь», в то время как Dasein срывается из самого себя в самого себя. Несобственное существование Dasein посредством демонстрации мнимого собственного существования характеризуется как вихрение. Dasein втянут в вихрение несобственности людей.

Эссе написано по мотивам прочтения книги М. Хайдеггера "Бытие и время", статей Эмми ван Дорцен.