Боль и страдание - две большие разницы

Один психоаналитик часто делал своему клиенту один и тот же комментарий. Когда клиент описывал свое защитное поведение, психоаналитик говорил: «Вы просто боитесь боли». Впоследствии клиент рассказывал, что эти простые слова, многократно сказанные с теплой интонацией, в которой мужчина чувствовал принятие и понимание, оказались для него очень важными. «Постепенно, - говорит он, - я стал разделять страдание и боль. Я понял, что это не одно и то же. На поздних сроках терапии я стал чаще делать выбор в пользу риска боли,  боль перестала меня так пугать, и именно тогда страдание в моей жизни отступило».

Посмотрим на слова, схожие со словом «страдание»: страда, страдомая (пахотная) земля, страдание (особый вид любовной частушки). Заметим, речь идет о чем-то пассивном: земля – пассивный объект совершаемых над ней действий. В праславняском языке, по Фасмеру, слово «страдать» употребляется в смысле «добиваться, радеть», вкупе с объектом, за которй страдают: «страдать за мир». То есть, изначальный смысл слова «страдание» схож со словом «жертва» - жертвовать на что-то или за что-то, претерпевать. Особенно показателен, конечно, термин «страдательный залог»:  форма залога, показывающая, что лицо или предмет, выступающие в предложении в роли подлежащего, не производят действия (не являются его субъектом), а испытывают на себе чье-либо действие (являются его объектом).

Становится понятно, что страдание возможно только тогда, когда человек чувствует себя жертвой совершаемого над ним насилия – со стороны других людей, чувств, обстоятельств жизни. Боль же – совсем иное, она может быть результатом собственного выбора. Фильм «Молчание» начинается со сцены пытки: японцы обливают распятых христианских миссионеров кипятком из горячего источника. Эта сцена правдива: известно, что христианские подвижники часто сами шли на такие испытания и считали честью выдержать их.

Одна женщина так рассказывает о своем опыте родов: «Я лежала в родильном зале, терпела схватки и молчала. Вокруг все кричали, некоторые матерились. Я не понимала, зачем кричать, хотя мне было очень больно. Я знала, что очень хочу этого ребенка и что я сама выбрала родить его, так какой толк в криках, на что и кому мне ими жаловаться?».

Вот и выходит, что добровольный выбор идти в сторону риска и возможной боли избавляет от страдания. «Меня так часто бросали, - рассказывает одна клиентка психоаналитика, - что я стала избегать отношений. В моей личной жизни наступил период застоя. Но в какой-то момент я поняла, что избегая боли, я избегаю самой жизни. Я решилась идти в отношения, даже если они грозят мне болью. Жизнь стала насыщенной и интересной. Некоторые связи по-прежнему заканчивались быстро, но я научилась отпускать и переживать боль расставания и отвержения легче. И именно тогда я стала способной к более постоянным и близким отношениям. Я поняла, что до этого я сама провоцировала разрывы отношений, потому что боялась привязаться и испытать, если отношения разрушатся, такую громадную боль, которая просто разрушит меня».

Вот и выходит, что боль избавляет от страданий.

Тут читатели могут спросить: а не были ли те христиане мазохистами? Не является ли мазохистическим то поведение, которое выбрали для себя описанные здесь люди? Отвечаю: нет. Мазохизм происходит как раз от страха боли. Мазохисты наносят себе боль только потому, что желают избавиться, наконец, от страха боли, и делают это компульсивно, вынужденно, то есть, страдают. В жизни же тех, кто не желает боли, но готов к ней количество боли парадоксальным образом уменьшается.