Когда мама о ребёнке говорит "мы"

Семейная группа в целом, рассматривается как некий организм, функционирующий определённым образом, внутри которого существуют определенные отношения в определённой доминирующей фантазии.

Можно выделить целый ряд патологических семей, в которых действуют патологические защиты. По классификации Блэгера выделяют:

- симбиотические смешанные защиты;

- шизоидные защиты;

- психопатические защиты;

- ипохондрические защиты.

В симбиотической семье доминируют процессы слияния между членами семьи. Важно, что речь идёт не о личностях, а о частях группы. Здесь сложно выделять персоны, потому что они находятся друг с другом в очень перемешанных отношениях, и речь идёт о нескольких различных частях внутри этой группы, которые взаимно дополняют друг друга. Очень перемешанная нарциссическая структура, в которой никогда не возникает и никогда не осознаются какие-то дифференцированные персоны, где личность, как таковая, не присутствует.

Есть папа, мама, я, дружная семья, но в этом мы как «сто тысяч Я». Мать говорит о ребёнке «Мы поели», «мы покакали», «мы не хотим делать уроки»…. Буквально папа, мама и ребёнок внутри одного пространства, где они внутри чего-то или кого-то и всем так спокойнее. Но не у каждого своё место, а все в одном месте.

За словом «Мы» можно зацепиться на консультации и посмотреть, как мать на это реагирует. Она так же говорит «мы» или всё-таки говорит «он» или «она» про ребёнка. Называет ли она ребёнка по имени, по роли в семье или для неё это «он» и «она» без пола и имени?

Не надо цепляться за «мы» так, как это делают некоторые терапевты с сарказмом и обвинением. «Мы» − это не главный признак данной семейной системы. Это всегда совокупность отношений, которая подразумевает слияние, перемешанность, отсутствие границ, а по одному «мы» нельзя думать.

Как это выглядит в ситуации консультации? В этой семье нарушены ролевые отношения, нарушена структура и иерархия, нет границ психических и физических. В этой семье часто спят в одной постели, моются все вместе, когда ходят в туалет – двери открыты. На уровне различных отношений отсутствуют границы, связанные с одеждой, наготой, режимом дня и питания, типом отдыха. Отсутствие чётких ролей и не понятно, кто и за что в этой семье отвечает, кто кем кому является.

В то же время внутри самой системы всё закончено и внутри себя она гармонична.

Если начинать говорить о границах, то в этой системе никто этого не понимает. Возникает симбиотическая тревога, страх потери объекта, страх отвержения и страх поглощения присутствующие одновременно.

В терапии члены данной семьи нарушают личные границы терапевта, переходя на «ты» или проговаривая только имя, звонят, чтобы рассказать о своём состоянии, переносят встречи, не приходят.

Шизоидная семья характеризуется тенденцией к блокировке эмоциональных отношений друг с другом. Отношения между членами семьи становятся чрезвычайно холодными и выражено дистантными, механическими. Внутри такой семейной системы, каждый из членов представляет собой как бы отдельную группу. Или каждый из членов создаёт свой персональный симбиоз со всей группой в целом.

Если остановиться на уровне эмоциональной холодности – нет аффективной близости, отсутствие эмоционально тёплого контакта между членами семьи.

А если каждый член создаёт симбиоз со всей группой в целом (не как в предыдущей структуре с отдельными членами).

В такой семье преобладают идеи, касаемые будущего (делать всё для будущего и перспектив), не обращается внимание на этап развития, возраст, потребности членов семьи. Требования к членам семьи часто завышены. Эмоциональное невключённость в чувства другого. Воспитание ребёнка основано на логике, мышлении, телесном развитии, только потому, что так надо. Обеспечивается только физический компонент существования с требованиями ответственности за то, что о семье скажут другие.

Особенность такой семьи в том, что чувства одного, отдельно взятого члена семьи в счёт не идут. Важно общее состояние семьи, чтобы сохранить династию, общее благополучное состояние

В шизоидных семьях культивируется строгость, контроль и подавление эмоций, любой успех воспринимается как хвастовство, выделение из общей массы. Фантазии ребёнка воспринимаются как лживость. В данных семьях существуют традиции, которые никому нельзя нарушать.

Основные конфликты касаются близости и дистанции, любви и страха. Они жаждут близости, но вместе с тем, чувствуют постоянную угрозу поглощения другими членами. Они ищут дистанции для того, чтобы убедить себя в безопасности и сепарированности, и в то же время жалуются на отстранённость и одиночество.

Те же слова «мы покушали», «мы не хотим делать уроки» в данной семье говорят о том, что изоляция от остального мира стала слишком болезненной или из-за того, что они потеряли одного из немногих людей, с которыми чувствовали близость, или потому, что очертили цели, связанные с их изоляцией, такие как желание справиться с затруднением завести отношения или реализация других конкретных видов социального поведения.

Если у вас в терапии, члены шизоидной семьи, то остерегитесь давать какие-либо интерпретации по причине их страха вторжения. Важно применять те образы и слова, которыми пользуется эта семья, чтобы поддержать ощущение реальности и целостности. Терапевт наталкивается на дилемму, что был нанят для развития лучшего социального и психологического функционирования, и вместе с тем, осознаёт, что любые напоминания членам семьи о том, что они отклоняются от цели, могут быть воспринятыми как вторгающиеся, контролирующие, неэмпатичные потребности. Важно действовать как «реальный человек», а не как объект для переноса.

Шизоидная семья со своей склонностью к изоляции сторонится близких связей, поэтому терапевт должен сохранять дистанцию (ограничение времени, договорённости по оплате, этические запреты против отношений с данными членами семьи вне сессий).

Психопатическая семья – та же симбиотическая, но катастрофическим образом пытается избежать, как говорит Блэр, клаустрофобического слияния. Когда дистанция схлопывается, то начинается асоциальное поведение. В таких семьях частые драки, ссоры. Зачем? В чём суть? Возможно в том, что иначе семья скатывается в опасное закрытое пространство, когда очень много чувств, но они не получают выход, так как находятся в клаустрофобическом состоянии. Система кажется всё более и более закрытой, всё теснее и теснее связи, всё более размытыми становятся границы и того, чтобы не превратиться в другого, чтобы избежать абсолютного слияния или, в конечном счёте, потери себя. Семья выходит в функционирование по психопатическому типу, где мальчик начинает избивать сестрёнку, папа избивает маму и тем самым семейная система защищает себя от опасности полного смешения ролей, поглощения одного другим. Знакомые уже слова «мы покушали», «мы не хотим делать уроки», рассматриваются в контексте, что процесс схлопывания в самой критической точке, после чего последует взрыв – физическое насилие ради отрыва от «мы» и поглощения одного другим.

Такие семьи обращаются к терапевту не по поводу факта избиения одного другим и проявления агрессии. Обычно жалобы касаются страхов закрытого пространства, страха высоты, страха пауков и темноты, энурезом и энкопрезом у детей, жалобами учителей на антисоциальное поведение.

В работе с такой семьей следует помнить, что терапевт может работать над эмоционально заряженной ситуацией, которую человек, на самом деле придумал. Очень богатая фантазия, яркость описания события в мельчайших подробностях, телесные ощущения, всё это уводит терапевта от истинной проблемы.

Ещё одна черта переживаний в таких семьях – примитивная зависть, желание разрушить то, что человек больше всего желает.

Терапевт воспринимается такой семьёй как хищник, посягающий на свободу, что терапевт намерен использовать семью в собственных интересах. Не обладая эмоциональным опытом любви и эмпатии друг к другу, членам такой семьи трудно понять, что за эмпатией терапевта ничего нет. И неопытный практик может поддаться искушению начать доказывать «я добрый», «я отличный специалист», а в результате получит в ответ агрессию, презрение и припадки морализаторства.

Открытая ненависть со стороны такой семьи не редкость, и не является причиной для беспокойства, поскольку способность ненавидеть представляет собой вид привязанности в данной семейной системе.

В работе с такой семьёй на нужно ставить грандиозные цели, потому что существует полная готовность членов такой семьи разрушить все ваши цели. Для оценки излечимости данной семьи я рекомендую использовать структурное интервью Кернберга.

Если уж вы решились работать с данной семьёй, то критически важной чертой является неизменность и непоколебимость правил консультации. Намного лучше перегнуть в сторону жёсткости, продемонстрировать нечто, в чём клиент увидит слабость, иначе вас ждут садистический триумф пациента над терапевтом. Можно заслужить у такой семьи уважение, показав себя как трезвомыслящего и взыскательного человека. Когда я работаю с психопатичными семьями, я настаиваю на том, чтобы они платили в начале сеанса и отправляю их восвояси, в случае отсутствия оплаты, независимо от того, насколько разумно звучит предложенное ими оправдание.

Как большинству терапевтов, которых учили быть гибкими и рассматривать особые нужды каждого пациента, мне пришлось на своём опыте научиться, что правильным ответом на нужды психопатической семьи является не быть гибкой вообще. Нужно говорить прямо, сдерживать обещания, осуществлять угрозы и постоянно обращать их к реальности.

Ипохондрическая семейная система – там, где защита от слияния осуществляется за счёт того, что возникает некая болезнь одного из членов семьи, вокруг которого всё вращается. И тем самым вовлечённость в эту болезнь, в обеспечение выздоровления от этой болезни. Благодаря этому система защищается от симбиотического слияния, симбиотического схлопывания.

Есть больной, и есть те, кто заботится. Все кто выпал из заботы – предатели. Члены семьи питают некую псевдоструктуру, потому что иначе, без этой болезни, имеющиеся роли в семье исчезнут, а других нет.

Обычно «мы покушали» или «мы не хотим делать уроки» в контексте данной семьи означает причастность одного к другому. Если не это действие, то общего психического пространства у этих людей нет. Возникает состояние ненужности и одиночества, отсутствия будущего. У таких семей часто стоит вопрос о постановке целей и проблемы с их достижением.

Ребёнок в таких семьях используется как клей между отношениями родителей. В связи с этим, детям не дают выздороветь. Они часто страдают ожирением, дерматитами, аллергиями.

В терапию члены такой семьи обращаются с жалобами на апатию, «не знаю кем быть», «не могу найти работу по душе», «боюсь начинать дело», «страх неудачи», «комплекс неполноценности» и т.д..

Члены семейной системы напоминают войско, которое давно после войны отпустили домой, но не поставили перед ними задачу, что им делать в мирное время.

В терапии такой семьи есть разного рода игры: «Избавитель-Преследователь-Жертва», «Да, согласен, но делать не буду потому что…» и т.д. и проявляется большое количество первичных психических защит: отрицание, всемогущий контроль, идеализация и обесценивание, расщепление, соматизация, сексуализация, проекция и проективная идентификация.

Думаю, что информация данной статьи будет полезна для дифференциации семей и поиска эффективного способа взаимодействия в терапии.

Расширенный материал даю на практическом семинаре «Оперативная визуальная диагностика типа личности, психологический и психоаналитический подход»

http://www.psyoffice.ru/training.php?id=31793