Псевдо-религиозный культ и члены семьи: искажение духовной формации

Обсуждая в психологическом ключе вопросы, связанные с духовными измерениями личности, следует прибегнуть к терминологии, по возможности исключающей размытость понимания и неопределенность толкования. Попытки создания неуклюжих гибридов типа «психотеологии» или «христопсихотерапии» представляли собой механическое соединение категорий, относящихся к различным сферам познания. Весьма перспективным для осмысления подобной проблематики является, по нашему мнению, подход в парадигме «formation science», как самостоятельной научной дисциплины, детально разработанной психологом и священником А. ван Каамом. Категориальный аппарат «учения о формации» действительно обеспечивает возможность исследовательского диалога применительно к высшим аспектам человеческого существования.

Термин «формация» отражает аутентичное развитие личности во взаимодействии с эмпирически непознаваемой Тайной, предусматривающее динамику по направлению к своей уникальной сути в соответствии со своим призванием. Духовность коррелирует со свойственной только человеку возможностью «трансценденции», понимаемой как «преодоление отжившей жизненной формы». «Жизненная форма» определяется взаимодействием «формативных измерений» — социо-исторического, витального, функционального и трансцендентного — «диссонанс» которых приводит к ситуации «трансцендентного кризиса». В кризисе личность сталкивается с опасностями и возможностями, предстающими в рамках «формативного поля», в которое входит совокупность внешних и внутренних факторов формации. «Епифания» (манифестация) новой «актуальной жизненной формы», интегрирующей несколько эмпирически доступных форм существования, происходит в (169:) результате аутентичного разрешения кризиса. Более подробное изложение теории формации см. в [1].

Цель настоящей статьи — проследить динамику «деформативного» разрешения трансцендентного кризиса у членов семьи нашего клиента, бывшего участника псевдо-религиозного культа. С точки зрения формативного учения, аутентичная духовность, свойственная традиционным религиям, характеризуется трансцендентными «устремлениями», в то время как «токсическая вера» культовых движений представляет собой динамику «функциональных амбиций» или «витальных импульсов» в то время как трансцендентные ценности занимают подчиненное положение. В результате этого происходит искажение личностной формации, которое проявляется «ингибированием», то есть застывшестью в ригидной жизненной форме, когда трансценденция оказывается невозможной вследствие различных вариантов психологической защиты. Закрытость, отсутствие основного доверия, нарушения спонтанности, страх принятия решений, вытеснение серьезных проблем, снижение самопринятия, существование на функциональном уровне, развитие зависимости, избегание ответственности—так в книге А. ван Каама «Трансцендентная терапия» описаны признаки деформативного исхода трансцендентного кризиса [2]. В данном случае, «формативным событием», приведшим к кризису у ближайших родственников, явилось трагически завершившееся пребывание сына и мужа в качестве жертвы культового движения «Богородичный центр».

Событие:

Денис (имя изменено — С.Б.) был очень послушным ребенком. Прилежен и серьезен, выдержан и рассудителен, он неизменно хорошо учился, впрочем, ничем не выделяясь, кроме добродушия и необидчивости. Нельзя сказать, чтобы он был флегматичен, неоткровенен или служил образцом примерного поведения. Теперь можно сформулировать, что он выделялся своей невыделяемостью. Он много читал (не «запоем»), был дружелюбен (но без «сердечной привязанности»), охотно интересовался всем (но ни во что не был слишком вовлечен). Его материальные потребности и интеллектуальные запросы были невысоки и вполне удовлетворялись тем, что могли дать родители, школа и приятели. Его минули свойственные подростковому кризису такие явления, как оппозиция взрослым, напряженное искание своего назначения в жизни, самоутверждение, фанатизм, бурное пробуждение сексуальности, страсть все попробовать, стремление выделиться, фанатизм. Он был (170:) прост в одежде и в общении, чужд как честолюбия и корысти, так и инициативы и притязательности. Ничто не могло его взволновать, чтобы он утратил контроль над собой, захватить, разочаровать, поглотить и увлечь. Казалось, что его жизнь будет размеренной, настолько полностью он вписывался в то, что от него ожидали учителя и родители. Он без труда поступил в ВУЗ, где его будущей специальностью стала теоретическая физика. Этот выбор предполагался семьей и специализированной школой. Со второго курса он был призван в армию, к чему отнесся без особых эмоциональных переживаний. Из части, где он проходил службу, родителям приходили письма от начальников с благодарными отзывами, в которых подчеркивалась его исполнительность и дисциплина. После двух лет службы он продолжил обучение в институте, где считался одним из лучших студентов, но не потому, что он отличался какими-либо дарованиями, а вследствие его прилежания и добросовестности. В его жизни не было ни конфликтов с окружающими, ни внутренних противоречий. Он получал удовольствие от неторопливой гимнастики «ушу», туристических походов и никогда не испытывал желания закурить, выпить лишнего. Итак, он вырос добропорядочным, предсказуемым и, как всем казалось, надежным и уверенным в себе.

Было начало 90-х. Среди московской интеллигенции, к которой принадлежала семья Дениса, распространялся интерес к религии, только вышедшей из-под запрета. Лектории, где выступали философы и священники были переполнены, и однажды мать Дениса пригласила сына на такую лекцию. Тогда он впервые столкнулся с тем, что люди самозабвенно внимали словам о душе, о Боге, о Церкви и живо обсуждали услышанное. Ему было 25 лет, и он решил прочесть Евангелие, по своему обыкновению методично и осмысленно. Прочитанное показалось ему разумным, и тогда, впервые он почувствовал себя неуютно в обыденном мире. Здесь, на земле, все контрастировало с возвышенными истинами Добра, Красоты и Любви. Он, привыкший к соответствию теории и практики, ожидаемого и действительного, болезненно ощутил разрыв между происходящим с ним и того, к чему призывала Книга. Теперь он стал постоянно ходить на богословские лекции и, наконец, крестился в Православной Церкви. Он старался выполнять молитвенные «правила», чаще посещать храм, но с тех пор, как он впервые подумал о Вечности, его покинула невозмутимость. Он потерял внутренний мир, и рана, открывшаяся при первой попытке заглянуть в (171:) себя при свете Евангелия, становилась все глубже и болела все мучительнее от возникшей жажды совершенства в духовности.

Богослужебная практика прихода, который он посещал, равно как и последовательное изложение катехизиса на лекциях, стали казаться неполными, воспринимались (неосознанно тогда) как компромисс между Небом и миром. Меж тем все притягательнее становился таинственный мир символов, откровений, пророчеств. Излюбленным чтением стал Апокалипсис, наиболее мистическая книга Нового Завета. Ею поверялось происходящее, он искал исполнения написанного, душа томилась в ожидании чудес. Стало входить в привычку гадание по Библии, в молитве появились ощущения «благодатной теплоты» где-то под ложечкой.

Тогда на многих станциях метро можно было увидеть книжные столики, за которыми стояли молодые люди в причудливых, сине-белых балахонах. Они заводили разговоры с прохожими о религиозном движении, которое называлось тогда «Богородичный Центр», предлагали брошюры с претенциозными названиями — «Трагедия Красной церкви», «Омовение в Белой купели» и газету «Рыцарь Непорочной». Разговорившись с одним из таких «рыцарей», Денис отправился на «Богородичную литургию». История и практика «Церкви Божией Матери Преображающейся» — нынешнее именование сеты — описана во многих источниках (в том числе наша публикация [3]), но здесь приведем лишь один абзац, из которого можно составить представление о том, какими «перлами» изобилует вероучительная литература этого «обволакивающего» культа:

«Обогрев — окуривание невидимым кайфом из полового центра женщин. Подселенец — родовой упырь, инородное «тонкое тело». Похотный жупел — черный шарик с эстрактом сатанинских дымов, вытесненный в область чресел в тонком теле. Пробитость — уязвимость для астральных ударов. Тартарные демоны — отличаются от воздушных (мытарских). Одержимые первыми смеют уповать на милость Божию, мучимые тартарными — бесноватые, одержимые, шизофреники. Они принимают крест юродивого» (из книги «Пояснения к Блаженным Молебнам», М., 1993).

Нагнетающийся драматизм, экзальтированная выспренность, постоянно подчеркиваемая атмосфера мировой значимости происходящего, что вытекало из «откровений Богородицы», еженедельно вывешиваемых в виде стенгазеты — все это привело к тому, что Денис стал горячим участником культа. Его более не интересовала работа по (172:) специальности, и он принялся проповедовать, разъезжая без денег по монастырям. Вскоре он пережил приступ психического заболевания, и, после купирования галлюцинаторно-бредовой симптоматики в условиях психиатрической больницы, с ним была осуществлена деятельность по «психотерапевтическому недирективному депрограммированию» (данный случай описан в нашей статье [4]).

В литературе нам удалось обнаружить единственный материал, посвященный реакции членов семьи на поведение жертвы культового движения. Автор выделяет три типа семейного поведения: а) непонимание, б) гнев, в) амбивалентность [5]. Мы наблюдали у членов семьи глубокую реакцию фрустрации, связанную с резким изменением жизненного стиля Дениса, что выражалось переживанием горя, обвинением культовых лидеров, жалостью и восприятием Дениса как пострадавшего. После длительного курса психотерапевтической коррекции, поведение клиента стабилизировалось. Он оставил культовую практику, приступил к работе, у него восстановилось критичное восприятие происшедшего с ним. Однако пережитое с ним нашло свое продолжение в судьбах его матери и жены. Вот их истории.

Мать — в юности непосредственная и жизнерадостная, непременная участница студенческих «капустников» в то же время с чертами ранимости, обостренной чувствительности, впечатлительности. По специальности — музыкант, к работе относится ответственно, в семье установились теплые отношения. Перенесла ряд личных трагедий и с годами, не утрачивая отзывчивости и теплоты, стала склонной к быстро возникающим и преходящим реакциям печали, общему пессимистическому настрою. Сохранила неподдельный интерес к общению, новым встречам. Оставалась открытой, готовой к сопереживанию. Серьезно о религии ранее не задумывалась, но сразу, на волне общественного внимания, вовлеклась в духовную жизнь одного из московских храмов, участвовала в малой группе, собиравшейся для совместной молитвы и изучения Библии.

После того, как сын оказался жертвой культа, почувствовала «обиду на Бога». Стала выискивать в знакомых верующих признаки душевного заболевания. Все чаще думала о том, что «вся вера кончается сумасшествием». Постепенно все реже посещала храм, подмечая те или иные недостатки и неустройства церковной жизни. Нарастающее негативное отношение к духовной жизни вообще сопровождается самооправданием типа «надо жить реальной жизнью». В то же время, признает, что раньше, когда ходила в храм, читала духовные книги, (173:) чувствовала вдохновение, теперь же чувствует себя опустошенной, постоянно ждет чего-то худшего.

Жена — Денис познакомился с ней, когда начал ходить на богословские лекции. Хрупкая, стройная, кроткая и воодушевленная, она сразу привлекла его внимание. Они поженились вскоре, но по мере того, как Денис стал интересоваться «Богородичным центром», она нашла себе нового духовника. Этот священник был известен «строгим» отношением к теме пола. Так он наставлял своих духовных чад в том духе, что «совокупление оправдано только для чадородия, а любые ласки во время супружеского соития есть взаимное рукоблудие». Постепенно влияние священника крепло, ничто не предпринималось без совета с ним. Как только священник узнал о том, что Денис посещает «еретиков», он посоветовал жене уйти от него и даже подыскал для неё кандидата в мужья. Только то обстоятельство, что Денис попал в больницу, воспрепятствовало жене по «благословению» духовника развестись с ним. Но даже после того, как Денис порвал с практикой культа, она признает, что мнение «духовного отца», несмотря на молодость последнего, является для неё окончательным критерием истины, согласно которому она строит свои отношения с окружающим миром.

Обсуждение:

Случай Дениса трудно объяснить без привлечения психопатологических критериев, однако психиатрическая диагностика не может исчерпать все составляющие происшедшего. Состояние, предшествовавшее пробуждению интересов к духовности, можно обозначить как «экзистенциальный вакуум», с аморфностью, неразвитостью подлинно личностного начала. Денис обретает уникальность, только отваживаясь на собственный путь, на котором терпит крушение. Это не удивительно, так как он, в юности не сталкиваясь с разрешением кризисов, не обладает зрелой интегрированной личностной структурой. Отсюда, вдохновение и решимость не сопровождаются тем, что в традиционной православной духовности называется «трезвенностью». Он не замечает, что культ паразитирует на пробудившейся страстности его натуры, он пропускает мимо себя многочисленные нелепости и прямую ложь «пророчеств». Потерей «здравого духовного смысла» он расплачивается за «билет на эсхатологический фестиваль с собственным участием». Религиозный восторг переполняет его, опьяняет его. В нем открывается энергетика, дремавшая всю его жизнь и эмоциональный выплеск замутняет призму рассудка. После выписки из стационара становится (174:) возможной длительная работа, предусматривающая восстановление «здорового мистического чутья — переживания таинственной природы повседневной жизни», что свойственно традиционной аутентичной религиозности. В Православной аскетической традиции это «непрестанное памятование о Боге», в Католичестве — «жизнь в Присутствии Бога».

Реакция матери характеризуется сочетанием следующих защитных механизмов. «Замещение» проявляется агрессией, направленной на обрядовую сторону церковной жизни при осознавании неадекватности «обиды на судьбу». «Вытеснение» выступает в форме подавления или «супрессии» бывших ранее значимых духовных переживаний, таких, как обретение Смысла, появление сопричастности другим в высших ценностях. «Рационализацией» можно объяснить апелляцию к «реальности», которая, по сути, обозначает совокупность житейских забот и сует. Эти защитные механизмы, несмотря на постоянный аффект недовольства собой и жизнью, блокируют возможность трансценденции, то есть изменения себя через принятие себя. Отсутствие доверия Высшему со стремлением к контролю своей жизни является типичной чертой личности с репрессированной духовной динамикой.

В случае жены наблюдается вариант «деформации» духовного развития по типу «зависимости». Происходит отказ от собственной воли, что является совершенно необоснованным для духовной жизни мирянина. Поведение духовника с его регламентацией устройства брака по конфессиональному признаку противоречит как Евангельской морали (Мк. 10:9; 1 Кор. 7:13), так и церковным канонам. Со стороны молодой женщины можно отметить снижение чувства самоидентификации с сопротивлением возможности выбора и принятия ответственности за собственный выбор. Пошатнувшееся доверие мужу приводит к сверхдоверчивости духовнику. В данном контексте можно предположить также включенность механизмов проекции и трансфера. Контакт с последним оказывается для неё более значимым, чем супружеские взаимоотношения. При непосредственном участии духовника между ней и мужем воздвигнута стена, преодоление которой требует известной отваги с её стороны. Для неё способность к аутентичному духовному росту может быть восстановлена через открытость и принятие по отношению к мужу и к миру. «Отсечение собственной воли», являющееся традиционной добродетелью иноческого образа жизни (sic! жить иначе), предстает как предательство в супружестве.

Супружество, как отличный от монашества (от monos — один), хотя и «равночестный» ему по учению Церкви, путь жизненной (175:) формации, предусматривает взаимную трансценденцию. Это достигается через бережное отношение к супругу, при котором происходит отождествление себя с ним без растворения в нем. Духовный рост осуществляется постольку, поскольку раскрывается уникальность каждой личности. Так чудо единения людей в браке проявляется их одновременным ростом в комплиментарности и уникальности. Этот рост — супружеская интерформация — означает трансцендентное раскрытие в радостном и спокойном доверии себе, друг другу и миру, в согласии с уникальным призванием от Вечности.

Литература

1. Белорусов С.А. Основные теоретические положения формативного учения о. Адриана ван Каама // Консонанс — альманах психологии и духовности. — М, № 1. 1995.

2. A. van Kaam. Transcendence therapy. Crossroads, NY, 1995.

3. Белорусов С.А. «Богородичная религия» с точки зрения христианства и здравого смысла // Журнал «АЛЬФА И ОМЕГА» — М., №11. 1996.

4. Belorusoff S. Formation Counseling Of Victim Of Cults As a New Perspective For Transtherapy // Ежегодник «Epiphany international». Pittsburgh, № 2. 1996.

5. Beckford J. A. A Typology Of Family Responses To a New Religious Movement. Marriage & family review, 1981, Vol. 4 (3-4), pp. 41-55.

http://evolkov.net/cults/jpp/Belorusov.S.Pseudo-relig.cult.&.family.html