Как образуется переживание тревоги и жути. Психоанализ.

Фрейд, окончив разбор тревоги на отделении особой инстанции Сверх-Я, наметил схему образования объекта в представлении.

Сверх-Я выступает двойником Я, его защитником и цензором. Я зеркально отражается в Сверх-Я.

Сверх-Я является по отношению к Я фантазмом - ведь контроль не может быть естественным, ему всегда свойственны качества искусственности, привнесенности из вне. 

Это то, что может быть отражением, и - иметь отражение, отражать (цензурировать), отражаться в Я.

Чтобы что-то запретить, в какой-то степени нужно этим запрещенным. Что это, как не свойство отражения? 

Знакомясь с чем-то новым, мы не тревожимся всякий раз. Тогда, не отражение имеет отношение к объекту тревоги? Но Фрейд и Ранк приходили к мысли о некоем объекте. Объект этот имеет отношение к фантазму. Оба указывали на то, что тревога появляется при участии фантазии, имеющей отношение к акту рождения. 

В логике фантазма о рождении имеет место двусмысленность. «Двусмысленность связана с тем, что мы поневоле воображаем его себе в зеркальном регистре. Нам предстоит поэтому научиться пользоваться воображением по-иному - так, чтобы оно способно было этот объект себе наглядно представить» [21, с. 52]. Как будто мы сами себе пытаемся представить незнакомца, в то же время не имея о нем ни малейшего представления. 

Виртуальный образ, двойник, как следует из теории Фрейда, тревожит.

Тревога утихает лишь тогда, когда тайна дублированного, виртуального, автоматического раскрыта.

Дети, поборов страх перед механической игрушкой, пытаются разобрать ее.

Интерес к исследованию, анализу - суть процесса мышления. Ребенок, разламывая механизм, надеется узнать тайну, прикоснуться к тайне, но, разобрав все до последнего винтика, касается лишь тревоги - он ничего не нашел. Объект тревоги опять ускользнул. От действия остается лишь рассказ о желании что-то найти.

Не то же ли самое происходит в аналитическом опыте? «В образе желания, который у человека складывается, а, то, что служит желанию в фантазме опорой, остается невидимо» [21, с. 53].

При этом, как правило, разобранная игрушка по какой-то причине начинает вызвать приятное чувство родного. Она «своя». Ребенок наблюдал ее в разных состояниях. В одних она еще была наделена первоначальным смыслом, «опредмечена» представлением. В других ориентир на это представление уже был утерян и тревога при этом возрастала. Но как только эти «разобранные» фазы были вновь представлены, в виде вещицы,  так тревога отступала.