Он меня ударил…

«Он меня ударил!»

Первая реакция: какой ужас! Бить женщину! Вот козел! Уйти от такого немедленно! Где же чувство собственного достоинства? Ах! Пых! Трах-тара-рах!

Эту статья получилась из комментариев совсем к другой статье, вот к этой. Я описывала в ней случай из семейной терапии, сложный и запутанный. Если упростить и утрировать: мужчина поднял руку на женщину, она уехала от него, они на грани развода. Я получила вот такой комментарий:

Довольно странная ситуация. Избитая женщина, вместо того, чтобы немедленно уйти от агрессивного и неуправляемого человека, не говоря уж о том, чтобы подать заявление в полицию (УК РФ, Статья 116. Побои) отправилась, опять же, не в полицию и не в суд, а к психологу. Потому что так решил избивший эту женщину муж.

Какая же дыра должна зиять в душе женщины на том месте, где полагалось бы находиться чувству собственного достоинства, чтобы продолжать жить с человеком, который ее ударил. Причем, ударил не в первый раз. Второй уже был. А это значит, что будет и третий. И четвертый. И... двадцать пятый.

Прочитав комментарий, я задумалась: мое видение ситуации абсолютно не совпадает. Я не считаю, что вина 100% лежит на мужчине. Получается, я оправдываю физическое насилие? Нет, это против моих убеждений. Вот в этом я и хочу разобраться.

Рассказываю.

Мне позвонил мужчина: «От меня ушла жена. Но я люблю ее и хочу сохранить наш брак. Возьмите меня на консультацию, я столько о Вас слышал, как о специалисте».

Я: Если вы придете вдвоем, консультация будет эффективней.

– Хорошо, я ее уговорю.

– А можете Вы кратко рассказать о Вашей проблеме?

– Могу. Я сорвался и… – он мнется, – ну, не ударил... но вот вроде как встряхнул, что ли… В общем, я распустил руки и она сказала, что уходит.

Мы договариваемся о встрече и прощаемся.

И вот они приходят вдвоем и рушат все мои сложившиеся предубеждения. Вместо тирана, попирающего свою бессловесную страдалицу-жену, я вижу совсем другую картину. Роман импульсивен, он размахивает руками, пытается убедить свою жену выслушать его, пытается убедить меня в том, что не все потеряно и вообще – его очень много. Собственно, первые 15 минут в моем кабинете слышно только его, я и Ольга – как будто статисты в театре одного актера.

Но очень разные статисты. И если я слушаю его отстраненно, Ольгу безучастной никак не назовешь. Она как французский мим – ее молчание чертовски красноречиво.

Она очень выразительна. Ее муж говорит о том, что он хочет сохранить семью, любит ее и готов меняться – она картинно смотрит в зеркало, закидывает нога на ногу и поправляет волосы. Иллюстрация: «Ах, мне уже все равно, какую ты женщину упустил, мямля…»

Он говорит: «да, я не уделяю ей достаточно внимания», и вся она – прямо-таки скульптура скорбящей матери – она так долго ждала и терпела: поджатые губы, опущенные глаза.

Все страньше и страньше, как говорила Алиса, падая в кроличью нору.

Тут доходит до описания, собственно говоря, случая рукоприкладства. Ситуация такова: Ольга выключила телефон и исчезла. Он не мог ее найти, и нашел к середине ночи в ночном клубе. Клуб в подвале, поэтому телефон был вне зоны доступа. В машине, пытаясь донести до нее, как он нервничал, ища ее по всем подвалам вне зоны доступа, он и встряхнул ее за плечи. Сильно, она ударилась головой.

Во время этого рассказа Ольга теряет показное равнодушие и все время смотрит на меня. У меня складывается впечатление, что ей очень хочется иметь меня в союзниках. А здесь ее позиция несколько шаткая, и не факт, что я на ее стороне. Она как будто она ждет от меня осуждающей реакции, не видит ее и теряет уверенность.

Через некоторое время у меня складывается такое видение ситуации: этой женщине просто очень нужно быть униженной. Он умеет общаться с мужчиной только из позиции несправедливо обиженного человека. Ей тогда можно прощать, можно быть великодушной, можно разжигать в муже чувство вины и бесконечно топтать его с помощью своей правоты.

Она не привыкла к равноправным отношениям и не хочет их. У нее есть сложившийся механизм поведения, в котором ей удобно. Ей просто непонятно и непривычно жить с человеком, который будет уважать ее и любить, поэтому из любого своего партнера, рано или поздно, она сделает сволочь. И в этой роли – женщина, у которой мужчина сволочь, – она плавает, как рыба в воде.

Природа виктимности такова, что жертва всегда и обязательно найдет себе тирана. Ей так удобно. И было бы несколько наивно предполагать, что если "жертва" ушла бы от мужа-тирана, этот круг бы разорвался. Слово "жертва" я беру в кавычки, потому что не считаю ее таковой, равно как и не считаю ее мужа тираном. Вполне возможно, что она нашла бы еще одного человека, которому продолжала бы доказывать, что все мужики сво. Чтобы остановить это, нужно меняться обоим, а не одевать маску безгрешной святости: "Ах, он посмел поднять на меня руку!". Мне кажется, все немного сложнее. 

Часто вы видите таких тиранов, которые признают свою вину и видят только в себе причину развода?

Ну, что же, возможно этот взгляд несколько наивен, но я верю, что шанс у них все-таки есть. Я вижу в этом мужчине силу и желание измениться. И вижу любовь к своей жене, такую сильную, что дает ему способность верить в любовь женщины, предавшей его. А то, что он ее встряхнул, да – это насилие. Но еще это попытка доведенного до отчаяния человека быть услышанным. Я не стремлюсь его оправдать, но я искренне восхищаюсь его упорством – ко мне очень редко приходят мужчины, так желающие сохранить семью. И он действительно поменялся.

И, что не менее важно, она тоже поменялась. И это потребовало от нее немалой смелости – увидеть себя без прикрас и попытаться понять истоки своего поведения. Я знаю, что это очень сложно, поэтому я так горжусь ими обоими.

По-поводу того, что он ее ударит еще раз. У японцев есть пословица: "Все, что случилось однажды, не обязательно повторится. Но то, что случилось дважды, обязательно случится еще раз". Так что доля истины здесь есть, конечно. Но это не вся правда. 

И, да, недельку-другую – букЭты-конфЭты. Опционально – вынесенное без напоминаний мусорное ведро, или даже Ее Величество Шуба. А потом все начнется сначала. Сколько ни договаривайся.

И что, не договариваться теперь? Во-первых, давайте начистоту: НИКТО не договаривается о таких вещах. ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ, что двое будут любить друг друга, не изменять, не оскорблять, не ругаться матом и, само собой, никакого пьянства/разврата/насилия. Только розочки и сердечки. Очень редко женщина словами проговаривает мужчине и показывает на деле, КАК к ней надо относиться.

А ведь брак – это интеграция двух абсолютно разных мировоззрений. Может быть, для одного «ревнует – значит любит». Для другого «дает свободу – значит доверяет». Абсолютно противоречащие модели, правда? И если не договориться, это прямой повод к конфликту.

Ну а еще возможно, что два разных мировоззрения совпадут, как два кусочка пазла. И со стороны будет казаться: ужас-ужас-ужас, но внутри – все крепко и стабильно. Болезненно, нездорово, но стабильно.

Очень цепкие крючочки, крепко держащие обе стороны. «Ты плохой – значит, я ни в чем не виновата». «Ты меня не уважаешь – значит, у меня есть право добиться уважения». «Ты ведешь себя глупо – значит, я буду решать за нас двоих». «Ты меня подавляешь – значит, я имею право лгать». И так далее.

О чем эта статья? Скорее всего, о том, что даже в таком ярком, и, казалось бы, абсолютно ясном вопросе, как физическое насилие, тоже не может быть однозначных оценок. Не бывает ничего абсолютно белого или черного. Намешано в людях всего разного. Вот.