Кто виноват?, и, перед кем?

"Бытие человека не только дано ему, но также требуется от него. Он ответственен за него; в самом буквальном смысле, он должен отвечать, если его спросят, что он сделал из себя. Тот, кто спрашивает его, – его судья, и это не кто иной, как он сам. Данная ситуация вызывает его тревогу, которая в относительных терминах есть тревога вины, в абсолютных тревога самоотвергания, или самоосуждения" (П. Тиллих).

Одна из причин торможения в становлении личности- недовольство собой- самообвинение. Человек перестаёт замечать, как место недовольства собой, которое может стать отправной точкой к дальнейшему развитию и становлению, превращается в наслаждение самобичеванием и возможностью не двигаться дальше. Вполне естественные неудачи на пути, могут превратиться в нарциссическую демонстрацию “шрамов”. Кто де зрители? В первую очередь- он сам- стоя перед зеркалом… Во вторую- тот, чьё желание он исполняет- желание-“послание” родителя- “из тебя ничего не получиться. Ты- неудачник”. Однако, подобное “желание” родителя редко бывает реальным. Обычно, это- воображаемое восприятие. У некоторых людей мы обнаруживаем убеждение, что родитель конкурирует с ним за успешность, и, что бы быть любимым, он должен уступить. Но, к этому пониманию нужно придти. В месте самообвинения появляется тревога- бессознательно, человек чувствует, что что-то здесь не то: он не хочет быть виноватым, и, одновременно, ему нужно быть виноватым. Необходимо раскрыть причину и цель вины.

Одной из причин вины может быть ранняя иллюзия своего всемогущества- “моя успешность может “убить” моего родителя”. Здесь, вместо самообвинения, может появиться “торможение”- человек не может двигаться вперёд- зарывает свой патенциал- появляется стыд перед успешностью.

Вина, как способ получения признания- многим из нас знакомое: “какой хороший мальчик (девочка)- признаёт свою вину, просит прощения”- разве можно такого ругать?”. Такой способ защиты может стать привычкой- такой социальный обмен: я себя обвиняю, а, взамен- признание- невротическая стратегия получить желаемый образ себя в глазах другого. . Причина: не до конца сформированный образ-Я, который постоянно нуждается в подтверждении. При этом, сформировано базовое сомнение: “нормален ли, я? Можно ли, меня любить?”.

Так же, обвиняя себя в чём-то социально-допустимом, человек этим может покрывать что-то социально-недопустимое. Это, недопустимоене всегда осознаётся. Корни его могут лежать глубоко в детстве- вытесненный, или запертый “преступный замысел”- лучше пожертвовать малым, чем лишиться большего. Здесь, самообвинение носит характер угрызений совести, но, предмет этих угрызений смещается в безопастном направлении. Метафорически: хотел убить и не принёс стакан воды- переживание будет по поводу второго. Здесь человек пытается “усидеть на двух стульях”- получить безопастное наказание, сохранив свой нарциссический объект.

Самобичевание не лишено мазохистического влечения- в “воображаемом” такого человека должен быть некий X, который получает наслаждение от его боли. На месте X может быть, как реальный человек, так и Бог, или его аватар. Мазохист, таким способом, наслаждается тем, что нашёл способ нарушить запрет обладания объектом, обретает власть над ним.

Чувство вины избавляет от чувства одиночества- в отношениях вины всегда есть другой- реальный, или воображаемый. Человек всеми силами старается сохранить связь с первичным объектом.

Другой пример: человек бессознательно совершает ошибки, что бы быть виноватым и, что бы его вину символизировали- вывели в речь- по-просту, сказали словами. Такое встречается при раннем молчаливом отвержении ребёнка родителями. Такие дети вспоминают, как в детстве мучились вопросом: “в чём я виноват? За что меня не любят?”. Вырастая, бессознательно, такой “ребёнок”, продолжает искать ответ на эти вопросы, желая услышать в чём, именно, он виноват? Одновременно, этот “ребёнок” будет бояться любого проявления себя, опасаясь, что это не понравится и вызовет отвержение.

В истоке невротической вины лежит травма несбывшихся инцестуозных отношений- утратив надежду на обладание объектом, человек пытается его обрести другим способом- надев на себя маску виноватого. Говоря психоаналитическим языком, “Я”, таким образом, приспосабливается к невыносимым требованиям “Оно” в условиях налагаемого запрета; а, если- обычным языком- находит точку душевного равновесия путём переживания вины. Это даёт возможность не углубляться в причину и цель вины, а оставаться на её поверхности.

Подобные способы проживания вины закрывают возможность выхода к вине реальной, лишают возможности самостоятельной рефлексии. В процессе аналитической работы, мы формируем новое отношение к этому. Невротической виной, как и многим другим, человек закрывает ощущение беспомощности, подставляет себе фантомный кастыль- иллюзию обретения любви, признания, власти.

По этому, самообвинения “с порога” аналитической работы нельзя принимать всерьёз- нужно искать, что за этим стоит- ““Мы столько раз играем перед публикой любимые наши роли и они так вошли в нашу плоть и кровь, что нам легче сослаться на ложное их свидетельство, чем запросить действительность, почти совершенно забытую” (М. Пруст).