Материнская депривация (то есть, когда мама игнорирует)

Современный психоанализ все больше внимания уделяет роли матери в жизни и развитии ребенка и связи характера общения матери с формированием психики ребенка. До этого мать хоть и упоминалась в работах ранних аналитиков, тем не менее ее роль была скорее в удовлетворении жизненных потребностей младенца и рассматривалась как достаточно механистичная [4].

Чувство базовой безопасности, которое дает принимающее эмоционально-теплое окружение, противоположно чувству базовой тревоги, возникающему в обстановке конфликтов и эмоционального холода [6]. Используя идентификацию и интроекцию, младенец может строить успокаивающий, заботящийся образ матери: матери, способной контейнировать его эмоции. То есть мы говорим о такой матери, которая способна успокоить и защитить, даже если ее нет рядом.

Ребенок, имеющий внутренний образ надежного родителя, легче остается на какое-то время без него, контактен и менее тревожен. Ребенок, оторванный от матери даже на короткий срок, например, попавший в больницу и даже просто посещающий детский сад, берет с собой какие-то важные ему предметы: платок с вышивкой, подаренную мамой рубашку, игрушку, 183 которая любима, затерта и пахнет домом. Такая вещь, по словам Дональда Винникотта, известного педиатра и психоаналитика, дает возможность ребенку находиться в реальности не тревожась и представляет собой и часть самого ребенка, и часть матери. Такой предмет позволяет управлять уровнем стресса в разлучении с материнской фигурой.

Первое время мать является частью самого младенца, и младенец воспринимается матерью как ее продолжение, поэтому Виннокотт на раннем этапе развития рассматривает младенца только как диаду мать-дитя [2]. Рене Шпиц в 40-х годах XX века называет состояние покинутого матерью младенца «анаклитической депрессией». «Анаклитический» означает «зависимый от другого». Ребенок теряет в весе, беспокоится, постепенно начинает уходить от контактов. Это состояние переходит в «сидром госпитализма»: состояние распада личности, из которого очень трудно выйти, потому что ребенок вовсе перестает быть контактным, нередко это состояние ведет к смерти. «Синдром госпитализма» может возникнуть, если в течение первого года жизни мать или тот, кто выполнял уход за ребенком, исчезает на пять месяцев и более, и никто не занимает ее место [7].

Холодность присутствующей в жизни ребенка матери также является депривацией. За холодностью скрыта агрессия, которая носит иногда причудливые формы, такая депривация всенепременно отражается на ребенке. Так, можно вспомнить термин «шизофреногенная мать». Сложно утверждать, что такая мать действительно способствует возникновению у ребенка именно шизофрении, но ее тенденция давать двойные послания (как пример: «Я не сержусь», произнесенное с яростью; «Иди гулять!» при полной неподвижности лицевых мышц, что невербально побуждает ребенка оставаться на месте, поскольку он не понимает, чего же на самом деле хочет мама), гиперопека, неспособность принимать и давать эмоции, властность приводят к формированию у ребенка депрессивного типа характера [4].

Если вспомнить психосоматические заболевания, то младенческие дерматиты нередко являются следствием неосознаваемой агрессии матери, которая не знает о своей агрессии и ощущает вместо нее тревожность и отчаяние. 184 Злиться на ребенка она не умеет, но недостаток сна и свободного времени вызывают у нее агрессивные чувства, которые вытесняются, но проявляются проблемами со здоровьем ребенка.

Джон Боулби, психиатр и психоаналитик, много лет занимался проблемами детей, которых на время или навсегда покинули матери. Лишенные материнского внимания и заботы, младенцы медленнее развивались как физически, так и интеллектуально. Критическим сроком разлучения он считал три месяца: после этого нанесенные разлукой изменения, по его словам, уже практически невозможно было исправить. Разлука приводила, как правило, к различным по интенсивности формам депрессии, причем хуже себя чувствовали именно те дети, у которых были хорошие отношения с матерями до того, как их разлучили. При встрече с матерью многие дети после разлуки вели себя замкнуто, не могли выражать свои чувства, в некоторых случаях мать была забыта, что в дальнейшем, по наблюдениям Боулби, серьезно сказалось на построении взаимоотношений с другими людьми. Состояние детей после произошедшего было тревожным, они пугались, теряя мать из вида. Тревожность сохранилась и в дальнейшем, выражаясь в недоверии и страхе быть покинутыми, в этих симптомах проявлялся гнев на мать, который так и не был выражен [1].

Стоит упомянуть и такой излюбленный многими интеллигентными родителями способ наказания, как бойкотирование. Причем, «необщение» с ребенком, по воспоминаниям пациентов, могло продолжаться вплоть до нескольких месяцев. Если вспомнить, что покидающий родитель наиболее сильно травмирует ребенка именно при хороших детско-родительских отношениях (происходит это скорее всего потому, что в случае плохих отношений травма уже была получена ребенком ранее), «бойкот» несет разрушительное по своей мощности действие именно в таком случае. Холодный отстраненный родитель вместо привычного общительного — это практически самоощущение ребенка, как несуществующего: его нет, родитель смотрит сквозь него. Особенно травматично такое состояние для детей первых лет жизни. В итоге дети, с которыми в качестве наказания не 185 разговаривают, прекрасно себя ведут.

Франсуаза Дольто назвала таких «хорошо воспитанных детей» затерроризированными [3]. В дальнейшем ребенок боится ошибаться, боится доверять, поскольку надежный объект в один миг становится ненадежным и отстраненным, иногда родитель воспринимается слабым, разрушаемым. В отношениях взрослый, часто получавший в наказание бойкотирование матерью, считает других слабыми, разрушаемыми, не может полагаться на людей, не способен прямо говорить о своих проблемах, боясь разрушить значимых других. Как правило, эти ощущения эгосинтонны.

Если материнская депривация была достаточно сильной, происходит спутанность границ своего тела и тела матери, что нормально для младенца и ненормально для взрослого субъекта. В итоге образ матери останется расщепленным, человек всю жизнь будет искать идеальную мать, способную дать ему защиту. В терапии это желание будет проецироваться на аналитика. При этом образ «нападающей» матери вынуждает самого человека «нападать» на себя путем небрежного отношения к своей безопасности и здоровью: алкоголизм, лекарственная зависимость, булимия и т. п. — привычные спутники чрезмерно фрустрированного в детстве субъекта. Причем использование такой защиты, как проекция, будет побуждать его обвинять в своих бедах внешние обстоятельства. Человек не способен отделить себя от материнского объекта, при попытке разделения возникает страх разрушения Я, что приводит к формированию нарциссической личности [5]. Короткие выводы из вышесказанного таковы.

Живые эмоции матери не должны гаситься. Вытесненная агрессия в первые месяцы жизни ребенка, длительное расставание с ребенком, особенно в первый год его жизни, желание из лучших побуждений сделать ребенка «хорошим и послушным», использование в качестве наказания прекращения общения с ним на какой-то период, особенно в ранние годы, ведет (в зависимости от продолжительности фрустрации) к невротическим проявлениям, фобиям, недоверию к миру, невозможности опереться на надежный объект, депрессии. Подобные состояния иногда имеют необратимый характер. В некоторых случаях возможно формирование психотической личности.

Пожарова Александра Анатольевна

психолог-психоаналитик

Тел./WhatSapp +7-953-148-29-97

Библиографический список:

1. Боулби Д. Создание и разрушение эмоциональных связей. — М.: Академический проект, 2004. — 232 с.

2. Винникотт Д. Разговор с родителями. — М.: НФ Класс, 2007. — 79 с.

3. Дольто Ф. На стороне ребенка. — Екатеринбург: Рама Паблишинг, 2017. — 720 с.

4. Коряков Я. И. Эволюция родительских образов в психоанализе // Психологический вестник Уральского государственного университета. Вып. 3. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2002. — С. 101—123.

5. Мак-Дугалл Д. Театры Тела — М.: «Когито-Центр», 2007 — 216 с.

6. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. — М., Прогресс-Универс, 2000. — 480 с. 7. Шпиц Р., Коблинер У. Г. Первый год жизни. Психоаналитическое исследование нормального и отклоняющегося развития объектных отношений. — М.: Академический проект, 2006 — 352 c.