П. П. Гайденко. ПАРАДОКСЫ СВОБОДЫ В УЧЕНИИ ФИХТЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В отличие от тех представителей договорной теории государства, которые, подобно Локку, Юму и Канту, считали, что государство должно охранять изначально присущие индивидам права, Фихте предлагает иную теорию государства. [1] Согласно Локку, государство должно гарантировать человеку три основных "прирожденных" его права: право на жизнь, свободу и собственность. При этом

"в трактате Локка право на свободу, право на жизнь и право на собственность не выступают как внешние друг другу, рядоположенные принципы, – отмечает Э.Ю.Соловьев. – Они представляют собой элементарную систему прав, где одна норма с необходимостью отсылает к другой... На первом плане естественноправовой концепции Локка стоит право собственности. Оно включает в себя право на жизнь и свободу и нередко фигурирует в тексте локковского трактата как наиболее общее обозначение политико-юридического статуса личности". [2]

Те же права признает неотъемлемыми и Фихте. Как и Локк, он видит в собственности одно из прирожденных прав личности, которое обязано охранять государство. "...Не только земледелец, но и каждый житель государства должен иметь исключительную собственность". [3] В работах "Основы естественного права" и "Прикладное естественное право" (1796 и 1797 гг.) Фихте еще был близок к Локку в вопросе об отношении собственности и государства. Однако в 1800 г. взгляды его на этот вопрос меняются, и он следующим образом формулирует свое решение этой проблемы:

"Когда говорят, что у государства нет иного дела, кроме заботы о сохранении за каждым его личных прав и его собственности, то это не является в корне неправильным и допускало бы хорошее толкование, если бы только при этом утверждении не предрешался часто втайне вопрос о том, что собственность существует независимо от государства и что государство должно только наблюдать за состоянием владения, в котором оно застает своих граждан, а об основании владения не должно их спрашивать. Против этого я бы возразил, указав, что назначение государства состоит прежде всего в том, чтобы дать каждому свое, ввести его во владение его собственностью, а потом уже начать ее охранять". [4]

Такое принципиальное расширение прав государства по отношению к индивиду обосновывается у Фихте требованием равенства всех людей, которое должно быть не только юридическим, но и экономическим. В современном государстве, говорит Фихте, такого равенства нет: не каждый получает в собственность то, что он должен иметь по праву, "потому что другие взяли себе больше, чем приходилось на их долю". [5] В будущем государстве разума должна быть, согласно Фихте, устранена случайность вступления во владение собственностью: каждому должно быть предоставлено то, что ему полагается по праву; все должны быть равны не только формально, как собственники, но и по размеру принадлежащей им собственности. (Идею равенства, лежащую в основе фихтевской теории государства, немецкий философ заимствовал у теоретиков французской революции, – не исключено, что на него оказал влияние Г. Бабеф, защитник "уравнительного аграрного закона".) Однако праву собственности Фихте дает новое обоснование, исходя из принципа деятельности.

Чаще всего, говорит Фихте, в основании теории собственности лежит принципиальная ошибка: "первоначальную собственность видят в обладании какой-нибудь вещью". Такое понимание Фихте возводит к идеологии феодализма, поскольку самая "прочная" вещь – это земля, а идеальный собственник – землевладелец. Теория собственности, как ее обосновывает Фихте, имеет антифеодальную направленность: основой собственности должна быть не вещь, не объект, а деятельность.

"Наша теория устанавливает первую и первоначальную собственность, основу всякой другой, в исключительном праве на определенную свободную деятельность". [6] При таком подходе вещь может считаться собственностью определенного лица лишь в том смысле, что оно одно обладает правом на модификацию этой вещи – на ее обработку, определенный способ воздействия на нее. Учение Фихте об автономии субъекта, Я, его идеализм свободы есть, таким образом, своеобразное выражение определенной общественно-политической позиции философа – позиции буржуазно-демократической.

"Земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает" – этот демократический принцип явственно слышен в словах Фихте о том, что в отношении к земле "человеку предоставлена только возможность целесообразно ее обработать и использовать". [7] Собственность на вещи означает, таким образом, только право препятствовать всем остальным людям воздействовать на них. Более того, если говорить не о землевладельцах, а о ремесленниках и предпринимателях, то в этом случае тем более ясно выступает принцип собственности, как его понимает Фихте; здесь право собственности на деятельность может осуществляться даже без какой бы то ни было собственности на вещи.

Именно потому, что образцом, идеальным выражением собственности является собственность на свободную деятельность, образцовым сословием оказываются не землевладельцы, а ремесленники, или, говоря обобщенно, производители любого рода: даже земледельцы теперь рассматриваются по модели ремесленников – как специалисты по обработке почвы.

Характерная особенность фихтевской теории – настаивание на том, что собственность – это не столько результат деятельности, сколько ее условие и предпосылка. В самом деле, если собственность понимается как вещь, как внешний объект, то в нем воплощена прошлая деятельность. Если же собственность – это право на деятельность, то она призвана служить обеспечением будущей деятельности, ее условием и гарантом. Фихте, как видим, оказывается и в философии права мыслителем, устремленным в будущее; принцип деятельности означает и тут преодоление традиционализма – в смысле прошлого, накопленного богатства и владения. При этом Фихте идет значительно дальше английской политэкономии, в частности Адама Смита. Считая труд источником всякого богатства, Смит в то же время определял собственность как вещь, а потому не дискриминировал прошлого, накопленного результата деятельности. Говоря о роли государства по отношению к собственникам, Смит замечал: "Только под покровительством гражданских властей владелец ценной собственности, приобретенной трудами многих лет, а быть может и многих поколений, может ночью спокойно спать... Где нет собственности или где, по крайней мере, собственность не превышает стоимости двух-трех дней труда, там существование правительства не необходимо". [8] Смиту чужда фихтевская идея передачи государству функции перераспределения собственности с целью уничтожения неравенства. Государство, согласно Смиту, должно "предоставить каждому человеку преследовать свои интересы по своему собственному разумению, при соблюдении равенства, свободы и справедливости". [9] При этом равенство понимается не как равенство в размерах собственности, а как равенство политическое и юридическое, т.е. равенство в "преследовании своих интересов".

В идеальном государстве Фихте должна быть не только поровну распределена "сфера свободной деятельности между отдельными индивидами" – акт, посредством которого возникает собственность, – но и обеспечена для всех возможность реализовать эту деятельность. А проблема тут возникает в связи с тем, что население по необходимости должно быть разделено на два сословия – на тех, кто добывает естественный продукт (земледельцы), и тех, кто его обрабатывает (ремесленники, промышленники). Если земледельцы получают свои права на деятельность уже тем одним, что им принадлежит участок земли, то для ремесленников эти права может обеспечить только государство. В самом деле, как уравнять в правах тех, кто не имеет недвижимой (земельной) собственности, с теми, кто ее имеет? Что может дать государство ремесленнику, – точнее промышленнику? Очевидно, только гарантию в том, что он всегда будет иметь работу или сбыт своему товару. Однако, чтобы дать ремесленникам такую гарантию, государство должно регулировать разделение труда и определять число людей, занимающихся той или иной отраслью труда, чтобы ни в одной из них не было избытка или недостатка рабочих рук. Это – первое. И второе: для того чтобы такая регулирующая деятельность государства была возможной, необходимо изолировать население идеального государства от окружающего его мира, – в противном случае усилия правительства ни к чему не приведут.

Фихте глубоко убежден, что главным источником богатства нации является не приток денег, как это полагали меркантилисты, и не увеличение непосредственного природного продукта, даваемого земледелием, как доказывали физиократы, а результаты труда, приносимые промышленностью. Это и естественно: принцип деятельности, на котором строится вся философия Фихте, предполагает, что источник благосостояния – труд.

"Если только силы нашей собственной природы не увеличатся чудовищно, или если природа вне нас без нашего содействия не преобразится внезапным чудом и не уничтожит своих собственных до сих пор известных нам законов, то нам надлежит ожидать такого благосостояния не от нее, а только от самих себя. Мы должны заработать его трудом. А для этого нет иного средства, кроме искусства и техники, при помощи которых самая незначительная сила целесообразным применением становится равной в тысячу раз большей силе. Искусство же и техника возникают благодаря непрерывному упражнению. Возникают потому, что каждый всю свою жизнь посвящает одному единственному занятию и все свои силы и помыслы направляет на одно это занятие". [10]

Значит, условием благосостояния государства должно стать разделение труда, глубочайшая профессионализация ремесел и промыслов, и вот тут и должна сказаться активная роль правительства: оно призвано регулировать этот до сих пор по большей части стихийно протекавший процесс. Для сохранения равенства и социальной справедливости нельзя допускать, чтобы нарушалось "равновесие промыслов", ибо те, чьи изделия пользуются спросом, превышающим предложение, могут продать свой товар по цене выше его стоимости и таким образом окажутся в привилегированном положении по сравнению с остальными. Экономический рычаг такого регулирования – свободную конкуренцию – Фихте справедливо признает главным источником социального неравенства, а потому единственным средством сохранить равновесие профессий считает соответствующую политику государства.

Таким образом, необходимость обеспечить гарантию равного успеха всех производителей требует создания государства как института, главная функция которого – планирование экономики. Как отмечает западногерманский экономист и правовед Ганс Гирш,

"сущность правопорядка, по Фихте, состоит в том, что граждане взаимно обеспечивают друг другу эти гарантии. Таким образом, каждая гарантия предполагает также некоторое обязательство: гарантированная сфера деятельности – обязательство не вторгаться в сферы деятельности других, гарантия успеха деятельности, т.е. сбыта продукции – обязанность полностью принимать то, что произведено другими; гарантия обеспечения – обязательство эффективно исполнять свою деятельность и предоставлять ее результат в распоряжение других. Эти гарантии необходимо предполагают систему плановой экономики". [11]

Регулирующая функция государства только тогда может достигнуть поставленной цели, если оно, как сказано, сумеет оградить национальную экономику от каких бы то ни было внешних связей и контактов. Изоляционизм – альфа и омега политического учения Фихте, в котором нашла свое отражение социально-экономическая отсталость тогдашней Германии, вызванная отчасти ее раздробленностью. При этом характерно, что изоляция от внешнего мира, по мысли Фихте, вовсе не означает прекращение торгового обмена в стране, не означает какого бы то ни было ущемления интересов и прав торгового сословия – купцов: последние, по Фихте, должны пользоваться такими же жизненными благами и таким же общественным уважением, как и два основных сословия – земледельцы и ремесленники (промышленные работники).

Нельзя не отметить бросающееся в глаза сходство некоторых моментов политической теории Фихте с принципами цеховой организации хозяйства в средние века. Так, например, ремесленное сословие, по Фихте, должно быть организовано в группы, которым приписывается известная коллективная ответственность. В "Замкнутом торговом государстве" вообще особо выделяются права промышленных предприятий – ремесленных производств, которые рассматриваются как собственность. Наконец, объем производства и размеры оплаты регулируются, исходя из принципа обеспечения существования производителей. [12] Однако для цехового производства не было характерным требование замкнутости экономической системы, которое выдвигает Фихте: цех всегда заботился о тех, кто принадлежал только к нему; у Фихте же явно стремление гарантировать труд всех граждан государства, откуда и возникает, во-первых, необходимость планирования экономики, а, во-вторых, отделение национальной экономики от остального мира.

До сих пор все европейские народы, говорит Фихте, представляли собой в экономическом отношении как бы единое образование. Это было наследие средних веков: в отличие от древнего мира "народы новой христианской Европы допускают рассматривать себя как одну нацию". [13] Именно христианство, а также общность происхождения обусловили, по Фихте, ту связь, которая до конца XVIII в. все еще существует между народами, населяющими Европу.

"Во время этого единства христианской Европы... образовалась и та торговая система, которая, по крайней мере в главных своих частях, продолжает существовать по настоящее время. Каждая часть большого целого и каждый индивидуум добывал, фабриковал, выторговывал в других частях света то, что он мог наиболее целесообразно сделать в зависимости от его естественного положения. Он провозил это беспрепятственно через все части одного и того же целого на рынок. Цены на вещи устанавливались сами собою". [14]

Но по мере развития экономики и торговли такое положение дела все больше подрывало принцип справедливости: рост населения, появление новых видов промышленности и возрастание товарной массы ведут к непомерному обогащению одних и обнищанию других.

"Возникает в торгующей публике бесконечная война всех против всех в виде войны между покупателями и продавцами. Эта война становится все ожесточеннее, несправедливее и опаснее по своим последствиям... То, что при простом образе жизни наций обходилось без большой несправедливости и притеснений, превращается при повысившихся потребностях в кричащую несправедливость и источник большого страдания". [15]

Только замыкание национального государства, прекращение торговли и обрыв всех внешних связей с окружающим миром может, по убеждению Фихте, обеспечить равенство и справедливость в распределении совокупного продукта, прекратить экономическую конкуренцию, эту "войну всех против всех". До сих пор нация была связана общими законами и общим судом, т.е. политико-юридически; в идеальном государстве она будет связана также и общим "национальным имуществом". [16], т.е. также и экономически. Юридическое государство сможет образовать также и обособленное торговое сообщество, чьи граждане смогут вступать в торговые отношения только друг с другом, но не с иностранцами. Для этого необходимо изъять у населения "мировые деньги" – прежде всего золото и серебро – и ввести местные деньги, имеющие обращение только в данном государстве. [17]

При этом, естественно, государство должно отказаться от ввоза каких бы то ни было иностранных товаров, оно должно организовать в собственных пределах производство всех тех продуктов, которые до сих пор ввозились из-за границы. Это возможно, однако, только при условии, что идеальное государство располагает соответствующими природными ресурсами: оно должно иметь и плодородные земли, и лес, и рудники, и т.д. Наличие всех этих предпосылок для полного удовлетворения основных потребностей населения необходимо для существования данного государства, а потому составляет его естественное право; если данная нация не обладает такими предпосылками, она имеет законное право расширить свои границы – но не больше, чем это необходимо для замкнутой жизни нации.

"После того, как внутри страны земледелие и фабрики доведены до предположенной степени совершенства, рассчитано отношение их друг к другу, торговли к обоим первым и официальных должностных лиц ко всем трем, после того, как по отношению к загранице государство расширилось до своих естественных границ и ему ничего не остается ни требовать от кого-либо из соседей, ни уступать им чего, – наступает полное замыкание торгового государства..." [18]

Утопические государства нового времени нередко представлялись их создателям совершенно замкнутыми и изолированными от внешнего мира, не случайно они и помещались, как правило, на островах и у Томаса Мора, и у Кампанеллы, и у Фр. Бэкона. У последнего, кстати, в "Новой Атлантиде" никто из жителей не должен соприкасаться с внешним миром, кроме ученых; последние специально посылаются за границу, чтобы узнать о новых открытиях, новых опытах и экспериментах, которые затем тотчас же внедряются в производство на их родине. [19] У Платона, создателя первой из такого рода утопий, тоже была мечта о государстве, которое самой природой было бы изолировано от других и размещалось бы на острове – отсюда его интерес к затонувшей Атлантиде. Фихте же планирует создание "острова" на Европейском континенте – будущее Германии грезится ему в виде "искусственного острова" – замкнутого торгового государства. [20]

В каждом из этих случаев "замыкание" идеального государства имеет целью реализовать то представление о достойном человека существовании, которое сложилось у автора утопического проекта. У Фихте такой целью является осуществление естественного права каждого человека на жизнь, свободу и собственность. А поскольку права всех людей на эти блага равны, то принцип равенства оказывается господствующим в идеальном государстве Фихте. Немецкий философ здесь конкретизирует свою идею, высказанную им ранее и предельно ясно выразившую пафос его личности: пусть даже погибнет человечество, но восторжествует справедливость. В этом афоризме – весь отвлеченно-бескомпромиссный идеализм Фихте, не допускающий даже вопроса о том, где же и зачем, для чего восторжествует справедливость, если погибнет человечество. Именно ради торжества справедливости Фихте и предлагает создать отрезанное от всего мира немецкое государство, которое не останавливается перед насилием ради того чтобы сделать своих граждан раз и навсегда счастливыми. Как отмечал в свое время Франц Меринг, тезис Фихте: "право должно осуществляться во что бы то ни стало, и кто не понимает этого сам, того следует принудить", дышит терроризмом французской революции. [21] Как видим, теоретический постулат может иметь очень серьезные социальные последствия.

Однако по сравнению с утопиями прошлого, созданными Платоном, Т.Мором, Т.Кампанеллой, Ф.Бэконом, идеальное государство Фихте имеет новую черту: здесь впервые детально обсуждаются собственно экономические проблемы. [22], в то время как в Новой Атлантиде или в Городе Солнца лишь в самой общей абстрактной форме говорится о процветании хозяйства и изобилии всевозможных благ, которыми пользуются граждане. В фихтевом государстве, напротив, нет такого изобилия – скорее задача состоит в том, чтобы избегнуть нужды и бедности, и с этой целью разрабатывается ряд экономических и политических мер.

Свидетель бурного развития буржуазных отношений в соседних с Германией странах, Фихте дает романтическую критику капитализма, созвучную той, какую мы встречаем у Карлейля и других антибуржуазно настроенных мыслителей XIX в. Сочувствуя Французской революции, поддерживая ее требование свободы и равенства, Фихте в то же время считал собственность неотъемлемым правом каждого человека и был убежден, что государство должно обеспечить каждому это его право. Учитывая все перечисленные обстоятельства, Фихте и предложил решение задачи, стоявшей перед Германией в конце XVIII – начале XIX в., создав националистический вариант социализма, где все социальные отношения строго регулируются всесильным правительством.

Утопия Фихте содержит в себе с самого начала глубокое противоречие. Мыслитель, у которого принцип свободы составляет альфу и омегу его учения, требует тем не менее полной регламентации всей жизни и деятельности индивидов, составляющих его идеальное государство. [23] Последнее определяет оптимальный способ разделения труда, указывает каждому, какую профессию он должен избрать, устанавливает цену всех продуктов труда и само становится таким образом посредником обмена. При этих условиях человек во всем полностью определяется государством: а как же быть с главным и неотъемлемым правом каждого на свободу деятельности?

Правда, Фихте нельзя отказать в последовательности в одном немаловажном пункте. Отрицая самостоятельное значение природного начала вообще и природного момента в человеке в том числе, он понимает свободу деятельности с самого начала как формальную возможность деятельности как таковой, в ее абстрактном виде, не считая сколько-нибудь существенным конкретную наполненность, предметное содержание этой деятельности – ведь последнее обусловлено только природным предрасположением, личной склонностью человека. Но природный дар (так же как вообще понятие дара) Фихте всерьез не принимает: ведь всякий дар – откуда бы он ни исходил – нарушает принцип справедливости, нарушает равенство индивидов. Исключение составляет разве что художественная одаренность, да, может быть, еще талант ученого – вот для них Фихте и делает исключение, позволяя представителям этих профессий выезжать за пределы государства.

Замкнутое торговое государство Фихте, с его цеховыми иллюзиями, имеет в себе очень много от того казарменного коммунизма, относительно которого Маркс предостерегал некоторых теоретиков уравнительства. [24]

И в самом деле, идея равенства, составляющая альфу и омегу уравнительного коммунизма, играет большую роль в миросозерцании Фихте. А именно она-то в первую очередь и требует "замыкания" идеального государства, так же как и постоянного вмешательства политической власти в экономическую жизнь общества.

Невозможно не задуматься о парадоксальности фихтева наукоучения, главной темой которого является Свобода и которое неожиданно приводит к уничтожению свободы индивида в обществе. Невольно бросается в глаза аналогия между Фихте и идеологами Французской революции, во имя равенства и свободы совершавшими акты насилия и террора. И дело тут не только в моральном ригоризме Фихте, родственном духу якобинской диктатуры. Корень этого парадокса, думается, лежит в самом фундаменте фихтеанского идеализма, – в отождествлении Абсолюта с Я, в невозможности провести границу между Богом и человеком. Отсюда – постоянное качание от абсолютной свободы Я (когда оно предстает как Бог) к его абсолютной несвободе (когда оно предстает как конечный индивид). Сознание бесконечности Я порождает гордыню разума, отвергающего все, что не положено им самим, превращающего не только историческую традицию, но и природу в препятствие, которое должно преодолеть, что создает благоприятную почву для социальных утопий.