Глава 3. Функциональные (базовые активационные) состояния - Психофизиология состояний человека - Ильин Е. П.

3.1. Что понимают под функциональным состоянием

Функциональные состояния — это физиологические состояния орга­низма и его систем. Любое состояние является функциональным, т. е. отражает уровень функционирования организма в целом или отдель­ных его систем, а также само выполняет функции адаптации к дан­ным условиям существования. На этом основании можно согласить­ся с Е. В. Трифоновым (1996), что определение «функциональный» в принципе не добавляет ничего нового к содержанию понятия «со­стояние», является лишним. Однако данное понятие закрепилось у физиологов, поэтому в дальнейшем я буду использовать его с целью отделить физиологические состояния от психических (психофизио­логических).

Представления о функцио­нальных состояниях у разных авторов значительно отличают­ся друг от друга. Одни говорят об общих функциональных со­стояниях мозга как его тонусе (Хананашвили, 1970) или уров­не его активации (Данилова, 1985), другие — о функцио­нальном состоянии организма в целом (Копанев, Егоров, 1988). Очевидно, что состоя­ние организма и состояние его отдельных систем — не одно и то же. Поэтому, говоря о функциональном состоянии, Сон                                   необходимо указывать, к чему

оно относится, иначе ученым будет трудно понять друг друга. Ведь одно дело говорить о функциональном со­стоянии ЦНС или состоянии зритель­ной, двигательной и прочих систем, а другое — о функциональном состоя­нии человека как целостной его харак­теристике. К сожалению, неоправдан­ные переходы от одного уровня рас­смотрения к другому наблюдаются даже в учебниках. Например, Н. Н. Да­нилова (2001) в главе о функциональ­ных состояниях в приводимых данных легко переходит от активности нейро­нов у животных к активности челове­ка при работе на эргометре или к успе­ваемости детей в школе, зависящей от оптимальности функциональных со­стояний учащихся. Создается впечат­ление, что все, что ни происходит у че­ловека, определяется только актива­цией мозга, а периферия (рабочие органы) и вегетативная нервная систе­ма тут ни при чем. Не случайно вся глава о функциональных состояниях посвящена Даниловой вопросу о фи­зиологических механизмах активации мозга. Безусловно, этот вопрос важен, но активированный мозг — только часть функционального состояния че­ловека.

Точка зрения-9

Всякая психическая деятельность про­текает с большей или меньшей степенью активности или при более или менее ак­тивном состоянии. Активное состояние характеризует мобилизация или высо­кий уровень нервно-психической функ­циональной мобилизации, которой про-

Различные уровни активации

тивоположны различные степени состояния пассивности. Понятие актив­ность или пассивность не связано с определенным психическим содержа­нием, по отношению к предмету или факту всегда связано со степенью активности: увлеченность, захваченность, заинтересованность — разные оттенки и степени отношения, связанного с тем или иным объектом или процессом. Противоположное состояние — пассивность — связано с без­различным отношением. Отрицательное эмоциональное состояние — ску­ка — характеризует некоторый фон активности при отсутствии заинтере­сованного отношения и вытекающего отсюда неприятно бездеятельного состояния.

Биопсихологические состояния, определенные жизненным ритмом, пред­ставляют бодрствование и сон. Из этих бесспорных состояний первое яв­ляется условием сознательной деятельности, переживаний, отношений, второе исключает их, но об их связи с психикой могут возникнуть суще­ственные заблуждения.

Так, замечательный хирург и психоневролог У. Пенфилд, по существу, отождествил функционально-динамическое понятие бодрствование с по­нятием сознания. Вторая ошибка принадлежит еще более знаменитому психоневрологу, психоаналитику 3. Фрейду, определившему сон как отсут­ствие желаний, иначе, безразличие. Однако можно даже страдать от безраз­личия, т. е. универсально-равнодушного отношения к окружающему, и вме­сте с тем бодрствовать. Психофизиологический план сна — бодрствования близок, но не тождествен ни с понятием психической активности — пас­сивности, ни с понятием активного отношения как активно-избирательной связи и безразличия, или равнодушного отношения (Мясищев, 1966, с. 9).

Точка зрения-10

В соответствии с существующими представлениями функциональное состоя­ние человека определяют либо как фон, на котором развиваются психиче­ские процессы, либо как многомерную и системную реакцию индивида и личности, либо как целостную характеристику и симптомокомплекс парамет­ров деятельности человека, либо, наконец, как систему «автоморфизмов субъекта» (Дикая; 1990. Психические состояния: Хрестоматия. 2002. С. 145). Другие подходы к пониманию функционального состояния существуют у ученых, занимающихся непосредственным изучением профессиональной деятельности человека. Так, В. И. Медведев (1970), Г. М. Зараковский и др. (1974) определяют функциональное состояние как комплекс харак­теристик функций и качеств, обусловливающих выполнение трудовой дея­тельности (см. «Точка зрения-11»).

Точка зрения-11

Функциональное состояние оператора — это комплекс наличных харак­теристик тех функций и качеств человека, которые прямо или косвенно

обусловливают выполнение трудовой деятельности (определение, данное В. И. Медведевым (1970). — £ И.).

Это определение проводит грань между состоянием человека и состояни­ем его отдельных физиологических и психологических функций. Получив сведения об этих функциях, мы еще не можем судить о состоянии опера­тора, не зная условий взаимодействия и взаимовлияния этих функций в процессе деятельности.

Вторая сторона этого определения заключается в его практической на­правленности — важно то изменение, которое сказывается на рабочей деятельности. В связи с этим вводятся еще два понятия: сдвиг состояния и изменение состояния.

Под сдвигом понимается любое отклонение изучаемых интегральных или частных характеристик от состояния, принятого за начало отсчета. Эти изменения могут быть количественно различны и обусловливаться как внутренними (флюктуация, биологический ритм), так и внешними причина­ми. В тех случаях, когда независимо от количественных характеристик сдвиг состояния ведет к изменению качества деятельности, говорят об изменении состояния.

Определение термина «функциональное состояние» позволяет дать и клас­сификацию состояний, основанную на указанном выше критерии важно­сти для выполнения рабочих операций.

Исходным в такой классификации является состояние оперативного по­коя, под которым понимается такой комплекс характеристик оператора, который обеспечивает его включение в непосредственный рабочий про­цесс. При включении оператора в трудовую деятельность состояние опера­тивного покоя сменяется рядом других состояний, зависящих как от са­мой деятельности и внешних факторов среды, так и от исходных физио­логических и психологических характеристик человека (Зараковский и др., 1974, с. 109-110).

Данное понимание функционального состояния Зараковским с соавторами тесно привязано к эффективности деятельности челове­ка. Из приведенного отрывка следует, что об изменении состояния можно говорить лишь тогда, когда изменится качество деятельности человека. Но как в этом случае быть с компенсированным утомлени­ем, при котором и субъективно, и объективно сдвиги в параметрах функционирования наблюдаются, а ухудшения качества деятельно­сти или ее интенсивности еще нет? И если состояние изменяется не­зависимо от количественных характеристик, то чем оно обусловлено? Более четко можно было бы выразить и мысль о том, что сдвиги по отдельным функциям еще не говорят об изменении рабочего состоя­ния, а могут быть вызваны обычными колебаниями физиологических

параметров. Об изменении же состояния может свидетельствовать лишь устойчивая динамика характеристики функции в каком-либо одном направлении. Наконец, очевидна неточность использования понятия «состояние», когда авторы пишут: «Под сдвигом понимается любое отклонение изучаемых интегральных или частных характери­стик от состояния (выделено мною. — Е. И.), принятого за начало от­счета». Отклоняются характеристики не от состояния, а от исходного уровня этих характеристик.

Функциональные состояния человека различаются степенью ак­тивности его функциональных систем (функциональным уровнем). В связи с этим можно говорить о состояниях покоя и деятельностных (рабочих) функциональных состояниях. Последние изменяются в процессе работы человека, в связи с чем выделяют фазы изменения работоспособности: предстартовую, стартовую, врабатывания, устой­чивой работоспособности, утомления и восстановления.

3.2. Состояние относительного (физиологического) покоя

Состояние покоя создается включением в действие конкретных ме­ханизмов регуляции, хотя в определенный период истории развития физиологических представлений о жизнедеятельности живых систем покой рассматривался как пассивное состояние. Н. Е. Введенский (1901), например, относил покой к бездеятельному состоянию и не связывал его с состоянием возбуждения.

Однако в последующем было установлено, что в состоянии покоя может накапливаться латентное возбуждение, и поэтому покой не является пассивным состоянием. В связи с этим А. Н. Магницкий (1948) рассматривает покой как состояние возбуждения, а Н. В. Ер­маков (1952) прямо относит покой к деятельному состоянию, которое понимается им вслед за И. П. Павловым как состояние, могущее быть связанным с возбуждением или торможением. Ермаков считает, что физиологический покой — это состояние скрытой физиологической деятельности, которое выражается изменяющимся соотношением скрытого возбуждения и скрытого торможения. Покой, как утверж­дает автор, частный случай физиологической деятельности.

Такой эволюции представлений о физиологическом покое предше­ствовала продолжительная борьба отечественной физиологической школы (в частности, петербургской университетской школы) против

представлений зарубежных исследователей, считавших, что состоя­ние покоя — это бездеятельное состояние, с энергетической точки зре­ния равное нулю. Данные представления являли собой один из «стол­пов», на котором держалось теоретическое построение закона «все или ничего». Борьба против широкого распространения упомянутого за­кона на все физиологические процессы реагирования, начатая и про­водившаяся долгие годы академиком А. А. Ухтомским (1937), и при­вела к тому, что впервые проблема о природе физиологического по­коя как важной самостоятельной функции была поставлена школой Введенского — Ухтомского (Введенский, Ухтомский, 1909). Как отме­чал Ухтомский, до этого такая проблема не ставилась, ибо покой счи­тался традиционно состоянием «само собой понятным».

Ухтомский подчеркивал относительность господствовавших пред­ставлений о физиологическом покое. Он писал, что мы обыкновенно считаем, что сон есть физиологический покой по преимуществу, но не имеем для этого других оснований, кроме того признака, что сон при­носит «отдых» и обновление от возбуждения и работ. Однако на осно­вании этого признака можно говорить и о том, что нормальный сон есть активность, специально направленная на процессы восстановле­ния в тканях и органах, эксплуатировавшихся при бодрствовании.

Точка зрения-12

Мы обычно не отдаем себе отчета о том, какое исключительное значение для хода развития органов и процессов рецепции животного играл мо­мент, когда стала обеспеченной способность сдерживать стационарно спо­койную, неподвижную позу. Лишь с этого момента животное приобретает возможность не просто смотреть, но рассматривать предметы, не просто слышать, но выслушивать, анализировать среду по звукам, определять расстояния до источников раздражения, развивать оптический и акусти­ческий анализ среды и событий в ней.

Итак, организация покоя есть вместе и организация аналитического иссле­дования среды (Ухтомский А. А., 1951. Т. 2. С. 126).

Ухтомский отмечает, что на ранних этапах фило- и онтогенеза по­койное состояние почти отсутствует. Это обусловлено большой зави­симостью организма от внешней среды в силу его плохой обособлен­ности. Обмен веществ у низших животных зависит в большой мере от текущих, ближайших физиологических условий среды. Посколь­ку внешняя среда переменчива, организм вынужден все время при­спосабливаться к этим изменениям за счет повышенного обмена ве­ществ при непрекращающейся деятельности животного. Те же живые

Расслабленность

существа, которые в силу более высокой организации относительно обособились от внешней среды, могут уже обеспечить неподвижность.

Ухтомский подчеркивал, что физиологический покой не само со­бой разумеющееся физиологическое состояние, но результат сложной выработки и организации процессов физиологической активности. При этом способность удерживания покоя тем больше, чем более бы­стро и срочно живая система способна заканчивать в себе возбужде­ние, т. е. чем выше ее лабильность. Данное представление Ухтомского базируется на фактах, добытых Н. В. Голиковым, который в 1933 г. продемонстрировал, что сниженной возбудимости соответствует по­вышенная лабильность, и отождествил это состояние с физиологиче­ским покоем.

Ухтомский, а вслед за ним и другие ученые (Голиков, 1950; Лехт-ман, 1954, и др.), различает две формы физиологического покоя — ми­нимум физиологической активности и оперативный покой бдительно-настороженной неподвижности, т. е. внимание (о состоянии оператив­ного покоя речь будет идти ниже). К первой форме можно отнести состояние релаксации (мышечного расслабления).

3.3. Предрабочие состояния

Переходными между состоянием физиологического покоя и рабочим состоянием (осуществлением действия) являются предрабочие (или предстартовые и стартовые) состояния человека, связанные с мыслями о предстоящей деятельности и мобилизационной готовностью к ней.

Предстартовые состояния

Во время предстартового состояния осуществляется настройка орга­низма на деятельность, выражающаяся в активизации вегетатики (усиление кровообращения и дыхания, повышение обменных процес­сов и возбудимости мышц). Проще говоря, возникает готовность орга­низма и психики человека к предстоящей деятельности, к реагирова­нию на сигналы. Имеет значение и волнение человека (эмоциональное возбуждение) перед предстоящей значимой деятельностью (табл. 3.1).

Таблица 3.1

Частота пульса у космонавтов при ожидании старта

(Лебедев В. И., 1989)

Механизмы возникновения предрабочей настройки имеют условно-рефлекторную природу. Вегетативные предрабочие изменения наблю­даются даже тогда, когда человек просто оказывается в привычной рабочей обстановке, где он раньше неоднократно осуществлял деятель­ность, но где в данный момент ему работать не надо. В этом случае условно-рефлекторная регуляция срабатывает вхолостую.

Только факты

По данным А. И. Киколова (1967), за 30—40 мин до начала работы у же­лезнодорожных диспетчеров максимальное артериальное давление крови повышается до 150 мм рт. ст. и держится на таком уровне в течение всей смены...

Киколов в своих исследованиях установил, что за 30 мин до работы у дис­петчеров аэропорта уровень сахара в крови повышается до 100—180 мг. Такое повышение уровня сахара в крови в литературе оценивается как предстартовое стрессовое состояние. Этот уровень сахара держится у дис­петчеров до конца рабочей смены. Аналогичные изменения имеются и у же­лезнодорожных диспетчеров (Горбов, Лебедев, 1975, с. 52).

62    Раздел II. Активационные состояния

Время старта

Рис. 3.1. Динамика предстартового эмоционального возбуждения.

БГ — боевая готовность, ПСЛ — предстартовая лихорадка,

ПСА — предстартовая апатия

Возникновение предрабочих состояний помимо условно-рефлек­торных механизмов обусловлено и психической регуляцией, связан­ной с мотивационными и волевыми процессами, с предварительными командами и инструкциями. Французский психолог Ле Ни (Le Ny, 1956) назвал функциональное состояние, создаваемое словесной ин­струкцией о предстоящей деятельности, «латентным возбуждением реактивной системы». Н. И. Чуприкова (1967) считает, что предпус­ковые сдвиги возбудимости являются чрезвычайно важным, если не решающим, звеном в осуществлении реакции по предварительной инструкции. При этом на основании данных Е. И. Осьмаковой она делает предположение, что у детей младшего возраста предпусковое повышение возбудимости выражено меньше, чем у взрослых.

Эмоциональное возбуждение, связанное с настроем человека на предстоящее событие, наиболее тщательно изучено психологами и фи­зиологами на примере предстартовых и стартовых состояний спорт­сменов. Однако очевидно, что эти состояния имеют место не только при спортивной деятельности, но и у артистов перед выступлениями, у учащихся — перед экзаменами, у воинов — перед боем и т. д.

А. Ц. Пуни (1959) разделил предстартовые состояния по уровню активации (эмоционального возбуждения) на три вида: состояние лихорадки, боевого возбуждения и апатии (рис. 3.1).

Предстартовые лихорадка и апатия

Предстартовая лихорадка, впервые описанная О. А. Черниковой (1937), связана с сильным эмоциональным возбуждением. Она сопро­вождается рассеянностью, неустойчивостью переживаний (одни пе­реживания быстро сменяются другими, противоположными по харак­теру), что в поведении приводит к снижению критичности, к каприз­ности, упрямству и грубости в отношениях с близкими, друзьями, тренерами. Внешний вид такого человека сразу позволяет определить его сильное волнение: руки и ноги дрожат, на ощупь холодные, черты лица заостряются, на щеках появляется пятнистый румянец. При дли­тельном сохранении этого состояния человек теряет аппетит, нередко наблюдаются расстройства кишечника, пульс, дыхание и артериаль­ное давление повышены и неустойчивы.

Предстартовая апатия противоположна лихорадке. Она возникает либо при нежелании человека выполнять предстоящую деятельность из-за частой ее повторяемости («приелась»), либо в случае, когда при большом желании осуществлять деятельность, как следствие, проис­ходит «перегорание» из-за длительно продолжавшегося эмоциональ­ного возбуждения. Апатия сопровождается сниженным уровнем ак­тивации, торможением, общей вялостью, сонливостью, замедленно­стью движений, ухудшением внимания и восприятия, урежением и неравномерностью пульса, ослаблением волевых процессов.

Боевое возбуждение (или «боевая готовность»)

Боевое возбуждение (или «боевая готовность»), с точки зрения Пуни, является оптимальным предстартовым состоянием, во время которо­го наблюдаются желание и настрой человека на предстоящую борьбу. Эмоциональное возбуждение средней интенсивности помогает моби­лизации и собранности человека. Это видно из данных А. М. Мехрень-гина (1987), полученных при исследовании женской команды «Ура­лочка», неоднократного чемпиона СССР по волейболу. Как видно на рис. 3.2, наибольшая эффективность игры у спортсменок наблюда­лась, если сдвига в сторону возбуждения перед играми либо не было, либо он был незначительным. При существенном сдвиге в сторону

-2-1           0+2           3+6

Отклонение от исходного соотношения нервных процессов в сторону возбуждения (+) или в сторону торможения (-), баллы

Рис. 3.2. Эффективность игры волейболисток в зависимости от сдвига баланса нервных процессов перед игрой

возбуждения эффективность игры снижалась, как, кстати, и в случае сдвига в сторону торможения.

Особой формой состояния боевого возбуждения является поведе­ние человека при угрозе агрессии со стороны другого человека при возникновении конфликта. Это решимость дать противнику отпор.

О боевом возбуждении, которое присуще воинам перед сражени­ем, писал Б. М. Теплов (1985) в работе «Ум полководца», ссылаясь на

Петухи

биографические и литературные источники. Он подчеркивал стениче-ский характер состояния боевого возбуждения, испытываемое в этом состоянии удовольствие от опасности, от игры со смертью.

О. В. Дашкевичем выявлено, что в состоянии «боевой готовности» наряду с усилением процесса возбуждения может наблюдаться также некоторое ослабление активного внутреннего торможения (снижает­ся произвольный контроль за действиями) и увеличение инертности возбуждения, что можно объяснить возникновением сильной рабочей доминанты.

Приведенные данные в какой-то степени соответствуют тому, что наблюдали Б. А. Душков и его коллеги (1969) в поведении космонав­тов, находящихся в предстартовом состоянии. Они выявили два типа космонавтов: с низкой и высокой степенью самоконтроля. У лиц с по­ниженным самоконтролем наблюдалось нервно-эмоциональное на­пряжение, что внешне выражалось в психическом возбуждении пли, наоборот, в депрессии, выражающейся в стремлении «свернуть» под­готовку, обойти трудности. Это состояние сопровождается вегетатив­ными сдвигами: тахикардией, гипергидрозом, спонтанными колебани­ями кожно-гальванической реакции; нередко отмечается нарушение сна, вплоть до расстройства суточного цикла «сон—бодрствование».

У лиц с высокой степенью самоконтроля наблюдается стремление к уточнению инструкций и заданий, к проверке и опробованию места деятельности и оборудования, отсутствуют скованность и повышен­ная ориентировочная реакция на обстановку. Качество выполнения заданий у них не снижается, а вегетативные показатели не выходят за пределы верхних границ физиологической нормы.

Индивидуальные различия предстартовых сдвигов выявлены и у спортсменов. Так, в исследовании О. Н. Трофимова с соавторами (1975), проведенном на спортивных гимнастках, было обнаружено, что у одних (с сильной нервной системой) выраженными были сдви­ги со стороны сердечно-сосудистой системы и в меньшей степени — со стороны двигательной системы, у других (со слабой нервной сис­темой), наоборот, сдвиги касались в большей степени двигательной системы и в меньшей — вегетативных параметров. Возможно, данные различия связаны с тем, что ограничение мышечных проявлений (от­сутствие «мышечного канала» разрядки эмоций или экспрессии) де­лает более выраженным вегетативный компонент эмоций.

Считается, что предстартовая лихорадка и предстартовая апатия мешают эффективному выполнению деятельности. Однако практика показывает, что это не всегда так. Во-первых, нужно учитывать, что

порог возникновения данных состоянии у разных людей неодинаков. У людей возбудимого типа предстартовое эмоциональное возбужде­ние значительно сильнее, чем у лиц тормозного типа. Следовательно, тот уровень возбуждения, который для последних будет близким к «лихорадке», для первых окажется обычным предстартовым состоя­нием. Отсюда необходим учет индивидуальных особенностей эмоци­ональной возбудимости и реактивности разных людей. Во-вторых, в ряде видов деятельности состояние стартовой лихорадки может да­же способствовать успешности деятельности (например, при кратков­ременной интенсивной деятельности). Например, известная в свое время польская бегунья, рекордсменка мира в беге на 100 и 200 м, И. Киршенштейн (Шевиньская) так описывала свое типичное стар­товое состояние: «Предстартовая лихорадка непрерывно усиливает­ся вплоть до того момента, когда я встаю на стартовые колодки, и ис­чезает с выстрелом стартера» («Советский спорт», 1972, 17 декабря).

Вероятно, отрицательное влияние предстартовой лихорадки зави­сит от ее длительности и вида работы. А. В. Родионовым (1971) выяв­лено, что у боксеров, проигравших бои, предстартовое волнение бо­лее ярко проявилось еще тогда, когда до боя оставалось один-два дня. У победителей предстартовое волнение развилось в основном перед боем. Таким образом, можно предполагать, что первые просто «пере­горели». Вообще надо отметить, что у опытных людей (профессиона­лов) предстартовое возбуждение точнее приурочено к началу работы, чем у новичков (К. М. Смирнов, 1968).

Снижение эффективности деятельности может наблюдаться не только при «лихорадке», но и при сверхоптимальном эмоциональном возбуждении. Это было установлено многими психологами (Дашке­вич, Фехретдинов, 1977; Киселев, 1970, 1983; Черникова, 1967, 1970; Шерман, 1976). Например, О. Н.Трофимовым с соавторами (1975) показано, что вместе с ростом предстартового возбуждения возраста­ли частота сердечных сокращений и мышечная сила; однако в даль­нейшем рост эмоционального возбуждения приводил к падению мы­шечной силы.

Выраженность предрабочих сдвигов зависит от многих факторов: от уровня притязаний, от потребности в данной деятельности, от оцен­ки вероятности достижения цели, от индивидуально-типологических особенностей личности (Киселев, 1968), от интенсивности предстоя­щей деятельности (Крестовников, 1951). Опыт спортсмена тоже обусловливает выраженность предстартовых сдвигов. Польский психо­лог В. Навроцка установила, что у большей части из 800 опрошенных спортсменов предстартовое волнение уменьшилось в ходе спортивной карьеры и только у незначительной части увеличилось. У опытных спортсменов наблюдается меньшая частота сердечных сокращений, чем у неопытных. Однако предстартовые сдвиги тремора, вариатив­ность показателей теппинг-теста и концентрации внимания выраже­ны больше у опытных спортсменов. Это почти полностью согласуется с данными С. А. Бакулина, показавшего, что у молодых спортсменов (14-18 лет) предстартовое повышение пульса, артериального давле­ния и мышечной силы выражено больше, чем у взрослых.

Важным является вопрос о том, за какое время до деятельности це­лесообразно возникновение предстартового волнения. Это зависит от многих факторов: специфики деятельности, мотивации, стажа в дан­ном виде деятельности, пола и даже развития интеллекта. Так, по дан­ным А. Д. Ганюшкина (1968), вол­нение за два-три дня до старта воз­никает чаще у женщин (в 24% слу­чаев), чем у мужчин (в 1% случаев); у спортсменов с более развитым ин­теллектом (35%), чем у имеющих среднее и восьмилетнее образова­ние (соответственно 13 и 10%). Последнюю особенность автор свя­зывает с тем, что с повышением ин­теллекта значительно улучшается способность человека к прогности­ческому анализу. Наконец, люди с большим стажем, как правило, на­чинают волноваться перед значи­мой деятельностью раньше, чем ме­нее опытные.

Очевидно, что слишком рано воз­никающее предстартовое состояние приводит к быстрой истощаемости нервного потенциала, снижает пси­хическую готовность к предстоя­щей деятельности.  И хотя одно-               Состояние готовности

значныи ответ здесь дать трудно, но для некоторых видов деятельно­сти оптимальным является интервал в 1-2 часа.

Стартовое состояние

Еще Экснер рассматривал простую психическую реакцию как «под­готовленный рефлекс» с предшествующим периодом напряженного ожидания раздражителя. А. А. Ухтомский назвал состояние ожидания (готовности к деятельности) «оперативным покоем». «Оперативный покой» — это активность скрытая, для того чтобы вслед за ней про­явилась активность явная (действие).

«Оперативный покой», по мнению Ухтомского, достигается дву­мя путями: повышением лабильности и повышением порогов возбу­димости для индифферентных раздражителей. В обоих случаях речь идет не о пассивном бездействии, а о специальном ограничении акта возбуждения. «Оперативный покой» — это доминанта, которая, в силу присущего ей свойства сопряженного торможения, подавляет воспри­ятие раздражителей, не имеющих отношения к данной доминанте, за счет повышения порогов чувствительности к неадекватным (посто­ронним) раздражителям. В связи с этим Ухтомский писал, что орга­низму выгодно ограничить свою индифферентную, безразличную впе­чатлительность к разнообразнейшим раздражителям среды, чтобы обеспечить избирательную возбудимость от определенного разряда внешних факторов. В результате информация, поступающая к чело­веку, получает упорядоченность.

«Оперативный покой» является физиологической базой для воз­никновения волевых состояний мобилизационной готовности и со­средоточенности (собранности) (см. п. 4.2).

3.4. Состояние врабатывания

В начальном периоде деятельности функциональные системы и орга­низм в целом, несмотря на предрабочие сдвиги, не достигают состоя­ния, необходимого для успешного функционирования. Начало рабо­ты тоже не дает возможности сразу достигнуть необходимого рабоче­го состояния. Нужен некоторый срок, чтобы оно было постепенно достигнуто. Процесс перехода системы из состояния покоя в рабочее состояние называется врабатыванием.

Необходимость данного переходного состояния обусловлена преж­де всего тем, что всякая система, находящаяся в каком-либо состоя-

Глава 3. Функциональные (базовые активационные) состояния    69

нии, проявляет свойство инертности, стремление сохранить это состо­яние. Нужны новые силы, способные противоборствовать силам инер­ции, чтобы перевести интенсивность функционирования систем, обес­печивающих деятельность, на более высокий уровень. Например, ин­тенсивность обмена веществ в работающей мышце в несколько сот раз выше, чем в мышце, находящейся в состоянии покоя. Естественно, трудно надеяться, что сразу с началом работы интенсивность обмен­ных процессов установится на необходимом уровне. Ведь для этого прежде всего нужно «раскачать» сердечно-сосудистую и дыхательные системы.

Другим важным фактором, обусловливающим необходимость пе­риода врабатывания, является налаживание координационных связей между нервными центрами и работающими системами. В результате повышается коэффициент полезного действия затрачиваемых уси­лий — энергетические траты на единицу работы становятся по мере врабатывания все меньше и меньше.

В начальном периоде работы наблюдается выраженный гетеро-хронизм (разновременность) в мобилизации различных функций ор­ганизма. Мобилизация вегетативных функций происходит медленнее, чем двигательных или сенсорных, поэтому длительность периода вра­батывания часто определяется вегетативными системами.

В качестве средства, помогающего ускорить процесс врабатывания, является разминка (физическая или интеллектуальная). Не случай­но В. С. Фарфель назвал разминку врабатыванием, вынесенным за линию старта.

3.5. Оптимальное рабочее состояние

После периода врабатывания работа функциональных систем, необ­ходимых для данной деятельности человека, достигает некоторого уровня, обеспечивающего более или менее успешное выполнение де­ятельности. Со времен исследований Н. Е. Введенского и И. П. Пав­лова известно, что уровень функционирования систем человека зави­сит от силы внешних и внутренних стимулов, причем максимальный уровень реагирования (работоспособности) достигается при средних, оптимальных величинах стимулов.

В психологии эта закономерность известна еще со времен Вундта, первым сформулировавшего концепцию оптимального уровня стиму­ляции, к которому в процессе своей жизнедеятельности стремится каждый организм. Затем это положение получило подтверждение как

Неоптимальное состояние

Время работы

Рис. 3.3. Схема, показывающая различие в признаках работоспособности

функциональной системы при ее оптимальном и неоптимальном рабочем

состоянии. AFOO — колебания максимума функции при оптимальном

состоянии, AFH — то же при неоптимальном состоянии, V — время

врабатывания, t2— время устойчивой работоспособности, Р— время

восстановления

закон Йеркса—Додсона. В 50-х гг. XX в. Д. Хебб (Hebb, 1959) сфор­мулировал понятие оптимального уровня активации (arousal), при ко­тором достигается максимальный эффект обучения и исполнения. Создание оптимальных условий для деятельности человека или ка­кой-либо функциональной системы, обеспечивающей выполнение стоящего перед человеком задания, приводит эту функциональную систему в оптимальное (наилучшее) рабочее состояние.

Поэтому среди проблем психологии и физиологии труда особое место занимает вопрос об оптимизации деятельности человека с целью повышения производительности труда. Однако до сих пор не вставал вопрос — какими признаками характеризуется оптимальное рабочее состояние, создаваемое оптимальными величинами раздражителей (условиями труда). Изучение мною этого вопроса (Ильин, 1965) по­зволило выявить следующие признаки (рис. 3.3).

Максимальное проявление функции

Еще Н. Е. Введенский (1901), выдвинувший закон оптимума и песси-мума силы и частоты раздражений, на нервно-мышечном препарате показал, что при оптимальных величинах раздражений высота сокра-

Глава 3. Функциональные (базовые активационные) состояния    71

щения мышцы бывает максимальной. Этот факт (максимума функ­ции) был затем многократно воспроизведен на различных системах у человека. Например, наибольшая сила наблюдается при оптимальном внешнем сопротивлении (Книпст, 1958) и при оптимальной величи­не произвольной иннервации (Мертон, 1953).

Однако при формулировании данного признака нужно учесть, что при оптимальных условиях могут наблюдаться не только наибольшие, но и наименьшие величины измеряемого показателя (например, ла­тентного периода), которые все равно свидетельствуют о максимуме функции (в данном случае — быстроты реагирования на сигнал).

Следовательно, характеризуя первый признак оптимального со­стояния, следует принимать во внимание не сами по себе абсолютные величины того или иного показателя, а максимальное проявление функции. Действительно, силовую деятельность характеризует мак­симум силы, а работу на скорость — максимум быстроты. Показате­лями же максимума быстроты являются как наименьший латентный период, так и наименьшее время, затрачиваемое на прохождение дан­ного участка пути.

Этот же признак выявлен нами и в отношении сенсорных функ­ций двигательной системы.

В одном из исследований (Ильин, 1966) было показано, что точность дви­жений в локтевом суставе наибольшая при амплитуде движений, равной 50-55 град.

В другой работе, исследуя точность глазомера в зависимости от удаленно­сти объекта от глаз, мы выявили, что лучше всего глазомер проявляется при средних расстояниях (около 1 м).

Опыты ставились на 9 взрослых лицах, у которых исследовался глазомер (нахождение середины 20-сантиметровой линейки) при близком расстоя­нии линейки от глаз (40-50 см), при среднем расстоянии (90-100 см) и при большом расстоянии (2,5-3 м). В каждой серии измерения глазоме­ра производились но 10 раз, затем высчитывалась средняя ошибка.

При близком расстоянии в среднем для всех испытуемых ошибка равня­лась 2,23 мм, при среднем расстоянии — 1,42 мм, при большом расстоя­нии — 1,50 мм.

Таким образом, как в отношении двигательных функций, так и в отношении функций восприятия и оценки раздражителя первым при­знаком оптимального состояния работающей системы является мак­симальное проявление изучаемой функции.

Длительное поддержание максимума функции

Н. Е. Введенский, изучая оптимум и пессимум тетануса, отметил одно важное различие между оптимальным и пессимальным раздражите­лями. И для того и для другого характерно то, что они вызывают мак­симальные сокращения мышцы (амплитуда сокращения наиболь­шая). Однако если при пессимальной силе раздражения очень скоро наступает снижение амплитуды сокращения мышцы, то при опти­мальных величинах раздражения максимальные величины сокраще­ния воспроизводятся длительное время. Этот же признак отмечается Введенским и для нерва: возбудимость и проводимость (в чем и выра­жается его «работоспособность») дольше всего оказываются сохра­ненными при умеренных величинах раздражений.

Ряд авторов подтвердили это. Л. В. Латманизова (1949) пришла к выводу, что оптимальный ритм нерва обладает тем преимуществом, что он может длительно воспроизводиться синхронно с раздражени­ем без признаков трансформации (урежения), угнетения или утомле­ния. М. И. Виноградов (1947), характеризуя оптимальный темп рабо­ты, говорит, что при этом темпе человек может работать длительное время.

Малая колеблемость уровня функции

Многие виды деятельности связаны с многократным воспроизведе­нием одного и того же движения с сохранением к нему прежних тре­бований (максимальная сила, или быстрота, или точность). Однако исследования показали, что любая функция даже на максимуме обна­руживает колебания своей величины. Какова же эта колеблемость при оптимальном состоянии работающей системы?

Что касается моторной функции двигательной системы, эти отно­шения были выявлены в исследовании Е. П. Ильина и Г. П. Пауперо-вой (1967): максимальная быстрота реагирования (наименьшие латент­ный период и время двигательной реакции) оказалась наибольшей при средних степенях растяжения мышц. При этом же растяжении колеблемость изученных показателей также оказалась наименьшей (табл. 3.2).

Подтверждение упомянутым данным имеется в работе О. А. Ко-нопкина (1959), который отмечает, что ускорение движения конвей­ерной ленты за пределы оптимального темпа приводило к росту вре-

Таблица 3.2

Колеблемость латентного периода и времени двигательной реакции

(%) при различной степени растяжения мышц

Размах колебаний, %

Испытуемые

латентного периода

времени двигательной реакции

Угол20-   Отималь-   угол6().     угодЖ   Опхималь-ныи угол                                          ныи угол

Таблица 3.3

Колеблемость точности движений в зависимости от амплитуды

движений

меннои вариативности выполнения операций и к увеличению коли­чества ошибок.

Аналогичный факт (уменьшение колеблемости при оптимальном состоянии) выявлен в моем исследовании и в отношении сензорной функции двигательной системы.

Изучение точности движений при различных амплитудах показа­ло, что наименьшая колеблемость наблюдается при оптимальной ам­плитуде движений. Разброс повышается при увеличении или умень­шении амплитуды по сравнению с оптимальной. Чем дальше ампли­туда от оптимальной, тем вариабильность больше (табл. 3.3).

Колеблемость выражалась в данном случае в двух показателях Первый — амплитуда колебаний — демонстрировал разницу между наибольшей и наименьшей величинами показателя (размах колеба­ний) в процентах. Второй показатель — коэффициент изменчиво­сти — статистический, служил проверкой для достоверности с точки зрения статистики вычисляемого нами показателя — амплитуды ко­лебаний. Как видно из табл. 3.2, принципиальных различий в дина­мике колеблемости, выраженной двумя способами, нет. Поэтому мож­но считать, что выявленная динамика изменения амплитуды колеба­ний отражает истинное положение вещей.

При изучении глазомера была получена та же закономерность — при среднем расстоянии наряду с большей точностью наблюдалась и наименьшая колеблемость. Так, при малом расстоянии амплитуда ко­лебаний равнялась 5,6%, при среднем — 4,0, при большом — 4,4%.

Данные других авторов также свидетельствуют, что при оптималь­ных условиях — колеблемость наименьшая. 3. А. Бычкова (1963) по­казала, что оптимальный интервал между раздражителями давал и наименьший размах колебаний латентного периода. С. М. Арутюнян (1964) отмечает, что для правильного ритма движений у штангистов оптимальным является вес, равный 90-95% максимального. С при­ближением к оптимальному весу уменьшалась вариативность пара­метров движения.

Исходя из этих фактов можно заключить, что третьим признаком оптимального состояния является наибольшая стабильность прояв­ления максимума функции.

Адекватность реагирования

При изучении проприоцептивной чувствительности во всех ее про­явлениях (оценка амплитуды движений, веса груза и прилагаемых усилий) мы столкнулись с фактом, что в зависимости от того, больше или меньше данный раздражитель его оптимальной величины, оцен­ка раздражителя по качеству будет совершенно различной. Если раз­дражитель больше оптимального, то он оценивается большим, чем он есть в действительности, и в результате этого при воспроизведении получаются недоводы. Если раздражитель меньше оптимального — картина обратная. В пределах же оптимального раздражителя, поми­мо того что наиболее часто оценка раздражителя совершенно аде­кватна его величине, переоценки и недооценки встречаются одинако-

Глава 3. Функциональные (базовые активационные) состояния    75

во часто, что в совокупности также дает правильное представление о величине раздражителя. В данном случае колеблемость характеризу­ется центрированностью показателей около средней величины с ко­лебаниями в ту и другую сторону. Это свидетельствует об уравнове­шенности возбудительно-тормозных процессов в нервных центрах. Седов (1963) также отмечает, что при усилии больше оптимального отмечаются переоценки, а при усилии меньше оптимального — недо­оценки.

Итак, в отношении сензорной функции двигательной системы еще одним признаком следует признать адекватность оценки раздражите­ля по качеству.

Сходное явление можно выявить и в отношении моторной функ­ции двигательной системы. Так, в упомянутом исследовании Ильина и Пауперовой было получено, что чрезмерная стимуляция мышц их растяжением приводит к увеличению времени реагирования вместо его уменьшения. Собственно, это следует и из закона оптимума-пес-симума Введенского, согласно которому сверхоптимальные по силе раздражители приводят к различным фазам парабиоза (уравнитель­ной и парадоксальной).

Инерционность (устойчивость) оптимального состояния

Изучая зависимость точности движений от степени удаленности за­данной амплитуды движений от оптимальной (Ильин, 1963), я вы­явил у одной трети лиц факт, что если для воспроизведения задается близкая к оптимуму амплитуда, то она не различается испытуемым от оптимальной и испытуемый воспроизводит не заданную ему амп­литуду, а оптимальную.

Так, для 55 человек в среднем оптимальная амплитуда равнялась 49,0 град. При попытке воспроизвести углы на 5 град, больше или меньше оптималь­ного данные лица показали в среднем амплитуду, равную 49,3 град., т. е. практически равную оптимальной. Некоторые не могли различить задан­ную амплитуду движений даже в том случае, если она расходилась с вели­чиной оптимальной амплитуды на 10 град.

Отмеченный факт можно рассматривать как проявление инерци­онности в работе нервных центров, которые не могут выйти из состо­яния оптимума, если возмущающий их стимул ненамного отличается от оптимального.

Тот факт, что отмеченная особенность ветре! илась нам только у од­ной трети обследованных лиц, не может служить опровержением его как самостоятельного признака оптимального состояния. Следует учесть, что брались относительно большие интервалы между опти­мальной и задаваемой амплитудами (5 град.), при которых свойство инерционности мопо и не выявиться. Несомненно, что при меньших различиях в амплитудах таких случаев было бы гораздо больше.

Данное свойство оптимального состояния проявлялось и при вос­произведении мышечных усилий.

Сходные закономерности также имеются в литературных данных, относящихся к моторной функции двигательной системы.

Л. Е. Любомирский (1963) установил для своих испытуемых оптималь­ный темп движений, равный 60-80 ударам в минуту. При задавании темпа 50 ударов в минуту он усваивался плохо и во многих случаях трансфор­мировался в оптимальный темп (60 и больше). Многие испытуемые не усваивали и темп 90 ударов в минуту. Этот темп часто трансформировал­ся в более редкий.

М. И. Виноградов и К. С. Точилов( 1948), тренируя испытуемых к новому темпу движений (более высокому или более низкому по сравнению с ин­дивидуальным темпом), наблюдали, что вновь выбираемый произвольный темп располагается между старым произвольным и новым (тренируемым) темпами. Авторы объясняют это инерционностью доминантной установ­ки двигательной системы (старого оптимального состояния), т. е. прямо характеризуют оптимальное состояние тем признаком, о котором сейчас идет речь.

Факт инерционности (устойчивости) оптимального состояния получен рядом авторов и на нервно-мышечном препарате животных. Л. В. Латма-низова (1949) пишет, что оптимальный ритм нерва настойчиво возникает по самым различным поводам. А. Н. Кабанов (1957) отмечает, ч го при опре­деленной силе раздражения орган отвечает своим рабочим, оптимальным ритмом даже в том случае, если эти раздражения наносятся с меньшей, чем оптимальная, частотой. Так, в ответ на сравнительно редкие раздражения (30-50 в с) и небольшой силе тока — 20 миллиампер в нервном волокне возникает соответствующий медленный ритм возбуждений. При усилении тока нерв нередко отвечает более частым ритмом возбуждения, близким к оптимальному, хотя частота раздражений осталась прежней.

Таким образом, с одной стороны, наблюдается стремление рабо­тающей системы вернуться в оптимальные условия работы, а с дру­гой — трудность, с какой система выводится возмущающими стимулами из оптимального состояния. Все это дает основание заключить, что оптимальное состояние характеризуется инерционностью (устой­чивостью).

Быстрое врабатывание

В ходе более или менее продолжительной работы функциональное состояние работающих систем достигает своего максимума не сразу, т. е. существует период врабатывания. О. Розанова и Е. Петрова (1938) при оптимальном темпе движений наблюдали более быструю врабатываемость (достижение максимума коэффициента полезного действия при повторных 30-секундных отрезках работ), чем при не­оптимальном темпе работы.

Если судить о периоде врабатывания по уменьшению латентного периода моторных реакций, то данные С. И. Горшкова (1963) также могут свидетельствовать о более быстрой врабатываемости при сред­них нагрузках: при небольших нагрузках латентный период снижает­ся до самого конца работы, т. е. долгое время не наступает максималь­ная работоспособность; при средней нагрузке латентный период до­стигает наименьших величин уже к середине работы; при больших нагрузках латентный период сразу увеличивается, т. е. работоспособ­ность по этому показателю вообще не увеличилась.

Данные Е. А. Бабаевой (1938), согласно которым предварительная работа в большем или меньшем темпе, чем рабочий (оптимальный), увеличивала период врабатывания (по темпу), а предварительная ра­бота в рабочем (оптимальном) темпе ускоряла период врабатывания (по сравнению с врабатыванием без предварительной работы), также можно рассматривать как доказательство того, что при оптимальных условиях период врабатывания короче.

Быстрое восстановление

До сих пор рассматривались данные, демонстрирующие скорость вхождения в работу. Имеются, однако, данные, показывающие, что и период восстановления происходит при оптимальных условиях рабо­ты быстрее, чем при неоптимальных. И. В. Муравов (1964) отмечает, что после оптимальной нагрузки, примененной в качестве активного отдыха, наблюдается более быстрое восстановление после рабочих сдвигов кровообращения и дыхания, функций, от которых в значи­тельной мере зависит работоспособность двигательной системы.

В. И. Завьялов (1962) показал, что длительность восстановитель­ного периода для мышц кролика наиболее короткая при средних сте­пенях утомления.

Суммируя все эти данные, можно прийти к выводу, что при опти­мальных условиях работы, с одной стороны, наблюдается более быст­рый переход от состояния покоя к максимуму работоспособности, а с другой — после прекращения работы — более быстрое возвращение к исходному уровню. Эти данные дают основание говорить о том, что оптимальное состояние работающей системы обладает наибольшей подвижностью, под которой мы понимаем скорость, с какой та или иная функция переходит от покоя к максимуму и обратно.

Синхронность работы блоков функциональной системы

Н. В. Голиков (1950), изучая биоэлектрические потенциалы в мыш­цах, нервах и нервных центрах, установил, что явления дисперсии (разнобоя) в импульсации исчезают или резко ослабевают при опти­мальном ритмическом раздражении, уступая место синхронизации биопотенциалов при одновременном возрастании мощности рефлек­торного электрического ответа. Очень сильные раздражения в его опытах вновь вели к трансформации ритмов и асинхронное™ разря­дов, увеличению дисперсии.

По данным А. Н. Кабанова и Н. Н. Леонтьевой (1964), наибольшее удержание максимального напряжения (т. е., с нашей точки зрения, проявление двух признаков оптимума — максимум функции и боль­шая выносливость) наблюдается в случае, когда больше всего выра­жена синхронность колебательных процессов (биотоков) в двигатель­ных единицах.

Исходя из этого можно полагать, что оптимальное состояние на­ряду с вышеуказанными признаками должно характеризоваться и наибольшей синхронностью функциональных единиц (блоков), осу­ществляющих какую-либо функцию.

Подытоживая изложенный материал, нужно отметить, что все при­знаки характеризуют, по сути дела, максимум различных сторон про­изводительности труда — экстремум работоспособности, длительно­сти работы, стабильности, устойчивости, адекватности реагирования, подвижности и согласованности в действиях различных функциональ­ных блоков, осуществляющих эту работу. Именно поэтому работоспо­собность при оптимальных условиях труда оказывается наибольшей.

3.6. Значение состояния покоя (исходного фона) для достижения оптимального рабочего состояния

Является ли состояние покоя пассивным фоном, не оказывающим никакого влияния на величину ответной реакции (работоспособность функциональной системы), или же существует оптимальное состоя­ние покоя, на фоне которого при соответствующих воздействиях на человека проявляется его оптимальное рабочее состояние?

Чтобы выяснить это, требовались экспериментальные данные, ко­торые бы подтвердили наличие или отсутствие оптимального состоя­ния системы в покое.

Такие данные были получены мною при изучении зависимости расслабления мышц от величины тонуса покоя. В результате обработ­ки всех случаев, в которых имелось j .ослабление мышц с величиной их тонуса покоя, удалось выявить, что наибольшая степень расслаб­ления мышц соответствует средним величинам тонуса покоя в пре­делах диапазона, при котором наблюдается реакция расслабления (табл. 3.4).

"Показатель Р/П показывает отношение тонуса расслабления к тонусу по­коя (чем меньше показатель, тем больше расслабление мышц).

Изучение зависимости латентного периода и времени движения от степени растяжения мышц тоже показало наличие оптимальных ве­личин исходного состояния (покоя), при которых оптимальные реак­ции в ответ на действие оптимального раздражителя осуществляются ярче всего (табл. 3.5).

Из приведенных данных видно, что растяжение мышц вызывало наибольшее уменьшение латентного периода и времени движений в том случае, если в исходном состоянии их величины были не слиш­ком низкими и не слишком высокими, а находились на среднем (опти­мальном) уровне.

Таблица 3.5

Зависимость выраженности оптимальной реакции от исходной

величины латентного периода и времени движения

Сходные данные были выявлены и другими исследователями. О. Д. Якимова (1964) отмечает, что высокие показатели динамомет­рии соответствуют среднему уровню тонуса мышц. Т. П. Фанагорская (1958) установила, что время преодоления дистанции лучше при сред­них величинах тонуса, устанавливающихся после разминки. При ма­лых и больших величинах скорость бега уменьшается.

К близкому выводу приходит также П. А. Рудик в отношении по­следней фазы предрабочей настройки — сосредоточения. Он полага­ет, что поскольку сосредоточение внимания — «процесс динамиче­ский, развивающийся от исходного среднего уровня данной функции до необходимого ее высшего предельного состояния с неизбежным за­тем снижением интенсивности психического процесса» (Рудик, 1967), ему должна предшествовать «зона комфорта», соответствующая мак­симуму сосредоточенности, в которой двигательные импульсы про­являются наиболее успешно.

Предпусковое повышение возбудимости тоже должно быть опти­мальным по величине, что отчетливо видно на так называемом пред­стартовом состоянии, которое встречается не только у спортсменов, но и у всех людей перед ответственной деятельностью (у артистов, студентов перед экзаменами и т. д.). Известно, что излишнее волне­ние (стартовая лихорадка), так же как и равнодушие к предстоящей деятельности вследствие перевозбуждения (стартовая апатия), не способствует проявлению человеком максимальной работоспособно­сти. Нужен оптимум предстартового возбуждения (Пуни, 1949).

Таблица 3.6

Колебание латентного периода при различном исходном состоянии

и эффект растяжения мышц (снижение ЛП)

Итак, экспериментальные данные свидетельствуют о наличии оп­тимально-исходного функционального состояния двигательного ап­парата, при котором выявляется наибольшая работоспособность. А поскольку наибольшая работоспособность связана с оптимальным рабочим состоянием двигательного аппарата, то обнаруживаются связь и зависимость оптимального рабочего состояния с оптимальным состоянием в покое этой системы.

Какими же признаками обладает система в состоянии покоя? Экс­периментально удалось выявить (Ильин, 1974) только один признак: при оптимальном состоянии покоя колебание оказывается наиболь­шим (табл. 3.6).

По-видимому, выявленные отношения между величиной колеба­ний в покое и при работе имеют общий характер, так как А. Г. Фалале-ев (1964) и С. К. Сарсания (1966) показали, что коэффициент вариа­тивности длительности сердечных и дыхательных циклов во время работы человека ниже, чем в покое.

Разбирая вопрос об оптимальном состоянии покоя и его значении для последующей деятельности, мы касаемся более общего вопроса: о значении исходного фона для возникновения реакции того или иного типа. Дело, оказывается, не только в том, что при оптимальном состо­янии покоя наблюдается в последующем наибольшая реакция, а в не­оптимальном состоянии покоя — меньшая реакция, но и в том, что при неоптимальном состоянии покоя могут возникать неадекватные для данной ситуации (извращенные) реакции.

Еще в своих первых работах И. М. Сеченов продемонстрировал, что быстрота и сила реакции у спинальных животных зависят не толь­ко от особенностей стимула, но и от исходного положения конечно­стей животного. Сходные с этим факты были получены Магнусом и Шеррингтоном. Н. Е. Введенский и А. А. Ухтомский (1909) показали,

Таблица 3.7

Зависимость типа реакции при попытке расслабить мышцы

от исходных величин тонуса покоя

что при одном состоянии системы ее раздражение приводит к возбуж­дению, а при другом функциональном состоянии тот же раздражитель приводит к торможению. Эго положение в дальнейшем было развито Н. В. Голиковым (1950) в его законе об оптимуме лабильности. В за­висимости от уровня лабильности один и тот же раздражитель может вызвать либо возбуждение, либо торможение, либо успокаивание ткани.

Перечисленные факты были получены в опытах на животных. Мною сходные данные выявлены при исследованиях, проведенных на людях.

В одном из исследований я столкнулся с фактом, что иногда даже тренированные люди не в состоянии дополнительно расслабить мыш­цы рук, т. е. снизить тонус мышц по сравнению с покоем (Ильин, 1961). Наоборот, вместо снижения величины тонуса у них наблюда­лось повышение тонуса, т. е. реакция, обратная той, которая ожида­лась. Анализ экспериментального материала показал, что такие реак­ции наблюдаются, когда тонус покоя был выше или ниже, чем обычно.

Проведенные в дальнейшем массовые обследования подтвердили: для того чтобы получить реакцию дополнительного произвольного расслабления мышц, требуются средние величины тонуса покоя. В са­мом простом виде эту зависимость можно видеть в табл. 3.7.

Надо отметить, что извращенные реакции при низком тонусе покоя встречаются в несколько раз чаще, чем при высоком тонусе покоя.

Эти данные показывают, что расслабление мышцы (рабочий эф­фект деятельности двигательной системы) наблюдается только при определенном исходном функциональном состоянии двигательной системы.

Конечно, эти данные ни в коей мере не говорят о том, что именно при этих величинах тонуса покоя при попытке расслабить мышцу будет наблюдаться тот или иной тип реакции. Они средние для всех

обследованных и приведены нами лишь для иллюстрации того, что при низких величинах тонуса покоя больше шансов получить извра­щенную реакцию, чем при средних его величинах.

Зависимость того или иного типа реакции от исходного функцио­нального состояния наблюдалась и при изучении точности движений в связи с различным темпом их выполнения. В данных опытах извра­щенность реакций выражается в том, что вместо ожидаемого эффекта повышения или снижения точности при смене быстрого темпа на мед­ленный и наоборот мы получаем обратную картину. Например, если у данного испытуемого смена медленного темпа на быстрый обычно приводила к увеличению точности движений (т. е. для него более оп­тимальным был быстрый темп), то при большой точности движений уже в исходном состоянии (до смены темпа) изменение темпа вызы­вало обратную реакцию — увеличение ошибки и, следовательно, сни­жение точности.

Наконец, роль исходного фона для типа получаемой реакции вы­явлена при изучении влияния растяжения мышц на величину латен­тного периода и времени движения (Ильин, Пауперова, 1967). В ряде случаев можно было наблюдать извращенные реакции, которые за­ключались в следующем. Обычно, увеличивая до определенной сте­пени растяжение мышц предплечья, мы фиксировали снижение ве­личины латентного периода и времени движения. При чрезмерном же растяжении время зрительно-двигательной реакции вновь увели­чивалось и даже превышало исходные величины (без растяжения мышц). Извращение же указанной реакции, соответствующей прояв­лению закона оптимума силы раздражения, состояло в том, что вмес­то ожидаемого снижения величины показателей мы, наоборот, полу­чали их увеличение при средних степенях растяжения, а при большом растяжении латентный период и время движения вновь снижались. И опять причиной извращения реакции в большинстве случаев ока­зались низкие величины изучаемых показателей в исходном состоя­нии (перед растяжением). Так, в одном случае при нормальных реак­циях величины латентного периода были в пределах 230-280 мс, при извращенных — 205-225 мс.

Если представить полностью картину зависимости величины и типа реакции от исходного функционального состояния работающей системы, то она будет такой: при малых исходных величинах тонуса покоя наблюдаются извращенные реакции (причем чем меньше тонус, тем больше величина извращения), при средних — адекватная (рас­слабление мышц), причем степень адекватности зависит от величин тонуса: при оптимальных величинах расслабление наибольшее, а даль­ше повышение тонуса вызывает уменьшение степени расслабления, и при больших величинах тонуса вновь могут появиться извращен­ные реакции.

Итак, важное место в оптимизации деятельности человека должно уделяться связи оптимального рабочего состояния системы с опти­мальным состоянием покоя.

Данная связь базируется на общей закономерности зависимости эффекта раздражения не только от особенностей стимула, но и от ис­ходного функционального состояния (фона), на которое падает раздра­жение. Рассматриваемый вопрос имеет и общетеоретическое, и прак­тическое значение.

Теоретический аспект вопроса заключается в том, что «функцио­нальный фон» рассматривается как фактор, вклинивающийся между сигналом н реакцией и определяющий во многом судьбу последней. Тем самым отвергается упрощенный подход к связи между стимулом и реакцией, существовавший еще со времен Декарта и его механисти­ческих представлений о рефлекторной дуге. Принцип «стимул — ре­акция» поддерживался зарубежными психологами старой школы в ви­де «гипотезы непосредственности», согласно которой внешний мир действует и изменяет психику человека непосредственно, без участия организма как физического целого. В силу таких представлений че­ловек игнорировался как субъект.

Значение промежуточного звена между стимулом и реакцией под­черкивается многими авторами. Так, С. Л. Рубинштейн (1946) утверж­дает, что внешнее воздействие определяет конечный эффект не пря­мо, но опосредуется внутренними условиями (принцип «внешнее че­рез внутреннее»). В состав этих опосредствующих условий входят физиологические и психические процессы и состояния. Наконец, вы­воды П. К. Анохина (1973), Н. А. Бернштейна (1961), Ф. Б. Бассина (1963) также свидетельствуют о том, что реакция организма форми­руется с учетом внутреннего состояния организма.

Второй аспект обсуждаемого вопроса об оптимальном состоянии покоя касается практического использования полученных фактов. До сих пор в психологической литературе (обзор которой дан в работе Б. Ф. Ломова, 1967), когда речь заходит об оптимизации условий тру­да оператора, главным образом обсуждается одна сторона вопроса — оптимальные характеристики сигналов. Выделяют оптимальные зоны раздражителей, при которых они адекватно воспринимаются анали­заторами. В пределах этого большого диапазона раздражителей нахо­дят оперативные пороги, т. е. те оптимальные величины, которые обес­печивают наилучшую различимость сигналов. Другая же сторона во­проса в системе «человек—машина» — функциональное состояние оператора, или исходный фон, на котором воспринимаются сигна­лы, — часто остается вне поля зрения. Между тем именно для учета исходного состояния Дж. К. Стивене и С. С. Стивене (Stevens & Ste­vens, 1962) предлагают ввести понятие о «физиологическом нуле», т. е. необходимость учитывать имеющийся в данный момент абсолютный порог чувствительности, применительно к которому нужно оценивать интенсивность действующего раздражителя.

Существует также понятие о физиологической силе раздражите­лей, которая учитывает не только физическую величину раздражите­ля, но и значимость ее для организма. Последняя же в значительной степени определяется исходным состоянием.

Отсюда с очевидностью следует, что при нахождении факторов, определяющих оптимальное рабочее состояние человека, следует ис­ходить из того, что эффективность деятельности человека зависит как от внешних условий (величины сигналов, вызывающих ответные дви­гательные реакции, параметров движений при манипулировании с органами управления), так и от внутреннего состояния человека, ко­торое обусловливается многими факторами (морфофизиологически-ми особенностями, возрастными и половыми различиями, уровнем тренированности, наконец, колеблемостью функционального состоя­ния в микроинтервалах времени). Поэтому выбор той или иной опти­мальной величины сигнала или параметра движения должен проис­ходить с учетом функционального состояния человека. Поскольку эффект деятельности человека определяется указанными выше фак­торами, встает задача придания этой системе (стимул—действие чело­века) постоянного соответствия величины стимула функционально­му состоянию двигательной системы. Конечно, человек как самоопти­мизирующая система более лабилен по сравнению с техническими устройствами, с которыми он имеет дело. Поэтому на первый взгляд основное внимание должно быть обращено на «подрегулирование» человека. Однако при этом надо иметь в виду, что любая живая систе­ма, в том числе и человек, имеет предел такого «подрегулирования» (доведение ее функционального состояния до соответствия стимулу,

получаемому с пульта), а с другой стороны, само «подрегулирование» живых систем — дело довольно тонкое и сложное. Поэтому не следу­ет забывать и другой путь — возможность получения оператором с пульта управления таких сигналов или возможность манипулирова­ния органами управления при таких параметрах движений, которые «удобны» оператору в данный момент. Добиться этого довольно лег­ко, если оператор будет иметь возможность изменять, например, яр­кость сигнала или громкость звука или по желанию — параметры дви­жения.

Совершенно очевидно, что система «человек — машина» (включая и производственную среду, в которой работает человек) должна быть динамична. Причем динамичность необходимо обусловить не только изменением функционального состояния человека, но и изменением внешних условий деятельности в соответствии с его состоянием (учи­тывая наличие периодов врабатываемости и утомления, а не только периода устойчивой работоспособности). К этому выводу пришли и другие исследователи, изучавшие средства, поддерживающие внима­ние человека на высоком уровне. Так, Лепла (Leplat, 1964) и Маквортс (Macworth, 1964) считают, что в условиях монотонного наблюдения за сигналами нужно увеличивать количество поступающей к челове­ку информации.

Конечно, выбор оптимального в данный момент сигнала или на­грузки — дело нелегкое и требует объективного и непрерывного конт­роля за состоянием работающего человека. При этом такой контроль должен не столько фиксировать нарушения в состоянии, сколько предсказывать их. Естественно, что без критериев оптимального со­стояния осуществить эту задачу трудно. Выявление же данных кри­териев позволяет довольно точно судить о работоспособности чело­века в момент наблюдения и в будущем (если намечаются первые при­знаки отклонения от оптимального состояния).

Большую помощь в контроле за состоянием человека должны ока­зать технические устройства, которые выводили бы на пульт операто­ра информацию о состоянии человека в данный момент и даже авто­матически регулировали поток поступающей к нему информации с учетом его состояния. Подобные устройства могли бы выработать ре­комендации об оптимальных путях произвольной регуляции состоя­ний, т. е. помогали бы человеку осуществлять самооптимизацию (Ло­мов, Прохоров, 1965).

Оптимальное функциональное состояние может быть как на мезо-уровне (состояние отдельной системы человека), так и на макроуров­не (т. е. состояние человека в целом). Последнее выражается в трени­рованности и «спортивной форме».

3.7. Состояние тренированности

и «спортивной формы» как устойчивое

оптимальное функциональное состояние

Длительное и систематическое выполнение какой-либо деятельности приводит к возникновению перманентного (хронического) оптималь­ного рабочего состояния. Об этом свидетельствует сравнение рабочих характеристик тренированных и нетренированных людей (в частно­сти, спортсменов).

Чем лучше тренирован человек, тем лучшие результаты он пока­зывает, что свидетельствует о постепенном достижении максимума функции. Тренированный человек более стабилен в показываемых результатах (малая колеблемость максимума функции), он быстрее врабатывается в деятельность и быстрее восстанавливается после нее. На единицу работы он затрачивает меньше энергии («феномен эко-номизации»).

Наивысшую работоспособность в тренировочном цикле называют «спортивной формой». Однако это понятие может быть применено не только в отношении спортивной, но и других видов деятельности, в которых требуется достижение максимальной готовности к опреде­ленному сроку (к музыкальному конкурсу, к экзамену, к защите дис­сертации и т. д.). До сих пор данное понятие недостаточно определено и вызывает время от времени оживленную дискуссию, которая сводит­ся к тому, является ли состояние «спортивной формы» качественно иным, чем состояние высокой тренированности, или нет. Особенно острой была дискуссия, прошедшая в начале 1960-х гг. И. П. Байченко (1962) выдвинул гипотезу, что состояние «спортивной формы» отли­чается от состояния высокой тренированности, и главным признаком первого является наличие у спортсменов повышенной реактивности. Это означает, что спортсмен, находящийся в состоянии «спортивной формы», в отличие от реакций в предшествующем состоянии высо­кой тренированности на стандартную нагрузку дает большую, а не меньшую, как следовало бы ожидать, реакцию вегетативной системы.

Тем самым для состояния «спортивной формы» феномен экономиза-ции нехарактерен.

Это и вызвало полемику и критику со стороны большинства уче­ных. В ходе дискуссии был поставлен под сомнение и сам факт суще­ствования повышенной реактивности. Рассматривая эту полемику, надо отметить, что важные положения для понимания «спортивной формы» и для предупреждения ошибок в диагностике тренированно­сти имелись у обеих спорящих сторон.

Несомненно, повышенная реактивность — не общее явление, но она все же имеет место, поэтому необходимо выяснить механизмы ее появления и роль в проявлении тренированности.

Подготовка к соревнованию вызывает у человека нервно-эмоцио­нальное напряжение. Переживание им предстоящего выступления, настройка на показ предельного на данный момент результата может приводить к тому, что эмоциональный компонент начинает занимать все более весомое место в управлении поведением. Вследствие этого эмоциональное возбуждение, которое обычно проявляется у "челове­ка незадолго до соревнований и во время их, из-за стойкой и инерци­онной доминанты становится постоянным (устойчивым) состоянием. На этом фоне выполнение стандартной нагрузки и дает высокую ре­активность, выражающуюся в том, что на прежнюю нагрузку организм реагирует более расточительно, большими вегетативными сдвигами. Данная надбавка связана не с удорожанием физической работы, а с переизбыточностью регулирования из-за повышенного эмоциональ­ного фона. Таким образом, у готовящегося к соревнованиям человека энергетическая стоимость работы изменяется в связи с усилением его психической активности.

В пользу такого толкования феномена повышенной реактивности свидетельствует исследование, проведенное Е. П. Ильиным с соавто­рами (1979). У студентов измерялись энергозатраты при выполнении степ-теста в двух состояниях — спокойном и при эмоциональном воз­буждении (непосредственно перед экзаменом). В последнем случае энергозатраты на выполнение одной и той же механической работы были на 50% больше. Таким образом, было выявлено сходное с фено­меном повышенной реактивности явление, которое, однако, не имело никакого отношения к состоянию «спортивной формы». Однако этот феномен может появляться и у спортсменов за некоторое время до соревнований. Очевидно, чем больше волнение и тревожность спорт­смена при подготовке к соревнованиям, тем больше шансов выявить

у них упомянутый феномен. И поэтому совершенно справедливо за­мечание А. Б. Гандельсмана и В. В. Васильевой (1967) , что объясне­ние состояния спортивной формы надо искать в ранних предстарто­вых состояниях спортсмена, т. е. во влиянии эмоций.

Как же относиться к феномену повышенной реактивности? Оче­видно, его нельзя рассматривать как критерий «спортивной формы» и ожидать от спортсмена рекордных результатов при его появлении.

Дело в том, что состояние повышенной эмоциональности, длящее­ся долгое время, невыгодно для организма. Поведение человека утра­чивает пластичность. Включение на полную мощность в процесс ре­гуляции симпатоадреналовой системы может повысить работоспо­собность спортсмена до уровня, который недоступен ему в обычных условиях. Однако разрядка возникшего доминантного очага (установ­ки на результат) может появиться даже по неадекватному поводу, так как согласно физиологическим законам саморегуляции система, на­ходящаяся в напряженном состоянии, стремится освободиться от из­бытка возбуждения. Не случайно наибольшее количество срывов тор­мозных реакций наблюдается у спортсменов в те периоды, когда идет острая борьба за место в сборной команде. Тогда наблюдаются и невро­тические реакции тревожного ожидания, неадекватные формы пове­дения и реагирования на ситуацию.

Итак, состояние «быть в форме», быть готовым проявить все свои возможности, предусматривает подготовленность человека к деятель­ности (наличие умений, развитых качеств, физическое состояние) и его настрой на максимальную мобилизованность (готовность к де­ятельности).

В психологической литературе имеется различное понимание и терминологическое обозначение этого психологического компонента спортивной формы. А. Ц. Пуни говорит о готовности к соревнованию, болгарский психолог спорта Ф. Генов — о мобилизационной готовно­сти. Несмотря на расхождения, можно констатировать, что авторы имеют в виду довольно устойчивое, длящееся несколько дней, состо­яние, отражающее возникновение целевой доминанты, направляющей сознание человека на достижение высокого результата, и готовность бороться с любыми трудностями на предстоящих соревнованиях. Со­стояние готовности не охватывает промежутки между соревнования­ми и может даже перед некоторыми из них вообще не возникать или проявляться в слабой форме. В то же время это и не оперативное со­стояние, как стартовое или предстартовое волнение, возникающее за

Возбужденное   Спокойное   Заторможенное состояние       состояние        состояние

Рис. 3.4. Субъективное восприятие своего эмоционального состояния спортсменками в состоянии «спортивной формы» и при спаде

1-2 дня до соревнований или за несколько часов. Настраиваться пси­хологически спортсмен может несколько недель, и чем ближе день соревнования, тем отчетливее будут проявляться у него признаки со­ревновательной доминанты.

В этом состоянии мобилизуются именно те функции (психические и физиологические), которые обеспечивают достижение результата в данном виде спорта. В. В. Медведев (1968), например, нашел, что во­лейболисты, для которых восприятие ситуации на игровой площадке играет большую роль, в состоянии спортивной формы воспринимали схему расположения игроков на площадке значительно точнее, чем когда они были не в форме. У гимнастов же, находящихся в «спортив­ной форме», прибавка в объеме и точности восприятия была весьма незначительной. Это можно объяснить тем, что для них объем и точ­ность зрительного восприятия многих объектов в пространстве не иг­рают существенной роли.

Обостренность восприятия адекватных стимулов, перевод необхо­димой для эффективной деятельности информации из долговремен­ной памяти в оперативную, активизация мыслительных процессов (ускорение оперативного мышления) — вот признаки интеллектуаль­ной собранности спортсмена в состоянии готовности к соревнованиям.

Пуни (1973) подчеркивает необходимость уверенности спортсме­на для формирования готовности к соревнованию. Очевидно, имеет­ся оптимальный уровень уверенности, в наибольшей степени благо-

Рис. 3.5. Субъективное восприятие готовности к матчу у спортсменок в состоянии «спортивной формы» и при спаде

приятствующий успешной деятельности спортсмена. Наличие неко­торой неуверенности свидетельствует об адекватности отражения человеком трудностей соревновательной борьбы (силы соперников, неблагоприятных погодных условий и т. п.). В то же время при завы­шенной или заниженной уверенности, как правило, отмечается не­адекватность мотивационных установок и уровня притязаний спорт­сменов, которые приводят к неполной мобилизации их возможностей (в одном случае из-за того, что спортсмен не считает нужным «выкла­дываться», а в другом — потому что считает такую мобилизацию не­возможной или бесполезной).

Очевидно, соотношение «уверенности — неуверенности» у разных людей индивидуально, отсюда и частое появление неожиданных для самого спортсмена рекордов. Следовательно, при диагностике состо­яния готовности к соревнованию придавать чувству уверенности ре­шающее значение вряд ли целесообразно. Однако учитывать его, со­поставляя с реальными возможностями спортсмена, полезно, так как оно свидетельствует о мобилизационной настроенности.

По данным А. М. Мехреньгина (1984), у волейболисток высокого класса на пике готовности к соревнованиям (по сравнению с состоя­нием спада) наблюдались следующие особенности субъективного вос­приятия своего состояния: более спокойное эмоциональное состояние и лучшее настроение, меньшая степень усталости, большая выражен­ность ощущения готовности к матчу (рис. 3.4, 3.5).

Рис. 3.6. Выраженность «внутреннего» {а) и «внешнего» (б) баланса

нервных процессов у спортсменок, находящихся в состоянии

«спортивной формы» и при спаде. I — преобладание возбуждения,

II — уравновешенность, III — преобладание торможения

Объективно же у них на пике готовности было несравненно мень­ше, чем при спаде, случаев с преобладанием торможения по «внутрен­нему» балансу и значительно больше случаев с уравновешенностью и преобладанием возбуждения, что свидетельствует о большой потреб­ности в двигательной активности в состоянии «спортивной формы», об энергетической заряженности спортсменок (рис. 3.6, а).

Аналогичные сдвиги в состоянии «спортивной формы» наблюда­лись и по «внешнему» балансу, что свидетельствует о повышенном

эмоциональном фоне у спортсменок на пике их готовности к соревно­ванию (рис. 3.6, б).

Наконец, состояние готовности к соревнованию связано с волевой мобилизацией духовных сил. Это готовность проявить максимум во­левого усилия, не допустить развития неблагоприятного эмоциональ­ного состояния, направить сознание не на переживание значимости соревнования и ожидание успеха или неудачи, а на контроль своих действий и действий соперника. Волевая мобилизация должна спо­собствовать в случае необходимости и включению в регуляцию эмо­ционального механизма с участием симпатоадреналовой системы, чтобы процесс регулирования приблизился к экстремальному.

Следует, однако, учитывать, что переживания человеком предсто­ящей соревновательной деятельности и без того могут активизировать симпатоадреналовую систему, которая начинает доминировать над волевым контролем. Это таит в себе определенную опасность, так как работа функциональных систем становится нестабильной и произ­вольно плохо регулируемой. Поэтому М. Буаже, говоря о состоянии «спортивной формы», отмечал, что лишь единицам удается поддер­живать максимальную энергию, сто остаются позади этой желаемой формы, и сто других впадают в перетренированность.

С тех пор как были сказаны эти слова, прошло уже более полвека. Однако и сейчас проблема подведения к состоянию «спортивной фор­мы» и ее контроль очень остро стоят на повестке дня. Очевидно, спорт­смен в процессе тренировки и длительных выступлений на соревно­ваниях должен адаптироваться к факторам психической напряженно­сти, так же как он адаптируется к физическим нагрузкам. А для этого психическую напряженность необходимо предусматривать в трени­ровочных циклах, чтобы реакция на стрессовую ситуацию включалась в стереотип выученных действий. Поясним это следующим примером.

Установлено, что военные летчики утрачивают способность эффек­тивно управлять самолетом, когда им приходится действовать в про­стых и ненапряженных условиях. Чем выше была их подготовка, тем в большей степени давало о себе знать снятие обычного для них на­пряжения в деятельности. Очевидно, простые условия являются не­достаточным стимулом для включения стереотипа, настроенного на острые ситуации. Следовательно, условия деятельности входят в сте­реотип.

Поскольку состояние готовности к соревнованию связано с доми­нантным состоянием, нельзя давать повод для преждевременной разрядки этой доминанты. Нужно сохранить стремление спортсмена по­казать результат до решающего старта, сдерживая его на квалифика­ционных соревнованиях и в предварительных забегах. В противном случае спортсмен может потерпеть крупную неудачу, как это произо­шло на одной из олимпиад с одной известной копьеметательницей. В квалификационных соревнованиях, на которых отбирались 16 спорт­сменов, чтобы на следующий день продолжить борьбу и разыграть олимпийские награды, она показала лучший результат сезона в мире (хотя требовалось лишь выполнить относительно невысокий норма­тив). Многие корреспонденты в связи с этим уже «забронировали» ей золотую медаль. Однако в основных соревнованиях спортсменку слав­но подменили. Со слабым для себя результатом, почти на 5 м хуже предыдущего, она уступила первенство.

Итак, спортивная форма связана с максимальной мобилизацией спортсмена на показ высокого достижения, причем эта мобилизация должна подкрепляться его физической, технической и тактической подготовленностью. Однако это хотя и стабильное, но все же времен­ное состояние спортсмена (его длительность определяется многими факторами, в том числе и индивидуальными особенностями: одни спортсмены могут находиться в мобилизованном состоянии несколь­ко недель, другие — несколько дней). В свете вышеизложенного мож­но сделать два вывода: во-первых, в течение сезона спортсмен может несколько раз входить и выходить из спортивной формы; во-вторых, она свойственна как большим мастерам, так и спортсменам-разряд­никам, так как последние тоже могут мобилизоваться на какое-либо соревнование и показать на нем лучший для себя результат в сезоне.

3.8. Состояние парабиоза

Чрезмерные по силе, длительности или частоте психические и физиче­ские воздействия приводят к развитию тормозных состояний, кото­рые Н. Е. Введенский назвал парабиозом ( «пара» — около, «биос» — жизнь).

Согласно представлениям Введенского, при переходе от возбуж­дения к тормозному состоянию возникают парабиотические стадии. Особенностью этих стадий является нарушение силовых отношений и изменение качества реагирования.

В первой стадии, названной уравнительной, как на сильный, так и на слабый раздражитель реакция по величине оказывается одинаковой. Во второй стадии — парадоксальной — на сильный раздражитель возникает меньшая реакция, чем на слабый. В третьей стадии — тор­мозной — ответа нет ни на сильный, ни на слабый раздражитель.

Эти типы реагирования были выявлены и в лаборатории И. П. Пав­лова при изучении у животных условно-рефлекторной деятельности (Павлов назвал их гипнотическими, или тормозными, фазами). Уда­лось показать, что могут извращаться не только количественные ха­рактеристики реакций (их величина), но и качество самих реакций: на положительный сигнал реакция отсутствует, а на отрицательный появляется. Стадия, в которой наблюдаются эти качественные извра­щения, была названа ультрапарадоксальной.

В той же лаборатории Н. И. Красногорский выделил три стадии развития крайне сильного возбуждения, сходные по характеристикам стадиям парабиоза Введенского. Красногорский назвал их эксцита-торными (от лат. excito — возбуждат ь). Простая эксцитаторная ста­дия характеризуется повышенным возбуждением, увеличенными от­ветными реакциями, но с сохранением закона силы. Уравнительная эксцитаторная стадия характеризуется одинаковым повышением от­ветной реакции как на слабый, так и на сильный раздражитель (за счет большего увеличения реакции на слабый раздражитель). Парадок­сальная стадия характеризуется крайним перевозбуждением, услов­ные раздражители если и вызывают ответные реакции, то кратковре­менные и очень сильные, но могут и не вызывать их. Эти ответы похо­жи на судороги неупорядоченной активности. Эксцитаторные стадии могут появляться после тормозных парабиотнческих стадий, но мо­гут возникнуть и самостоятельно. С парадоксальной фазой Павлов связывал появление у человека апатии, а с ультрапарадоксальной — появление негативизма.

Неадекватность поведения человека может быть связана с нали­чием этих стадий. Например, в баскетболе бывали случаи, когда игро­ки забрасывали мяч в свою корзину, потеряв ориентировку при боль­шом психическом напряжении. Известно также, что человек при из­вестии о смерти близкого может начать улыбаться, хихикать вместо того чтобы расплакаться.

Только факты

Во время матча по баскетболу за несколько секунд до его конца команда «Динамо», проигрывая одно очко, овладела мячом. Казалось бы, игрок, державший мяч, должен был стремиться быстрее организовать атаку на кольцо соперника, чтобы забить мяч и выиграть матч. Однако он не спешил

расставаться с мячом и держал его до тех пор, пока не прозвучал финаль­ный свисток. После матча он объяснил удивленным товарищам по коман­де, что «тянул время», так как считал, что очко выигрывала его команда.

Мне довелось наблюдать гимнастку, у которой парабиотические стадии стойко проявлялись на тренировочном сборе. По характерис­тике ее тренера, гимнастка «расклеилась», потеряла «спортивную форму». Кончилось тем, что она сама отказалась участвовать в пер­венстве СССР.