Глава 4. Мотивационно-волевые состояния - Психофизиология состояний человека - Ильин Е. П.

4.1. Мотивационные состояния

Потребность как состояние. Довольно большое число психологов рассматривают потребность как состояние, в частности — как состоя­ние напряжения (Джидарьян, 1976; Мясищев, 1957; Рудик, 1967, и др.). С этим трудно не согласиться. Ведь переживание нужды, сам факт ее появления свидетельствуют об изменениях в состоянии орга­низма и личности. Когда человек говорит, что он соскучился по кому-ил и чему-нибудь, то это означает, что у него возникло мотивационное состояние, обусловленное появившейся потребностью в общении с близкими в результате длительной разлуки или желанием, например, поработать после длительного отдыха, вынужденного перерыва.

Другое дело, какое это состояние и является ли оно единственным выражением потребности, т. е. достаточно ли сказать, что потребность есть специфическое состояние организма и личности. Б. И. Додонов (1973), называя переживание нужды потребностным состоянием, счи­тает, что оно еще не потребность, так как не является первоисточником активности человека и вроде бы не выполняет свою главную функ­цию — побудительную. С его точки зрения, потребностное состояние лишь сигнализирует о том, что удовлетворение потребности натолк­нулось на трудности или не может далее осуществляться без тщатель­ной ориентировки во внешней ситуации, т. е. без активизации позна­вательной деятельности. Потребностное состояние заставляет искать причину «страдания», выяснять, чего человеку не хватает. Все это так и есть. Странно только, что автор, называя это состояние потребност­ным, отрывает его от самой потребности, не признавая за ним и функ­цию побудительности. А ведь это состояние побуждает к поиску при­чин «страдания».

Болгарский философ Любен Николов (1984) критикует взгляд на потребность как потребностное состояние, проявляемое «здесь и сей­час», с других позиций. По его мнению, тот, кто принимает, что

К. А. Савицкий. Холодно и голодно

потребность имеет место только то­гда, когда организм находится в со­стоянии нарушенного равновесия, должен также принять, что с выхо­дом организма из этого состояния исчезает и потребность. Но разве можно утверждать, продолжает Ни-колов, что после утоления голода по­требность в пище перестает быть при­сущей организму? Тот факт, что в данный момент организм или субъ­ект не переживает потребность в фор­ме специфического напряжения — стремления, отнюдь не означает, что соответствующая потребность пере­стает быть ему присущей после уга­сания данной формы ее проявле­ния. Удовлетворенная потребность, пишет автор, не есть отсутствие по­требности. Николов считает, что переживание удовлетворенности яв­ляется одной из форм существования потребности.

Сходную позицию занимает и Д. А. Леонтьев (1992), полагая, что, приняв потребностное состояние за потребность, нельзя говорить о потребностях, которые не проявляются «здесь и теперь», т. е. о латент­ных потребностях. Получается, пишет он, что если потребность ла­тентная, то ее как бы и нет. В качестве аргумента Леонтьев приводит следующий пример: если человек не испытывает в данный момент влечения к чему- или кому-нибудь, разве он лишен этой потребности?

Конечно, было бы наивно отрицать, что человек как биологическое и социальное существо является обладателем (носителем) потребно­стей (требований к окружающей среде), которые в данный момент не актуализированы, но время от времени появляются. Если спросить у взрослого человека, какие у него могут быть потребности, он перечис­лит с добрый десяток (отнеся к ним, впрочем, и ценности, которыми он хотел бы обладать, чтобы удовлетворить имеющиеся потребности; но эта ошибка свойственна не только обывателям, но и социологам (Оссовский, 1985), да и психологам тоже, о чем уже шла речь).

Однако это означает лишь то, что, во-первых, человек обладает физиологическими и психологическими механизмами реагирования

на нужду, которая у него периодически появляется (т. е. организму и личности присущи эти свойства; очевидно, именно поэтому К. Обу-ховский считает потребности свойствами), и что, во-вторых, он обла­дает долговременной памятью па пережитые потребности1. Поэто­му потребности «латентные» (Д. А. Леонтьев) или «потенциальные» (В. С. Магун) есть не что иное, как знание о появляющихся потребно­стях («знаемые потребности»). И точнее было бы говорить не о «ла­тентных» или «потенциальных» потребностях, а о «знаемых» потреб­ностях, т. е. о том, что нужно человеку, чтобы комфортно существо­вать.

Таким образом, и у Николова, и у Леонтьева произошла невольная подмена одного — что человеку присущи потребности — другим — что у человека есть потребность в данный момент.

Очевидно, следует различать словосочетания «испытывать (ощу­щать) потребность» (А. Пьерон, 1970, например, пишет, что испыты­вать потребность — это, в сущности, ощущать нехватку чего-либо), «иметь потребность» (не осознавая ее) и «быть обладателем потреб­ности», т. е. ее носителем как живым реактивным существом (наподо­бие того, как человек обладает разумом, способностями, психически­ми функциями и т. д., которые в данный момент вовсе не обязательно должны находиться в актуализированном состоянии).

Следует иметь в виду, что для человека потребность является од­ной из побудительных сил, детерминирующих его активность (преж­де всего психическую), поэтому отрицание взгляда на потребность как оперативное состояние, заряженное энергией побуждения, заводит проблему произвольной активности человека в тупик. Кроме того, смысл организации человека как живого существа состоит не в том, чтобы всегда все было (пусть даже в латентном состоянии, наподобие тлеющих углей, которые стоит только раздуть, чтобы получить пла­мя), а в том, чтобы в определенный момент это нужное появилось, са­моорганизовалось (недаром Павлов говорил, что организм человека и животных — это самоорганизующаяся система).

Итак, именно актуальную потребность можно рассматривать как потребностное состояние. Поскольку оно связано с мотивацией, его можно отнести к мотивационным состояниям.

1 Это, однако, не значит, что «...потребности... хранятся в долговременной памяти», как пишет Р. С. Немов (Психология. М.: Просвещение, 1994. Кн. 1. С. 393). Потребность — это наличное состояние, а в долговременной памяти могут храниться лишь представ­ления о потребностях.

Разновидностями потребностного состояния в определенной сте­пени являются влечение и любопытство; именно так, как состояния, их рассматривает Н. Д. Левитов (1964). Он говорит и о заинтересо­ванности как состоянии, отражающем актуализацию интереса. Но если ситуативную заинтересованность (как переживание интереса, увлеченность) можно отнести к состояниям (правда, скорее уже к про­цессуальным, деятельностным состояниям, а не мотивационным), то устойчивая заинтересованность характеризует, очевидно, уже отноше­ние, а не состояние. Кроме того, заинтересованность имеет и другой смысл — как интерес материальный, получение выгоды. На основа­нии всех перечисленных причин мы не относим заинтересованность к мотивационным состояниям.

Состояние увлеченности. Состояние увлеченности характеризуют полное погружение в деятельность при наличии к ней интереса и по­лучение от нее удовольствия, отстраненность от отвлекающих факто­ров. Как отмечает Чикжентмихалы (Csikszentmihalyi, 1990, 1999), из­учавший упомянутое состояние, оно возникает, когда внимание чело­века захвачено чем-либо в такой степени, что ему кажется, что нет ничего более важного или вообще ничего более не существует.

Увлеченность обладает рядом особенностей. Во-первых, люди, пре­бывающие в данном состоянии, полностью отдают себе отчет в своих действиях, понимают их смысл и продолжают поступать так, даже не зная, к чему это приведет. Во-вторых, они способны воспринять не­посредственную обратную связь. На каждом этапе идут в правильном направлении и делают правильный выбор. В-третьих, уверены, что стоящая перед ними задача им по силам. Они не встревожены и не скучают, перед ними стоит проблема, которую они могут разрешить. В увлеченном состоянии у людей отсутствуют страх и тревога.

Апатия. Это психическое состояние, характеризующееся отсутстви­ем каких-либо потребностей, потерей интереса к деятельности и даже к жизни, которая становится бесцельной. Внешними признаками апа­тии в последнем случае является отрешенность человека от других людей и от окружающего мира в целом, безразличие ко всему и пас­сивность, отсутствие потребности любить и быть любимым. Человек утрачивает способность к нормальному проявлению эмоций. У него отсутствует желание иметь какие-либо желания и тем более удовлет­ворять их. При апатиии происходит обесценивание всего.

С позиций психоанализа апатия является результатом работы за­щитных механизмов Я, способствующих нейтрализации мучительных переживаний, связанных, например, с безнадежным отчаянием, и раз­решению внутриличностных конфликтов путем такого изменения жизненных установок, при котором потребности человека утрачива­ют для него какую-либо значимость.

Точка зрения-13

По убеждению Р. Мэя, апатия, сопровождающаяся отсутствием чувств, эмоций, страстей и проявлением безразличия к окружающему миру, дру­гим людям и самому себе, становится характерной чертой современного человека. Противоположностью любви оказывается не столько ненависть, сколько апатия. Противоположностью воли является не нерешительность, а отстраненность и безучастность. Апатия ведет к устранению любви и воли, она провоцирует насилие. Именно апатия становится одним из про­явлений психических заболеваний. «Апатия и шизоидный мир идут рука об руку как причина и следствие друг друга» (Лейбин В. М. Словарь-спра­вочник по психоанализу. СПб.: Питер, 2001. С. 49).

Г. С. Салливан (1999) считает, что в состоянии апатии нереализо­ванная потребность не исчезает, а лишь значительно редуцируется, в результате чего напряжение хотя и снижается, но остается на уровне, достаточном для поддержания жизнедеятельности организма. По его мнению, апатия — исключительно энергозатратиое состояние орга­низма.

Состояние лени. Лень — это мотивационное состояние со знаком ми­нус, характеризующееся отсутствием желания работать, делать что-либо и сопровождающееся переживанием удовольствия от безделья (Платонов, 1984). В связи с этим определять лень как немотивирован­ное уклонение от поручений (Степанов, 1996) вряд ли корректно. Лень мотивирована стремлением сохранить имеющееся состояние покоя.

Состояние растерянности. Это состояние, когда человек не знает, как поступить, что предпочесть. Растерянность — интеллектуальное со­стояние, характеризуемое потерей логической связи между осуществ­ляемыми или планируемыми действиями. Нарушаются восприятие ситуации, ее анализ и оценка, вследствие чего затрудняется принятие разумных решений. Поэтому растерянность характеризуется нецеле­сообразными действиями или полным бездействием. Она может со­провождать панику, но сама по себе не является переживанием опасности, хотя может быть ее следствием. Возможно и более отрицатель­ное состояние — замешательство, смятение как выражение паники.

4.2. Волевые состояния

В каждом конкретном случае волевая регуляция проявляется через волевые состояния. Однако, как замечает Е. Ю. Сосновикова (1975), волевое состояние не тождественно воле и волевым качествам, так как волевое состояние может быть пережито и безвольным человеком.

Впервые обсуждение волевых состояний было начато Н. Д. Леви-товым. Правда, он весьма осторожно назвал посвященную им главу в своей книге: «Психические состояния в волевой деятельности чело­века». Левитов ведет речь о состояниях волевой активности и пассив­ности, о решительности и нерешительности, об «уверенности — неуве­ренности», о «борьбе мотивов» как сложном и типичном волевом со­стоянии, о «сдержанности — несдержанности» и даже о раскаянии. Однако большинство из обозначенных им феноменов, с моей точки зрения, состояниями, и тем более волевыми, не являются (хотя все зависит от того, что считать состоянием). Сосновикова, например, справедливо полагает, что «борьбу мотивов» нельзя относить к состо­яниям. С ее точки зрения, волевым состоянием является длительное подавление одного мотива другим.

Точно так же, по моему мнению, не являются волевыми состояни­ями «уверенность» или «неуверенность», которые характеризуют про­цесс оценки ситуации, прогноз успеха или неудачи, т. е. связаны с ин­формационной стороной психической активности человека, с его интеллектуальной деятельностью. Неуверенность может быть и свой­ством личности, если у человека имеется неадекватная заниженная оценка своих возможностей или для него характерна повышенная внушаемость, навязчивость мыслей, эмоциональная неустойчивость (Дашкевич, 1985).

Левитов говорит также о волевом состоянии, характеризующемся определенным соотношением «решительности — нерешительности». В психологической литературе под этими терминами чаще всего име­ют в виду волевые качества, а не состояния. Для волевого состояния есть другой термин — «решимость». Левитов не разделяет эти два тер­мина, считая, что по своему значению они сходны и часто применя­ются как синонимы. Поэтому в своей работе он использует, говоря о волевом состоянии, то один, то другой термин. Я полагаю, что,

во избежание путаницы, целесообразно разводить эти два понятия, придав каждому из них свой смысл.

О волевых состояниях говорят В. И. Селиванов и В. К. Калин. Се­ливанов определяет эти состояния как «класс психических времен­ных состояний, которые являются оптимальными внутренними усло­виями личности, способствующими преодолению возникших труд­ностей» (1974, с. 9). Вопрос о признаках, позволяющих выделить волевые состояния в особую группу, имеет, по мнению Калина, боль­шое теоретическое значение, так как положительное его решение будет являться частичным ответом на другой вопрос: можно ли гово­рить о специфической феноменологии воли? К сожалению, нужно констатировать, что в этом направлении успехи достигнуты не очень большие.

Волевые состояния становятся предметом обсуждения, когда го­ворят: человек осмелел, расхрабрился, отважился, мобилизовался и т. п. Следовательно, можно говорить о состояниях отваги, решимо­сти, «боевого возбуждения», так же как и о состояниях сосредоточен­ности, мобилизованности, готовности, бдительности (это состояние отражает готовность человека реагировать на ожидаемые стимулы и связано с организацией внимания).

Состояние мобилизационной готовности. Известно, что человек в за­висимости от обстоятельств может по-разному мобилизовывать име­ющиеся у него возможности. В связи с этим О. Граф (1943) выдвинул представление о нескольких уровнях работоспособности. Он предло­жил схему взаимодействия между физиологической и психической готовностью к работе (рис. 4.1).

Граф выделяет четыре уровня работоспособности (мобилизован­ности). Уровень А соответствует защитным резервам человека, вклю­чаемым при экстремальных ситуациях, вызывающих возбуждение симпатоадреналовой системы. Название этого уровня, по Графу, под­черкивает малую его зависимость от воли. Уровень Б — это макси­мальная работоспособность, проявляемая в обычной ситуации по­средством волевого напряжения. Уровни В и Г соответствуют рабо­тоспособности, достигаемой без особых волевых усилий.

Состояние мобилизационной готовности изучалось в основном спортивными психологами (Пуни, 1972, 1977; Генов, 1971), но оно, несомненно, проявляется и в других видах деятельности, в том числе и интеллектуальной (у студентов перед экзаменами, у ученого перед

12-часовой дневной период

Рис. 4.1. Уровни различной готовности (мобилизованности) к работе

(по О. Графу). Двугорбые кривые — физиологические колебания

уровня работоспособности в течение дня

докладом, у артиста перед выходом на сцену и т. д.). Данное состоя­ние характеризуется как довольно устойчивое, длящееся от несколь­ких часов до нескольких дней, отражающее возникновение целевой доминанты, направляющей сознание человека на достижение высо­кого результата, и готовность бороться с любыми трудностями во вре­мя предстоящей деятельности. Это готовность проявить максимум волевых усилий, не допустить развития неблагоприятного эмоцио­нального состояния, направить сознание не на переживание значимо­сти предстоящей деятельности и ожидание успеха или неудачи, а на контроль своих действий. Описанное состояние отражает самонаст­раивание на полную мобилизацию своих возможностей, причем имен­но тех, которые обеспечивают достижение результата в данном виде деятельности.

Психологически мобилизационное состояние характеризуется пе­реводом информации, необходимой для эффективной деятельности, из долговременной памяти в оперативную; активизацией мыслитель­ных процессов (ускорением оперативного мышления); обостренно­стью восприятия адекватных стимулов, созданием у себя уверенно­сти в успехе.

Волевая мобилизация при необходимости включает в регуляцию и эмоциональные механизмы с участием симпатоадреналовой систе­мы, чтобы процесс регулирования приблизился к экстремальному (на­пример, при помощи вызывания у себя «спортивной злости», досады

на себя или же состояния воодушевления и т. п.). Однако того уровня мобилизации резервов организма, который достигается при аффектах и вызывается непроизвольно, при самовозбуждении достигнуть не удается.

Поскольку волевая мобилизация — доминантное состояние, нель­зя давать повод для преждевременной разрядки этой доминанты (яв­ление, довольно часто наблюдаемое в спортивной практике). Нужно сохранить стремление человека к выполнению предстоящей деятель­ности, его энергетический заряд.

Во многих случаях нет прямой зависимости между волевой мобили -зацией и ее результатом. Показательным в этом плане является факт, что максимальная величина напряжения мышцы достигается при во­левом усилии, которое испытуемые не считают максимальным, и даль­нейшее усиление волевых импульсов не ведет к росту напряжения мышцы. С этим согласуются и данные Е. П. Ильина, В. В. Скробина и М. И. Семенова (1967): у школьников максимальная частота движе­ний часто оказывалась большей в том случае, когда они старались ра­ботать «быстро, но не очень», а не тогда, когда давалась инструкция «работать максимально быстро». Имеют значение и типологические особенности человека. Так, знание результата соперника, если он вы­сок, способствует увеличению мобилизационной готовности у лиц с сильной нервной системой; лиц же со слабой нервной системой этот результат может угнетать, поэтому им лучше соревноваться с самими собой, со своим собственным лучшим результатом. Сложные задания вызывают у «тревожных» субъектов чрезмерное напряжение, что при­водит к ухудшению эффективности деятельности.

Мобилизации также способствует четкая и конкретная постанов­ка наставником (тренером, педагогом) задания на предстоящую дея­тельность с учетом возможностей ученика.

Мобилизационная готовность вызывается человеком сознательно, и ее не следует путать с предстартовым (предрабочим) состоянием, ко­торое может возникать непроизвольно (условно-рефлекторно), вслед­ствие попадания человека в привычную рабочую обстановку.

Своеобразной формой мобилизованности при опасности можно считать для человека состояние боевого возбуждения. Впервые это со­стояние начал обсуждать Б. М. Теплов (1954). Оно положительно эмо­ционально окрашено, связано с активной сознательной деятельностью в момент опасности. Человек испытывает повышение активности пси­хической деятельности и своеобразное наслаждение от переживания

опасности. Великолепной иллюстрацией тому могут служить гениаль­ные пушкинские строки:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы1.

К состояниям, характеризующим мобилизованность человека, мож­но отнести и собранность (внимательность, сосредоточенность).

Состояние сосредоточенности. Это волевое состояние связано с пред­намеренной концентрацией внимания на процессе деятельности. Именно о такой концентрации в процессе творчества писал А. С. Пуш­кин: «Я забываю мир».

Физиологической базой состояния сосредоточенности является состояние «оперативного покоя» (по Ухтомскому). Оно возникает как следствие установки на восприятие того или иного раздражителя (сиг­нала) и совершение того или иного действия. Возникновение сосредо­точенности при ожидании этого сигнала приводит к возрастанию латентного возбуждения (возбуж­дения, находящегося ниже порога реагирования и обозначаемого как уровень активации покоя). Поэтому многие авторы справедливо счита­ют, что установка способствует бо­лее быстрому ответу на пусковой сигнал. Ведь чем сильнее латентное возбуждение, тем скорее под дей­ствием пускового раздражителя оно достигает «порогового» уровня, тем короче будет латентный (скрытый) период соответствующих реакций.

Действительно, целый ряд экс­периментальных данных подтверж-

«Пир во время чумы».

Сосредоточенность

дает это. Показано, что предварительная команда укорачивает латент­ный период. Напротив, внезапно появляющийся сигнал приводит к увеличению латентного периода (Левандовский, 1962; Сишор, 1963; Конопкин, 1964).

Стартовая несобранность (рассеянность) является состоянием, про­тивоположным мобилизационной готовности (как неспособность че­ловека с помощью волевого усилия мобилизоваться, сосредоточить­ся). При нацеленности человека на решение той или иной задачи он не может направить свои возможности на достижение цели. Стартовая несобранность проявляется в обилии ненужных движений; в «бегаю­щем» (а иногда — отрешенном) взгляде; в быстрой подключаемости ко всему, что происходит вокруг и не имеет отношения к предстоящей деятельности; в излишней говорливости; в мимике, не соответствую­щей ситуации, — улыбки, перемигивания с окружающими, гримасы. Выражение лица при этом не волевое и собранное, но свидетельству­ющее о том, что мысли и чувства человека находятся в хаотическом состоянии.

Стартовая несобранность может иметь место и при недооценке со­перника, а также при низкой мотивации на предстоящую деятель­ность.

Состояние решимости. Очевидно, впервые этот термин употребил У. Джемс, но им он скорее обозначил именно решительность (как во­левое качество или как форму его проявления в процессе принятия решения). О решимости как состоянии писал А. Ф. Лазурский (1995). Он описывал ее как своеобразное чувство, которое специфично для всех волевых актов и относится к числу возбуждающих и сопутству­ющих разрешению напряжения. В термине «решимость» подчеркива­ется готовность к действию, и поэтому кроме эмоциональной и интел­лектуальной стороны в состоянии решимости имеет место специфи­ческое переживание, благодаря которому сам человек относит это состояние не к чувствам, а к волевой сфере.

Это состояние может быть кратким или более продолжительным, но значительное время оно продолжаться не может. Н. Д. Левитов пишет, что «решимость в отличие от решительности всегда кратко-временна» (1963, с. 160).

Понимая состояние решимости как готовность, следует сознавать, что это готовность не к быстрому принятию решения, как считает Ле­витов, а готовность начать осуществлять принятое решение, иниции-

В. Е. Маковский. Не пущу!

роватъ действие при наличии риска, возможности неприятных по­следствий. Таким образом, данное состояние возникает одновремен­но с принятием решения, а не до него. Характерной его особенностью является то, что по мере приближения во времени и пространстве к желаемому объекту решимость может снижаться, если человек не уве­рен в успехе, и даже переходить в свою противоположность — нере­шимость.

Приведу следующий пример. Одна юная спортсменка — прыгунья в высоту — очень хотела именно на данных соревнованиях выполнить норму первого разряда. Первые две попытки на нужной ей высоте за­кончились неудачно: планка была сбита. Осталась последняя попыт­ка. Боясь неудачи, спортсменка 17 раз начинала разбег, но ни разу не оттолкнулась от земли, чтобы прыгнуть. Решение — прыгать — она принимала каждый раз, иначе бы не делала разбега. Но вот состояние решимости выполнить намерение — прыгнуть — удержать во время каждого разбега она не смогла.

Состояние решимости возникает быстрее, когда нет времени для оттягивания начала выполнения принятого решения или когда такое затягивание бессмысленно и лишь создает неловкую ситуацию.

Важным фактором, способствующим проявлению решимости, яв­ляется способность к самодисциплине, приводящая к появлению при­вычки инициировать какие-либо действия, поступки без раскачки, про­волочки, без ненужных колебаний (например, вставать рано утром).

Состояние сдержанности. Сдержанность, по Левитову, — психиче­ское состояние, при котором поведение подчиняется разумному кон­тролю. Однако Левитов, описывая данное состояние, отождествляет его с волевыми качествами — выдержкой и терпеливостью. Конечно, в сдержанности имеется элемент терпения, но это не то терпение, ко­торое проявляется при физическом усилии или при задержке дыха­ния. По существу, это состояние волевого напряжения по сдержива­нию побуждений, появляющихся при возникновении определенных эмоциональных состояний (радости, злости, гнева).

Сдержанность как сиюминутное состояние может являться выра­жением самодисциплины, воспитанности человека, а может отражать и его трусость: человек сдержался и не нагрубил начальнику, потому что побоялся его мести. Но в любом случае это волевое состояние, так как оно связано с подавлением возникшей потребности при помощи волевого усилия.