Глава 5. Эмоциональные состояния, связанные с прогнозом и ожиданием - Психофизиология состояний человека - Ильин Е. П.

5.1. Прогноз и связанные

с ним эмоциональные состояния

Известно, что прогноз почти всегда носит вероятностный характер. Поэтому Левитов говорит о состояниях сомнения (недоверия, подо­зрительности), недоумения, неуверенности, растерянности, замеша­тельства, страха (боязни), надежды, наблюдаемых, в частности, и в случае возникновения когнитивного диссонанса («познавательного несоответствия»), т. е. ситуации, когда субъект одновременно распо­лагает по крайней мере двумя противоречивыми мнениями о чем-либо или о ком-либо и эти мнения не могут быть согласованы друг с дру­гом. Возникает, однако, вопрос: действительно ли это состояния или же это когнитивные ситуации, имеющие эмоциональную окраску (т. е. некие когнитивно-эмоциональные комплексы)?

Уверенность — неуверенность; Определяя уверенность, Б. Спиноза писал: «Уверенность есть удовольствие, возникающее из идеи (пред­ставления. — Е. И.) будущей или прошедшей вещи, причина сомнения в которой исчезла» (1957, с. 511). Следовательно, в данном случае речь идет о том, что при разрешении внутреннего конфликта (неуверенно­сти, сомнения) у человека возникает эффект облегчения имевшегося напряжения, переживаемого как удовольствие. Однако возникнове­ние удовольствия при наличии у человека уверенности вовсе не обя­зательно.

В «Словаре» С. И. Ожегова уверенность определяется как твердая вера (синоним — убежденность) в кого- или во что-нибудь.

Левитов относил уверенность (неуверенность) к психическим со­стояниям, в которых выделял три компонента: познавательный, эмо­циональный и волевой. Так, он пишет: «Уверенность... имеет эмоцио­нальную окраску — она всегда сочетается с чувствами бодрыми и жиз­нерадостными, с эмоциональным подъемом» (1964, с. 169). Таким

образом, автор не считает уверенность эмоцией, а говорит только о ее эмоциональной окраске. Правда, он, видимо, погорячился, когда на­писал, что уверенность всегда сочетается с положительным эмоцио­нальным фоном. Как он сам замечает далее, человек может быть уве­ренным и в неуспехе. В этом случае вряд ли у него возникнут положи­тельные переживания, скорее — отрицательные. Отсюда: уверенность может иметь эмоциональную окраску разного знака. А раз так, то уве­ренность — это лишь причина, вызывающая то или иное эмоциональ­ное переживание в зависимости от того, с чем она связана — с поло­жительным или отрицательным прогнозом удовлетворения потребно­сти. При этом, как мне представляется, данные переживания связаны не столько с эмоциями (хотя они и не исключаются), сколько с эмо­циональным тоном впечатлений.

Уверенность или неуверенность человека — это интеллектуальный процесс вероятностного прогнозирования того или иного события, достижения или недостижения цели, вера в себя или потеря таковой. Он может и не вызывать никаких эмоциональных переживаний, если прогнозируется событие, к которому человек равнодушен. Я могу, на­пример, уверенно и совершенно бесстрастно прогнозировать удачу или неудачу на экзамене студента, поражение или выигрыш хоккей­ной команды, до которой мне нет дела, и т. д. Но и в случае значимой для меня ситуации сам по себе вероятностный прогноз не обязательно сопровождается эмоцией. Уверенность в выполнении хорошо освоен­ного и привычного для меня действия дает мне основание для спокой­ствия или для безбоязненного поведения, т. е. отсутствия эмоцио­нального реагирования, а неуверенность вызывает беспокойство, тре­вогу, т. е. приводит к эмоциональному реагированию. Таким образом, я «чувствую» (ощущаю, воспринимаю) возникающее в результате прогноза эмоциональное состояние, а не сам прогноз, т. е. уверенность или неуверенность в успехе.

Можно привести и еще один аргумент в пользу того, что уверен­ность не является эмоцией, а следовательно, психическим состоянием. Уверенность в ряде случаев перерастает в самоуверенность. Но мож­но ли говорить о том, что существует еще и эмоция самоуверенности?

Сказанное выше можно отнести и к сомнению. Его Левитов рас­сматривает как сложное состояние, в которое входят: неуверенность, недоумение, раздумье о правильности, сознание недоказательности, неубедительности, переживание неудовлетворенности тем, что выда­ется за истину. Как он отмечает, состояния сомнения настолько раз­нообразны, что назвать их словом «сомнение» можно только условно.

Другой вид — скептицизм как выражение развязности и рисовки — обычно связан с неуважением к авторитетам. Данная форма скепти­ческого сомнения проявляется, когда человек, формируя намерение, мотив, пренебрегает советами других, более опытных и знающих лю­дей. Очевидно, что состояние сомнения, связанное с неуверенностью, и состояние сомнения, связанное с отражением личностной особен­ности человека — скептицизмом, — разные по своей сути, и к мотива-ционным состояниям можно отнести только первое из них. Состоя­ние сомнения усиливается, если человек несколько раз подряд потер­пел неудачу в достижении цели, и уменьшается, если попытки достичь цель были удачными.

Недоумение — состояние сомнения, колебания вследствие невоз­можности понять, в чем дело.

8-1413

Строго говоря, в чистом виде (без эмоциональной окраски) ни не­уверенность (уверенность), ни сомнение не являются ни эмоциональ­ными, ни психофизиологическими состояниями в истинном значении. Неуверенность отражает оценку вероятности совершения события, правильности принимаемого решения; сомнение — это отсутствие убежденности в истинности чего-либо, в том числе средства и пути удовлетворения потребности, которые рассматриваются человеком при формировании мотива. Недаром Левитов рассматривает сомне­ние и как раздумье о правильности чего-либо. Но и сомнение, и не­уверенность приводят к переживаниям, которые могут выражаться в состояниях тревоги, боязни.

5.2. Состояния ожидания

В случае если по каким-либо причинам начало действия задержива­ется, возникает остро переживаемое состояние нетерпения, а затем и раздражения. Чем сильнее выражена потребность (желание), тем сильнее выражены и названные состояния человека.

Левитов выделяет состояние мечтательности. Это погружение в мечту, фантазию, сопровождающееся переживанием положительных эмоций удовлетворения, радости.

Надежда является одним из мотивационных состояний, связанных с переживанием (возникающим у человека при ожидании желаемого события) и отражающих предвосхищаемую вероятность его реально­го осуществления. Она формируется на основе субъективного опыта, накопленного в прошлом в сходных ситуациях, и познания объектив­ных причин, от которых зависит ожидаемое событие. Предсказывая возможное развитие событий в сложившихся обстоятельствах, надеж­да играет роль внутреннего регулятора деятельности, помогающего человеку определять ее последствия и целесообразность. При сильно выраженной потребности надежда может сохраняться и при отсут­ствии обосновывающих ее условий (в расчете на случай, везение, удачу).

В обыденном сознании прогнозирование и ожидание каких-либо событий и результатов связывается с волнением человека. Оно отража­ет состояние беспокойства, ситуативной тревожности, страха. О нем писал еще Б. Спиноза. Выделял его и К. Д. Ушинский, относя к пер­вой ступени душевного страха: «Мы еще не знаем, как придется но­вое явление к нашим жизненным стремлениям, а отсюда возникает

то сердечное беспокойство, которое соответствует умственному бес­покойству или сомнению... На этой ступени мы можем назвать страх сердечным беспокойством или сердечным сомнением» (1974, с. 398). Из сказанного выше ясно, что речь идет о волнении, проявляемом человеком перед значимой для него деятельностью или встречей, а также об эмоциональном настрое на это. Волнение в таком не диф­ференцированном по знаку переживаний виде понимается как повы­шенный уровень эмоционального возбуждения.

5.3. Тревога

Состояние тревоги. Это состояние, называемое в быту волнением, боязнью, возникает у человека перед всякой ответственной деятель­ностью, в успешном осуществлении которой он неуверен. Поэтому даже хорошо подготовленный учащийся волнуется перед экзаменом или выступлением на школьном концерте. При этом у некоторых школьников, обладающих высоким нейротизмом, волнение может начинаться за несколько часов и даже дней до предстоящего экзаме­на, выступления с докладом, на олимпиаде и т. д. Повышают тревогу незнакомая обстановка, появление новых людей, неопределенность задания.

Тревога как психологическое по­нятие. Понятие «тревога» было введено в психологию 3. Фрейдом (1925) и в настоящее время мно­гими учеными рассматривается как разновидность страха. Так, Фрейд наряду с конкретным стра­хом (Furcht) выделял неопределен­ный, безотчетный страх (Angst), О. А. Черникова пишет о тревоге как «страхе ожидания», а О. Кон-даш (1981) — о страхе перед ис­пытанием. Ф. Перле (Perls, 1969) определяет тревогу как разрыв между «теперь» и «позже» или как «страх перед аудиторией». Тревога является результатом активности воображения, фантазии будущего.

Тревожное ожидание

Она появляется у человека вследствие наличия незаконченных ситу­аций, заблокированной активности, не дающей возможности разря­дить возбуждение. В связи с этим тревога понимается как эмоциональ­ное состояние острого мучительного бессодержательного беспокой­ства, связываемого в сознании индивида с прогнозированием неудачи, опасности или же ожидания чего-либо важного, значительного для че­ловека в условиях неопределенности.

Точка зрения-14

В активации тревоги (впрочем, как и других эмоциональных состояний) решающую роль играют когнитивные факторы. Когнитивные оценки опас­ности, по-видимому, являются первым звеном в возникновении состояния тревоги, а когнитивная переоценка определяет интенсивность таких состо­яний и их устойчивость во времени (Спилбергер, 1983, с. 14).

Выраженная тревога проявляется как тягостное неопределенное ощущение «беспокойства», «дрожания», «кипения», «бурления» в различных частях тела, чаще в груди и нередко сопровождается раз­личными соматовегетативными расстройствами (тахикардией, потли­востью, учащением мочеиспускания, кожным зудом и т. п.). У малень­ких детей вследствие неразвитости речи тревога может быть установ­лена на основании своеобразного поведения: беспокойный взгляд, суетливость, напряженность, плач или отчаянный крик при измене­нии ситуации. Дети постарше выражают жалобы следующим образом: «как-то не по себе», «неспокойно», «внутренняя дрожь», «нет покоя». Как пишет Э. Шостром (1994), тревога подобна сосущему чувству го­лода. Человек, пребывающий в тревоге, не идет на полное действие и занят тем, что подавляет растущую агрессию, в результате чего впада­ет в апатию.

Подчас волнение становится невыносимым для человека, и он стремится оградить себя от ситуации, вызывающей его, например, от­казаться присутствовать на важном для него событии. Известно, что А. Ф. Львов, автор музыки к гимну Российской империи, очень вол­новался перед прослушиванием гимна комиссией, решавшей, чей ва­риант музыки предпочесть, и чтобы не подвергать себя излишним вол­нениям, остался дома. Однако за время ожидания «приговора» импе­ратора и его свиты он стал седым.

Тревога, как правило, нарастает вечером и сопровождается двига­тельным беспокойством. Показано также (Ханин, 1978, и др.), что по мере приближения важного для человека события уровень тревоги

нарастает, причем в большей степени у высокотревожных субъектов. В связи с этим автор выделяет предрабочую и рабочую тревогу.

Точка зрения-15

Термин «тревога» традиционно используется для описания эмоциональ­ной реакции, которая обычно рассматривается как «беспредметная», по­тому что стимулы или условия, порождающие ее, неизвестны. Особенно­стью тревоги является то, что интенсивность эмоциональной реакции на стрессовую ситуацию непропорционально выше величины объективной опасности.

Определяющей характеристикой страха является то, что интенсивность эмоциональной реакции пропорциональна величине опасности, вызываю­щей ее. Таким образом, понятия страха и тревоги относятся к эмоцио­нальным реакциям или состояниям, которые вызываются различными про­цессами (Спилбергер, 1983, с. 15—16).

Тревога, хотя и связана с опасением человека за благополучный исход важного для него дела и поэтому близка психологически к эмо­ции боязни, все же отличается от страха.

Н. Д. Левитов считает, что бывают состояния тревожности, в кото­рых страх отсутствует.

Боязнь имеет конкретный источник переживания, связана с опре­деленным объектом, который оценивается как безусловно опасный. У тревоги же нет четкого и конкретного повода для возникновения. Это вероятностное переживание неудачи («а вдруг...»). В отличие от страха, являющегося биологической реакцией на конкретную угрозу, тревога часто понимается как переживание неопределенной, диффуз­ной или беспредметной угрозы человеку как социальному существу, когда опасности подвергаются его ценности, представление о себе, положение в обществе. Таким образом, в данном контексте тревога понимается как переживание возможности фрустрации социальной потребности. К. Ясперс считает, что тревога отражает беспокойство и не обязательно связана с пониманием угрозы. Поэтому кроме «объек­тивной» тревоги (страха), связанной с реально существующей угро­зой, выделяют и собственно тревогу («неадекватную»), появляющу­юся в нейтральных, не угрожающих ситуациях, например тревога у детей. Маленькие дети могут тревожиться о том, что родители бросят их или перестанут любить (когда родители, например, в виде наказа­ния лишают ребенка своего расположения). Дети часто думают, что рождение братика или сестренки обязательно заставит родителей от­вергнуть их самих.

Точка зрения-16

Разграничение страха и тревоги обычно базируется на критерии, введен­ном в психиатрию К. Ясперсом (Jaspers, 1948); в соответствии с этим кри­терием тревога ощущается вне связи с каким-нибудь стимулом («свобод­но плавающая тревога»), тогда как страх соотносится с определенными стимулом и объектом. Такой подход наиболее распространен, несмотря на отмечаемую рядом авторов практическую трудность дихотомического разделения тревоги и страха (Schneider, 1959; Schulte, 1961; Poldiger, 1970, и др.) и недостаточную последовательность в употреблении терминов: например, «свободно витающий страх» (Свядощ, 1971). В то же время высказывается предположение, что страх соотносится с конкретным стимулом всегда, а тревога может быть и свободно плаваю­щей, и конкретной (Poldinger, 1970). При оценке генеза тревоги и страха эти состояния иногда разграничивают по условиям возникновения (трево­гу соотносят с угрозой целостности личности, а страх — с угрозой физи­ческому существованию (Noyes, Kolb, 1966)), а также по особенностям структуры и степени сложности. При последнем подходе тревогу можно оценивать как результат взаимодействия страха с другими аффектами и аффективно-когнитивными структурами (Izard, 1980). Другие исследователи подчеркивают количественный характер различия между тревогой и страхом, считая тревогу менее определенным и выра­женным страхом (Symonds,1946; Березин, 1988, с. 16).

К. Изард считает, что тревога — это не некий отдельный самостоя­тельный феномен, а комбинация состояния страха с одной или не­сколькими другими эмоциями: гневом, виной, стыдом, интересом.

Стадии развития тревоги. Ф. Б. Березин описал стадии (уровни) раз­вития тревоги по мере нарастания ее интенсивности («явления тре­вожного ряда»). Наименьшую интенсивность тревоги выражает ощу­щение внутренней напряженности, выражающееся в переживаниях напряжения, настороженности, дискомфорта. Оно еще не несет в себе признака угрозы, но служит сигналом приближения более выражен­ных тревожных явлений. На второй стадии появляются гиперестези-ческие реакции, которые либо присоединяются к ощущению внут­реннего напряжения, либо сменяют его. Ранее нейтральные стимулы приобретают значимость, а при усилении — отрицательную эмоцио­нальную окраску. Это недифференцированное реагирование, харак­теризуемое как раздражительность. На третьей стадии — собственно тревоги — человек начинает переживать неопределенную угрозу, чув­ство неясной опасности. На четвертой стадии при нарастании трево­ги появляется страх: человек конкретизирует бывшую ранее неопре-

Глава 5. Эмоциональные состояния, связанные с прогнозом и ожиданием    119

деленной опасность. При этом объекты, связываемые со страхом, не обязательно представляют действительную угрозу. На пятой ста­дии у человека возникает ощущение неотвратимости надвигающей­ся катастрофы. Он переживает ужас. При этом данное переживание связано не с содержанием страха, а лишь с нарастанием тревоги, так как подобное переживание может вызывать и неопределенная, бессо­держательная, но очень сильная тревога. Наконец, на шестой стадии появляется тревожно-боязливое возбуждение, выражающееся в пани­ческом поиске помощи, в потребности в двигательной разрядке. Дез­организация поведения и деятельности на этой стадии достигает мак­симума.

Источники тревоги. Л. В. Куликовым (2000) совместно с М. Ю. До­линой и М. С. Дмитриевой с помощью шкалы трений Каннера была изучена значимость различных источников тревоги и эмоционально­го дискомфорта (табл. 5.1).

Оценивая эти данные, следует иметь в виду, что опрашивались в основном лица женского пола, гуманитарии (студенты, врачи, работ­ники детских дошкольных учреждений).

Личности, относимые к категории высокотревожных, склонны вос­принимать угрозу своей самооценке и жизнедеятельности в обшир­ном диапазоне ситуаций и реагировать весьма напряженно, выражен­ным состоянием тревожности. Если психологический тест выявляет у испытуемого высокий показатель личностной тревожности, то это дает основание предполагать у него появление состояния тревоги в разнообразных ситуациях, и особенно когда они касаются оценки его компетенции и престижа.

А. Н. Фоминова (2000) установила, что более половины детей в начальной школе испытывают повышенную и высокую степень тре­воги по отношению к проверке знаний и до 85% связывают это со стра­хом наказания и боязнью расстроить родителей. Вторая причина тре­воги — «трудности в обучении». По данным А. Д. Андреевой (1994), наиболее значительным фактором, вызывающим отрицательные эмо­ции у младших подростков, продолжает оставаться школьная жизнь. Причем у девочек этот фактор выражен сильнее, чем у мальчиков. Как показали Б. И. Кочубей и Е. В. Новикова (1988), тревогу часто испы­тывают не только двоечники, но и школьники, которые хорошо и даже отлично учатся, ответственно относятся к учебе, общественной жиз­ни, школьной дисциплине. Однако это видимое благополучие доста­ется им неоправданно высокой ценой и чревато срывами, особенно

при резком усложнении деятельности. У таких школьников отмеча­ются выраженные вегетативные реакции, неврозоподобные и психо­соматические нарушения.

Тревога в описанных случаях часто порождается конфликтностью самооценки, наличием в ней противоречия между высокими притяза­ниями и достаточно сильной неуверенностью в себе. Подобный кон­фликт, заставляя этих школьников постоянно добиваться успеха, од­новременно мешает им правильно оценить его, порождая чувство по­стоянной неудовлетворенности, неустойчивости, напряженности. Это ведет к гипертрофии потребности в достижении, к тому, что она при­обретает ненасыщаемый характер, следствием чего являются отмеча­емые учителями и родителями перегрузка, перенапряжение, выража­ющиеся в нарушениях внимания, снижении работоспособности, по­вышенной утомляемости.

И двоечники, и отличники 11-12 лет, как показали Б. И. Кочубей и Е. В. Новикова, сильно ориентируются на то, как их отметки влия­ют на отношение к ним. Но если двоечников в первую очередь волну­ет отношение одноклассников, то отличников — отношение родите­лей и учителей. У тех, кто учатся на «четверки» или «четверки» и «пя­терки», уровень тревоги тоже достаточно высок, но он не зависит от отношения к ним окружающих. Наиболее эмоционально спокойны­ми оказались троечники.

Наиболее распространенными причинами тревоги у школьников являются (Кочубей, Новикова, Ш88; Уварова, 2000, и др.):

•    проверка знаний во время контрольных и других письменных ра­бот;

•    ответ учащегося перед классом и боязнь ошибки, которая может вызвать критику учителя и смех одноклассников;

•    получение плохой отметки (причем «плохой» может быть и трой­ка, и четверка — в зависимости от притязаний школьника и его ро­дителей);

•    неудовлетворенность родителей успеваемостью ребенка;

•    личностно-значимое общение.

В седьмом и восьмом классах успеваемость уже не является таким эмоциогенным фактором, как у школьников младших и средних клас­сов (Толстых, 1995).

В зависимости от реального положения школьника среди сверст­ников, его успешности в обучении и т. п. выявленная высокая (или

очень высокая) тревога будет требовать различных способов коррек­ции. Если в случае реальной неуспешности усилия во многом долж­ны быть направлены на формирование необходимых навыков рабо­ты, общения, которые позволят преодолеть эту неуспешность, то во втором случае — на коррекцию самооценки, преодоление внутренних конфликтов.

Однако параллельно с работой по ликвидации причин, вызываю­щих тревогу, необходимо развивать у школьника способность справ­ляться с повышенной тревогой. Известно, что тревога, закрепившись, становится достаточно устойчивым образованием, переходит в свой­ство личности — тревожность. Школьники с повышенной тревожно­стью тем самым оказываются в ситуации «заколдованного психоло­гического круга», когда тревожность ухудшает возможности учаще­гося и результативность его деятельности.

5.4. Страх

Часто тревожность принимают за страх. Это действительно близкие состояния, но все же разные. Если для возникновения тревоги часто нет никаких объективных причин, то страх — это реакция человека на конкретную опасную для его здоровья и престижа ситуацию. При тре­воге человек не предпринимает никаких защитных действий, он про­сто волнуется. Страх связан с проявлением различных защитных ре­акций.

Страх — это болезнь, болезнь воображения. Страшно не из окна прыг­нуть — страшно разбиться: страшно представить себе, что будет дальше (писатель Леонид Леонов).

Описывая комету, появившуюся на небосклоне в 1520 г., современник от­мечает: «Эта комета была так страшна, что повергла людей в ужас. Мно­гие умерли — кто от страха, кто от болезни».

Точка зрения-17

Нормального состояния в бою не бывает и быть не может. Не может быть в боевой обстановке и спокойного состояния (в буквальном смысле этого слова). Совершенно правильно писал Фурманов: «Спокойных нет, это одна рыцарская болтовня, будто есть совершенно спокойные в бою, под ог­нем, — этаких пней в роду человеческом не имеется. Можно привыкнуть казаться спокойным, можно держаться с достоинством, можно сдержи­вать себя и не поддаваться быстро воздействию внешних обстоятельств — это вопрос иной. Но спокойных в бою и за минуты перед боем — нет, не бывает и быть не может» (Фурманов Д. А. Чапаев. Гл. VI) (Теплое, 1985, с. 235).

Бытует мнение, что есть бесстрашные люди. Это явное заблужде­ние. Страшно бывает всем, в том числе и смелым, и героям. Ведь страх — это защитная биологическая реакция организма, т. е. полез­ная для человека и животных реакция, возникающая помимо их же­лания. Она готовит к преодолению возникшей опасности, но своим, биологическим способом (ступор — это стремление остаться незаме­ченным, казаться неодушевленным предметом; убегание — удаление от опасности и т. д.). Другое дело, что человек, обладающий силой воли, может затормозить эти защитные реакции и направить свои мысли не на переживание страха, а на выполнение задания, несмотря на имеющийся страх. Такие люди называются смелыми не потому, что они не боятся, а потому, что они проявляют самообладание, несмотря на имеющийся страх.

Опасение — половина спасения (французская пословица).

Сильно выраженный страх называют ужасом. Он подав­ляет рассудок, затормаживает двигательные реакции (чело­век не может даже шевельнуть пальцем, крикнуть, чтобы по­звать на помощь).

Если страх охватывает боль­шую массу людей, говорят о панике. В этом состоянии люди теряют рассудок, часто не по­нимают, что происходит на са­мом деле, они просто заража­ются страхом от другой немно­гочисленной группы людей, убегающих от опасности. Пани­ка может возникнуть и среди учащихся, ожидающих очереди на экзамен. Один или два слу­чая неудачной сдачи экзамена

1

В. М. Максимов. Кто там?

сильными учащимися могут породить в сознании остальных учащих­ся этой группы мысль, что им и тем более не сдать экзамен.

По мнению К. Изарда, результаты ряда исследований убеждают в том, что необходимо различать страх и тревогу, хотя ключевой эмоци­ей при тревоге является страх.

Страх — это эмоциональное состояние, отражающее защитную биологи­ческую реакцию человека или животного при переживании ими реальной или мнимой опасности для их здоровья и благополучия.

Следовательно, для человека как биологического существа возник­новение страха не только целесообразно, но и полезно. Однако для человека как социального существа страх часто становится препят­ствием для достижения поставленных им целей.

Только факты

Как-то в беседе с известным парашютистом корреспондент поинтересо­вался, можно ли научиться преодолевать в себе страх перед высотой. От­вет был неожиданным. «Я не высоты боялся — земли, — заметил семи­кратный рекордсмен мира. — Она рядом. Вот и страшно. Самым неприят­ным в моей жизни был прыжок с парашютной вышки. Тогда я уже ходил в мастерах спорта. Счет вел за тысячу прыжков. А когда залез на вышку, так, шутки ради, — коленки затряслись. Не могу перебороть страх: земля-то рядом. Главное, чтоб была высота» (Литературная газета, 20 апреля 1983 г.).

Причины страха. Состояние страха является довольно типичным для человека, особенно в экстремальных видах деятельности и при нали­чии неблагоприятных условий и незнакомой обстановки. Во многих случаях механизм появления страха у человека является условно-реф­лекторным в результате испытанной ранее боли или какой-либо не­приятной ситуации. Возможно и инстинктивное проявление страха. В зависимости от авторов отмечаются различные причины, вызы­вающие страх. Дж. Боулби (Boulby,1973) отмечает, что причиной стра­ха может быть как присутствие чего-либо угрожающего, так и отсут­ствие того, что обеспечивает безопасность (например, матери для ре­бенка). Дж. Грэй (Gray, 1971) считает, страх может возникнуть, если событие не происходит в ожидаемом месте и в ожидаемое время. Мно­гие авторы отмечают, что страх вызывается объектом (предметом, че­ловеком, явлением природы), но что бывают и беспредметные страхи, т. е. не связанные ни с чем конкретным.

Боулби выделил две группы причин страха: «природные стимулы» и «их производные» (рис. 5.1). Он полагает, что врожденные детерми­нанты страха связаны с ситуациями, которые действительно имеют высокую вероятность опасности. Производные стимулы больше под­вержены влиянию культуры и контекста ситуации, чем природные стимулы. Боулби считает одиночество наиболее глубокой и важной причиной страха. Он связывает это с тем, что как в детстве, так и в старости вероятность опасности при болезни при одиночестве значи­тельно возрастает. Кроме того, такие природные стимулы страха, как незнакомость и внезапные изменения стимуляции, значительно силь­нее пугают на фоне одиночества.

Только факты

Смерть от страха ожидания смерти.

«Вот он! — закричал Вий и уставил на него железный палец, и все, сколь­ко ни было, кинулись на философа. Бездыханный, грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха» (Н. В. Гоголь, «Вий»). Это сказки, поэтический вымысел. Но возможно ли что-либо подобное в действительности? Каждый из нас испытал хотя бы раз в жизни, какое сильное чисто физиологическое действие способно произвести в нас пред­видение опасности: лицо бледнеет, сердце начинает биться ускоренно и неровно, пот выступает на лбу и т. д. Может ли, однако, совокупная веге­тативная реакция на предугадываемое будущее достигнуть такой силы, чтобы действительно оказаться причиной смерти?

Полковник де-Роша, живший в Париже на рубеже XIX и XX вв. и извест­ный в то время своими исследованиями в области гипноза и внушения, сообщил в печати о следующем случае.

Надзиратель одного парижского лицея своим поведением вызвал к себ.е ненависть со стороны студентов, и они решили отомстить ему. Несколько студентов схватили его, заперлись с ним в темной комнате и стали произ­водить над ним суд, причем перечислили все его преступления. Присудили обезглавить его. Принесли топор и плаху и объявили осужденному, что ему остаются только три минуты на то, чтобы покончить все земные расче­ты и приготовиться к смерти. По прошествии этого срока ему завязали глаза, принудили его стать на колени, обнажили ему над плахой шею, и один из участников этой жестокой забавы нанес ему мокрым полотенцем удар по спине. После этого присутствующие с хохотом предложили ему подняться. К их великому удивлению и испугу, приговоренный не двинул­ся с места: он был мертв (из коллекции профессора Н. А. Бернштейна).

Изард подразделяет причины страха на внешние (внешние процес­сы и события) и внутренние (влечения и гомеосгатическпе процессы, т. е. потребности, и когнитивные процессы, т. е. представление чело­веком опасности при воспоминании или предвидении). Во внешних причинах он выделяет культурные детерминанты страха, являющие­ся, как показано С. Речменом (Rachman, 1974), результатом исключи­тельно научения (например, сигнал воздушной тревоги). С этой точ­кой зрения не согласен Боулби, который полагает, что многие куль­турные детерминанты страха при ближайшем рассмотрении могут оказаться связанными с природными детерминантами, замаскирован­ными различными формами неправильного истолкования, рациона­лизации или проекции. Например, боязнь воров или привидений мо­жет быть рационализацией страха темноты, страх перед попаданием молнии — рационализацией страха грома и т. д. Многочисленные страхи связаны с боязнью боли: ситуации, которые вызывают боль (угроза боли), могут вызывать страх независимо от наличного ощу­щения боли. Речмен возражает против концепции травматического обусловливания страха, которая импонирует многим ученым (среди отечественных ученых большое место связи боли и различных видов страха уделяет В. С. Дерябин). Он отмечает тот факт, что многие люди боя гея змей, однако никогда не имели с ними контакта, тем более бо­лезненного.

Е. А. Калинин (1970) в качестве детерминант страха у гимнастов отмечает недолеченную травму, недостаточный опыт выступления в ответственных соревнованиях, длительный перерыв в выступлениях.

А. С. Зобов (1983) все опасности, вызывающие страх, разделил на три группы: 1) реальные, объективно угрожающие здоровью и благо­получию личности; 2) мнимые, объективно не угрожающие лично­сти, но воспринимаемые ею как угроза благополучию; 3) престижные, угрожающие поколебать авторитет личности в группе.

Очевидно, что в каждой стране и регионе проживания могут иметь­ся свои специфические страхи. Вот, например, чего боялись россияне в конце XX в. (по данным НИИ социального анализа и статистики): 32% — что их родные и близкие могут серьезно заболеть; собственным здоровьем озабочены 25%, преступностью— 20, возможной бедно­стью — 19; произвола властей боялись 18, ухудшения экологической обстановки — 14, наступления старости и физической боли — 13, на­чала крупномасштабной войны — 11, развязывания межнациональ­ных конфликтов — 9, одиночества — 8, массовых репрессий типа ста­линских — 7, гибели человечества — G, гнева Божьего — 3, собствен­ной смерти — 2% (Аргументы и факты. 2000, февраль. № 8 (1009). С. 24).

Причины страхов у детей. В различном возрасте проявляются раз­ные страхи, что зависит от процессов созревания и развития детей (Lewis, Rosenblum, 1974). Первичная эмоция страха на сильный раз­дражитель (испуг) наблюдается уже у новорожденного. Страх перед незнакомыми людьми возникает на первом году жизни между 6 и 9 ме­сяцами (Bronson, 1974; Sroufe et al, 1974). Раньше этот страх не мо­жет возникать по той причине, что младенец не умеет еще отличать знакомые лица от незнакомых. Когда ребенок начинает ползать, у него начинает отчетливо проявляться страх глубины.

Только факты

В классической исследовательской работе Элеанор Гибсон и Ричарда Уока (Gibson, Walk, 1960) анализировалась реакция детей на информацию о глубине. В эксперименте использовалось устройство под названием зри­тельный обрыв. Зрительный обрыв представлял собой доску, расположен­ную по середине сплошной стеклянной поверхности. Как видно на рис. 5.2, для создания иллюзии глубокого и мелкого конца была использована клет­чатая ткань.

В первоначальном эксперименте Гибсон и Уок демонстрировали, что дети с готовностью оставляют доску в середине, чтобы переползти на мелкую половину, но не были расположены переползать на глубокий край. После­дующее исследование показало, что страх глубины зависит от умения пол­зать: дети, начавшие ползать, испытывают страх при виде глубины, а их

Пол, который виден через стекло

Рис. 5.2. Зрительный обрыв. Стоит детям начать ползать по окружающему

их пространству, как они сразу же выказывают страх перед глубиной,

вызванной зрительной иллюзией обрыва

неползающие ровесники — нет (Campos и др., 1992). Таким образом, опасливое отношение к высотам не вполне «предварительно заложено», а быстро развивается, когда дети начинают знакомиться с миром, находя­щимся в их распоряжении (Герриг, Зимбардо, 2004, с. 500—501).

Боязнь животных и темноты у детей обычно появляется после 3 лет, достигая пика в 4 года. Дети боятся спать одни при выключен­ном свете. Обсуждая природу этого страха, К. Д. Ушинский писал: «Некоторые, как, например, Рид и отчасти Руссо, думают, что дети уже по природе боятся темноты, но мы скорее согласны с Бэном, отверга­ющим эту боязнь. Темнота, скрывая от нас окружающее, может силь­но способствовать развитию в нас всякого рода страхов, которые за­висят уже от других причин, но сама по себе темнота едва ли может быть причиной страха. Вообще трудно решить, есть ли в природе пред­меты, внушающие страх человеку и животному даже и тогда, когда они видят эти предметы в первый раз. Кажется, что такие предметы есть для животных: голубь, никогда не видевший змеи, выказывает все признаки сильного страха, когда она наведет на него глаза свои. Но есть ли такие предметы для человека — мы не знаем. Кажется, мы мо­жем принять за истину, что человек не боится ничего, пока собствен­ные опыты или рассказы других не покажут ему, что у него не всегда станет сил для преодоления препятствий, и не познакомят его с ду­шевным страхом, с чувством силы, отступающей от препятствий, вме­сто того чтобы кинуться на них...».(1974, с. 400).

По поводу неразумного воспитания детей, приводящего к появле­нию детских страхов, писал и В. М. Бехтерев: «Вряд ли нужно гово­рить, что эмоция страха особенно вредна для здоровья ребенка, и по­тому надо избегать всего, что приводит ребенка в испуг и вгоняет в страх. Сколько тяжких нервных страданий, иногда даже неизлечимых, развивается под влиянием испуга в детском возрасте, а между тем все еще распространены забавы с детьми, основанные на испуге ребенка каким-либо внезапным появлением с угрожающими звуками или пе­реодеванием... Вместе с тем следует старательно оберегать ребенка от всех страшных рассказов, например о Бабе-Яге, о страшных велика­нах, о злой и доброй дочке, о медведе с поломанной ногой и т. п. Бла­годаря таким рассказам уже рано ребенок начинает страшиться мно­гого, начинает беспокойно спать, тревожимый страшными сонными грезами. Сколько вреда принесли уже разные детские книжки со страшными рассказами, а между тем до сих пор еще не могут их из­гнать из употребления в детских» (1997, с. 231-232).

0-11  12-23 24-35 36-47 48-59 60-71 Возраст, месяцы

Рис. 5.3. Стимулы, вызывающие страх у детей до шести лет

В настоящее время выявлено, что и у маленьких детей незнакомые объекты, в частности люди, могут вызывать страх. Феномен реакции страха на незнакомца привлек внимание ряда западных психологов.

А. Джерсилд и Ф. Холмс (Jersild, Holms, 1935) показали, что в воз­расте от 1 года до 6 лет боязнь звуков и незнакомых предметов посте­пенно уменьшается, а страх перед воображаемыми ситуациями в воз­расте 5-6 лет заметно усиливается (рис. 5.3). Спустя полвека было установлено, что страх темноты, боязнь одиночества, чужих людей и незнакомых предметов стали появляться в более раннем возрасте (Draper, James, 1985).

По данным П. С. Зобова (1983), в дошкольном возрасте мнимые (выдуманные, фантастические) страхи, в содержании которых фигу­рируют фантастические образы из прочитанных сказок, фильмов ужа­сов и т. п., преобладают над реальными; в последующие годы значи­мость мнимых опасностей снижается, а реальных — возрастает.

3   4    5    6    7    8    9 10 11   12 13  14   15 Возраст, годы

Рис. 5.4. Количество страхов у детей разного возраста

Среди реальных страхов в дошкольные годы первое место занима­ет боязнь воды; второе место — страх, вызванный угрозой нападения животных; третье — боязнь падения с большой высоты и боязнь до­рожно-транспортных происшествий.

Школьники младших и средних классов чаще всего отмечают реаль­ные опасности, затем - мнимые. Имеют место и престижные опасно­сти. Из реальных страхов преобладают боязнь воды и высоты, боязнь животных, опасения за здоровье родных и близких. Среди мнимых страхов выделяются боязнь темноты и боязнь недовольства взрослых. Из престижных страхов называются боязнь получения плохой отмет­ки, выступления перед большой аудиторией и др. Это подтверждает­ся и данными Н. К. Сурогиной (1998): у школьников 7-9 лет в 72% случаев присутствуют страхи, связанные со школой и обучением, в 53% — с неуверенностью в отношениях с учителем. Это свидетель­ствует о наличии дистанции между учителем и учениками, отсутствии между ними полноценного контакта, о недостатке или отсутствии у преподавателей интереса к детям.

В старшем школьном и студенческом возрасте на первое место выходят престижные опасности, затем — реальные и только потом — мнимые. Из престижных опасностей больше всего боятся неудачи на экзаменах и контрольных, одиночества, безразличия со стороны товарищей, выступления перед большой аудиторией. Из реальных страхов преобладают тревога за здоровье или страх потери родных и

близких, страх перед хулиганами, бандитами, страх перед большой вы­сотой, страх войны и др. Мнимые опасности связаны с насекомыми, мышами, крысами, медицинскими процедурами. Отмечается боязнь покойников, вида крови, новой обстановки, темноты. Девушки отме­чают мнимые опасности в шесть раз чаще, чем юноши.

А. И. Захаров (1995), выделив 29 страхов детей, путем опроса по­следних выявил существенное увеличение их количества в преддо-школьном возрасте (рис. 5.4). Кроме того, обнаружилось, что не толь­ко у трехлеток, но и у девочек по сравнению с мальчиками количества страхов больше.

У взрослых, по данным Захарова, из детских страхов остаются страхи высоты (больше у мужчин) и смерти родителей (больше у жен­щин). У женщин значительно в большей степени выражены также страх войны, боязнь сделать что-либо неправильно или «не успеть» (в отношении последнего случая я бы предпочел говорить о тревоге, а не о страхе).

Что касается лицевой экспрессии страха и ее различения от дру­гих негативных эмоций, то у младенцев одни и те же индикаторы мо­гут свидетельствовать как о страхе, так и о страдании. Отчетливые различия в мимике этих состояний появляются у более старших детей.

Факторы, облегчающие или затрудняющие возникновение страха и влияющие на его интенсивность. Некоторые факторы облегчают возникновение страха. К ним относят

1)  контекст, в котором происходит событие, вызывающее страх (Sroufe, Waters, Matas, 1974);

2)  опыт и возраст человека (Jersild, Holmes, 1935; Gray, 1971; Izard, 1971; Bowlby, 1973);

3)  индивидуальные различия в темпераменте или предрасположен-ностях (Скрябин, 1972,1974; Charlesworth, 1974; Kagan,1974). Так, Н. Д. Скрябин выявил, что величина и качество вегетативных и нейродинамических сдвигов при страхе зависят от того, насколько у человека развито самообладание (смелость). У лиц, склонных к трусливости, частота сердечных сокращений при оценке ситуации как опасной может не повыситься, а снизиться, а вместо покрасне­ния лица наблюдается его побледнение. Трусливые характеризу­ются меньшей устойчивостью баланса нервных процессов и для них наиболее характерен сдвиг последнего в сторону торможения

 (в отличие от смелых, у которых баланс чаще сдвигается в сторону возбуждения).

Виды страха. Переживание человеком страха описывается многими словами:

Бояться                                  Страшиться                           Дрожать

Оробеть                                 Устрашиться                          Трепетать

Стушеваться                          Испугаться                            Трястись

Опасаться                              Трусить                                  Оторопеть

Остерегаться                         Дрейфить                               Паниковать

Отсутствие конкретного и обоснованного содержания в каждом термине, обозначающем страх, приводит к таким казусам, как «страх — это эмоция, о которой многие люди думают с ужасом» (Изард, 2000, с. 294) или «...переживание страха пугает человека» (там же, с. 295), «...большинство людей боится этой эмоции (страха. — Е. И.)» (там же, с. 324). Ясно, что, не придав каждому термину четкого и специфично­го содержания (если это возможно), разобраться в том, как человек может испытывать страх и даже ужас перед страхом, невозможно.

Некоторые авторы пытаются вложить в различные словесные обо­значения страха конкретное содержание, выделить тем самым различ­ные его виды. Однако при этом им следовало бы учитывать предосте­режение У. Джемса, который писал, что «подразделения эмоций, пред­лагаемые психологами, в огромном большинстве случаев простые фикции, и претензии их на точность терминологии совершенно не­основательны» (1991, с. 273). Он отмечает, что подавляющее большин­ство психологических исследований эмоций носят чисто описатель­ный характер. Отсюда и некоторая произвольность в описании тех или иных синонимичных понятий, необоснованность их дифференциро­вания.

Попытку дифференцировать разные виды страха одним из первых (в 1927 г.) предпринял психолог и психиатр Н. Е. Осипов (2000). Он писал, что при восприятии реальной опасности у человека появляет­ся страх, при восприятии таинственного, фантастического — жуть, а при восприятии комбинации того и другого — боязнь; ужас испыты-вается при наличии всяких моментов опасности одновременно. При­веденная классификация опирается лишь на внешние причины по­явления страха, но не раскрывает психофизиологические различия

разных видов страха. Поэтому остается вопрос: не являются ли раз­ные словесные обозначения страха просто синонимами?

Слабая обоснованность используемых терминов, обозначающих страх, видна и у О. А. Черниковой (1980), которая выделяет следую­щие формы проявления страха: боязнь, тревожность, робость, испуг, опасение, растерянность, ужас, паническое состояние.

Боязнь как ситуативную эмоцию она связывает с определенной и ожидаемой опасностью, т. е. с представлениями человека о возмож­ных нежелательных и неприятных последствиях его действий или развития ситуации.

Эмоция опасения, полагает Черникова, это чисто человеческая фор­ма переживания опасности, возникающая на основании анализа встре­тившейся ситуации, сопоставления и обобщения воспринимаемых явлений и прогнозирования вероятности опасности или степени риска. Это интеллектуальная эмоция, «разумный страх», связанный с предугадыванием опасности.

Отсутствие четкого разделения данных двух видов отношения к опасности в описании Черниковой очевидно. Разве боязнь как ожи­дание опасности не связана с прогнозом, с предугадыванием опасно­сти, когда человек представляет неприятные для него последствия? И разве не может быть опасение «неразумным» из-за неведения чело­века? Ведь и сама Черникова пишет, что опасение может возникать без достаточного основания, т. е. бывает не всегда разумным. Да и вы­сказывания: «Я боюсь, что у меня ничего не получится» и «Я опаса­юсь, что у меня ничего не выйдет» по смыслу одинаковы.

Надо сказать, что и в обыденной речи существует большая неопре­деленность в использовании этих слов. Так, в «Словаре русского язы­ка» С. И. Ожегова написано, что опасаться — значит бояться, т. е. ис­пытывать беспокойство, страх. Опасение — это беспокойство, чувство тревоги, предчувствие опасности. Наконец, опасливый — это человек осторожный, действующий с опаской («как бы чего не вышло»). От­сюда опасение и боязнь — это скорее синонимы, отражающие чаще тревогу, чем страх.

Скорее всего, боязнь, опасение — обобщающие термины, характе­ризующие отношение человека к опасным ситуациям, но не обязатель­но связанные с переживаниями той или иной эмоции. Данные ситуа­ции могут вызвать у него тревогу, которая может перерасти в страх различной степени выраженности (от робости до ужаса и паники), т. е. сопровождаться переживаниями, но могут быть восприняты и без

переживаний, когда человек ограничивается лишь констатацией ее опасности (например, когда он говорит, что боится змей, это не зна­чит, что он переживает в данный момент эмоцию страха; в данный момент никакой угрозы для него нет). Последнее означает, что у чело­века возникла эмоциональная установка на отношение к тому или иному объекту. Это знаемый страх, зафиксированный в эмоциональ­ной памяти вместе с вызвавшим его объектом, но не обязательно пере­живаемый. Такая же установка может возникать и в отношении воз­никновения у человека тех или иных эмоций. И именно с данных позиций можно понять выражения К. Изарда, приведенные выше: бо­яться страха — это значит иметь негативную установку (отрицатель­ное отношение) к его возникновению и переживанию.

Знаемые страхи существенно отличаются от так называемых аф­фективных страхов, т. е. страхов реальных, переживаемых и проявля­емых человеком в экспрессии. К аффективным страхам относятся ро­бость, ужас, паническое состояние, испуг.

Робость, по Черниковой, это слабо выраженная эмоция страха пе­ред новым, неизвестным, неиспытанным, непривычным, которая ино­гда может носить ситуативный характер, но чаще всего — обобщен­ный. Характеризуется тормозными влияниями на поведение и дей­ствия человека, что приводит к скованности движений и сужению объема внимания (оно приковано к собственному внутреннему состо­янию и в меньшей степени направлено на внешнюю ситуацию, отчего действия становятся нецеленаправленными и беспомощными).

Ужас и паническое состояние характеризуются автором как наибо­лее интенсивные формы выражения страха; здесь с ней трудно спо­рить, хотя с их физиологической интерпретацией (только как силь­ным корковым торможением) вряд ли можно согласиться, особенно в отношении паники. Человек в панике убегает от опасности не потому, что в результате торможения коры головного мозга растормаживает­ся подкорка, а потому, что заражается эмоцией страха от других лю­дей, подчас не понимая даже саму опасность. Об этом пишет и Черни­кова: «В панике человек бежит от опасности, стремясь только к одно­му — спастись. Властное стремление уйти от опасности гонит его слепо и неудержимо, умножая физические силы. Но в этом бегстве нет разумного контроля и здоровой оценки создавшихся условий. Дово­ды морали и разума тускнеют перед властью панического страха — самого сильного деморализующего чувства, которому может быть под­вержен человек» (1980, с. 36-37).

Таким образом, рассмотренные выше формы страха, о которых пишет Черникова, по сути, не являются формами, а характеризуют лишь различную степень (силу) выраженности страха: от боязни и робости до ужаса и паники. Качественные различия между этими пе­реживаниями опасности в описании их Черниковой не обнаружива­ются.

Выделенные ею другие формы страха — тревожность, неуверен­ность, растерянность — тем более не могут считаться формами стра­ха, так как прямо не относятся к нему.

Испуг. Особой, фило- и онтогенетически первой формой страха яв­ляется испуг или «неожиданный страх». Испуг, как отмечал И. И. Се­ченов, — явление инстинктивное (поэтому К. Д. Ушинский называл его инстинктивным или органическим страхом), а возникающие в ре­зультате его защитные действия — непроизвольные. Он возникает в ответ на неожиданно появляющийся сильный звук, какой-либо объект и проявляется в трех формах: оцепенении, паническом бегстве и бес­порядочном мышечном возбуждении. Для него характерна кратко­временность протекания: оцепенение быстро проходит и может сме­ниться двигательным возбуждением.

Изучение вегетативных сдвигов и тремора при испуге, осуществ­ленное Н. Д. Скрябиным (1974а), показало, что у лиц с различным уровнем смелости реакция испуга протекает по-разному. У лиц с низ­кой степенью смелости выражено учащение пульса, причем сразу пос­ле «выстрела» нередко бывают «паузы» в сокращении сердца. Улиц с высокой степенью смелости таких «пауз» нет. У боязливых тремор возрастает значительно больше, чем у смелых. Зато кожно-гальвани-ческая реакция (КГР) у последних может быть более выраженной (рис. 5.5).

При ожидании сильного звука («выстрела») боязливые обнаружи­вают большую кожно-гальваническую реакцию (как по высоте пика, так и по общей площади), чем смелые. Кроме того, в данном случае реакция ожидания у боязливых выражена сильнее, чем при неожидан­ном «выстреле» (это соответствует поговорке, что пуганая ворона больше боится), в то время как у смелых ожидаемая реакция меньше, чем при неожиданном «выстреле».

При страхе в крови увеличивается количество ацетилхолина и са­хара. При постоянно испытываемом страхе уменьшается количество выделяемой мочи, происходят потери в весе за счет увеличения выделения фосфатов и хлористого натрия. На четверть увеличивается ос­новной обмен.

Только факты

Выражение «от страха стынет кровь в жилах» считается литературным штампом. Однако, как показало обследование группы студентов Мюнхен­ского университета, не отличавшихся особым прилежанием, перед оче­редной сессией их кровь в этот период действительно становилась вязкой и застаивалась в сосудах. У хорошо успевающих ничего подобного не наблюдалось.

Внешнее и внутреннее выражение страха. Внешние проявления сильного страха описаны еще Ч. Дарвином и весьма характерны. У че­ловека дрожат ноги, руки, нижняя челюсть, срывается голос. Глаза при страхе раскрыты более широко, чем в спокойном состоянии, нижнее веко напряжено, а верхнее слегка приподнято. Брови почти прямые и кажутся несколько приподнятыми. Внутренние углы бровей сдвинуты друг к другу, имеются горизонтальные морщины на лбу. По данным П. Экмана и В. Фрайзена (Ekman, Friesen, 1975), если из всех этих

проявлений присутствует только положение бровей, то это свидетель­ствует либо о предчувствии страха, беспокойстве, либо о контролиру­емом страхе. Рот открыт, губы напряжены и слегка растянуты. Это придает рту форму, близкую к овальной.

Поданным О. П. Козеренко (1968), при появлении страха у нович­ков-прыгунов в воду с 5- и 10-метровых вышек увеличивалась ампли­туда колебаний тела, увеличивался мышечный тонус, появлялся ги­пергидроз.

Только факты

Корреспондент газеты обращается к олимпийской чемпионке по прыжкам в воду с 10-метровой вышки Елене Вайцеховской:

—  И вам никогда не было страшно прыгать с такой высоты?

—  Конечно, было страшно. Пожалуй, перед каждым прыжком, особенно если с вышки вниз глянешь, к сердцу холодок подбирался. Но перебары­вать страх вошло у меня в привычку. И если после напряженных соревно­ваний, во время которых я думала лишь о том, чтобы как можно лучше сделать тот или иной прыжок, вдруг вспоминала, что внутреннего холодка сегодня вовсе не чувствовала, то даже как-то обидно становилось. Было у меня железное правило (оно, конечно, со временем выработа­лось) — взошла на вышку — прыгай. Помню свой первый прыжок с деся­ти метров, причем самый простой — «солдатиком». Мне было одиннад­цать лет, занималась прыжками не очень долго, но сама напросилась на «геройство». Тренер разрешила. В общем, два с половиной часа я протор­чала на вышке, поревела, два раза спускалась до семи метров, но стано­вилось стыдно, и я возвращалась обратно на «десятку». Потом все-таки прыгнула («Советский спорт», 1 июня 1983 г.).

При страхе затормаживаются процессы восприятия, оно становит­ся более узким, сфокусированным на каком-либо одном объекте. Мышление замедляется, становится более ригидным. Ухудшается память, сужается объем внимания, нарушается координация движе­ний. Наблюдается общая скованность. Все это свидетельствует об ослаблении у человека самоконтроля, он с трудом владеет собой. Иногда сильный страх сопровождается потерей сознания.

К. Д. Ушинский дал яркое психологическое описание сильного страха: «Действие страха именно потому и ужасно, что он, останавли­вая деятельность души, в то же время приковывает ее внимание к предмету страха. В эти минуты, по меткому выражению народной пси­хологии, мы "ни живы, ни мертвы": мы не живем потому, что деятель­ность нашей души остановлена, а деятельность есть жизнь нашей

1

души; мы не умерли еще потому, что чувствуем во всей силе эту страш­но мучительную остановку жизни» (1974, с. 403).

Вегетативные изменения при сильном страхе тоже ярко выраже­ны. Обычно это учащение сокращений сердца, подъем артериального давления, нарушение ритма дыхания, расширенные зрачки. Поверх­ность кожи холодна, поэтому часто выступающий на лбу и ладонях пот называют «холодным». Однако могут наблюдаться и противопо­ложные сдвиги, например урежение сокращений сердца, резкое по-бледнение лица. При сильном страхе может наблюдаться рвота, не­произвольное опорожнение мочевого пузыря и кишечника.

Описание различной степени страха у впервые прыгающих пара­шютистов представлено в ряде работ (Горовой-Шалтан, 1934; Хлеб­ников, Лебедев, 1964, и др.). Уже сама перспектива предстоящего прыжка вызывает у многих изменение состояния. Накануне дня, на который назначен прыжок, появляются беспокойство, сомнения и опасения; сон становится тревожным; артериальное давление, пульс, дыхание, потливость повышены. При посадке в самолет частота сер­дечных сокращений увеличивается до 120-140 уд./мин, появляются резкое побледнение или покраснение кожных покровов, сухость во рту, из-за чего голос становится сиплым, глухим, наблюдается расширение зрачков. Изменяется и поведение. У одних появляются оцепенение, дрожь, сосредоточенность и заторможенность, в отдельных случаях с угнетением психики и с безучастностью к окружающему (пассивно-оборонительная форма страха). У других обнаруживаются двигатель­ное возбуждение, говорливость, отвлекаемость внимания, трудность сосредоточения.

Когда страх возрастает до аффекта (ужаса), картина несколько ме­няется. Дарвин описывает ее следующим образом: «Сердце бьется со­вершенно беспорядочно, останавливается, и наступает обморок; лицо покрыто мертвенной бледностью; дыхание затруднено, крылья нозд­рей широко раздвинуты, губы конвульсивно двигаются, как у челове­ка, который задыхается, впалые щеки дрожат, в горле происходит гло­тание и вдыхание, выпученные, почти не покрытые веками глаза устремлены на объект страха или безостановочно вращаются из сто­роны в сторону... Зрачки при этом бывают непомерно расширены. Все мышцы коченеют или приходят в конвульсивные движения: кулаки попеременно то сжимаются, то разжимаются, нередко эти движения бывают судорожными. Руки бывают или простерты вперед, или мо­гут беспорядочно охватывать голову. В других случаях появляется

неудержимое стремление обратиться в бегство, это стремление быва­ет столь сильно, что самые храбрые солдаты могут быть охвачены вне­запной паникой» (цит по: Джемс, 1991, с. 285). Субъективно страх может переживаться как предчувствие, неуверенность, как полная не­защищенность, ненадежность своего положения, как чувство опасно­сти и надвигающегося несчастья, как угроза (физическая и психоло­гическая) своему существованию.

Н. Марченко (1926) приводит данные о поведении солдат, выпол­нявших учебные задания в сопровождении пулеметного огня. Несмот­ря на то что солдат заблаговременно предупреждали, что пули летят высоко и в солдат не попадут, у них замедлялись движения, солдаты прижимались к земле, приказания исполнялись не так быстро и точ­но, инициатива и сообразительность понижались.

По данным С. А. Зобова (1983), на эффективность действий в си­туациях угрозы оказывает влияние эмоциональная реактивность (эмоциональность): чем она выше, тем в большей мере снижается эф­фективность. При обучении плаванию негативное влияние высокой эмоциональной реактивности резко проявилось при освоении субъек­тами глубокой части бассейна. Негативное влияние высокой эмоцио­нальной реактивности усугубляется факторами новизны, неожидан­ности и внезапности воздействия опасного раздражителя.

Формы проявления страха. Страх, как отмечает К. К. Платонов (1984), проявляется в двух основных формах — астенической и сте-нической. Первая выражается в пассивно-оборонительных реакциях (например, в оцепенении, ступоре с общим мышечным напряжением, дрожи — «рефлекс мнимой смерти») и в активно-оборонительных реакциях — в мобилизации своих возможностей для предупрежде­ния опасного исхода (бегство). Пассивно-оборонительные реакции И. П. Павлов связывал с торможением корковых центров. «То, что психологически называется страхом, трусостью, боязливостью, име­ет своим физиологическим субстратом тормозное состояние больших полушарий» (1951, с. 432). Примером такого ярко выраженного стра­ха является упоминаемый В. С. Дерябиным (1974) случай, когда пос­ле знаменитого землетрясения в Мессине одна женщина оставалась трое суток в своей постели с ребенком на третьем этаже, онемев и без движения, хотя без труда могла спастись; ребенок за это время умер. Павлов, однако, слишком узко трактовал механизмы страха, не учитывая, что он может быть связан и с состоянием возбуждения

Состояние боевого возбуждения

корковых клеток, с «двига­тельной бурей», т. е. с бесси­стемной двигательной ак­тивностью человека.

Стеническое проявление страха выражается в состо­янии «боевого возбуждения» по терминологии Теплова. Оно связано с активной со­знательной деятельностью в момент опасности и по­ложительно окрашено, т. е. человек испытывает свое­образное наслаждение и по­вышение психической ак­тивности. Это «упоение страхом», о котором писал А. С. Пушкин: «Все, все, что гибелью гро­зит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья...»1.

Преодоление страха. Игнорирование страха, равно как и его высме­ивание, скорее всего, даст отрицательный результат. Разумнее при­знать наличие у человека данного эмоционального состояния и по­мочь преодолеть его, показывая, что нет никаких реальных причин для его возникновения.

Для снятия страха может использоваться психотерапевтический метод, называемый десенсибилизацией, основанный на классическом обусловливании; он осуществляется поэтапно с постепенным нарас­танием интенсивности стимульного воздействия.

Например, у детей страх чаще всего проявляется при катании на коньках, спуске с горок на лыжах, при освоении езды на велосипеде и т. п. Поэтому разработан ряд приемов, помогающих преодолеть страх при выполнении двигательных действий спортивного характе­ра. По В. Г. Темпераментовой (1982), такими приемами являются:

•    постепенное повышение сложности препятствий, которые нужно преодолеть;

•    расчление сложных действий на части и выполнение их в облег­ченных условиях (на полу, на невысокой опоре);

«Пир во время чумы».

•    разучивание специальных и подготовительных действий, создаю­щих уверенность в выполнении и основного действия;

•    обеспечение страховки на первом этапе разучивания действия;

•    приведение в пример других детей, легко выполнивших данное действие;

•    исключение нетактичных замечаний с подчеркиванием боязни ре­бенка;

•    ободрение ребенка, внушение ему уверенности в том, что он суме­ет выполнить данное действие.

Для преодоления страха используют также психорегулирующую тренировку, внушенный сон, медикаментозные средства.

Однако все эти приемы, помогая адаптироваться к данной опасной ситуации, не делают человека смелым. Попадая в новую, незнакомую для него ситуацию, последний снова становится дезадаптированным к опасности (Скрябин, 1975).