Глава 9. Состояния, возникающие при монотонной деятельности и обстановке - Психофизиология состояний человека - Ильин Е. П.

9.1. Состояние монотонии (скуки)

Состояние монотонии, или — что то же — скуки, является по своим характеристикам противоположным состоянию напряжения. Она ча­сто встречается на производстве (Виноградов, 1966; Золина, 1967; Фетискин, 19746, 1993; Фукин, 1982), в учебной деятельности (Фе-тискин, 1993), в учебно-музыкальной (Шурыгина, 1984) и спортив­но-тренировочной (Фетискин, 1974; Фидаров, Болдин, 1975; Сопов, 1977), да и просто в обычной жизни (так называемая «монотония бы­та»). Вот как писатель Виктор Астафьев в своем произведении «Царь-рыба» описывает состояние промысловиков пушнины, отрезанных от мира пургой и находящихся в состоянии сенсорной депривации: «В зимней, одинокой и немой тундре даже удачный промысел не из­лечивает от покинутости и тоски. Случалось, опытные промыслови­ки переставали выходить к ловушкам, заваливались на нары и, подав­ленные душевным гнетом, потеряв веру в то, что где-то в мире есть еще жизнь и люди, равнодушно и тупо мерзли в одиночестве, погру­жаясь в марь вязкого сна, дальше и дальше уплывая в беспредельную тишину, избавляющую от забот и тревог, а главное, от тоски, засасы­вающей человека болотной чарусой... <Они> безвольно погружались в молчаливость, расслаблялись от безделья, ленились отгребать снег от избушки, подметать пол и даже варить еду... нарушилась душевная связь людей, их не объединяло главное в жизни — работа. Они надое­ли, обрыдли друг другу, и недовольство, злость копились помимо их воли»1.

О сходном социально-психологическом состоянии мне рассказы­вали офицер атомной подводной лодки, испытавший его, когда ко­рабль находился в многомесячном автономном плавании, а также

известный полярник, работавший на радио- и метеостанциях за по­лярным кругом.

В психологической литературе одно из первых упоминаний о со­стоянии монотонии встречается в работе Г. Мюнстерберга (Munster-berg, 1912). Изучением этого состояния интересуются физиологи, пси­хологи, социологи. И это не случайно. Монотонность влияет на эф­фективность деятельности, настроение человека, на его развитие как личности. Канадский ученый В. Герон (Heron, 1957), изучавший вли­яние монотонной окружающей обстановки на психику и деятельность человека, пришел к выводу о необходимости постоянного изменения сенсорного окружения человека для его нормального существования. Даже животные инстинктивно избегают монотонной обстановки. Кры­са, например, предпочитает использовать в лабиринте различные пути к пище, а не один и тот же; она стремится покинуть пространство, в ко­тором провела много времени, и активно ищет новые или менее из­ученные участки. Это свидетельствует о том, что стремление к раз­нообразию впечатлений является важнейшей биологической потреб­ностью.

Причины появления состояния монотонии

Все авторы, занимающиеся проблемой монотонии, единодушно при­знают, что это состояние является следствием однообразной деятель­ности (монотонности). Вопрос только в том, какую деятельность сле­дует считать однообразной.

В литературе первой половины XX в. существует неоднозначность понимания терминов «монотонность» и «монотония». Многие авто­ры под монотонностью понимают возникающее при однообразной деятельности состояние и заменяют этим термином понятие «скука» (Maier, 1955; Bartenwerfer, 1957; Левитов, 1964). Другие (Bartley, Shute, 1947) называют монотонностью продолжительное и неприят­ное однообразие деятельности. В этом случае монотонность характе­ризует работу, а не состояние человека. Наконец, некоторые авторы характеризуют однообразие работы понятием «монотония» (Федори-шин, 1960). Я считаю обоснованным использование В. Г. Асеевым (1974) термина «монотонность» только для обозначения характера труда, окружающей человека обстановки, а для возникающего при однообразной обстановке состояния — термина «монотония».

Делались попытки развести понятия «скука» и «нудность» на том основании, что первое имеет более широкое значение, а второе характеризует только те психические состояния, которые возникают вслед­ствие отрицательного влияния повторяющейся деятельности (Maier, 1955; Ryan, Smith, 1954). Однако при этом авторы допускают ту же ошибку, противопоставляя характеристику эмоционального состоя­ния (скука) характеристике деятельности (нудность).

Точка зрения-25

Скука — психическое состояние, характеризующееся неспособностью человека устанавливать такие отношения с окружающим миром, другими людьми и самим собой, которые могли бы эмоционально захватить его и пробудить интерес к созидательной деятельности. Состояние скуки может возникать как в результате внешних ограничений, связанных с монотонной работой и изоляцией от людей, так и в силу внут­ренней опустошенности, пресыщенности жизнью и неспособности к эмо­циональным переживаниям, вызывающим радость, восторг, желание к осуществлению активной деятельности. Скука становится неотъемлемой частью жизни многих людей, не испытывающих удовольствия ни от рабо­ты, ни от развлечений. Увеличение свободного времени ведет к тому, что многие не знают, что с ним делать и как занять себя. Не все из них обра­щаются за помощью к психоаналитику, но состояние скуки часто сопро­вождается такими болезненными проявлениями, что скучающие люди явля­ются потенциальными пациентами. Не случайно некоторые психоаналити­ки стали обращать особое внимание на проблему скуки. Одним из первых, кто приступил к осмыслению данного феномена, был О. Фенихель, опуб­ликовавший работу «О психологии скуки». Несколько десятилетий спустя к рассмотрению данной проблемы обратился Э. Фромм, считавший, что «человек — единственное животное, которое может скучать». Размышле­ния о скуке нашли отражение в таких его работах, как «Революция на­дежды», «Анатомия человеческой деструктивности» и др. Исследуя феномен скуки в работе «Анатомия человеческой деструктивно­сти», Э. Фромм выделил три категории лиц: не знающие скуки — способ­ные продуктивно реагировать на стимулирующие раздражения; хрониче­ские скучающие — постоянно нуждающиеся в дополнительном стимули­ровании и в вечной смене раздражителей; больные — которых невозможно ввести в состояние возбуждения нормальным раздражителем. Для хрони­чески скучающих и больных людей скука связана с неудовлетворением, испытываемым ими по отношению к жизни...

Осуществленное Э. Фроммом различие относится не только к типологии людей, но и к смысловому употреблению слова «скучный». Человек мо­жет изнывать от скуки в определенной ситуации, говоря, например, что ему скучно и неинтересно находиться в данной компании. Но человек может быть скучным сам по себе в силу структуры своего характера и тогда он является скучным как личность... «Многие люди готовы признаться, что испытывают скуку (что им скучно); но вряд ли кто согласился бы, чтобы его звали скучным».

По мнению Э. Фромма, хроническая скука представляет собой одну из патологий современного общества. Большинство людей не являются тя­желобольными, но все они страдают в легкой форме недостатком продук­тивности. Если такие люди не находят каких-либо способов стимулирова­ния, то они постоянно скучают. Создается впечатление, что главной целью становится попытка «убежать от собственной скуки». Для достижения этой цели используются различные средства сиюминутного возбуждения, вклю­чая всевозможные развлечения, алкоголь, наркотики, секс. Однако все это не затрагивает творческие способности и психические возможности человека, поскольку на глубинном, бессознательном уровне он все равно пребывает в скуке.

Так, когда терапевт спросил одного из своих пациентов, имевшего боль­шой успех у девушек, не спасает ли его от скуки секс, тот ответил. «Секс — тоже скука, но не в такой мере, как остальное».

С точки зрения Э. Фромма, следствием «некомпенсированной скуки» мо­гут быть насилие и деструктивность. В пассивной форме они проявляются в том, что человеку нравится узнавать о преступлениях и катастрофах, смотреть по телевизору сцены кровавых убийств и жестоких драк. В ак­тивной форме удовольствие достигается путем садистского и деструктив­ного поведения. Мотивом некоторых убийств становится именно скука, потребность увидеть какие-то нестандартные ситуации и прекратить моно­тонность повседневной жизни.

Э. Фромм высказал убеждение, согласно которому «скука — одна из величайших мук». Ад представлялся ему тем местом, где царит вечная скука (Лейбин, 2001, с. 529-531).

Целесообразно, как это делают Левитов (1964) и Асеев (1974), выделить действительное (объективное) и кажущееся однообразие работы, ситуации.

Объективное однообразие (монотонность) связано с бедностью сен­сорного воздействия на человека, с малой загруженностью его интел­лектуальной сферы (чрезмерным дроблением рабочих операций, про­стотой автоматизированных действий в сочетании с их многократным повторением в одном и том же темпе, малой и средней интенсивно­стью нагрузки). Это относится как к интеллектуальной, так и к сен­сорной и двигательной деятельности.

Субъективная (кажущаяся) монотонность может сопутствовать объективной монотонности, являясь ее отражением в сознании чело­века. При этом необходимо наличие двух условий, а именно: чтобы

выполняемая деятельность не давала умственной свободы от деятель­ности, привлекала к себе внимание и в то же время не предоставляла достаточных условий для размышления над этим заданием, не давала бы повода для творчества (Hacker, 1967). Это обусловливает, по Г. Бар-тенверферу (Bartenwerfer, 1957), «отдачу с суженным объемом вни­мания».

Но субъективная монотонность деятельности и ситуации может иметь место и без объективной монотонности. Она может быть обус­ловлена отношением человека к деятельности и ситуации. Роль мо­тивации для оценки ситуации отмечается многими авторами. Показа­но, например, что работа без знания ее результатов быстро приводит к снижению интереса к ней (Fraser, 1958). Наоборот, заинтересован­ность в работе и полнота обратной связи, получаемой человеком, не дают проявиться субъективной монотонности даже в случае объек­тивной монотонности труда.

Механизмы развития монотонии

Состояние монотонии рассматривается мною как эмоциональное (в отличие от ряда психологов и физиологов, которые рассматривают его с других позиций), а именно — как операциональное состояние. Например, психологическое объяснение состояния монотонии, дан­ное Бартенверфером, состоит в том, что монотонная работа приводит к сужению объема внимания, нервному истощению и вследствие это­го снижению психической активности мозга. По существу, это пони­мание состояния монотонии как психического утомления.

Той же «психоэнергетической» концепции, связанной с истощени­ем психической энергии в процессе волевого поддержания внимания при однообразной работе, придерживались и другие авторы (Winkler, 1922; Poffenberger, 1942). Если кратко характеризовать приведенную точку зрения на механизм развития состояния монотонии, то она сво­дится к следующему: монотония — это следствие перенапряжения внимания. Дж. Бармак (Barmack, 1937) видел причины монотонии в том, что вегетативная система не обеспечивает в должной мере работу нервной и мышечной систем. Отождествление состояния монотонии с утомлением присутствует и в более поздних работах (Bornemann, 1961; Schmidtke, 1965).

Надо отметить, что в это же время появлялись работы, в которых критиковался взгляд на монотонию как утомление. Г. Дюкер (Duker, 1931), например, установил; при повышении темпа работы чувство скуки не увеличивается, а уменьшается.

В отечественной литературе взгляд на монотонию как на операци­ональное состояние наиболее четко изложен М. И. Виноградовым (1966) и 3. М. Золиной (1967). Их объяснение основывается на пред­положении И. П. Павлова, что воздействие на одни и те же клетки длительно действующего раздражителя приводит к их быстрому ис­тощению, к развитию запредельного охранительного торможения, которое иррадиирует по коре головного мозга и проявляется в фазах парабиоза.

Однако все эти предположения не объясняют имеющиеся экспе­риментальные данные. В частности, эффект длительного воздействия раздражителя на одни и те же нервные клетки не объясняет, почему монотония возникает и при редких сенсорных стимулах1. Кроме того, при однообразной двигательной деятельности торможение должно развиваться первоначально именно в двигательных корковых цент­рах, что обнаружилось бы в снижении психомоторных показателей. Однако, поданным Е. В. Подобы (1960) и М. И. Виноградова (1966), в ряде случаев наблюдалось сокращение латентного периода сенсо-моторной реакции, что никак не свидетельствует о развитии в двига­тельных корковых центрах запредельного торможения. Следовательно, наряду с развитием торможения в определенных корковых центрах (о чем свидетельствует нарушение дифференцировок при развитии стадий парабиоза) наблюдается и усиление возбуждения в двигатель­ных корковых центрах. Следовательно, механизм развития состояния монотонии оказывается гораздо сложнее, чем предполагают цитиро­ванные выше авторы.

В. И. Рождественская и И. А. Левочкина (1972) связывают моно­тонию с развитием угасательного торможения. Однако конкретная причина развития именно этого вида торможения авторами не обсуж­дается. Между тем его возникновение можно объяснить феноменом привыкания (адаптации) к одному и тому же раздражителю, которое приводит к ослаблению воздействия этих раздражителей. Однако вли­яние привыкания на кору головного мозга осуществляется не прямо, а опосредованно, через ретикулярную формацию. Будучи местом

конвергенции сенсорных путей, ретикулярная формация получает от всех афферентных путей потоки импульсов, которые здесь перераба­тываются, суммируются и по неспецифическим афферентным путям передаются дальше в кору головного мозга.

В этом отношении взгляды М. Гайдера (Haider, 1962) и В. Хакера (Hacker, 1967) на механизмы возникновения монотонии выглядят более убедительно. Они видят физиологическую основу снижения психической активности при монотонии в нейрофизиологических механизмах восходящих влияний ретикулярной формации на кору головного мозга. Гайдер сформулировал «дезактивирующую теорию» монотонии. По мнению Хакера, сужение объема внимания и его кон­центрация на узком круге объектов уменьшает активирующее влия­ние ретикулярной формации на кору.

Следует, однако, заметить, что снижение активирующего влияния на кору головного мозга будет как в случае поступления в ретикуляр­ную формацию редких раздражителей, так и в случае уменьшения силы раздражителя при привыкании к нему, исчезновении фактора новизны. В исследовании Г. Дюрупа и А. Фессарда (Durup, Fessard, 1936) было показано, что всякий новый стимул вызывает на электро­энцефалограмме появление потенциалов быстрого ритма и неболь­шой амплитуды, которые сменяют медленные колебания, характер­ные для более низкого уровня бодрствования (альфа-ритм). Если же один и тот же стимул предъявляется с постоянным интервалом, то его активирующий эффект постепенно уменьшается, вплоть до полного прекращения блокады альфа-ритма. И наоборот, реакцию блокады альфа-ритма получить тем легче, чем больше стимул пробуждает вни­мание человека.

В центральной нервной системе имеются специальные нейроны, обнаруживающие свойства угасания реакций, или привыкания. Они расположены и в коре головного мозга. Но больше всего этих «нейро­нов новизны» именно в ретикулярной формации. Показано, что боль­шинство клеток ретикулярной формации обладают свойством быст­рого привыкания к повторной стимуляции (Horn, Hill, 1964, и др.). Таким образом, имеется целый комплекс фактов, дающих основание связывать возникновение торможения (снижение уровня активации) корковых центров с уменьшением реактивности неспецифических структур ретикулярной формации и, как следствие, уменьшением ее активирующего влияния на кору головного мозга.

При исследовании механизмов развития монотонии я со своими учениками во главу угла поставил субъективные переживания чело-

века — апатию, скуку, эти непременные спутники однообразной ра­боты. А они возникают как следствие потери интереса к работе при однообразии сенсорных воздействий, т. е. снижения силы мотива, пре­вращения его из положительного в отрицательный, в желание прекра­тить работу.

Подчеркну, что речь идет именно о скуке, а не об усталости, как это имеет место в работе В. И. Рождественской и И. А. Левочкиной. Дело в том, что в их исследовании жалобы испытуемых на изменение со­стояния фиксировались через 30-минутные временные промежутки, заданные экспериментатором. Это могло привести к искажению ис­тинной картины развивающегося состояния монотонии (оно могло появиться раньше, а через 30 мин на монотонию уже могло наслоить­ся утомление). В экспериментах, проведенных мною с сотрудниками, применялся другой способ хронометража: испытуемые сами сразу сообщали о появлении у них апатии или скуки, не дожидаясь оконча­ния определенного временного интервала. Это позволило не только получать истинную картину развивающегося состояния монотонии, но и точнее определять время его появления, что особенно важно при сравнении устойчивости разных людей к фактору монотонности и вли­яния на эту устойчивость различных факторов.

До недавнего времени переживание скуки обозначалось как чув­ство утомления, возникающее вроде бы беспричинно (Леман, 1967). На самом деле причина этого переживания все же обозначается. Это равномерные монотонные звуковые воздействия, нахождение в тем­ном и тихом помещении и т. п. Конечно, ощущение усталости и пере­живание скуки — разные психологические явления.

Левитов разделяет переживание монотонии и скуки на том осно­вании, что первая возникает при однообразной работе, а вторая мо­жет возникнуть и при разнообразной, но неинтересной работе. Подоб­ное деление спорно. Скука может быть следствием как объективного и субъективного однообразия (однообразия впечатлений), так и по­тери интереса к работе. Состояние монотонии характеризуется не раз­витием запредельного торможения в двигательных центрах, а возник­новением «эмоционально-мотивационного вакуума» при однообра­зии рабочих операций или при редких сенсорных стимулах, когда работа перестает занимать работающего и привлекать его внимание, т. е. становится для него неинтересной. Как показано в исследовании Н. Е. Высотской с соавторами (1974), при появлении у человека скуки возрастает мышечная сила, подсознательно увеличивается теми работы,

сокращается время простой сенсомоторнои реакции, возрастает тонус напряжения мышц, в сторону возбуждения сдвигается «внутренний» баланс, связанный с двигательной активностью человека. Изложен­ное свидетельствует о том, что развитие состояния монотонии связа­но с ростом возбуждения в двигательных корковых центрах. Все это происходит с параллельным развитием торможения на другом уров­не управления, связанном с приемом и переработкой информации. Свидетельством тому служат увеличение времени сложной (диффе-ренцировочной) реакции и «центральной задержки», ухудшение вни­мания, сдвиг «внешнего» (эмоционально-мотивационного) баланса в сторону торможения. Наряду с этим реакция на однообразие раздра­жителей проявляется в усилении парасимпатических влияний: сни­жаются частота сердечных сокращений и артериальное давление, уменьшается потребление кислорода, снижаются энерготраты на ки­лограмм веса тела, отмечается небольшой сдвиг рН вправо (Hacker, 1967; Высотская с соавт., 1974; Замкова с соавт., 1981; Фетискин с со-авт., 1984).

Можно полагать, что все перечисленные сдвиги означают снижение уровня активации, а при работе в основном сенсорного характера — уровня бодрствования. Последнее видно из исследования труда шо­феров, осуществляющих дальние перевозки. Е. Брамсфельд и Г. Янг (Bramesfeldjung, 1932), а также Г. Бартенверфер (Bartenwerfer, 1955) показали, что в условиях езды по однообразным дорогам у водителя возникает сумеречное состояние сознания, снижается внимание, иногда до такой степени, что он ничего не видит, хотя глаза остаются откры­тыми. В реальных условиях водитель, находясь в таком гипнозоподоб-ном состоянии, может даже проехать большое расстояние, автомати­чески контролируя управление машиной. Однако быстрота реагиро­вания на внешние раздражители у него значительно снижается. И хотя водитель ясно различает приближающуюся опасность, мгновенная сознательная реакция становится для него невозможной. В услови­ях лабораторных экспериментов испытуемые сообщали, что времена­ми они впадали в дремотное состояние и даже засыпали на короткое время.

В ряде исследований, проведенных во Франции и США, было по­казано возникновение галлюцинаций у водителей грузовиков даль­него следования. После нескольких часов пути они начинают видеть различные образы, например больших красных пауков на смотровом стекле, несуществующих животных, перебегающих дорогу, и т. п.

Об аналогичных явлениях у летчиков во время длительных ноч­ных полетов сообщают Л. П. Гримаки В. А. Пономаренко (1971). Лет­чики перестают ощущать себя управляющими самолетом, видят себя вне кабины самолета, свободно плывущими в пространстве. Через несколько секунд они вздрагивали, приходили в себя и хватались за рычаги управления.

Итак, именно однообразие впечатлений (а не действий, как пола­гают физиологи) и служит той побудительной причиной, которая вызывает состояние монотонии. Например, по данным Фетискина (1972), более монотонной для рабочих прессового производства Вол­жского автозавода была работа на крупных прессах, а не средних, так как на первых рабочие операции были более простыми и выполнялись в меньшем темпе. К такому же выводу по данным субъективного от­чета рабочих пришли К. Д. Шафранская и Т. И. Сытько (1987), про­водившие исследования на прессово-рамном заводе Камского автомо­бильного объединения.

Целостная картина психологических и физиологических сдвигов, возникающих при состоянии монотонии, становится ясной, если рас­сматривать данное состояние с позиций системного подхода. В моем представлении эта картина следующая (рис. 9.1).

Переживание скуки вызывает желание прекратить работу. Ответ­ной реакцией на это является усиление влияния парасимпатической части вегетативной нервной системы, «ведающей» состояниями ком­форта, покоя, расслабления, что выражается в уменьшении частоты сердечных сокращений, в падении кровяного давления и прочих веге­тативных изменениях.

Возникшие неблагоприятные для продолжения работы сдвиги за­пускают механизмы саморегуляции, противоборствующие дальней­шему углублению данного состояния, причем происходит это подчас неосознанно. Усиливается возбуждение в двигательной системе, в ре­зультате чего повышаются темп работы и степень напряжения (мы­шечная сила), укорачивается время простой сенсомоторной реакции, происходит более сильная тонизация корковых клеток и мотиваци-онной сферы человека.

Можно было бы предположить, что высокий уровень возбуждения в двигательной системе при развитии монотонии — следствие «вра-батывания» при физической деятельности, а не механизм саморегу­ляции функциональной системы. Однако такое же повышение воз­буждения в двигательной системе обнаружено и при выполнении умственной работы.

Рис. 9.1. Схема развития состояния монотонии как системной реакции

В пользу того, что изменение уровня активности двигательной си­стемы является приспособительным механизмом, регулирующим сте­пень активированное™ корковых уровней, связанных с мотивацией, свидетельствуют и факты, полученные при изучении состояния пси­хического пресыщения (Фетискин с соавт., 1974). При развитии дан­ного состояния, связанного с чрезмерным возбуждением в мотиваци-онно-эмоциональном уровне регуляции, уровень возбуждения в дви­гательной системе у большинства испытуемых снижается. Очевидно, это служит защитным механизмом, уменьшающим тонизацию психи­ческих уровней, и без того перевозбужденных.

Таким образом, изменения, происходящие при развитии подобно­го эмоционального состояния, можно представить в виде функцио­нальной системы, в которой различные субсистемы выполняют раз­личные функции. Одни субсистемы реагируют специфическим обра­зом на воздействующий на психику человека эмоциональный фактор (развивается торможение на эмоционально-мотивационном уровне

Точки измерения

Рис. 9.2. Изменение частоты сердечных сокращений (ЧСС) при монотонной физической и сенсорной работе

регулирования), другие субсистемы активизируются, чтобы ослабить воздействие фактора, вызывающего данное состояние (усиление воз­буждения двигательной системы и тонизации коры головного мозга). В результате изменения нейродинамики во время состояния моното­нии обеспечивают у человека большую устойчивость к монотонному фактору (Фетискин, 1972а, 1974).

Конечно, действие механизмов адаптации к изменившейся ситуа­ции, направленных на сохранение гомеостатичности организма и лич­ности в целом, небеспредельно. В какой-то момент времени при не­прекращающемся воздействии факторов данные механизмы иссяка­ют и развиваются более глубокие и устойчивые изменения функции. «Острое» состояние монотонии переходит в «хроническое» (перма­нентное).

Описанная картина изменения психических и физиологических показателей была выявлена при физической и сенсорно-интеллек­туальной работе, осуществляемой как в лабораторных, так и в есте­ственных условиях (на производстве, во время тренировочных заня­тиях спортсменов, учебной деятельности школьников и студентов). Таким образом, при разных видах монотонности механизмы разви­тия состояния монотонии по существу одинаковые (Ильин, 1981) (рис. 9.2, 9.3).

Фон        Врабатывание  Монотония Точки измерения

Рис. 9.3. Энерготраты при монотонной физической и сенсорной работе

На основании вышеизложенного я не могу согласиться с утверж­дением Асеева о необходимости разделения монотонии на двигатель­ную и сенсорную в связи с тем, что, как полагает автор, при двигатель­ной однообразной работе возникают утомление и переутомление, а при сенсорной — психические состояния. Я с моими учениками не наблю­дал такого разделения в проведенных исследованиях.

Монотония и утомление

Как уже говорилось, в первых работах по изучению состояния моно­тонии оно рассматривалось многими авторами как состояние психи­ческого утомления. Однако некоторые наблюдения позволили ряду авторов разделить эти состояния. Так, Г. Верной (Vernon, 1924), один из корифеев английской психологии труда, писал, что чувство моно­тонности иногда не зависит от усталости, и монотония и утомление — два разных состояния. «Одна мысль о предстоящей монотонной ра­боте приводит уже к ощущению монотонности, которое, таким обра­зом, следует рассматривать как явление психологического характера и которое не обязательно связано с утомлением умственных центров» (с. 89). Необходимость отличать состояние, вызываемое однообразием деятельности, от утомления подчеркивал Левитов (1964). Справедли­вость такого разделения была подтверждена в исследованиях Н. П. Фе-

тискина(1972), Н. Е. Высотской с соавторами (1974), Н. П. Фетиски-на, Е. П. Ильина, Н. Е. Высотской (1974).

Отличить эти два состояния можно по следующим признакам:

1.   Утомление — не специфическое следствие монотонной работы, оно развивается при любой по характеру и длительности работе.

2.   Состояние монотонии предшествует утомлению, но утомление мо­жет возникнуть и без состояния монотонии.

3.   Утомление исчезает в период отдыха постепенно, монотония же — быстро; перемена темпа деятельности (даже его увеличение) при­водит к быстрому снятию монотонии, при утомлении увеличение темпа еще больше снижает работоспособность.

4.   Утомление быстрее вызывается тяжелой работой, монотония — легкой.

5.   Показатели деятельности сердечно-сосудистой системы различны при утомлении и монотонии: в первом случае пульс и кровяное давление увеличиваются, во втором — снижаются.

6.   При монотонии происходит снижение энерготрат, при утомлении же они возрастают.

7.   Если при монотонии увеличивается время только сложной сенсо-моторной реакции, а время простой реакции либо остается неиз­менным, либо даже уменьшается, то при утомлении увеличивает­ся время обеих реакций.

8.   Если при монотонии сдвиг, в сторону торможения наблюдается только по «внешнему» балансу, а во «внутреннем» балансе наблю­дается сдвиг в сторону возбуждения, то при утомлении сдвиги в сторону торможения имеются в обоих балансах.

Факторы, определяющие устойчивость человека к воздействию монотонности труда. На устойчивость к действию монотонности вли­яют как индивидные, так и личностные особенности человека. А. Кирн (Kirn, 1960) выделил «монотонофильных» и «монотонофобных» лиц. Первым монотонная деятельность даже нравится, потому что «во вре­мя нее можно думать о своем». Вторые монотонную работу не перено­сят, стараются ее избегать. Однако почему одни лица «монотонофи-лы», а другие — «монотонофобы», автор не раскрывает. Эти причины были выявлены в последующих, в основном отечественных, исследо­ваниях.

Точка зрения-26

Уже в первых исследованиях, посвященных проблеме монотонности, в част­ности в работах Г. Мюнстерберга, Г. Винклера (1922), С. Уайта (1927), С. Уайта и И. Лангдона (1937), было показано, что субъективное отноше­ние к монотонной деятельности и степень подверженности ее влиянию неодинаковы у разных людей.

К. К. Платонов и Н. Г. Валентинова описывают три основные группы ра­бочих по характеру их реакции на монотонность труда. Для первой группы типична спокойная, положительная реакция на одно­образие. Представителям этой группы нравится простая повторяющаяся работа.

Ко второй группе относятся люди, которым монотонная работа не нравит­ся. Они не могут приспособиться к ней и тяготятся ею, очень часто жалу­ются на однообразие и утомительность труда.

И наконец, в третью группу входят лица, у которых сама по себе работа не вызывает каких-либо положительных или отрицательных эмоций, но она их устраивает, поскольку позволяет заполнять образующийся в сознании «вакуум» интересными и нужными мыслями (например, думать о домаш­них или учебных делах). В этой последней К. К. Платонов выделяет две подгруппы лиц, которые выполняют монотонную работу даже с удоволь­ствием. Одна подгруппа — это пожилые женщины, для которых такая работа соответствует «вязанию чулка», когда «вакуум сознания», свой­ственный ей, заполняется посторонними мыслями о домашних делах. Вто­рая подгруппа — это молодежь, учащаяся без отрыва от производства и занимающая «вакуум сознания» повторением учебных заданий, усовер­шенствованием в иностранном языке и т. д. (Асеев, 1974, с. 40—41).

Влияние свойств нервной системы и темперамента. Во многих ис­следованиях показана роль типологических особенностей свойств нервной системы и темперамента в устойчивости людей к однообра­зию деятельности.

В. И. Рождественская и И. А. Левочкина (1972). Ю. В. Бушев и Ю. А. Рябчук (1981) продемонстрировали, что с монотонной работой (вследствие большей устойчивости к фактору монотонности) лучше справляются лица со слабой нервной системой, чем с сильной. Одна­ко устойчивость к монотонии определяется не только этой типологи­ческой особенностью. Н. П. Фетискин (19726) выявил типологиче­ский комплекс проявления свойств нервной системы у монотоноустой-чивых субъектов: слабая нервная система, инертность возбуждения, преобладание торможения по «внешнему» балансу и преобладание возбуждения по «внутреннему» балансу. У лиц с данным типологи­ческим комплексом состояние монотонии появляется намного позже,

Рис. 9.4. Время появления монотонии у лиц с различными типологическими особенностями проявления свойств нервной системы

чем у лиц с противоположным типологическим комплексом, т. е. с сильной нервной системой, с подвижностью возбуждения, с преоб­ладанием возбуждения по «внешнему» балансу и преобладанием тор­можения по «внутреннему» балансу (рис. 9.4).

С. Уайт и И. Ленгдон (Wyatt, Langdon, 1937) пришли к выводу, что к однообразной работе более склонны люди, обладающие терпением и флегматическими чертами темперамента. В. Ф. Сопов (1977) вы­явил, что при тренировке выносливости в беге лучше справляются с однообразной монотонной работой те, у кого имеются высокая тре­вожность, интроверсия, доверчивость, подчиняемость, потребность в избегании неудачи. Г. Бартенверфер (1957) и К. В. Крупецкий (1997) отмечают, что хуже переносят монотонность экстраверты.

Влияние образовательного уровня. Чем выше образовательный уро­вень человека, тем более высокие требования он предъявляет к содер­жанию своей деятельности и тем труднее ему переносить однообраз­ную и простую деятельность. Это объясняет данные Н. Г. Валентино­вой (1963), которая выявила, что лица с низким образовательным уровнем выражают удовлетворение однообразной работой, в то вре­мя как лицам со средним образованием эта работа кажется неинтерес­ной и утомительной.

Правда, в ряде случаев уровень образования приравнивается к уров­ню развития интеллекта, в связи с чем делается вывод, что монотонная

работа лучше воспринимается интеллектуально неразвитыми людь­ми (Viteles, 1924; Wyatt, 1927; Missiuro, 1947). Такой подход Левитов считает упрощенным и неверным. Он полагает, что умственно разви­тый человек переживает монотонность в меньшей степени, так как отдает себе отчет в необходимости такой работы и может лучше акти­визировать свою деятельность, усматривая в однообразном разнооб­разное. Мне представляется, что это мнение Н. Д. Левитова слишком оптимистично. Во-первых, для того чтобы отдавать себе отчет в необ­ходимости той или иной работы, не требуется ни большого ума, ни высшего образования Во-вторых, умение усматривать в однообраз­ном разнообразное присуще только высококвалифицированным спе­циалистам, малоквалифицированный рабочий этого сделать не может и становится, как писал В Хакер, жертвой бесстимульного безразличия. Как бы то ни было, но точка зрения С Уайт а не получила подтверж­дения в исследованиях П Смит (Smith, 1955) и Г Бартенверфера (Bartenwerfer, 1957). П. Смит даже установила противоположные со­отношения: менее монотоноустойчивыми швеями оказались лица с более низким интеллектом, хотя разница между группами с различ­ным интеллектом была и недостоверной.

Влияние профессионального уровня. В некоторых исследованиях отмечается влияние уровня квалификации работников на монотоно-устойчивость Однако и здесь нет единства мнений Одни авторы свя­зывают эту устойчивость с низким уровнем квалификации работни­ков В других работах (Рябинина, 1971, Соболев, Степанова, 1975) указывается на большую подверженность монотонности молодых и, как правило, неквалифицированных рабочих Возможно, это связано с тем, что среди молодых еще много лиц с низкой монотоноустойчи-востью, которые не успели отсеяться.

Влияние рабочей установки. Показательны данные, полученные Н. Е. Высотской с соавторами (1974): в первые дни недели (понедель­ник, вторник), когда происходит «врабатывание», состояние моното-нии наступает раньше, чем в середине недели (рис. 9 5). У школьни­ков в воскресенье при выполнении однообразной интеллектуальной работы это состояние наступает значительно раньше, чем в учебные дни недели (Фетискин, 1981).

Влияние физической тренированности. Фетискин (1974а) устано­вил, что устойчивость к однообразной физической деятельности у спортсменов с небольшим стажем выше, чем у спортсменов-новичков.

Это можно объяснить возникновением по мере повышения трениро­ванности неспецифической устойчивости к неблагоприятным факто­рам, неоднократно отмечавшейся физиологами спорта по отношению к радиации, температурным воздействиям, инфекциям и т п.

Влияние мотивации. В той же работе Фетискина был выявлен и дру­гой факт, на первый взгляд противоречащий вышеизложенной зако­номерности. Оказалось, что у спортсменов с большим стажем устой­чивость к монотонии была ниже, чем у спортсменов со стажем до пяти лет Здесь, однако, надо учесть различия в мотивации тех и других. У спортсменов младших разрядов стремление достичь высот мастер­ства создает и повышенный мотив, в результате чего они тренируют­ся увлеченно, о чем свидетельствует и то, что они замечают моното-нию, только когда устают. У спортсменов с большим стажем на фоне высокой тренированности мотивация к тренировочной деятельности снижена (проявление психического, или эмоционального, «выгора­ния»), в результате чего на многие тренировочные занятия они идут с неохотой, в силу необходимости Жалобы на монотонию у них появ­ляются задолго до появления усталости.

В другой работе Фетискин (1999) изучал на группе студентов за­висимость времени появления состояния монотонии от нейтрально­го, развивающего (развитие психомоторики), творческого мотивов и мотива долга. Раньше состояние монотонии появлялось при первых двух мотивах, позже всего — при мотиве долга. Очевидно, эти различия объясняются значимостью предлагавшихся мотивов для испытуемых.

Рис. 9.5. Время возникновения состояния монотонии в разные дни недели у рабочих конвейерного производства Волжского автозавода

Мотивы деятельности связаны с оценкой человеком своей пригод­ности для данной деятельности. Чем ниже эта оценка, тем ниже моти­вация. Очевидно, именно этим объясняется выявленный И. А. Шуры-гиной на детях музыкальной школы факт, что чем ниже оказывался у них уровень способностей, тем чаще у них появлялась скука на уроках.

Факторы, влияющие на монотоноустойчивость, в обобщенном ви­де представлены в табл. 9.1.

Влияние возраста. Шурыгиной (1984) на учащихся детской музы­кальной школы показано влияние на монотоноустойчивость возраст­ных особенностей. Наибольшая чувствительность к однообразию учебно-музыкальной деятельности отмечалась у учащихся подростко­вого возраста (шестого-седьмого класса общеобразовательной школы).

Влияние привыкания. Уайт, Валентинова и другие исследователи от­мечают, что даже те люди, которые по своей природе малопригодны к монотонной работе, со временем привыкают к ней. Некоторым она даже начинает нравиться. Однако появление такой привычки не про­ходит бесследно для самого рабочего. Она порождает неприязнь к смене трудовых операций. Уолкер и Мериот (Walker, Marriott, 1951) установили, что у многих рабочих возникает конфликт между стрем­лением к разнообразию и нежеланием менять работу, к которой они привыкли. Привычка начинает довлеть над рабочими.

Меры борьбы с монотонней

Долгое время, пока монотония связывалась только с работой на кон­вейере, считалось, что главным средством борьбы с монотонней явля­ется полная автоматизация труда. Хотя это мера и не исключается, решить проблему монотонии она не может хотя бы потому, что боль­шинство видов деятельности автоматизировать нельзя (например, нельзя вместо спортсмена заставить выполнять объемные монотон­ные тренировочные нагрузки автомат). Поэтому борьба с монотонно­стью деятельности должна предусматривать разные способы, учиты­вая и физиологические, и психологические, и социальные факторы.

Рекомендуется также работающему отыскивать интересное в од­нообразной работе или же во время работы думать о чем-нибудь сво­ем, заполняя таким образом «мотивационный вакуум». Последнее, однако, возможно только при автоматизированное™ выполняемых действий. Известны, например, случаи, когда бегуны-марафонцы пе­ред соревнованием читают детективные романы и повести, чтобы во время бега можно было поразмыслить о логичности тех или иных

поступков героев прочитанных книг. Однако положительный эффект от такого «свободного размышления» будет только в том случае, если работающий не ищет удовлетворения от самого процесса работы. В противном случае «свободное размышление» работающего снова будет замыкаться на работе и переживаться как раздражение от дан­ной работы.

Точка зрения-27

Заполняя «психологический вакуум» интересными мыслями, рабочий тем самым преодолевает однообразие и монотонность труда. М. Смит (1944) приводит в своей книге любопытный случай с группой молодых рабочих-текстильщиков, удивлявших учителя математики вечерней школы своим необычайно быстрым прогрессом в учебе. Когда рабочих спросили, в чем же все-таки секрет и причины их успеха, все они заявили, что просто могут думать о математике во время работы, выполнять в уме некоторые домаш­ние задания и т. д. Этот прием переключения сознания в сферу субъек­тивных, личных интересов и мечтаний помогает рабочему не замечать од­нообразия работы.

Исследования отечественных и зарубежных психологов показывают, что состояния скуки, пресыщения, сонливости не возникает, если у работаю­щих имеется возможность мысленного отвлечения, которое представляет собой своеобразный путь борьбы с монотонностью, рассматриваемый многими авторами как действенный способ ее преодоления. Так, А. Губ-сер пишет, что «при однообразной работе возможность "ухода в себя" играет большую роль не как явление, с которым надо бороться, а как действенное средство в деле предотвращения или преодоления монотон­ности» (A. Gubser, 1968, s. 147).

На значение мечтаний неоднократно указывал и С. Уайт, который считал их одним из эффективных методов в борьбе с вредным и неприятным воздействием однообразия работы. С его точки зрения, причина возник­новения скуки состоит в том, что человек при выполнении однообразной работы испытывает «духовный голод», «ненасыщенный интерес». Там, где не удается найти действенную замену такому ненасыщенному интересу, внимание во всевозрастающей мере сосредоточивается на неприятно тя­нущейся работе. С помощью же мечтаний как раз и удается направить внимание и ненасыщенный интерес на внутренний мир, что в значительной степени тормозит нарастание скуки.

Возможность во время работы предаваться размышлениям и различным мечтаниям зависит от того, в какой мере индивид может выполнять свою работу на основе автоматизированных навыков (Асеев, 1974, с. 154).

Действенными средствами уменьшения фактора монотонности являются:

1. Усложнение (укрупнение) рабочих операций, выполняемых дей­ствий, объединение их в комплексы (Золина (1967); однако этот способ борьбы с монотонностью труда имеет и недостатки: каждый рабочий должен располагать комплектом оборудования, которое используется во время рабочего цикла лишь частично, при дли­тельности операций свыше 10-12 мин их укрупнение делается

вообще невыгодным; укрупнение требует длительной и сложной подготовки самого рабочего; кроме того, далеко не всякий техно­логический процесс и особенности производимой продукции по­зволяют укрупнять операции (Асеев, 1974).

2.   Увеличение или периодическое изменение темпа работы или пода­чи информации (Ducker, 1939; Bartenwerfer, 1957; Ефимов, 1935).

3.   Членение большого по объему задания на отдельные части для того, чтобы появились промежуточные (поэтапные) цели (Асеев, 1974; Граф, 1944).

4.   Организация пауз в работе с заполнением их физическими упраж­нениями, прослушиванием музыки и другими мероприятиями, соответствующими «активному отдыху», по И. М. Сеченову.

5.   Усиление мотивации через объяснение значимости деятельности.

6.   Смена деятельности, рабочих мест (Munsterberg, 1912; Ruff, 1961). Правда, последнее не всегда эффективно. Как показано Фетиски-ным и Молодцовой (1983), смена рабочих мест в течение рабочей смены дает положительный эффект только для лиц с подвижно­стью нервных процессов. Для инертных эта мера неэффективна, больше того, она отрицательно влияет на результаты деятельности.

7.   Обеспечение работающего текущей информацией о ходе выполне­ния планового задания (Graf, 1944; Brameschfeld, 1952).

Точка зрения-28

В условиях сильно расчлененного трудового процесса большое значение имеет то, как подаются материал или детали к рабочему месту исполните­ля: в определенных совокупностях, которые являются более или менее обозримыми с точки зрения количества труда и времени, необходимого на их обработку, или кучей, затрудняющей рабочему наметить промежу­точные цели в своей деятельности. Такие исследователи, как Г. Закс (1920), Е. Заксенберг (1933), Е. Брамешфельд (1952), А. Рюссель (1961) и дру­гие, сходятся на том, что накопление на рабочем месте большого количе­ства необработанного материала усиливает монотонность труда. И наобо­рот, хорошо обозримое количество заготовок (т. е. такой объем, который может быть обработан за 1—2 ч) предотвращает ее.

Между тем уже простое разделение дневного задания на отдельные не­большие части (порции, блоки) значительно усиливает психологическую стимуляцию деятельности. Еще немецкий физиолог О. Граф (1944) отме­чал, что при разумном дроблении дневного объема задания наблюдается действительное повышение производительности труда. Так, на перфораци­онных работах, где заготовки подавались отдельными порциями по 50 шт.

в каждой, было достигнуто повышение производительности труда в преде­лах от 13 до 20%.

П. Смит и Ч. Лем (P. Smith, Ch. Lem, 1955) провели следующий любопыт­ный эксперимент. На группе рабочих, занятых полировкой и отделкой лег­ких металлических деталей, были последовательно опробованы три вари­анта работы: в первом случае исполнителям выдавалось 3100 деталей, во втором — 620 и в третьем — 310. На обработку деталей затрачивалось соответственно 240, 48 и 24 мин, после чего выдавалась очередная пор­ция. Детали, подлежащие обработке, подносились к рабочему месту в кар­тонных коробках. Во время работы каждый из исполнителей имел возмож­ность в любой момент прерваться и отдохнуть. В ходе эксперимента фикси­ровались два показателя: количество произвольных остановок на отдых и средняя продолжительность периода работы между остановками. В результате исследования было установлено, что при малом объеме за­дания частота произвольных остановок меньше, чем при большом. Рабо­чие стремятся закончить задание, прежде чем сделать паузу на отдых. Одновременно возрастает и средняя длительность отрезка времени меж­ду двумя остановками, указывающая на увеличение собственно рабочего периода.

Эти данные показывают, что небольшие по объему разовые задания при­водят к стимуляции трудовой активности человека. В описанном экспери­менте рабочие, труд которых оплачивался сдельно, во всех трех случаях производили примерно одинаковое количество готовой продукции, но ритмичность работы при малых объемах задания возрастала, снижались жалобы на скуку и монотонность, что, несомненно, было следствием по­ложительного влияния промежуточных производственнных целей, которые возникали при подаче обрабатываемых деталей небольшими порциями (Асеев, 1974, с. 141-143).

Можно указать также и на другие меры борьбы с монотонней. В частности, ряд исследователей отмечают, что низкая температура в рабочем помещении противодействует появлению состояния моно-тонии (Barmack, 1939; Bartenwerfer, 1957). Бартенверфер показал, на­пример, что время реакции на неожиданный звуковой раздражитель

при температуре +19 °С было на 0,08 секунд меньше, чем при темпе­ратуре +24 °С. Полученные в исследованиях результаты позволяют утверждать, что температура воздуха при монотонной работе не долж­на превышать +17-19 °С, т. е. быть несколько ниже гигиенической нормы (+18-21 °С).

Только факты

Еще в 30-е гг. советскими психологами В. М. Коганом и С. Г. Геллерштей-ном было установлено, что осведомленность рабочего о ходе выполнения планового задания повышает работоспособность и ослабляет монотонность труда.

...Г. 3. Бедный (1952) предлагал испытуемым выполнять за строго фиксиро­ванное время (2 часа) определенное количество простых операций (1800), причем в первом варианте опытов счетчик, фиксировавший количество произведенных операций, ставился в недоступное для наблюдения место, а во втором — рядом с исполнителем. Опыты показали, что в первом слу­чае, когда испытуемые не получали информации о ходе выполнения нор­мы, признаки психического насыщения наступали уже через 30 мин. Ис­полнители начинали произвольно менять темп работы, порядок действий; постепенно также снижалась выработка, а количество перерывов, их дли­тельность заметно увеличивались. Все чаще появлялось желание оставить работу, ухудшалась субъективная ориентировка во времени и т. п. Во вто­ром же варианте опытов, когда испытуемые имели возможность следить за показаниями счетчика и, следовательно, оценивать и корректировать свою деятельность, признаки Психического насыщения наступали лишь через час работы и в менее выраженной форме. В результате все испыту­емые выполняли заданную норму раньше установленного времени (Асеев, 1974, с. 148).

При работе, связанной с длительным восприятием информации (наблюдением и контролем), может возникнуть сенсорная монотония (Ильин с соавт., 1979; Ильина с соавт., 1977; Ильина, 1981; Кашкина, 1977). В подобных случаях полезно вводить какую-либо дополнитель­ную работу (записывание и протоколирование различных фактов, обработка фиксируемых данных, выполнение дополнительных про­стых поручений). Такая деятельность необходима для летчиков во время длительных полетов, так как они подвергаются воздействию однообразных звуков двигателя, мельканию облаков за стеклом каби­ны и т. д. Швейцарский психолог А. Губсер (Gubser, 1968) считает, что обязанность пилотов при длительных ночных полетах заполнять много­численные формуляры о времени полета, местоположении и высоте

имеет не только информационное значение, но и является средством борьбы с монотонностью.

Точка зрения-29

Монотонность можно снизить, изменяя некоторые факторы внешней сре­ды, например освещенность рабочего места. Опыт свидетельствует о том, что на однообразных трудовых процессах со значительным напряжением зрения положительный эффект дает периодическое повышение освещен­ности. Этот метод получил известное применение на ряде предприятий. На ленинградской фабрике «Скороход», рижском заводе ВЭФ и некоторых других после каждых 2 ч работы освещение на 1,5—2 мин усиливается на 20%, а затем вновь приводится в норму. Это сбивает монотонность и спо­собствует поддержанию нормального уровня работоспособности (Асеев, 1974, с. 177).

Определенному разнообразию работы может способствовать пери-одичёекая смена некоторых внешних характеристик выпускаемого изделия, не затрагивающая существа технологического процесса. Губ-сер описывает положительный противомонотонный эффект, получен­ный на одной из фабрик по фальцовке и склеиванию на конвейере картонных коробок, когда через несколько часов или дней менялись типы коробок. Асеев (1974) наблюдал подобное на швейных, обувных и слюдяных предприятиях: когда исходя из производственных сооб­ражений в течение дня изменялись размеры и фасоны изготавливае­мых изделий, сорт или качество сырья и т. д., это оказывало противо­монотонный эффект. Даже смена рабочего инструмента или переме­на цвета обрабатываемого изделия или используемого инструмента труда дает тот же эффект. Полезным бывает также менять состав ра­ботающих групп, находящихся в длительном контакте друг с другом.

9.2. Состояние психического пресыщения

Монотонная деятельность приводит также к появлению состояния психического пресыщения, связанного с возникновением отвраще­ния к выполняемой работе. Важно отметить, чго психологическое от­вращение как эмоциональная реакция на то, что человеку противно, может сопровождаться легким ощущением тошноты и выражает ре­акцию отторжения неприятного ощущения или воспринимаемого объекта.

Для понимания отвращения, вызываемого длительной однообраз­ной работой, важно учесть следующее замечание Ушинского (1974):

После просьбы    7/ ш // ш „ //f /f /,/ 7/ ш /7 /7/ /7 закончить работу

Рис. 9.6. Изменения в характере выполнения задания в состоянии психического пресыщения

«Отвращение к предмету часто появляется тогда, когда он, удовле­творив нашему стремлению ... насильно удовлетворяет стремлению, которого уже нет. Так, мы можем получить положительное отвраще­ние к такому блюду, которого наелись до тошноты...» (с. 394).

Изучение состояния психического пресыщения впервые началось, очевидно, в лаборатории К.Левина, где А. Карстен (Karsten, 1927) изучала явление так называемого «психического насыщения», состо­ящего в том, что в результате длительного выполнения какой-либо однообразной деятельности у человека наступает сначала просто не­желание ее выполнять, а затем — при ее дальнейшем выполнении — резко отрицательное к ней отношение (вплоть до аффекта) и настой­чивое стремление ее прекратить. Карстен (Karsten, 1928), а вслед за ней и И. М. Соловьев-Элпидинский (1935), работавший в лаборато­рии Л. С. Выготского с умственно отсталыми детьми, показали, что это состояние не связано с утомлением.

Позднее данное состояние изучалось Н. Майером (Maier, 1955). В его экспериментах испытуемым предлагалось чертить на листке бу­маги вертикальные линии, группируя их в соответствии с заданным образцом (рис. 9.6). Испытуемые должны были не останавливаясь заполнять один за другим листки бумаги, запасы которой непрерыв­но пополнялись. Сначала начинали появляться отклонения от задан­ного образца: линии чертились длиннее или короче, с меньшим или большим нажимом и т. д. Изменялся темп работы. Затем ухудшалось качество работы. Через четыре часа работы испытуемые отказывались выполнять задание. Чтобы убедиться, что отказ не связан с мышеч­ным утомлением, испытуемым давалась другая инструкция, которая восстанавливала способность писать.

имеет не только информационное значение, но и является средством борьбы с монотонностью.

Точка зрения-29

Монотонность можно снизить, изменяя некоторые факторы внешней сре­ды, например освещенность рабочего места. Опыт свидетельствует о том, что на однообразных трудовых процессах со значительным напряжением зрения положительный эффект дает периодическое повышение освещен­ности. Этот метод получил известное применение на ряде предприятий. На ленинградской фабрике «Скороход», рижском заводе ВЭФ и некоторых других после каждых 2 ч работы освещение на 1,5—2 мин усиливается на 20%, а затем вновь приводится в норму. Это сбивает монотонность и спо­собствует поддержанию нормального уровня работоспособности (Асеев, 1974, с. 177).

Определенному разнообразию работы может способствовать пери-одичёская смена некоторых внешних характеристик выпускаемого изделия, не затрагивающая существа технологического процесса. Губ-сер описывает положительный противомонотонный эффект, получен­ный на одной из фабрик по фальцовке и склеиванию на конвейере картонных коробок, когда через несколько часов или дней менялись типы коробок. Асеев (1974) наблюдал подобное на швейных, обувных и слюдяных предприятиях: когда исходя из производственных сооб­ражений в течение дня изменялись размеры и фасоны изготавливае­мых изделий, сорт или качество сырья и т. д., это оказывало противо­монотонный эффект. Даже смена рабочего инструмента или переме­на цвета обрабатываемого изделия или используемого инструмента труда дает тот же эффект. Полезным бывает также менять состав ра­ботающих групп, находящихся в длительном контакте друг с другом.

9.2. Состояние психического пресыщения

Монотонная деятельность приводит также к появлению состояния психического пресыщения, связанного с возникновением отвраще­ния к выполняемой работе. Важно отметить, что психологическое от­вращение как эмоциональная реакция на то, что человеку противно, может сопровождаться легким ощущением тошноты и выражает ре­акцию отторжения неприятного ощущения или воспринимаемого объекта.

Для понимания отвращения, вызываемого длительной однообраз­ной работой, важно учесть следующее замечание Ушинского (1974):

 «Отвращение к предмету часто появляется тогда, когда он, удовле­творив нашему стремлению ... насильно удовлетворяет стремлению, которого уже нет. Так, мы можем получить положительное отвраще­ние к такому блюду, которого наелись до тошноты...» (с. 394).

Изучение состояния психического пресыщения впервые началось, очевидно, в лаборатории К.Левина, где А. Карстен (Karsten, 1927) изучала явление так называемого «психического насыщения», состо­ящего в том, что в результате длительного выполнения какой-либо однообразной деятельности у человека наступает сначала просто не­желание ее выполнять, а затем — при ее дальнейшем выполнении — резко отрицательное к ней отношение (вплоть до аффекта) и настой­чивое стремление ее прекратить. Карстен (Karsten, 1928), а вслед за ней и И. М. Соловьев-Элпидинский (1935), работавший в лаборато­рии Л. С. Выготского с умственно отсталыми детьми, показали, что это состояние не связано с утомлением.

Позднее данное состояние изучалось Н. Майером (Maier, 1955). В его экспериментах испытуемым предлагалось чертить на листке бу­маги вертикальные линии, группируя их в соответствии с заданным образцом (рис. 9.6). Испытуемые должны были не останавливаясь заполнять один за другим листки бумаги, запасы которой непрерыв­но пополнялись. Сначала начинали появляться отклонения от задан­ного образца: линии чертились длиннее или короче, с меньшим или большим нажимом и т. д. Изменялся темп работы. Затем ухудшалось качество работы. Через четыре часа работы испытуемые отказывались выполнять задание. Чтобы убедиться, что отказ не связан с мышеч­ным утомлением, испытуемым давалась другая инструкция, которая восстанавливала способность писать.

Надо отметить, что в обозначении данного состояния существует неопределенность. Словосочетание «психическое насыщение» боль­ше подходит для обозначения удовлетворенной потребности, напри­мер в пище, а «психическое пресыщение» должно обозначать именно пресыщение, когда насытившийся человек продолжает есть, в резуль­тате чего у него появляется отвращение к пище. У авторов же упомя­нутые два состояния либо не разделяются, либо, как это имеет место у Л. С. Славиной (1969), состояние «насыщения» (монотонии) называ­ется состоянием «пресыщения». Отсутствие разделения состояния моногонии и психического пресыщения имеется у Левина и Карстен, а также у Майера. Есть основание подозревать, что в их эксперимен­тах речь может идти о монотонии, а не пресыщении. По крайней мере в их работах не приводится четких симптомов последнего.

В ряде работ (Фетискин, Ильин, Высотская, 1974; Замкова с со-авт., 1981; Фетискин, Ершова, Полякова, 1984) было показано, что состояние психического пресыщения сопровождается появлением чувства раздражения по отношению к выполняемой деятельности, отвращением к ней. Этот рост эмоционального возбуждения сопро­вождался и характерными изменениями нейродинамических и пси­хомоторных показателей. Так, по «внешнему» балансу проявилась тенденция его сдвига в сторону возбуждения, а по «внутреннему» — в сторону торможения. Время простой сенсомоторной реакции оста­валось неизменным, а часто даже увеличивалось, время же сложной (дифференцировочной) реакции укорачивалось. Все это происходи­ло на фоне усиления парасимпатических влияний, что проявилось в снижении частоты сердечных сокращений и тонуса мышц в покое, а также уменьшении мышечной силы. Снижались объем вентиляции легких и потребление кислорода, а соответственно — энерготраты. Бо­лее чем у половины испытуемых наблюдался сдвиг рН в кислую сто­рону. Ненамного увеличивалась частота основного тона речи, что ха­рактерно для раздраженной интонации голоса.

Таким образом, при развитии состояний монотонии и психическо­го пресыщения наблюдаются как одинаковые, так и различные изме­нения ряда показателей. Сходство состоит в усилении парасимпати­ческих влияний как реакции на однообразие деятельности1 (рис. 9.7).

Правда, Т В. Хроминой (1987) получены другие результаты. По ее данным, при пси­хическом пресыщении наблюдается значимое повышение энерготрат и возрастание КГР. Чем вызвано такое расхождение получаемых данных, сказать трудно.

Рис. 9.7. Изменение частоты сердечных сокращений (ЧСС) при состояниях психического пресыщения и монотонии

Различие же заключается в качестве переживаний, связанных со снижением эмоционального возбуждения при монотонии и ростом его при пресыщении, что нашло отражение в нейродинамических показа­телях «внешнего» и «внутреннего» баланса и времени простой и слож­ной сесомоторной реакции (рис. 9.8).

Если при монотонии нарастало возбуждение в двигательных кор­ковых центрах для повышения тонизации коры, то при пресыще­нии, наоборот, снижалось возбуждение двигательных центров, чтобы уменьшить тонизацию коры головного мозга, находящейся в состоя­нии высокой активации. Отсюда и мерой борьбы с состоянием психи­ческого пресыщения является прекращение данной деятельности.

Состояние психического пресыщения чаще всего появлялось как следствие состояния монотонии (если работа не прекращалась), но могло возникать и первично (хотя нельзя исключить и того, что состо­яние монотонии все же было, но не очень выраженное и кратковре­менное, вследствие чего оно не нашло отражения в переживаниях чело­века). В последнем случае неустойчивыми к состоянию психического

Рис. 9.8. Изменения сенсомоторных показателей (времени сложной

реакции ВРС„, времени простой реакции ВРпр и центральной задержки)

в состояниях монотонии (слева) и психического пресыщения (справа)

при выполнении различной по характеру монотонной работы

пресыщения оказались лица со слабой нервной системой и подвиж­ностью возбуждения, т. е. с характеристиками, отличающими холери­ческий тип темперамента. Кроме того, как и для монотононеустойчи-вых, для них характерно преобладание торможения по «внутреннему» балансу, т. е. низкая потребность в активности.

9.3. Состояние «эмоционального выгорания»

В конце XX в. большой интерес исследователей привлек феномен «эмоционального выгорания» как специфический вид профессио­нального хронического состояния лиц, работающих с людьми (учите­лей, психологов, психиатров, священников, полицейских, юристов, тренеров, работников сферы обслуживания и др.).

Сущность феномена. Термин «эмоциональное выгорание» {burnout) ввел американский психиатр X. Дж Фрейденберг (1974) для харак­теристики психологического состояния здоровых людей, находящих­ся в интенсивном и тесном общении с клиентами, пациентами в эмо­ционально насыщенной атмосфере при оказании профессиональной помощи. Первоначально данный термин определялся как состояние изнеможения, истощения с ощущением собственной бесполезности. Затем феномен «эмоционального выгорания» был детализирован, в результате чего выделился его синдром (Maslach, 1982; Pelman, Hart-man, 1982). Последние из авторов, обобщив многие определения «вы­горания», выделяли три главных компонента: эмоциональное и/или физическое истощение, деперсонализация и сниженная рабочая про­дуктивность. В контексте данной книги главный интерес, естествен­но, представляет первый компонент «выгорания».

Точка зрения-30

Исследователи проанализировали стресс, которому подвергаются меди­цинские работники. Даже самые увлеченные своим делом сталкиваются с эмоциональными перегрузками из-за интенсивной работы с большим ко­личеством людей, страдающих от самых разных личностных, физических и социальных проблем. Особая разновидность эмоционального стресса, который испытывают работники систем здравоохранения и социального обеспечения. Был назван Кристиной Маслач, ведущим специалистом в из­учении этой широко распространенной проблемы, выгоранием. Выгора­ние на работе — это синдром эмоционального истощения, деперсонали­зации и снижения уровня личных достижений, который часто испытывают представители профессий, требующих очень интенсивных межличностных

контактов с пациентами, клиентами или публикой. Медработники начина­ют относиться к пациентам с меньшей заботой и вниманием и могут начать лечить их безучастно и даже бесчеловечно. Они недовольны собой и тре­вожатся, считая, что не годятся для этой работы. С эмоциональным исто­щением связаны невыходы на работу и текучесть кадров, ухудшение ра­ботоспособности, скверные отношения с коллегами, неурядицы в семье и плохое здоровье. Эмоциональное истощение среди современных работ­ников достигает еще большей силы из-за сокращения рабочих мест, изме­нения функциональных обязанностей и большей озабоченности получени­ем прибыли, чем моральным состоянием и верностью персонала. Работа до изнурения — не просто личная инициатива: она также вскрывает орга­низационную дисфункцию, которую нужно исправить, пересмотрев цели, нравственные ценности, объемы работы и систему вознаграждения. Каковы возможные рекомендации? На возникновение и степень изнуре­ния оказывает воздействие ряда социальных и ситуативных факторов. Они же косвенно указывают на пути его предотвращения или ослабления. На­пример, на качество отношения врача к пациенту сильно влияет количе­ство пациентов, которым врач оказывает помощь, — чем их больше, тем больше его когнитивная, сенсорная и эмоциональная перегрузки. Еще один фактор, действующий на это отношение, — объем прямых контактов с пациентами. Более продолжительная работа в непрерывном прямом кон­такте с пациентами сопряжена с более сильным изнурением. Это особен­но справедливо для случаев, когда такие контакты даются с трудом и при­носят огорчение, как бывает с умирающими пациентами. Эмоциональное напряжение от такого длительного контакта можно разрядить нескольки­ми способами. Например, врачи могут изменить свое расписание, чтобы на время отвлечься от таких весьма тягостных ситуаций. Можно работать груп­пами, а не поодиночке. Можно организовать работу так, чтобы получать больше положительных отзывов (Герриг, Зимбардо, 2004, с. 667—668).

Эмоциональное истощение проявляется в ощущениях эмоцио­нального перенапряжения и в чувстве опустошенности, исчерпанно­сти своих эмоциональных ресурсов. Человек чувствует, что не может отдаваться работе с таким же воодушевлением, желанием, как раньше.

Деперсонализация связана с возникновением равнодушного и даже негативного отношения к людям, обслуживаемым по роду рабо­ты. Контакты с ними становятся формальными, обезличенными; воз­никающие негативные установки могут поначалу иметь скрытый ха­рактер и проявляться во внутренне сдерживаемом раздражении, ко­торое со временем прорывается наружу и приводит к конфликтам. Подобные состояния имеют место в замкнутых рабочих коллективах, выполняющих длительное время (до полугода) совместную деятель­ность.

Поздно

Сниженная рабочая продуктивность проявляется в снижении са­мооценки своей компетентности (в негативном восприятии себя как профессионала), недовольстве собой, негативном отношении к себе как личности.

К трем основным факторам, играющим существенную роль в «эмо­циональном выгорании», относят следующие: личностный, ролевой и организационный.

Влияние личностных особенностей. Среди личностных особенно­стей, способствующих «выгоранию», выделяют эмпатию, гуманность, мягкость, увлекаемость, идеализированность, интровертированность, фанатичность (X. Фрейденберг, 1974). Имеются данные, что у жен­щин эмоциональное истощение наступает быстрее, чем у мужчин, хотя это подтверждается не во всех исследованиях. А. Пайнс с коллегами (1982) установили связь «выгорания» с чувством значимости себя на рабочем месте, с профессиональным продвижением, автономией и уровнем контроля со стороны руководства. Значимость работы явля­ется барьером для развития «выгорания». В то же время неудовлетво­ренность профессиональным ростом, потребность в поддержке, недо­статок автономии способствуют «выгоранию». В. И. Ковальчук (2000) отмечает роль таких личностных особенностей, как самооценка и ло-кус контроля. Людям с низким уровнем самооценки и экстернальным локусом контроля больше угрожает напряжение, поэтому они более уязвимы и подвержены «выгоранию».

К. Кондо (Kondo, 1991) наиболее уязвимыми, «выгорающими» счи­тает тех, кто разрешает стрессовые ситуации агрессивно, в соперниче­стве, несдержанно, любой ценой, а также «трудоголиков», т. е. людей, решивших посвятить себя только реализации рабочих целей, кто на­шел свое призвание и работает до самозабвения.

Ргч/>впч (Ьпггпоп проявляется в ролевой котк+штктчогти, речевой неопределенности (Кондо, 1991; Kuunarpuu, 1984).

Влияние внешних факторов. К организационному фактору, способ­ствующему развитию «выгорания», относят: многочасовой характер работы, не оцениваемой должным образом, имеющей трудноизмери­мое содержание, требующей исключительной продуктивности; не­адекватность содержанию работы характера руководства со стороны начальства и т. д.

Как отмечает В. И. Ковальчук, среди организационных факторов «выгоревшие» лица указывают на следующие причины «выгорания»: чрезмерный уровень напряжения и объем работы, особенно при нере­альных сроках ее выполнения; монотонность работы вследствие слиш­ком большого количества повторений; вкладывание в работу больших личностных ресурсов и недостаток признания и положительной оцен­ки; физическое изнеможение, недостаточный отдых или отсутствие нормального сна; работа без дальнейшего профессионального совер­шенствования; напряженность и конфликты в межличностных отно­шениях; недостаточная поддержка со стороны коллег; эмоциональная насыщенность или когнитивная сложность коммуникации и др.

Показано наличие синдрома «эмоционального выгорания» у учи­телей (Форманюк, 1994; Румянцева, 1998), врачей и медицинских се­стер (Абрамова, Юдчиц, 1998; Малышева, 2000; Dierendonck et al., 1994; Schaufeli, Yanczur, 1994), ученых (Noworol, Marek, 1994), управ­ленцев (Водопьянова с соавт., 1997). Таким образом, этот синдром, очевидно, довольно распространен среди многих профессий, в том числе и не исследованных еще психологами.