II. Манипулирование общественным сознанием. - Управление общественным сознанием - К. Х. Каландаров

Манипуляция связана с целенаправленным воздействием на кого-либо для достижения заранее спланированных результатов. Роль и значение манипуляции стали осознаваться в результате широкого использования политических технологий и благодаря изучению так называемого “массового общества” и “массового сознания”.

Степень успешности манипуляций в значительной мере зависит от того, насколько широк арсенал используемых средств воздействия и насколько само их использование гибко и вариативно.

Следует подчеркнуть, что манипуляция исследуется прежде всего в политологических работах в качестве средства продвижения политических идей. На первое место выдвигается проблема оперирования информацией, принудительный характер этого оперирования и формирование так называемой “мишени” воздействия.

Рассмотрим данную проблематику подробнее.

Манипулирование сознанием возможно только благодаря контролю за информацией и коммуникацией, которые определяют установки, представления, правила и образцы человеческой деятельности. При этом “до пробуждения народа от сна нет манипуляции”. Манипуляция, как правило, нацелена на то, чтобы заставить большинство (или меньшинство) участвовать (или не участвовать) в укоренившейся практике. Она есть одно из основных средств социального контроля и базируется прежде всего на жестком использовании информационного аппарата и аппарата формирования идей. Информация сегодня — это источник реальной силы, поэтому тот, “кто владеет информацией, владеет всем”.

Манипулирование связано с целенаправленным искажением информации. При этом особую роль играет символизация информации, которая напрямую связана с созданием “воображаемых миров”.

В информации, как уже отмечалось, особое значение имеет кодирование, которое может рассматриваться как одновременный “акт придания формы и соблюдения формальностей”. Объективация информации совершается с помощью кодификации и обеспечивает, по сути, возможность “контроля личности”, возможность установления эксплицитной нормативности. Кодификация информации — это ее структурирование, изменение ее статуса, создание информационных схем. Все это дает возможность вкладывать в сознание людей то, что нужно иметь в сознании до понимания его содержательного компонента. Кодификация информации, таким образом, связана с нормализацией социальных и индивидуальных практик, она “ставит человека в строй”, формализуя его сознание и ориентируя его на строго определенные цели. Можно сказать, что кодификация связана с приведением в символический порядок хаоса действительности. Это связано с унификацией и гомогенизацией реальности, с созданием упрощенной картины мира, с формированием “воображаемых миров”, поведение в которых должно быть предсказуемо и программируемо. Кодификация информации минимизирует конфликтность именно благодаря процессам формализации и унификации. Или, другими словами, она минимизирует саму коммуникацию.

При этом в контексте рассматриваемых вопросов результаты кодификации информации не могут не быть публичными. Публичность связана с приданием им официального характера, с легитимизацией и легализацией ранее скрытых и непроявленных смыслов, носящих изначально корпоративный, элитный характер. Публичность — не только создание иллюзии общезначимости, но и воспроизведение статуса социального консенсуса, которого на самом деле может и не быть. Кроме того, связанная с формализацией кодификация ограничивает вариативность, она упрощает свои объекты, делая их прозрачными и понятными для людей с любым уровнем развития. В результате кодификации мир становится рационально объяснимым, упрощенным, подконтрольным, по-настоящему “коммуникабельным”. Всеми участниками этого процесса ему придается единый смысл. Именно на основании “диктата кода” и можно добиться консенсуса, соподчиненности субъектов в социуме. Даже отрицательные, угрожающие новации, институты, нормы в результате проведенной кодификации могут выступать как нейтральные. Мир, как и сам человек, становится прогнозируемым, стабильным, рациональным, “оформленным”. Именно эта “оформленность”, проведенная с помощью кодификации информации, и есть “насилие, проведенное в символических формах”. “Оформленность” предполагает следование правилам: если их не придерживаться, можно остаться вне системы, стать “чужим”, “другим”, а по отношению к “чужому” возможно любое насилие, недопустимое к “своему”. Кодификация информации символизирует саму личность, лишая ее вариативности поведения, творчества и универсальности. В этом случае “частное” претендует на “всеобщее”, обретая его силу и легитимность. Формально-логическое становится социально-значимым: порядок вещей следует за порядком идей.

В этом контексте результаты кодирования, связанные с официальным одобрением, популяризацией, обретают характер узаконенный и освященный. Отступление от них ведет к различным видам насилия. Поэтому лучшее средство борьбы с любым протестом — формализовать его, трансмутировать его статус, придав ему официальный, публично признанный характер. Символизация любого явления ведет к изменению, формализации, упрощению практик, с ним связанных. Она сопряжена с созданием системы иллюзий, претендующих на статус реальности, но связанных лишь с ее конструированием.

При этом через распределение свойств и статусов социальный мир объективно представляется как символическая система, символическое пространство различных социальных практик, позиций, статусов. С этим связано социальное насилие, понимаемое как символическая борьба за власть производить и навязывать легитимное (фактически унифицированное) видение мира, “единственно верную” символическую стратегию.

Символическая власть связана с манипулированием не только образом мира, но и с манипулированием своей позицией в социальном пространстве, “образом себя”. Она претендует на изменения восприятия и оценки: слова, понятия, которые отобраны для конструирования реальности, “формируют” реальность в той же степени, в какой они ее выражают. Отобранные слова и символы являются основой стратегий, основой идентичности. Они образуют “магическую категоризацию”: слухи, сплетни, оценки, инсинуации и т.п., при помощи которых оказывается влияние на общественное мнение, происходит замена старых установок новыми. Однако самыми типичными стратегиями конструирования являются те, которые нацелены на ретроспективное реконструирование прошлого с целью “легитимизации” настоящего и на конструирование будущего как латентное утверждение настоящего. Следует подчеркнуть, что символическая власть направлена на усиление и подтверждение существующего соотношения сил, конструирующих структуру социального пространства. Это связано с укреплением тенденции воспринимать существующий порядок как должный. Поэтому символическую власть можно трактовать как монополию на легитимную номинацию. При этом под символической номинацией понимается акт присуждения кому-либо определенного права, определенной квалификации по установлению символических порядков. Символическая власть, проявленная в специально выбранных кодированных системах, выполняет несколько функций:

— функцию диагностики (акт узнавания, подтверждающий определенную идентичность);

— функцию администрирования (система символизации норм, которые подтверждают право человека делать что-либо в зависимости от того, что он есть по своему символическому статусу);

— функцию продуцирования определенной точки зрения.

Символическая власть базируется на принципах, согласно которым изменить мир значит изменить способы, по которым он формируется, по которым конструируются, конституируются и идентифицируются социальные группы. В этом плане можно сказать, что символическая власть — это власть образовывать нужные группы, власть внедрять в чужое сознание то или иное видение мира, власть “внушать признание”. Очень хорошо определяет этот феномен П. Бурдье, который полагает, что “символическая власть есть власть творить вещи при помощи слов”. Можно сказать и по-другому: символическая власть позволяет проявить и утвердить то, что уже существует, с точки зрения определенной социальной группы.

Осознание существования символической власти и степени ее результативности повлекло за собой разработку манипулятивных технологий, связанных прежде всего с целенаправленным, тайным искажением информации с целью достижения определенных результатов.

Целенаправленное преобразование информации может осуществляться несколькими способами:

— искажение информации (от открытой лжи до смещения понятия по семантическому полю) позволяет корректировать степень и меру психологического воздействия, изготавливать такой образ реальности, в котором главное не реальность, а то, как ее хотят преподать, как организуют то, что надо в ней увидеть;

— утаивание информации (сокрытие, умалчивание, избирательная подача материала);

— манипулирование со способом подачи материала (сообщение должно быть воспринято необходимым отправителю образом). Следует помнить, что дозированная информация не дает возможности эффективно ею воспользоваться. Сюда относится и целенаправленная компоновка тем, что должно наводить получателя информации на строго определенные выводы;

— манипулирование со временем подачи информации. Порядок подачи сведений, время их озвучивания и обсуждения непосредственно влияют на оценку и усвоение информации;

— подпороговая подача информации связана с учетом особенностей информационной рецепции, которые не осознаются коммуникаторами и формируются на дорефлексивном уровне;

— перегрузка адресатов сведениями, отобранными по какому-либо параметру, что преследует прежде всего цель заставить адресата отказаться от предоставляемой информации. Часто с этим связано формирование (скрытое, естественно) у адресатов убеждения в том, что информация им, якобы, не нужна или она для них крайне опасна.

Манипуляция — это всегда сокрытие воздействия, когда скрывается как оно само, так и его результаты, а также намерения манипулятора.

Сокрытие воздействия может осуществляться благодаря:

— направленному созданию “мифа”, “легенды”, при помощи которых затушевывается цель и факт воздействия;

— использованию специально организованных ритуалов, процедур, маскирующих информацию, под них зашифрованную;

— использованию техники “наивной искренности”, “естественной спонтанности”.

Само воздействие возможно тогда, когда эффективно определены “мишени воздействия” (механизмы, с помощью которых оно осуществляется). К ним можно отнести:

— упор на низменные чувства и агрессивные реакции и устремления;

— возбуждение чувства собственности, обладания, враждебного отношения к “чужим” и “непохожим”;

— возбуждение потребности в признании, в безопасности, в чувстве общности. При этом существует закон: чем шире аудитория, на которую необходимо оказать воздействие, тем универсальнее должны быть используемые “мишени”. Специализированность и точная направленность массового воздействия возможны тогда, когда организатору воздействия известны специфические качества, потребности, интересы того слоя, группы, субъекта, на кого оказывается воздействие. Чем меньше аудитория, тем точнее должна быть “настройка” на нее и на ее специфические характеристики;

— широкое и целенаправленное использование универсальных побудителей: гордости, стремления к удовольствиям, комфорту, деньгам, карьере, известности.

Более продвинутые способы манипулирования предполагают предварительное “изготовление” мнений или желаний, закрепление их в массовом сознании и их последующую целенаправленную активизацию. В результате такого воздействия люди превращаются в марионеток в процессе так называемой “роботизации”. Они утрачивают самостоятельность суждений, критичность; программируются на определенные реакции в ответ на заранее спланированное и подготовленное влияние манипулятора. Рычагами роботизации могут быть стереотипы массового сознания, индивидуальные установки, унифицированные способы мышления, активизированные готовые “программы” стереотипного поведения и т.д. Результатом всего этого становится деиндивидуализация и деперсонализация субъектов.

Сама манипуляция имеет сложную структуру и включает:

— планирование воздействия;

— сбор средств и сведений об объекте манипуляции;

— подстройка к адресату воздействия;

— организация ситуации воздействия;

— подготовка адресата.

Организация условий манипуляции связана с контролем за внешними переменными взаимодействия: физическим окружением, культурными и социальными контактами.

Физические условия предполагают выбор места воздействия (или его специальную организацию) и сенсорный комплекс, с ним связанный.

Культурный фон включает учет особенностей ситуации общения, определяемых культурными источниками, традициями, языком, нормами, стереотипами восприятия и стратегиями вынесения суждений, системой предрассудков и т.п.

Социальный контекст предполагает учет совокупности переменных общения как реальных, так и условных на макро- и микросоциальном уровнях.

Социальный контекст включает в себя распределение статусно-ролевых иерархий, социально-ролевых и статусных предписаний, взаимные ожидания, обусловленные ими, нормы отношений, социальные сценарии общения.

Подготовка манипуляции, как правило, связана прежде всего с созданием факторов (или использованием уже имеющихся), повышающих у адресата вероятность ожидаемых реакций. Это прежде всего изменение состояния адресата, увеличение его подверженности постороннему влиянию, дестабилизация его самооценки, повышение внушаемости через потребность в защите, самоидентификации, изоляция; тотальность воздействия.

Проведение манипуляции связано либо с созданием стандартной, либо нестандартной социальной ситуации и с выбором “мишеней воздействия” (психических структур, при помощи которых и осуществляется манипуляция). “Мишени” могут быть классифицированы следующим образом:

— побудители активности (потребности, интересы ...);

— регуляторы активности (смысловые, целевые операциональные установки, нормы, мировоззрения, убеждения, самооценка, верования);

— когнитивные комплексы (образы и картины мира, знания явные и неявные, информационные ориентации и т.д.);

— операциональные комплексы (способы мышления, характер аргументации, коэффициент критичности, стиль поведения, привычки, навыки, умения, квалификации, ориентированность);

— психические состояния (фоновые, функциональные, эмоциональные и т.д.);

“Мишени” устанавливаются с учетом средств и характера воздействия: сенсорные, эмоциональные, знаковые, операциональные, предметные, личностные, духовные и т.п.

Каждый вид “мишеней” предполагает использование релевалентных им техник воздействия. При этом манипуляция предполагает “изготовление” и внедрение таких “мишеней”, поражение которых вызывает оптимально необходимый манипулятору эффект. Данная ориентация связана с целенаправленным производством побудителей активности (потребностей, интересов, идеалов и т.п.), с формированием регуляторов деятельности (смысловых, целевых, операциональных установок), с созданием необходимых когнитивных структур, с формированием необходимого операционального состава деятельности и заранее спланированного психического состояния (дестабилизация, усталость, нетерпеливость, некритичность, зависимость, нерешительность, подавленность, растерянность, депрессивность, эйфория, энтузиазм и т.п.).

Манипулятивное воздействие предполагает установление разноуровневого контакта с аудиторией:

— эмоционального (эмоциональный резонанс, сопереживание, соучастие);

— знакового (метасенсорика, миманс, настрой);

— операционального (установление эффективной обратной связи);

— предметного (расшифровка кода сообщения, информационный резонанс);

— “присоединение” (самоподдерживающийся контакт в силу положительного смыслового, эмоционального, мотивационного отношения к нему).

Контакт нацелен на формирование психологического пространства взаимодействия. Любое событие, происходящее в этом пространстве, кем-то из коммуникаторов инициируется, специфическим образом организуется, направляется и контролируется. Благодаря этому осуществляется целенаправленное психологическое и информационное давление.

Психологическое давление в обязательном порядке предполагает уверенность в успехе, что требует использование техник, позволяющих “пересилить” аудиторию, подчеркнуть свои преимущества (позиционные, динамические, деловые, силовые, официальные). Преимущества обеспечиваются представительной поддержкой, конвенциональным подкреплением, договорным соглашением.

Информационное давление связано с активным применением следующих приемов:

— “универсальные” высказывания, истинность которых в принципе подтвердить невозможно, но которые “всем понятны”;

— генерализация, расширение обобщений (“всегда”, “вечно”, “постоянно” — маркеры этого приема);

— неявное указание как бы общепринятой формы;

— маскировка под пресуппозиции (неявные допущения);

— неопределенный рефлекторный индекс (“есть мнение...”);

— умножение имен, действий, ситуаций;

— коммуникативный саботаж;

— двусмысленности;

— замещение субъекта действия;

— подмена нейтральных понятий эмоционально-оценочными;

— ложная аналогия;

— тематическое переключение.

Все это позволяет осуществить трансформацию реакций аудитории, ее самооценки, направлений саморефлексии и ценностных ориентаций. Данная техника нацелена на создание иллюзии взаимопонимания, взаимоотождествления, на формирование “информационных факторов”, при помощи которых легко управлять реакциями любой аудитории, формируя отношения иллюзорных зависимостей.

Однако в любом случае манипуляция массовым сознанием нацелена на формирование пассивной безответственности масс.

Субъект манипулирования — лицо или группа лиц, в интересах которых осуществляется манипулирование. Как правило, субъекты манипулирования составляют от 1 до 3% населения. К ним примыкают до 20% “информированной” аудитории, владеющей верной интерпретацией сведений и понимающей, что происходит. Именно из этой аудитории рекрутируются медиаторы, группы давления и поддержки, люди, оказывающие обратное влияние на субъектов манипулирования. Динамика и характер общества во многом зависят от этих двух групп (данное обстоятельство только усиливается в переходные периоды). Личностные характеристики субъектов манипулирования существенно влияют на циклы, методы, содержание и характер манипуляций, на функционирование и развитие общества.

Субъекты манипулирования прежде всего должны прекрасно владеть формами вербального воздействия, они должны обладать энергией, волей, амбивалентными моральными установками, фанатизмом, целеустремленностью, верой в себя, установкой на незаменимость.

Наиболее прочную базу субъектов манипуляции составляют некомпетентность и малообразованность массы, ее установки на моральное, практически-политическое оправдание деятельности “субъектов”, ее неспособность самостоятельно решать вопросы своего существования. Незрелость массы, отсутствие у нее суверенитета дают возможность практически безграничного влияния субъектов манипулирования, утверждения мифа о необходимости “власти лучших”. При этом полномочия “лучших” становятся должностью, а должность — постоянным местом работы. “Лучшие” превращаются в неизменный и неприкосновенный институт. “Лучшие” активно используют прежде всего СМИ и СМК для создания своих мифов, для господства над массой. Поэтому СМИ всегда находятся во власти субъектов манипуляции и никогда не принадлежат руководимым.

Объекты манипуляции — ведомое большинство.

Усложнение общественной жизни, усиление ее противоречивости, неравномерное распределение образования, культуры и информации неизбежно ведут к образованию “познавательных барьеров”, к продуцированию, сохранению и усложнению препятствий, затрудняющих осмысление массами социальных и культурных реалий. Человеку все труднее становится разбираться в происходящем. Знанию он предпочитает его облегченную интерпретацию, утрачивая системный образ действительности. Поэтому порой осознание социально-политической жизни резко понижается. Это сопряжено как с желанием “вручить себя другому”, так и с культом вождя, с его идеализацией и символизацией.

Следует особо подчеркнуть, что в современном обществе только 60% людей интересуются политикой, а 25% вообще аполитичны. Поэтому манипуляция достигает наибольшей эффективности тогда, когда она имеет не ярко выраженную политическую окраску, а ориентируется на нарочито заземленные повседневные интересы масс, с чем связан успех популистских методов воздействия. Кроме того, из этого следует, что только около 10-16% населения могут принимать участие в выработке и принятии решения. Именно такое положение дает возможность говорить о манипулировании широкими массами, общественным мнением.

Преодолеть такое положение можно, повышая политическую культуру масс, степень их гражданской зрелости и активности, образовательный уровень народа.

Однако в современном обществе это не более чем пожелание. На самом деле разрыв между массами и элитой возрастает, и сегодня существуют как бы “две нации в рамках одного социума с совершенно несхожими социально-культурными установками”. Возникает как бы двойная, двухуровневая система коммуникации, цели которой в зависимости от адресатов информации принципиально различные. Массовая коммуникация при этом нацелена на тиражирование психологических и социальных клише, на репродукцию господствующих в обществе идеологий и культур. Разрыв между уровнями “господина” и “раба” в массовом масштабе культивирует недопонимание, неравенство, несправедливость. Манипулирование связано как раз с нивелированием этих феноменов путем введения монополии на информацию.

Следует подчеркнуть, что в развитых, стабильных странах информация в рамках идентификационных групп трактуется только как распространение и обмен новостями.

В странах “третьего мира” и в модернизируемых социумах информация — это одно из эффективных средств построения нового общества, мобилизации населения на достижение тех или иных результатов. Разница в этом случае есть и в характере передаваемых сообщений. Для развитых стран свойственна акцентировка достоинств общества и конструктивный анализ недостатков при увеличении объема информации “катастрофического” и социально — развлекательного характера.

В странах “третьего мира” превалирует развлекательно-оптимистическая информация. Если же акцент делается на негативе, это быстро ведет к возрастанию пессимистических, деструктивных настроений в обществе.

Исследование объекта манипуляции позволяет говорить о том, что успех воздействия во многом определяется не характером информации, манерой ее подачи и средствами распространения, а качествами самого объекта. Как правило, объект обладает уже сформировавшимися системами предпочтений, установок, социальным опытом и картиной мира. Он подсознательно ждет подтверждения силы и легитимности своих взглядов, их значимости и важности. Поэтому обычно отвергает все, что им противоречит: люди склонны интерпретировать информацию в привычных “координатах”, ценностных иерархиях и искать ее там, где она подается в соответствии с их представлениями, убеждениями и верованиями. Информация, которая этому не соответствует, объектом манипуляции игнорируется, забывается, сублимируется. Поэтому подача новых сведений должна осуществляться в привычной информативной форме, учитывая особенности когнитивных и социокультурных “фильтров”, избирательность восприятия и его инерционные механизмы.

Кроме того, следует пересмотреть веру в значимость средств и мер информационного воздействия, их трактовку как принудительных.

Культивирование в объекте манипуляций личностных качеств повышает меру активного отношения к информации и избирательность в ее усвоении. “Объект” способен к самоопределению, и каждый акт влияния обязательно проходит этап интерпретации и адаптации. Игнорирование этого приводит к совершенно непрогнозируемым, а часто и противоположным ожидаемым результатам. Здесь имеет место недооценка возможных модификаций реакций, поведения и мышления объектов независимо от их воли и интересов. Отсюда необходима переориентация манипулятивных воздействий с “механистических” на те, которые нацелены прежде всего на манипулирование определенными качествами индивидов.

Эффективность манипуляции связана с выработкой умения у объектов самостоятельно интерпретировать информацию соответствующим образом в нужном направлении. Успешность манипуляции, таким образом, зависит от способности субъектов манипуляции изменить познавательные ориентации и когнитивные схемы объектов. Однако абсолютно результативных средств для этого до сих пор не найдено. А подлинных результатов можно добиться, только влияя на “самоубеждение” объекта. Поэтому главная задача субъекта манипуляции — верное, адекватное понимание объекта воздействия, поиск оптимальных механизмов “вписывания”, внедрения в его когнитивные схемы. Отсюда следует важный вывод: убеждают не слова, а внешние “приметы-коммуникаторы”, соответствие стереотипам и ожиданиям конкретных групп объектов.

Для объектов манипуляции особое значение имеет легитимизация позитивных оснований для принятия новой точки зрения. Отсюда следует, что подчеркивание положительных перспектив для объектов имеет ценностное наполнение и может способствовать управлению ими. Это связано со “стимулированием сознания” путем закрепления внушаемых идеалов на основе оставления за внушаемым права на ограниченную свободу интерпретации получаемой информации. С таким “допущением свободы” интерпретации связаны модели убеждений: “вовлечение в процесс” и “широта приятия”.

Данные модели могут быть активизированы путем внедрения “заразительных” форм воздействия. “Заразительное” поведение осуществляется в результате снятия внутренних запретов объектов путем внедрения примеров желаемого поведения и реакций через референтные для них группы.

Манипулирование нацелено на формирование “недомыслия”, понижения уровня осознанности происходящего путем активизации чувственно-эмоциональных реакций в ущерб рационально-осознанным.

Манипулирование общественным сознанием достигает особого значения во время идейно-политических кризисов, дезинтеграции общества, дезориентации субъектов. Речь идет о ситуации, когда искажается (намеренно или случайно) реальная картина происходящего и отсутствуют объяснительные программы и уверенность в будущем.

Как правило, используются две модели манипулирования: “психическая” и “рациональная”.

“Психическая модель” использует автоматические реакции индивида, группы на те или иные психологические стимулы. Сущность манипулирования связана с отбором стимулов, вызывающих необходимую реакцию.

“Рациональная модель” связана с осмысленным и хорошо продуманным обманом. Эта модель сопряжена с использованием ряда приемов:

— сокращение и дозирование доступной информации;

— использование секретности, т.е. преднамеренное утаивание информации;

— активизация пропаганды, тенденциозной информации;

— информационная перегрузка, купирующая возможность адекватно усвоить и верно оценить представляемые сведения, что толкает людей к использованию только официальных вариантов.

Информационный обман имеет свои законы:

— ложь должна быть определенным образом дозирована и сохранять видимость правдоподобия;

— необходимость четкого представления об ожиданиях аудитории, что позволяет создавать иллюзии, применимые именно для данной аудитории;

— использование “логики коллективного действия”, взаимной ответственности;

— изъятие и сокрытие информации, которая идет вразрез с официальным курсом;

— обращение к “священным принципам” нации;

— использование символики и символизации посредством имиджевых технологий.

В этом контексте имидж— это такое отображение воспринимаемого явления, при котором ракурс умышленно смещается с помощью акцентирования внимания на определенных сторонах явления.

Имидж помогает понимать образ мира, который уже имеется у субъекта, по упрощенной шкале оценок по типу “хорошо-плохо”. Имидж складывается из предлагаемых клише-шаблонов, которые лежат в основе общесоциальных и политико-идеологических ориентиров субъектов. Имидж формируется как целенаправленно, так и спонтанно при помощи манипулирования императивными установками:

— дихотомическое деление мира, формирование и использование “образа врага”. “Враг” может быть не реальным, а символическим. При манипулировании “образ врага” внедряется в общественное сознание в первую очередь. “Образ врага” помогает преодолеть комплекс (собственный или национальный) неполноценности, активизировать процессы самоориентации, обосновать любую “исключи­тельность”;

— “политика самоочевидного”, когда за “очевидное” выдаются хорошо подтасованные факты. При этом субъектам предоставляется “якобы свобода” для интерпретации подтасованных фактов. Этому предшествует ненавязчивая подача нужных сведений при скрытом воздействии на их возможную оценку. “Самоочевидные” решения выдаются обществу в форме нарочито нейтральных. Они выглядят как продиктованные “логикой развития ситуации”, что совершенно не соответствует действительности. “Самоочевидные” решения всегда выдаются как единственно возможные и лучшие, как безусловно неизбежные и оптимальные. Тем самым они способствуют утверждению и стабилизации существующего порядка;

— данные социологических опросов. При опросах большее влияние на общественное мнение оказывают не ответы, а формулировка вопросов. Вопрос может активно влиять на модели поведения и ценностные ориентации. Опросы не столько формируют общественное мнение, сколько позволяют расставить индикаторы, “наблюдателей”, при помощи которых можно было бы осуществить анализ построений и провести информацию “снизу вверх”, а также “прокатать” стратегии воздействия. Кроме того, опросы приводят к целенаправленному смешению событий и псевдособытий, фактов и мнений, обещаний и действий, действительного положения дел и их интерпретации. Вопросы, предлагаемые в опросах, ведут к активизации семантических полей субъектов, которые связаны с формированием мировоззренческих фикций, политико-идеологических вымыслов. Вопросы, составленные в строго определенной форме, заставляют реципиента включить в поле возможного выбора также цели и намерения, к которым он не стремился и которые не имел в виду. Такие вопросы “раскачивают” установки субъекта, его ориентации и убеждения и делают его уязвимым и открытым для манипуляций. Содержание вопроса оказывает скрытое влияние на ответ, ограничивая поле выбора и возможности субъективных интерпретаций. Выбор ответа не только распределяет общественное мнение, но и моделирует поведение реципиентов.

При помощи опросов происходит подмена подлинного осознания индивидуальных мнений моделированием “мнения общественного”. Опросы создают искусственный персонаж общественной жизни (усредненный образ индивидов), к которому надо стремиться и которому надо соответствовать. Опросы связаны с превентивным воздействием, нацеленным на укрепление власти путем апеллирования к воле масс;

— организация “псевдособытий”, основанная на подготовке фактов и запугивании аудитории. Следует подчеркнуть, что особую роль в этом случае играют выбор “терминов” и комментарии.

В деле манипуляции особое место занимает телевидение. Оно не только основательно повышает политическую культуру аудитории, но и позволяет осуществлять иллюзию контакта и быстрой обратной связи между субъектом и объектами манипуляции. При этом телевидение способствует превращению коммуникации в шоу, в спектакль со своей драматургией, это помогает втягивать аудиторию в процесс взаимодействия. Телеаудитория имеет особый статус — это консолидированное сообщество, которое идентифицирует себя и с тем, что или кого сморит, и с теми, кто просматривает сейчас именно эту передачу. Поэтому телевидение нацелено на развитие корпоративных чувств и, в конечном счете, скрытой дифференциации аудитории. Отдельная личность начинает реагировать на воздействие как представитель того или иного корпоративного сообщества, а не как партикулярный индивид.

В этом плане наиболее приемлемый прием манипуляции при помощи телевидения — концентрация внимания определенных групп телезрителей на определенных людях, фактах, проблемах. Для этого создается не только видимость их актуальной значимости именно для данной группы, но и продуцируется особо достоверная, интимная атмосфера передачи информации “от сердца к сердцу, глаза в глаза”. Телевидение создает особого рода символический продукт — квазиреальность, которая замещает действительность. В этой квазиреальности большое значение имеет акцентировка на тех или иных фактах. Аудитории как бы подсказывают: “Это важно, а это нет. На это надо реагировать так-то, а на это так-то”. Системность квазиреальности придает комплекс мифов, обеспечивающих именно такую, предложенную и постоянно ретранслируемую картину мира или его образ. Эта система, перенесенная в действительность аудиторией, способствует изменению ее поведенческих и мотивационных стратегий, созданию “зазора” между тем “что есть”, и тем “как это выглядит”. В результате этого “зазора” создается возможность “раскачивать” реакции аудитории, добиваясь заранее запланированного результата.

Квазиреальность связана прежде всего с процессами символической коммуникации и ее продуктом, о котором уже говорилось — с воображаемыми мирами. Именно они, по словам О. Тоффлера, образуют инфосферу — систему каналов коммуникации, по которым движется необходимая информация, обеспечивающая власть. В воображаемых мирах особую роль играют имиджи виртуальных объектов, связанные с компьютерными образами, с виртуальной реальностью. С этим сопряжено быстрое развитие визуализации, которая воспринимается в своих объективациях как более достоверная, чем вербальный информационный канал. Воображаемые миры конструируют свой хронотоп, который создает иллюзию его доступности для индивидуальных воздействий: с помощью образов и имиджей воображаемых миров человек как бы изменяет реальность, обретает над ней власть, помещается в центр событий. Воображаемые миры связаны с имагнитивной способностью человека, с предвосхищением и управлением миром, с преодолением границ возможного и возвышением до уровня “великих”. Воображаемые миры создают для человека иную координационную сетку, параметры которой определяет “только он”. Эти координационные сети структурируются при помощи знаковых фигур, информационных мифов и имиджей. По сути, данные комплексы образуют готовые интерпретации мира, что облегчает понимание и операционально-когнитивную деятельность. Следует подчеркнуть, что воображаемые миры носят национальный характер и зависят от особенностей менталитета. Они, как уже отмечалось, структурируются прежде всего около набора имиджей. Имиджи бывают:

— зеркальными (образ для “другого”, “чужого”, который осознается именно в этой роли его создателями);

— текущими (построенными на недопонимании или нехватке информации);

— желаемыми (образы, которые хотелось бы создать);

— корпоративными (образы целого без детализации составляющих элементов);

— множественными (образы составляющих элементов без претензии на их целостность).

Имиджами обладают не только люди, но и страны, партии, организации, вещи. На имиджи существует мода. С другой стороны, мода может не только распространять, но и создавать имиджи, заставляя им подражать, тиражируя их. В имидж входят реакции аудитории, ее психологические и социальные особенности, а также поведенческие стереотипы. Имиджи невозможны без репутации, без рекламы и саморепрезентации.

Имидж можно рассматривать как вариант свернутого текста, так как огромный набор информации сводится к ограниченному набору символов. Особенностью имиджа является возможность построения символов, с ним связанных, по разным каналам коммуникаций.

Через имиджи люди подключаются к воображаемым мирам, образуя определенные общности. Воображаемые миры могут функционировать на уровне одного человека или семьи, а могут иметь универсальный “межкультурный” характер.

Очень часто в рамках коммуникативных технологий воображаемые миры претендуют на более реальный характер, чем сама реальность. В этом плане их функционирование сопряжено с тотальностью и репрессивностью.

К наиболее эффективным средствам строительства воображаемых миров следует отнести метафору, миф, ритуал и т.д. Метафора сообщает воображаемым мирам “эмоциональную иррациональность”, указывая на “нечто”. Благодаря этому происходит “перенос предмета из реальности в чувство”. Метафора задает условия воображаемого мира, нарушает привычные связи, задерживает внимание, перекомбинирует реальность. Метафора позволяет передавать новые варианты опыта, она ирреализует действительность, создает новую предметность, несет в себе способ уничтожения “старой действительности”. С другой стороны, метафора дает возможность ирреальное превращать в реальное, соединять несоединимое. Можно сказать, что метафора служит медиатором при переводе несовпадающих знаковых систем. Метафора дает возможность повысить вероятность общения людей с разными кодами. Существует закономерность: метафора требуется не только для построения “новых миров”, но и для общения принципиально разных собеседников. Чем больше расхождения между собеседниками, тем метафоричнее становится их коммуникация. Метафоры “останавливают”, определенным образом фиксируют ускользающие смыслы, способствуя некоторому сужению интерпретаций. Они предопределяют пути мышления, задавая схемы, в рамках которых моделируется мир. Таким образом, метафоризация необходима как для создания нового, так и для реинтерпретации старого.

Воображаемые миры имеют выраженную компенсаторную природу, кроме того, они могут “воевать” друг с другом. Эти миры расширяют возможности человека и его коммуникативные возможности.

Вторым компонентом воображаемых миров является “герой”. Считается, что “герой” является “развертыванием компенсаторного механизма”. Это “Я”, реализуемое в иных, воображаемых условиях, которые гораздо благоприятнее к “Я”, чем в реальных обстоятельствах. “Герой” сопрягается с “образом врага”, а оба они наполняются конкретным содержанием в зависимости от контекста. Можно сказать, что “герой” — это маска, которую общество навязывает как образец для социального поведения. Эти маски общество постоянно контролирует и корректирует, при их трактовке и интерпретации любая амбивалентность исключается. “Герой” формирует ожидания, связанные с позицией каждого индивида. Он, фактически, определяет ролевые предназначения в обществе и служит для складывания системы гарантов (“что от кого ожидать”). “Герой” связан со знаковыми, символическими действиями, которые образуют так называемый “знаковый алфавит”, характерный для каждого общества, лежащий в основе его символизации и определяющий модели поведения.

В силу того, что любой знак всегда метафоричен, можно выстроить цепочку “метафора — герой — знак”, которая играет огромную роль в коммуникативном процессе.

Знаковость коммуникации позволяет конструировать так называемое символическое поведение, непосредственно связанное со строительством воображаемых миров, в которых символическое намного значительнее реального. Символическое поведение замещает реальность, действуя в строгом знаковом контексте и порожденном им хронотопе. Оно как бы адаптирует мир в соответствии с желаниями человека. Мир утрачивает сопротивляемость и “лепится” человеком по своим правилам.

Основанием этого служит миф, понятый в коммуникативном смысле. Миф должен быть принципиально непроверяемым; в нем необходимо наличие чудесного (отклонение от норм обыденности); он существует в рамках дологического, алогического отношения к миру; миф подчеркивает ориентацию, согласно которой “все значимо и все связано”.

В основе коммуникативных мифов лежит стереотип, который помогает принимать решение еще до анализа любой ситуации. Он увеличивает скорость обработки информации, дает возможность отсеивать то, что ему не соответствует. Стереотип предопределяет наши будущие действия по работе с информацией: то, что в нем отсутствует человеком часто не распознается или игнорируется. Поэтому можно сказать, что стереотип — это элементарный миф.

Миф не только организует информацию и работу с ней определенным образом, но и обладает предсказательной силой; он вносит предсказуемость в интерпретационные ряды, повышает стабильность.

Закрытому обществу свой миф строить гораздо легче, так как происходит концентрация потоков воздействия, основанная на замкнутых информационных циклах. Открытое общество работает с противоречивой информацией и построить “достоверные” мифы ему труднее. Оно чаще сталкивается с необходимостью примирить “миф” и “антимиф”. Способом примирения выступают идиомы и идеологемы. Строго определенный набор идеологем и мифологем способствует формированию определенной идентичности, чувству адекватности, уверенности, делая менее понятное более понятным, готовым к усвоению и присвоению. Миф предполагает ссылку на метатекст, на авторитет. В этом плане он нацелен на консолидацию и постижение только “изнутри”.

Миф всегда конкретен, он связан с определенным концептом, который одновременно историчен и интенционален. Однако цель мифа не в конкретности, хотя только через нее он достигает результата. Миф непременно должен быть мотивирован. Мотивированность же — условие двойственности мифа, диалектики смысла и формы. Миф дает варианты мотивировок, и на мифологию одного порядка можно отвечать только мифологией либо этого же порядка, либо несколько измененного.

Миф всегда оперирует уровнем человеческих представлений. Он не выходит на уровень отвлеченных абстракций и не объясняет действительность при помощи набора новых символов. Миф всегда организует мир коммуникаторов, он всегда говорит только о них самих.

Миф, таким образом, это способ обработки информации на коллективном уровне. Он помогает структурировать мир и осмысливать его соответствующим образом. Он помогает найти стабилизирующие факторы, направленные на приостановку разнообразного усложнения действительности. Миф отбрасывает случайное в целях упорядочивания мира. Он направляет психические реакции человека от случайного к постоянному, стабилизируя его мышление, самооценку и самоопределение в мире. Миф нацеливает человека на повторение уже достигнутого, апробированного, усвоенного. Он дает возможность вписать все, что случается, в единую историческую схему, структуру, кодифицируя его и переводя в постоянно репродуцируемые образцы, эталоны. Миф, следовательно, задает как начало, так и конец действия человека в определенных условиях, вписывая его в иерархию субъектов и событий. Таким образом, миф еще и инструментален, он продуцирует человека определенного типа, готового на определенные поступки.

Миф заставляет следовать примеру, он стабилизирует мир, понижая степень его неопределенности. Поэтому ни одно общество не может обойтись без мифологизации. И любая коммуникация в современной ситуации связана прежде всего с процессами ремифологизации, без чего невозможна никакая манипуляция.

В современном обществе создание мифов в коммуникационном процессе происходит при помощи нескольких приемов:

— смешение условий и возможностей воображаемых миров и контекста их материального воплощения;

— целенаправленная активизация массового сознания, связанная с его архаизацией;

— создание института “информационных миссионеров”, толкователей тех или иных событий, фактов, явлений;

— эмоциональная дестабилизация.

Современное общество невозможно без коммуникационных актов манипуляционного характера. Производство и тиражирование идей важно так же, как и производство объектов потребления и средств производства.