Деконфьюжен Детского эго-состояния (перевод статьи Х.Харгарден и Ш.Силлс) часть 2

Деконфьюжен Детского эго-состояния: возможные перспективы

                  (Deconfusion of the Child Ego States: A Relative Perspective)

                                      Helena Hargaden and Charlotte Sills

                           Transactional analysis journal Vol. 31, No. 1  January 2001 

                                           Перевод – Котляров Дмитрий

 Первая часть здесь https://www.psyoffice.ru/article/101405/

Р¹: Внутренние представления об объектах

Р¹ содержит в себе Р¹- и Р¹+. Когда младенец переживает грубое несоответствие со своими потребностями, он становится не способным понять, что происходит у него внутри. К примеру, ребенок, который проявляет беспокойство, нуждается в том, чтобы окружение  утешило его, и он смог осмыслить своё переживание. Все те, чувства которые не были удовлетворительно обработаны, включая первичные непроверенные предписания, являются для младенца невыносимыми и чтобы справиться с ними он хотя и создаёт из них части себя, но затем отделяется от них (выталкивает их в Р¹). Этот интрапсихический процесс позволяет ребенку справиться со своими чувствами, которые в противном случае угрожают переполнить всю его психику. Мы обнаружили, что наиболее полезно думать о Р¹ как о контейнере, в котором накапливаются предписания и отторгнутые части естественного «Я». Возьмём пример с Марией, её Р¹- содержало в себе материнские предписания (Не Живи, Не Будь Собой, Не Будь Близкой) и её собственные враждебные, но забракованные реакции на свою жестокую мать. Большую часть времени Мария умела управляться со своим Р¹- и попадала в своё «злое Я» только когда образ В¹+ терпел крах. Также существовал её Р¹+ включающий в себя, созданный ею самою идеальный образ «другого человека», который ценил и восторгался её добродетелями. Её Р¹+ содержал в себе элементы отцовского обожания, которые были расширены с помощью ее собственной грандиозности. Следовательно, Р¹ содержит в себе интроецированные образы других людей и элементы своего «Я», которые были отвергнуты или вымышлены.

 В модели, где изображен ребёнок, который имел достаточно здоровое детство, внутренняя структура Д² состоит из всех тех элементов, которые позволяют личности расти и развиваться с целостным ощущением своего «Я». В таком случае, Ребёнок, хотя конечно и ограничен несовершенным воспитанием и окружением, содержит в себе твёрдое ощущение своего «Я».

В нашей практике мы видели множество с людей с нарушениями «Я» от самых лёгких до очень серьезных, включающих расколотое «Я» и приходящих к личностным нарушениям. Когда внутренняя структура Ребёнка очень хрупкая, интеграция возможна только в случае отношений, в которых терапевт готов занимать различные психологические позиции, необходимые пациенту. Такие потребности берут своё начало из внутреннего мира объектов младенца и материализуются в виде переносов. Следовательно, деконфьюжн требует от терапевта эмоциональной готовности и открытости, чтобы позволить отношениям влиять на себя.  

После установления отношений переноса, задача терапевта в деконфьюжене состоит из двух частей. Первая, терапевт должен быть готов к воздействию неинтегрированных переживаний и проекций со стороны пациента, чтобы помочь придать значение этим фактам и позволить пациенту интегрировать эти отделённые части. Вторая, он должен уловить какие неудовлетворенные потребности пациент высказывает из своего Ребёнка и соответствующе откликнуться на них. Эти две задачи в деконфьюжене требуют готовности от терапевта участвовать в эмоциональном процессе и в тоже время сохранять наблюдательность объективного Взрослого эго-состояния (смотрите дальше рассмотрение переносов и контрпереносов).

Для того, чтобы достичь деконфьюжена терапевту необходимо выполнить четыре взаимосвязанных этапа, которые составляют план лечения. Несмотря на то, что эти этапы вовсе не являются ступенчатыми и не подразумевает под собой окончательный вариант, мы убеждены, что они находятся в наиболее логической последовательности. 

Этап первый: Развитие эмпатических отношений

Эмпатическая транзакция: «Эмпатическая транзакция происходит тогда, когда терапевт сообщает о своём понимании того, что пациент переживает и пациент испытывает понимание со стороны терапевта» (Кларк, 1991, стр.93). Мы видим, что этот процесс (Рисунок 4) начинается как серия дополняющих (комплиментарных) транзакций                                                

между Взрослым пациента и терапевта. «Это необходимое, но не единственное условие для «хороших отношений» (Берн,1966/1994 стр. 225). Следовательно, терапевту необходимо думать о том, как сохранить транзакции дополняющими для того, чтобы установить эмпатическую связь между собой и пациентом. К примеру, пациент говорит, что он злится, а терапевт в это время ощущает печаль. В случае если пациент переживает свою печаль как злость, ему необходимо почувствовать себя услышанным на этом уровне «рэкетной» коммуникации, прежде чем он будет чувствовать себя достаточно защищённым, чтобы двинуться глубже. Таким образом, очень важно в начале реагировать на тот смысл, который переживает пациент. В итоге задачей для терапевта может по началу стать деконтаминация, и он должен реагировать с эмпатией и уважением к контаминации Взрослого эго-состояния пациента (Рисунок5).

Со временем эмпатическая связь позволяет клиенту почувствовать безопасность терапевтического пространства и оживить в памяти неудовлетворённые потребности и подавленную необходимость в развитии. Для того, чтобы пациент почувствовал себя достаточно защищенным, чтобы восстановить это в памяти, он должен быть уверен, что терапевт способен понять большинство его глубинных эмоциональных состояний (Кларк, 1991). Становясь всё глубже, отношения, требуют от терапевта более продвинутых эмпатических транзакций (Роджерс, 1961/1967) и поскольку не существует в мире такой вещи, как «идеальное понимание», эмпатия будет требовать от терапевта творческого использования своего «Я».

Кохут (1984) определял эмпатию «как способность думать о себе и чувствовать себя, находясь в чужой жизни» (стр. 82). Рикрофт (1995) определял эмпатию «как способность поставить себя на место другого» (стр.47). Следовательно, эмпатия является комбинацией навыков, техники и размышлений о том, кем мы являемся и как мы живём. Прежде чем мы в своём воображении погрузим себя в переживания другого, нам необходимо установить эмпатические отношения с нашим собственным Детским эго-состоянием. Они нужны нам для того, чтобы, используя свой собственный процесс, быть более информированными в понимании другого человека.

К примеру, если я имею эмпатические отношения со своим отчаявшимся Детским эго-состоянием я с большей долей вероятности смогу обнаружить и быть толерантным к подобному состоянию своего пациента и не буду пытаться подменить его чем-то другим. Соответственно, эмпатия включает в себя использование терапевтом своего собственного интроспективного процесса. В этом процессе терапевт представляет своё «Я» внутри жизни пациента, берёт себе время подумать и выражает своё понимание клиенту не в виде фактов или теоретических утверждений, а делая своего рода предложения для размышления.

Эмпатическое исследование: Один из вариантов эмпатических транзакций является процесс исследования, с использованием подстройки, который был описан Эрскиным (1993). Он утверждал, что терапевту необходимо начать с допущения, что он ничего не знает о пациенте и стремиться с уважением понять субъективный опыт пациента. Не только эмпатически слушая его, как было описано выше, но и будучи готовым к настоящему его исследованию. Поскольку субъективный опыт пациента будет возникать в процессе эмпатического понимания и исследования, терапевт и клиент будут вместе воссоздавать смысл субъективных переживаний пациента. Так как клиент в процессе исследования ощущает уважение и искренний интерес к своим сокровенным психологическим переживаниям со стороны терапевта это способствует росту его доверия к терапевту.

Применение эмпатических транзакций и эмпатического исследования в течение фазы деконфьжена обеспечивает клиента эмпатической «защитой» в отношениях переноса. Мы подчеркиваем необходимость использования эмпатии в любых интервенциях и утверждаем, что она создаёт безопасное пространство для терапевтических отношений. Но из этого не следует, что нам следует всегда «подстраиваться» под пациента или что мы никогда не должны ему конфронтировать. Даже прилежное использование эмпатии не позволяет полностью понять кого-то другого.

Парадоксально, но может так случиться, что, не ощущая понимания со стороны терапевта, пациент может продвинуться в понимании себя.  И на наш взгляд, понимание фрустрации пациента, возникшее вследствие нашей ошибочной настройки, понимание гнева пациента, когда мы нечаянно разорвали эмпатические транзакции или попытка понять достаточно странное раздражение пациента на нас тоже являются частью эмпатического понимания.

Этап второй: Отношения переноса

Если сделать общий вывод  исходя из множества определений переноса, то можно сказать, что он отражает эмоциональное отношение пациента к терапевту. Во время деконфьюжена, пациент в контексте терапевтических отношений пытается сообщить терапевту о своём опыте, которые не осознаёт и не может передать словами – то есть пытается воспроизвести свои неудовлетворённые потребности и ранние паттерны отношений и переживаний. Это своего рода «немая речь сердца» (Моррисон, 1983), которая сообщает терапевту на уровне поведения и закодированного языка, то, что пациент не может высказать прямо. Множество терапевтов отмечают возрастающее количество пациентов, демонстрирующих нарушения, которые часто относят к  расстройствам «Я», проявляющихся в виде нарциссических и пограничных черт. В этом отношении, наиболее подходящим определением переноса является, то которое было дано Столороу, Брандшафтом и Атвудом (1987): «Перенос есть проявление универсальной человеческой потребности организовывать свой опыт и создавать смыслы этого опыта» (стр. 46).

Мы рассматриваем перенос как механизм с помощью, которого терапевт обнаруживает аспекты бессознательного поведения клиента. «Исходя из утверждений, взятых из неврологии, можно предположить, что отсутствие эмоциональной реакции является проблемой. Целенаправленные и развернутые эмоциональные реакции, по всей видимости, являются той поддерживающей структурой, без которой интеллект не может функционировать должным образом» (Дамацио, 1999, стр. 43). Эти сведения мы полагаем, говорят о том, что эмоции и чувства не могут существовать отдельно и более того, что чувства неразрывно связаны с мышлением.  Дамацио, исследовавший работу мозга, продемонстрировал какой механизм лежит в основе сознательного и бессознательного проявления чувств. Исследования, проделанные Шором (1994) указывают на то, что связь между чувствами и эмоциями зависит от работы левого полушария мозга. Следовательно, нам кажется, логичным предположить, что эмоциональная готовность терапевта является наиболее важной в понимании бессознательных проявлений пациента. В этом понимании, отношения переноса становятся той самой дорогой, которая лежит к бессознательному пациента. Используя работы Менакера (1995) мы выделили три области переноса. Также мы переработали модель переносов Мойзо (1985) для того, чтобы провести различия между тремя типами переноса, например как указано на рисунке 6:

Интроективные переносы (сильные желания Дº): При этом типе переноса пациент стремиться установить симбиоз (Шиффы и др., 1975) с терапевтом для того, чтобы удовлетворить свои потребности в развитии (Дº). «Интроецирование является как защитным механизмом, так и естественным процессом развития; она защищает ребёнка от чувства беспокойства, возникающего при отделении, а также приводит к ощущению большей субъективной автономии» (Рикрофт, 1995, стр.87). Эту точку зрения также подтверждают и неврологи, когда описывают как генетические структуры программируют процесс развития мозга и то как на этот процесс влияет качество отношений между младенцем и его окружением. Причиной того, что эти отношения становятся проблематичными, и ребёнок остаётся с неразвитым чувством своего «Я» является то, что важнейшие структуры мозга не были активированы (Шор, 1994). Следовательно, неразвитое чувство «Я» неспособно выработать автономию до тех пока конкретные структуры мозга не будут приведены в действие посредством определённых отношений. Эти неврологические исследования предоставляют материал, который помогает понять психологические потребности в контексте отношений переноса.

Кохут (1971) описывал воскрешение архаических симбиотических потребностей в терапевтических отношениях как переносы самообъекта (прим. переводчика – нарциссический перенос). Он понимал возникновение этого переноса как попытку пациента добиться удовлетворения потребностей своего самообъекта. Термин «самообъект» относится к категории психологических функций, которые позволяют личности защитить переживание своего «Я». Когда этим потребностям препятствуют в младенчестве, вырастая, человек продолжает искать их удовлетворения в окружающем мире. Они включают в себя следующие варианты:

Зеркальный перенос: Этот перенос включает в себя два в себя два возможных типа. Один из них – зеркальный перенос слияния, то, что называется симбиозом первого порядка (Шиффы и др., 1975) в котором терапевт воспринимается как часть грандиозной самости пациента (Дº и Рº). Такие пациенты, которые испытывают потребность в длительной самововлечённости, будут воспринимать деятельность терапевта в лучшем случае как неуместную, а в худшем как назойливую, мешающую удовлетворению его  потребности быть полностью и окончательно выслушанными без каких-либо заминок. 

Другой тип зеркального переноса возникает, когда терапевт воспринимается как отдельная фигура и пациент стремится получить его одобрение и восхищение. Такие пациенты имеют сильно выраженную потребность в отражении своих ценностей для того, чтобы они смогли почувствовать себя понятыми в контакте.

Идеализирующий перенос: Если образ могущественного взрослого нарушен в очень раннем возрасте, то у личности появляется бессознательная потребность в наличии «идеального» человека рядом с которым он мог бы разделять его силу и спокойствие. Эти нарушения возникают при неблагоприятных обстоятельствах, таких как послеродовая депрессия матери или тяжелая утрата в семье или в случае физического или эмоционального насилия над ребёнком. Таким образом, большая часть терапии будет посвящена работе с травмой и разнообразным аспектам диссоциации. Главный признак посттравматического стресса заключается в убеждённости в том, что не существует взрослого, который был бы достаточно сильным, чтобы предотвратить какие-либо ужасные события, то есть крах иллюзий. После травмы существует необходимость в восстановлении иллюзий: «Я важный, а ты всесильный. Мир – безопасное место». Идеализирующий перенос позволяет пациенту попасть в мир своих иллюзий, создать Рай, который был до Грехопадения. Таким пациентам, чей рай был разрушен преждевременно, следует помогать приспособиться к более реалистичному миру. Следовательно, терапевт должен уметь выйти из идеализации, когда пациент будет готов покинуть её. Иначе, бесконечно оставаясь инфантильным, пациент никогда не научится справляться со своим разочарованием или предательством, которое, в конечном счете, является возможностью для роста и  позволяет человеку стать зрелым.

Близнецовый перенос: Он имеет отношение к тому, что называется симпатией или чувством общности.  Дети очень любят делать, то, что делает их мама. Они хотят идентифицироваться и принимать участие в мире взрослых. При этом типе переноса терапевт будет ощущать усилия со стороны пациента, направленные на поддержание ощущения внутреннего сходства. Пациент испытывает самообъектную потребность в подтверждении и в переживании чувства общности и связанности с терапевтом, чтобы из этого объединенного мышления и возможностей, развить полезные для себя качества.

Проективные переносы (Р¹+ /Р¹-) – Защищающие переносы: С помощью переноса самообъекта не возможно хорошо объяснить проекцию, которую делает пациента на терапевта. Мы полагаем, что проекция относится к другим типам переноса: проективному или защищающему. Эти оба переноса во многом совпадают друг с другом. Наряду с желанием иметь общие переживания с терапевтом, пациент может также испытывать потребность  в том, чтобы терапевт содержал в себе его проекции. В этом типе переноса, пациент проецирует Р¹+/Р¹- на терапевта для того, чтобы вступить во взаимодействие со своими неинтегрированными переживаниями. «Благодаря влиянию работ Мелани Кляйн, проекция стала восприниматься как нормальный процесс развития» (Рикрофт, 1995 стр.140).

В окружении, которое не настроено на ребёнка, он разделяется на две части «хорошую» и «плохую». «Расщепление эго и объекта часто приводит к отрицанию и проекции, они составляют шизоидную защиту, когда части «Я» (и внутренние объекты) не признаются своими и приписываются внешнему окружению» (Рикрофт, 1995, стр.173). Проективный перенос это механизм, с помощью которого пациент сохраняет понятную для себя часть «Я» за собой, а на терапевта проецирует подавленные внутренние конфликты. Пациенты, имеющие потребность в таком переносе часто мечутся между плохим «Я» и хорошим «Я». Идеализация в этом переносе не похожа на ту, которая была описана выше. В этом переносе обычно пациент рассказывает терапевту об огромном количество страха, из-за того, единственная вещь, которую пациент знает твёрдо, заключается в том, что: «любовь» превращается в «ненависть».

Гнев пациента может помочь определить, какой из, по крайней мере, двух  типов негативного переноса он совершил. Пациент может чувствовать гнев и ярость из-за ошибки, которую «нечаянно» допустил терапевт и, конечно, терапевт может быть серьезно озадачен этим. Однако такие разрывы в отношениях, часто выглядящие как ошибки, могут чрезвычайно полезными для терапии, так как пациент имеет возможность, соединившись с глубокими аффективными переживаниями, выразить их и впервые получить на это участливую, заботливую и уместную извиняющуюся реакцию. Иногда такой негативный перенос можно поддерживать в течение длительного времени, для того чтобы подкрепить психологическую интеграцию. Винникот (1949) предлагал не отрицать нашу злость, возникающую в контрпереносе, а найти способы сохранять её и затем использовать для интерпретации.

В другом случае, если  первичные паттерны взаимоотношений пациента наполнены гневом, то, скорее всего, он будет испытывать затруднения в том, чтобы безопасно привязаться к терапевту и начать участвовать в работе до тех пор, пока он не выразит часть этого негативного заряда. Это будет тяжелой ситуацией для тех терапевтов, которые находят затруднительным в отношениях с пациентом проявлять что-либо другое кроме теплоты, позитивных чувств и симпатии. В любом случае, терапевтически неэффективно препятствовать выражению чувства гнева, когда происходят попытки его проявления.

Трансформирующие переносы (Д¹) (Проективная идентификация) (рисунок 7): мы рассматриваем процесс проективной идентификации, в основном используя описание предоставленную Огденом (1992), который расширил оригинальную идею Кляйн (1986). Огден предположил, что ребёнок может вызывать у себя эмоциональные состояния, которые он не способен перенести. Пробудив его, он позволяет состоянию существовать внутри себя, а затем, заново усваивая это переживание, получает возможность качественно изменить свой опыт (Огден, 1992). В этом типе переноса терапевту необходимо изменить переживания клиента, обуздывая их и придавая им значение. Это предполагает, что терапевт может «ощущать» ядро отколотого «Я» пациента и обнаружить, что переживает некоторые ощущения, которые не принадлежат ему, а, скорее всего, относятся к пациенту.

«Проективная идентификация это концепция, описывающая способ, с помощью которого эмоциональное состояние, совпадающее с бессознательными фантазиями одного человека (тот, на которого проецируют) вызывается другим человеком (чувствующий) то есть способ, в котором один человек заставляет пережить другого некоторые аспекты самого себя» (Огден, 1992, стр.1).

Это предполагает, что терапевт должен быть чувствителен и чрезвычайно внимателен к тем переживаниям, которые он ощущает как инородные и чужие.