Дети, которых не было (Дзеці, якіх не было)

Лиля - симпатичная женщина с асоциальным поведением, человек с социального дна. Ей еще нет 40. В хоспис ее привезла сестра - красивая, успешная, молодая женщина, замужняя, с детьми. Лиля чувствует себя неплохо, самостоятельно выходит покурить, все свободное от сна, процедур и курения время читает детективы и романы. Иногда любит повоспитывать бабушку - соседку по палате. Бабушка - культурная, интеллигентная, настоящий ангел, однажды внезапно превращается в злостного монстра. Кажется, что в нее вселился дьявол. Она никого не узнает, ругается матом, проклинает, дерется, кричит: "НКВД на вас нет!" Никакие добрые слова ее не успокаивают, а наоборот - еще больше раздражают. А слова Лили - жесткие и злые, хоть немного возвращают бабушку "в себя". 

Лиля с удовольствием беседует с психологами. Она рассказывает о своем детстве, в котором была больше похожа на мальчика, чем на девочку, о работе дворником, о знакомых, о блюдах, которые любит готовить. Настроение у нее всегда ровное. Нет ни депрессии, ни тревожности, ни страхов, ни злости, ни разочарований, ни раскаяния. Лиля - интересная собеседница. Мы беседуем с ней на разные темы. Однажды Лиля рассказывает об аборте, который сделала в юности. Я высказываю сожаление, что она не оставила ребенка. - Тогда у меня не было такой возможности, - говорит она. 

Лиля очень благодарна своей сестре, которая время от времени забирает ее к себе домой. Мама Лили уже давно умерла, папа - инвалид. Есть супруг (сожитель), о котором, как говорит Лиля, "нечего рассказывать". Сестра договаривается, чтобы к Лиле приходил "свой" батюшка. Он наведывается в хоспис несколько раз. Лиля исповедуется и причащается. 

Болезнь у Лили началась "снаружи". Конечно, она затронула почти все органы, но на теле "на видном месте" - небольшая рана, которую медсестры обрабатывают несколько раз в день. Кажется, что вся болезнь "на виду", и можно "поговорить" с ней, можно "попросить" ранку, чтобы она потихоньку затягивалась, а потом пойти дальше. Я объясняю это Лиле, предлагаю ей ненадолго оторваться от детективов и романов, уменьшить продолжительность наших бесед и начать диалог с болезнью, призвав на помощь всех, кому она доверяет: Бога, святых, близкие души и т.д. Лиля как будто не слышит меня, говорит о чем-то другом. Я снова возвращаю ее к этой теме, предлагаю вместе найти те слова, которые были бы "понятны" для ее болезни, объясняю, что она ничем не рискует - стоит только найти время и желание. - На все воля Божья, - отвечает Лиля. - Если Он захочет - я выздоровею, если нет - значит нет. Больше мы к этой теме не возвращаемся. 

За несколько дней до смерти Лиля рассказывает мне о своих взрослых детях. - Почему они не приходят навестить Вас? - спрашиваю я. - А зачем им смотреть на все эти ужасы в больнице? - отвечает Лиля. - Правда ведь, правда, если у меня есть дети, значит я прожила свою жизнь не напрасно!? "- говорит она, улыбаясь. - Да, конечно, - соглашаюсь я. 

Лиля умирает довольно легко. После ее смерти я узнаю, что детей у нее нет. 

Уже больше двух лет прошло с тех пор. Но вот вспомнились наши беседы и те дети, которых не было. Или может, были, но только воспитанные не Лилей, а кем-то другим. А может это те дети, которые умерли во время аборта? Тайна ...

***

Ліля - сімпатычная жанчына з асацыяльнымі паводзінамі, чалавек з сацыяльнага дна. Ёй яшчэ няма 40. У хоспіс яе прывезла сястра - прыгожая, пасьпяховая, маладая жанчына, замужняя, зь дзецьмі. Ліля пачуваецца няблага, самастойна выходзіць папаліць, увесь вольны ад сну, працэдураў і паленьня час чытае дэтэктывы і раманы. Часам любіць павыхоўваць бабулю - суседку па палаце. Бабуля - культурная, інтэлігентная, сапраўдны анёлак, аднойчы раптоўна ператвараецца ў злоснага монстра. Здаецца, што ў яе ўсяліўся д’ябал. Яна нікога не пазнае, лаецца матам, праклінае, кідаецца біцца, крычыць: “НКВД на вас няма!” Ніякія добрыя словы яе не супакойваюць, а наадварот - яшчэ больш раздражняюць. А словы Лілі - жорсткія і злыя, хоць крышачку вяртаюць бабулю “у сябе”.

Ліля з задавальненьнем размаўляе з псыхолягамі. Яна распавядае пра сваё дзяцінства, у якім была больш падобная на хлопчыка, чым на дзяўчынку, пра працу дворнікам, пра знаёмых, пра стравы, якія любіць гатаваць. Настрой у яе заўсёды роўны. Няма ні дэпрэсіі, ні трывожнасьці, ні страхаў, ні злосьці, ні расчараваньняў, ні раскаяньняў. Ліля - цікавая суразмоўца. Мы размаўляем зь ёй на розныя тэмы. Аднойчы Ліля распавядае пра аборт, які зрабіла ў юнацтве. Я выказваю шкадаваньне, што яна не пакінула дзіцятка. - Тады ў мяне не было такой магчымасьці, - кажа яна.

Ліля вельмі ўдзячная сваёй сястры, якая час ад часу забірае яе да сябе дамоў. Мама Лілі ўжо даўна памерла, тата - інвалід. Ёсьць муж (сужыцель), пра якога, як кажа Ліля, “няма чаго распавядаць”. Сястра дамаўляецца, каб да Лілі прыходзіў “свой” бацюшка. Ён прыходзіць  у хоспіс некалькі разоў. Ліля спавядаецца і прымае прычасьце.

Хвароба ў Лілі пачалася “звонку”. Канечне, яна закранула амаль усе ворганы, але на целе “на відным мейсцы” - ня надта вялікая рана, якую мэдсёстры апрацоўваюць некалькі разоў на дзень. Падаецца, што ўся хвароба “на віду”, і можна прынамсі “паразмаўляць” зь ёй, можна “папрасіць” ранку, каб яна паціху зацягвалася, а потым пайсьці й далей. Я тлумачу гэта Лілі, прапаноўваю ёй крыху адарвацца ад дэтэктываў ды раманаў, а таксама паменьшыць працягласьць нашых размоваў і распачаць дыялёг з хваробай, заклікаўшы на дапамогу ўсіх тых, каму яна давярае: Пана Бога, сьвятых, блізкія душы і г.д. Ліля нібыта ня чуе мяне, кажа аб нечым іншым. Я ізноў вяртаю яе да гэтай тэмы, прапаную разам знайсьці тыя словы, якія былі б зразумелыя для ейнай хваробы, тлумачу, што яна нічым не рызыкуе - варта толькі знайсьці час і жаданьне. - На ўсё воля Божая, - адказвае Ліля. -  Калі Ён захоча - я выздаравею, калі не - дык і не.  Больш мы да гэтай тэмы не вяртаемся.

За некалькі дзён да сьмерці Ліля распавядае мне пра сваіх дарослых дзяцей. - Чаму яны не прыходзяць наведаць Вас? - пытаюся я.  А навошта ім глядзець на ўсе гэтыя жахі ў бальніцы? - адказвае Ліля. - Праўда ж, праўда ж, калі ў мяне ёсьць дзеці, значыць я пражыла сваё жыцьцё не напрасна!? “ -  з усьмешкай на вуснах усклікае яна. - Так, канечне, - пагаджаюся я.

Ліля памірае даволі лёгка. Пасьля яе сьмерці я даведваюся, што дзяцей у яе няма.  

Ужо больш за два гады прайшло з таго часу. Але вось успомніліся нашыя размовы і тыя дзеці, якіх не было. Ці мо’ былі, але толькі выхаваныя ня Ліляй, а кімсьці іншым. А можа гэта тыя дзеткі, якія памерлі падчас аборту? Таямніца ...