Страх и трепет в отношениях детей и родителей

Страх и трепет. Два совершенно разных по мироощущению чувства. Страх побуждает к защите, порождает чувство неполноценности, агрессии, напоминает о несовершенстве, о уязвимости. В то же время переживание страха стимулирует нервную деятельность,  даёт ощущение вкуса жизни, её ценности.

Трепет же близок к восхищению, подобострастию, прикосновению к священному. Трепет возвышает дух и приближает к Богу. Опасность – в обожествлении ребёнка родителями или родителей детьми. Это ведёт к идеализации отношений, игнорированию реальности.

Каждый человек, проживая жизнь, сталкивается со своей ничтожностью, малостью и одновременно со своим богоподобием, богоначалием. Мы ощущаем это при встрече с другими, а особенно сильно при встрече со своими детьми.

Быть родителем – высшее творчество. И, как говорит Александр Ефимович Алексейчик, именно родительство позволяет человеку ощущать себя цельным, ощущать себя со-творцом. Чтобы родился ребёнок – должны соединиться двое – мужчина и женщина, должны соединиться их душа, тело  и дух.

Я не буду говорить сегодня о ситуациях, когда родительство случайно, когда оно отвергается, и ребенок рождается от блудного тела и растёт без души и духа своих родителей, превращаясь зачастую в убожество.

Я поведу речь о ситуациях, когда родители признают своё отцовство и материнство, любят детей, как умеют, но в ответ получают неблагодарность и отчуждение.

Работая с подростками, из года в год я сталкиваюсь с чудом - из агрессивных, сопротивляющихся «монстров» за очень короткое время вдруг проявляются ясноглазые, искренние и нежные «ангелы». И педагоги, и родители удивляются, как за три дня интенсивной сессии происходит такая метаморфоза в подростках. Правда, длится это недолго, иногда недели две, иногда месяц, затем прежние отношения берут верх, особенно если родители не подключаются к работе, но у детей навсегда остаётся память о том, что счастье, целостность возможны.

«Чудо», поставленное на поток, становится ремеслом. Вопросы родителей побудили меня более тщательно присмотреться к тому, что происходит между мной и подростками, что происходит в их душах по отношению к другим значимым взрослым во время наших занятий. В 2003 году, выступая в Москве на Международном конгрессе, я рассказывала о своих первых двух годах активной работы с подростками. И уже тогда я  понимала процесс терапии, психологической помощи, как остановку, прекращение бегства от свободы, бегства от самого себя, от необходимости отвечать жизни на её вопросы. То своё выступление я вспоминаю с улыбкой, уж слишком сильно мой доклад отличался от всех остальных. Я щедро делилась чудесами, происходящими в рамках нашей программы «Школа социального успеха», но абсолютно не имела средств как-то передать, что нужно делать, чтобы повторить наш опыт. У меня и сейчас по-прежнему нет рецепта, конкретного совета педагогам и психологам, родителям и подросткам, такого чтоб сказал по радио, и все, кто услышали, стали счастливы.

Психологи говорят родителям – «проявляйте к своему ребёнку больше внимания» или «дайте своему ребёнку больше свободы», или «принимайте своего ребёнка таким, какой он есть». Всё правильно. Но говорить это заблудившемуся родителю бессмысленно. Он всё это и без нас знает. Знает, но не умеет проявлять адекватное внимание, принимать не абстрактного усреднённого ребёнка, а живого, настоящего, своего. Не умеет, потому что сам не свободен, потому что его страх перед свободой застилает ему глаза, потому что в суете своих обязанностей он жизнь воспринимает как забег и не отдаёт себе отчёта, что бежит от себя самого.

Конфликтное, агрессивное поведение обусловлено в большинстве случаев наличием страха. Для начала разберёмся, какие страхи присутствуют у родителей и у их взрослеющих детей. Для анализа я выбрала 10 случаев из своей практики. Критерием отбора случаев была высокая степень непонимания родителями причин возникновения отчуждения со своими детьми при относительно благополучном детском периоде. Данные для исследования взяты из материалов детско-родительских консультаций. Во всех 10 случаях в консультировании участвовал только один из родителей (случаи 1-7и 9 – мамы, 8 и 10 случаи – папы).

Таблица 1.

Страхи родителей и подростков.

Из таблицы 1 следует: при разном поведении подростков мы видим практически один и тот же набор страхов, озвученных родителями. Это: страх, что подросток попадёт под дурное влияние;  страх потерять контроль, власть; страх, что подросток повторит судьбу родителей; страх причинить боль; страх потерять подростка; страх, что он будет несчастлив; страх отвергнутости и разрыва отношений.

Подростки озвучивают следующие страхи: страх потерять родителей; страх быть отвергнутым; страх быть униженным; страх наказания; страх перед неопределённостью будущего;  страх одиночества; страх быть преданным; страх перед сверстниками.

Особенностью родительских страхов является то, что они сосредоточены на ребёнке и взаимоотношениях с ним. Для них ребёнок – посредник в процессе восприятия своего благополучия в мире.

А подростки – в большей степени сосредоточены на устройстве мира, законах его развития. Родители для них важны, но не единственны.

Если посмотреть на все эти случаи поверхностно, напрашивается вывод: характерной особенностью подросткового возраста является уязвимость детей и родителей (так как они тоже переживают этот возраст вместе с детьми). Наличие большого количества и разнообразия страхов подтверждение тому. Запрос от родителей во всех десяти случаях первоначально звучал примерно так: измените ситуацию, чтоб мне нечего было бояться. То есть помогите превратить подростка в послушное инфантильное чадо.

Любая манипулятивная, техническая работа только ещё больше запутает людей, уведёт их от подлинности, превратит их жизнь в игровое пространство,  где близкие играют роли и манипулируют друг другом. Исцеление, целостность возможны лишь тогда, когда человек способен честно посмотреть на самого себя, встречаясь с миром, имеет мужество быть. Когда он чувствует своё влияние на общую систему, но и принимает тот факт, что мир тоже влияет на него.

Именно поэтому можно обобщить, объединить взятые мною случаи в одну группу. Но на деле и динамика, и насыщенность, и сам способ взаимодействия - разный.

И всё-таки есть общий алгоритм, благодаря которому становится понятно, что именно нужно делать в каждой конкретной ситуации. И этот алгоритм определён экзистенциальной позицией психолога. Она требует от психолога соучастия  «собственным существованием в существовании другого». Пауль Тиллих в работе “Мужество быть” писал: “Экзистенциальную позицию можно определить как позицию соучастия индивида – всем его существованием – в ситуации, особенно в когнитивной ситуации. А ситуация подразумевает временные, пространственные, исторические, психологические, социальные, биологические условия. Ситуация включает также конечную свободу индивида, которая позволяет ему реагировать на эти условия, изменяя их. Экзистенциальное знание – это такое знание, в котором участвуют все эти составляющие, следовательно, все существование того, кто познает. Может показаться, что это противоречит необходимой объективности познавательного акта и требованию беспристрастности. Но знание зависит от своего предмета. Существуют такие сферы реальности или, точнее говоря, сферы абстрагирования от реальности, по отношению к которым адекватный когнитивный (познавательный) подход возможен лишь при максимальной беспристрастности. По отношению ко всему, что можно измерить и рассчитать, характерен именно такой подход. Но он совершенно неприменим по отношению к реальности в ее бесконечной конкретности. Если Я стало объектом расчетов и манипуляций, то оно перестало быть Я. Оно превратилось в вещь. Чтобы познать Я, необходимо соучаствовать в нем. Но соучастие в нем видоизменяет его. Для всякого экзистенциального знания характерно то, что сам акт познания преобразует как субъект, так и объект. Экзистенциальное знание основано на встрече, в результате которой создается и осознается новый смысл.” [1]

Ценность жизни, ее смысл -  категории практические, требующие подтверждения. Необходимо не читать, не философствовать о них, а именно лично проживать, чувствовать, наполнять ими собственную жизнь. Подростки, благодаря своему максимализму нуждаются в смысле жизни особенно остро.  «В наше время, когда материальные ценности, сделанные человеческими руками и головой, доступны в гораздо большей степени, чем раньше, мир требует нового типа хозяйствования. Сегодня есть объективная необходимость хозяйствования в области души: культуры, языка, наук и отношений. Самый большой дефицит современный человек испытывает в таких вещах как интерес, доверие, ясность, целостность, уверенность, компетентность.» - цитирую О.В. Лукьянова. [2]

Я позволю себе вернуться к тем принципам экзистенциальной психологии, которые позволяют верования, теоретические основы, философские догматы соединить с практикой.

Принцип со-ответствия.

Консультирование изначально предполагает добровольность, а значит, предлагает взять ответственность уже за присутствие. Следовательно, содержание, форма взаимодействия должны соответствовать запросу каждого из присутствующих и ответственность за это лежит  на всех одновременно. В таких условиях невозможно избежать необходимости согласования и сопричастности.

Родителю, подростку и психологу в рамках детско-родительской консультации предстоит распределение ответственности за совместное движение и результат. В каких единицах будет измерена прибыль каждого? Кто и в какой момент будет её взвешивать? Будет ли прибыль облагаться налогами? В каком виде?  

Принцип со-бытия.

Жизнь – цепь событий. Они создают иллюзию потока времени. Внимание к событиям, осознание конкретного времени, конкретных смыслов переводит с абстрактно-философского разговора о жизни непосредственно к жизни. Переход в плоскость действий превращает события в со-бытиё. Совместное преодоление трудностей порождает сотрудничество.

Предложение паре «родитель-ребёнок» не разговаривать о жизни, а жить прямо сейчас, действовать, проверять насколько действие приблизило к результату, стало ли понятнее, яснее. И опять проверка – что видится, что слышится, что чувствуется прямо здесь и прямо сейчас.

Принцип со-творчества.

Подлинная жизнь способна проявиться только в спонтанности, в открытости опыту. Желание всегда быть уверенным, т.е. решать задачи с заведомо известным правильным ответом, избегание тревоги в ситуации неопределенности, формирует внутренний запрет на творчество. Доверие себе, миру пробуждает инициативу, силу и желание жить.

Действие прямо сейчас, когда не понятно что и как правильно сделать – это и есть уроки спонтанности в рамках консультации. Это тревожно, рискованно, порой вызывают бурю протеста и раздражения, но только со-творчество приближает нас к той самой свободе, когда можно быть собой в присутствии другого. Не притворяться, а проявлять волю и преодолевать страх.

Принцип со-временности.

Уважение к себе начинается с уважения своего времени. Признание важности времени, его ограниченности и многогранности позволяет надеяться на существование ориентиров «своего» времени. Соотнесение «своего» времени с временами других людей, с культурой и обществом в целом, раздвигает горизонты смыслотворчества и позволяет жить подлинной, аутентичной жизнью. Своевременность – залог удовлетворенности жизнью. Именно это ощущение порождает чувство нужности и важности, преодолевая бессмысленность, временность жизни. Проявление современности отражается на качестве речи, слово становится живым, дорого стоящим. В таком диалоге рождается единоречие – вовремя рожденное слово.

Наши решения, действия из которых складывается деятельность, раскрывают нашу человеческую сущность, дают возможность осознать и понять кто мы. Подлинное «Я» возможно постичь только в опыте подлинных встреч с другими людьми. Формальное общение обогащает лишь информативно, оно не способно образовать подлинное «Мы», когда главным становится не содержание (разговора, дела…),  а осознание одновременного духовно-психологического присутствия двух «Я». Факт этой встречи неоспорим для нас – мы пребываем в особом состоянии подлинности, мы ощущаем изменения и понимаем свою «инаковость»: и мир, и мы приобретаем другое значение. Подлинность начинается с момента осознания ответственности перед временем жизни - его необратимостью, неповторимостью и конечностью. Ощущение себя по-настоящему живым проявляется в постижении экзистенциального смысла свободы - неизбежность платы и активность как форма познания мира, себя, личной свободы.

Если глубже вглядеться в отношения родителей и подростков, перед нами откроется, что родительские страхи – это средства манипулирования, своеобразного рычага управления. Тот кто заявляет о своих страхах - заявляет о своей слабости, следовательно нуждается в поддержке. Очень часто рассказ родителей о том, что привело его на консультацию, начинается со слов: «Я боюсь…». И этот страх в их глазах оправдывает всё – их блуд, их жестокость, их пассивность… Страх приходит на смену благоговению и трепету перед маленьким ребёнком, перемешивается с обидой и разочарованием. Родитель сам становится подростком и начинает воевать.

Подросток же крайне редко свои страхи открывает сразу. Более того, сам факт, что эти страхи есть, часто скрыт от родителя. Родитель воспринимает поведение подростка как наглость, как агрессию и хамство. Увидеть страх и боль в грубости подростка способны далеко не все взрослые. Сам говорит он о них только в ситуации безопасности и доверия.

Процесс экзистенциального консультирования не предполагает прямого воздействия на симптом. Более того – избавить человека от страха – значит превратить его в монстра. В чём же тогда заключается смысл помощи?

По Кьеркегору, страх возникает у человека как существа онтологически свободного, но отмеченного печатью первородного греха, а потому смертного и конечного.Страх возникает из осознания невозможности преодоления собственной смерти и риска неправильного распоряжения собственной свободой. Страх, таким образом, является ситуацией, в которой проявляется человеческая свобода. Страх – это не повод не жить, не делать. Требуется мужество, чтобы рисковать.

Мужество – это не отсутствие отчаяния, а способность идти вперёд вопреки отчаянию.

Исходным положением экзистенциальной психологии является возможность создания смысла жизни вопреки хаосу и абсурду.

Люди уже несут ответственность за тот путь, по которому они направляют свою жизнь, даже если не задумываются над этим.

Самообман чаще основан на страхе жизни, чем на страхе смерти.

Успеха в искусстве жизни мы добьёмся лишь в том случае, если будем практиковаться и делать ошибки.

Перед психологом стоит практическая задача – прояснить способ жизни человека для самого человека. Для этой цели я использую в своей практике следующие средства, если это можно так назвать:

Встреча.

У каждого в жизни случаются судьбоносные встречи, наполняющие нашу жизнь новым смыслом. И совсем не обязательно, чтобы человек был для нас новым. Труднее всего встретиться, увидеть по-новому именно того, кто рядом с нами каждый день. В контексте использования встречи как средства в границах экзистенциального опыта следует уточнить, что подлинную встречу невозможно запланировать или смоделировать. Для подлинной встречи необходимы, прежде всего, добровольное согласие на риск встретиться, доверие и открытость опыту и спонтанный творческий поиск  средств. Встреча всегда именно случается. Гарантировать ее невозможно. Вероятность встречи повышается, когда встречающиеся способны вести разговор "на одном языке". Выработка единого языка общения значительно облегчает понимание, но увеличивает риск формализации общения.  Поэтому важно удержание личностного ценностного контекста.

Жизнь.

Жизнь - это процесс осмысленного преобразования ситуации. Быть человеком - значит быть в пути. Ценность жизни невозможно постичь, размышляя о ней. Необходимо непосредственное включение человека со своими задатками и способностями, чувствами и желаниями в реальную жизненную ситуацию, творческое отношение к ней, обогащая себя и окружающий мир, принимая и отдавая. Смысл - это своеобразный контракт  с жизнью, согласно которому человек душой и телом посвящает себя тому, что для него важно. Жизнь всегда открыта для изменений, и мы всегда находимся в ожидании. Жизнь предоставляет нам свободу решать, как к ней относиться: пассивно ожидая от нее подарков и случайного исполнения своих желаний или активно преобразовывая.  

Жизнь не существует константно, она существует во времени. Время взросления, время встречи, время разрушения… Оно ограничено и многогранно.

Кризис.

Культурно-исторически сложилось стремление человека избегать кризисы. Сопротивление настолько велико, что порой единственной целью жизни является сохранение стабильности, покоя, комфорта. Однако без кризисов невозможно преобразование. В подростковом возрасте естественная потребность в развитии достигает особенно большой активности. Обыденность жизни воспринимается остро негативно. Повышается конфликтность. В связи с этим, подросток будто нарочно провоцирует кризисы в своей жизни, характеризующиеся эмоциональным напряжением, растерянностью, рассогласованием ранее стабильных установок и приоритетов. Актуализация конфликтов, не вытеснение, а преобразование ситуации  дает нам возможность разрешения внутренних конфликтов, увеличивает эмоциональную устойчивость человека перед непредсказуемостью жизни. Открытость опыту способствует развитию. Хотеть развиваться, изменяться - значит хотеть жить.

Выбор.

 Человек  вынужден каждое мгновение жизни делать выбор из имеющихся у него возможностей. Не осознавая этого,  кажется, что жизнь решает за нас. Создавая пространство неизбежности выбора, возникает необходимость принятия ответственности. Осознание психологической платы за выбор расширяет потенциальные возможности человека. Платежеспособность значительно раздвигает личные границы, позволяет управлять собственной жизнью.

Свобода (по Ялому) включает в себя два компонента:

1. Ответственность, как авторство жизни (своего «Я», своей судьбы, своих жизненных неприятностей, своих чувств, страданий или счастья)
2. Волю, как  ответственную движущую силу к решению и выбору.  ".[3]

Ролло Мэй утверждает, что свобода требует способности принимать и переносить тревогу, конструктивно жить с ней. Речь идёт, конечно, о нормальной тревоге, которую каждый из нас испытывает на каждом шагу в процессе психологического развития, равно как и в огорчающем нас современном мире. Движение к "свободе от тревоги" ложно. Оно играет на стремлении индивида поступиться своей оригинальностью, перекраситься в "защитный цвет" и стать конформистом в надежде обрести внутренний покой. Этот акцент на свободе от тревоги в действительности способствует подрыву свободы. [4]

Все мы, несомненно, ценим свободу от невротической тревоги – такой, которая блокирует сознание людей, повергает в панику или каким-то другим образом заставляет их действовать слепо и деструктивно. Но невротическая тревога есть попросту результат долговременного избегания нормальной тревоги.

Быть свободным означает не уклоняться от тревоги, а переносить ее; бежать от тревоги автоматически означает отказываться от свободы. Вожди народов на протяжении всей истории использовали эту стратегию – ввергнуть народ в непрекращающуюся невыносимую тревогу, чтобы заставить людей отказаться от свободы. Люди в этом случае могут принять виртуальное рабство в надежде избавиться от тревоги.

"Тревога – наш лучший учитель, – говорил Кьеркегор. – Ибо тот, кто научился правильно беспокоиться, научился самому нужному".[5]

Обращаясь за помощью, родители и подростки рассчитывают, прежде всего, на облегчение. Но лёгкая жизнь – это фантазия из сказки. Мир никогда не станет объективно добрее или справедливее. Задача психолога уметь самому и помочь научиться человеку быть открытым, а значит зрячим, быть живущим – значит действующим, быть любящим – значит способным на искреннее неравнодушие.

Динамика отношений в рамках консультирования иллюстрирует, насколько разным может быть общий путь. В нём могут быть провалы и взлёты, нежность и отторжение, сомнения и вера. Иногда для подлинной встречи достаточно одного часа, а иногда требуется несколько лет.

Таблица 2.

Динамика отношений.

Когда на первой встрече родитель требует немедленной помощи, немедленного ответа я отвечаю всем одинаково – нужно любить. И люблю - проявляю свою свободу. С этого начинается жизнь.

Если человек ничего не боится – значит, он никого не любит. Но страх – не равен любви.

Если человек не имеет в душе трепета – значит, нет в ней и любви. Но трепет – это тоже не любовь.

И страх, и трепет – составляющие любви, сообщающие нам: кто любит, кого любит, каким способом и в какое время. Но главное в любви – действие, преодолевающее путь от отчуждения к близости и обратно. Помогающее возвыситься над суетой ситуации, и сквозь страх и трепет донести друг до друга самое важное. Это возможность, необходимость и неизбежность быть самим собой и быть с другим.

Литература:

1. Тиллих П. Мужество быть/ Пер. Т.И.Вевюрко/В кн.: П.Тиллих. Избранное. - М.: "Юрист", 1995 – С. 131
2. Лукьянов О.В. Экзистенциальная социотерапия и проблема спасения от одиночества. / Сборник Института гуманистической и экзистенциальной психологии (Литва) и Восточно-Европейской ассоциации экзистенциальной терапии (ВЕАЭТ) «Экзистенциальное измерение в консультировании и психотерапии». Составитель Ю.Абакумова-Кочюнене. Т. 2. – Бишторнас-Вильнюс, 2005. С.161-189
3. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия/Пер.с англ. Т.С. Драбкиной. – М.: Независимая фирма «Класс», 1999.- 576 с. – (Библиотека психологии и психотерапии).
4. Мэй Р. Проблема тревоги / пер. с англ. А.Г. Гладкова. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. – 432 с. ( Серия «Психология. ХХ век»).