Случай из практики, работа с паническими атаками.

Случай размещён на сайте с любезного разрешения пациента. Имя, конечно, изменено.

Молодой человек, Женя 19 лет обратился с внезапно начавшимися у него паническими атаками (ПА) и гипертрофированным страхом смерти.
В ходе работы, состоящей из 7 встреч, стало понятно, что явилось причиной ПА и успешно проработать эти причины, вплоть до полного исчезновения симптома.
Молодой человек из полной семьи, в данный момент проживает и учится за границей. Там он живет один, родители проживают в России. В детстве Женя был вполне благополучным ребенком, ходил в детский сад, а в положенные 7 лет пошел в школу. К 12 годам начались серьёзные трудности, молодой человек начал курить и выпивать, гулять до ночи в компании старшеклассников, периодически прогуливать уроки. Успеваемость, и ранее не блиставшая, упала окончательно. К концу 6-го класса в дневнике оценок выше тройки не осталось. В спорте так же особых достижений не было. Женя с раннего детства занимался плаванием, но от этих занятий не получал ни удовольствия, ни достижений, ни наград. К 13-ти годам Жени, вопрос о девиантном поведении сына, стал звучать для его родителей очень остро. На семейном совете было принято достаточно радикальное решение, которое, однако, смогло изменить одномоментно всю ситуацию. Женю было решено отправить учиться за границу, в закрытое учреждение, где у него просто не оказалось возможности продолжать прежний образ жизни.
Когда Женя пришёл ко мне в кабинет, с момента этой истории прошло почти 6 лет. Сейчас это высокий, красивый очень умный и талантливый молодой человек. С культурной речью и уже очевидным иностранным акцентом. Молодой человек держится уверенно и непринуждённо, даже в обществе чужого человека-психолога. Всю первую встречу я просто внимательно слушала его историю и его жалобы на панические атаки и настойчивое желание от них поскорее отделаться, пытаясь понять то, что же на самом деле стало причиной симптоматики.
В процессе дальнейшего общения мое внимание привлекло обесценивание и фактически "забалтывание", того момента жизни Жени, когда, будучи ещё совсем ребёнком, он оказался совсем один в чужой стране, фактически не владея местным языком и не имея никакой поддержки ни от кого. Когда Женя рассказывал про то, как адаптировался в закрытом учебном заведении, находящимся в тысячах километрах от его родного дома, у него как на старых магнитофонах, включалась "ускоренная перемотка", речь становилась более быстрой, появлялись размахивания руками и как присказка постоянно звучало "ну, теперь то все уже хорошо, я ж через это прошел и все это было нужно".
В итоге чувства, пережитые в момент адаптации в чужой стране, были перемещены в "глубокое подполье", для них просто не было времени и пространства. Все ресурсы ребёнка были направлены на выживание и адаптацию, на то, что бы прожить и отгоревать свою "отверженностью" собственной семьей, просто не осталось сил и возможности.
Безусловно, с точки зрения остроты ситуации, в тот момент, когда Женю отправили учиться за границу - это был хороший выход, для прекращения развития у ребёнка девиантного поведения. Но, в точке разлуки ребёнка со своей семьёй, для отгоревания не было возможности. Взросление произошло слишком быстро и резко, оно безусловно было вынужденным, но чувства, которые при этом возникли, остались невыраженными, они словно радиоактивные отходы были заперты в ящик и перемещены в бессознательное, откуда впоследствии и стали излучать токсичные волны, отравившие жизнь ребёнка паническими атаками и деструктивным страхом смерти.
Как только Женя стал оставаться один, у него начинались ПА, они словно напоминали о том тотальном одиночестве, которое он пережил когда-то. Как только эти чувства удалось "вытащить" на поверхность, встретиться и побыть с ними, признать их и отгоревать, смысл в симптоме, отпал сам собой, необходимость в нем просто исчезла.
Далеко не всегда удаётся так быстро уловить причины симптома и разобраться в ситуации и помочь пациенту, но с этим пациентом работа продвигалась достаточно динамично, благодаря его готовности к работе и бесстрашному движению к собственным глубинам внутреннего мира.
Многие спрашивают меня о том, в чем роль психотерапевта и почему нельзя самому разобраться со "своими тараканами"?
- На примере Евгения, становятся хорошо видны различные психологические защиты, не позволяющие большинству из нас самостоятельно разобраться со своими "тараканами". Подобно тому, как мы одергиваем руку, дотронувшись до горячего чайника, или, уколовшись булавкой и делаем это ещё до того, как нам реально становится больно; так же и с психикой: подойдя к самому краю травматического опыта, человек инстинктивно, поворачивает назад, или же идёт в обход. Так устроен наш организм: если есть хоть малейшая возможность избежать боли, то найдётся сотня способов обойти "острый угол". Но, когда мы его обходим, вместе с избеганием боли, мы так же и лишаем себя возможности, побыть внутри ситуации, почувствовать, разобраться в ней и понять о чем эта боль говорит и, возможно, какая нереализованная потребность за ней стоит. Роль психотерапевта сводится к тому, чтобы нежно и бережно, оказывая поддержку и, страхуя пациента, провести его через все темные закоулки его страхов, вместе с ним встретиться с его травмами и, отгоревав их, получить доступ к новым, неизведанным ранее ресурсам. Иногда его роль состоит так же в том, что бы пройдя вместе через болезненные переживания, увидеть полезность и нужность травматического опыта, понимая, что без этого опыта мы не были бы нами.