Размышления системного семейного расстановщика Часть 2. Как вернуть себе себя?

    Детский опыт проживается по-разному. Одно и то же событие(например, развод родителей) может быть болезненным, но преодолимым и не разрушающим маленького человека. А может травмировать, оставив невидимый след на всю жизнь. Много здесь зависит от возраста ребёнка, но ещё больше — от поведения родителей, от их собственной зрелости и собственного травматического детского опыта. Здесь мне хочется рассмотреть, к каким последствиям может привести травмирующее событие (не только развод родителей, но утрата чего-то или кого-то важного, деструктивные конфликты между членами семьи и насилие) в детском возрасте при отсутствии родительской или чьей-то ещё поддержки.

    Одно из наиболее частых последствий травмирующего опыта — бессознательное принятие ребёнком одной из взрослых семейных ролей — родительской или супружеской. Наиболее часто это происходит при утрате одного из родителей в случае развода или смерти. Развод в России очень частое явление, поэтому буду рассматривать его в качестве примера травмирующего события. Развод, как правило, тяжёлое испытание для супругов. Даже если он воспринимается одним или обоими супругами как облегчение, и им может казаться, что всё в порядке, «лучше и быть не может», первое время после произошедшего каждому требуется внести в свою жизнь множество изменений, начиная с возможного переезда и заканчивая необходимостью привыкать, что теперь в ванной лежит только одна зубная щётка.

    Что же происходит с тем, кто не хотел развода, кого бросили, да ещё и с детьми? В России (и не только) это чаще всего женщина. И без того неустойчивое эмоциональное состояние матери усугубляется чувствами злости, вины, обиды, стыда. Если родитель не справляется с эмоциональным напряжением, он не может быть надёжной опорой для ребёнка. Необходимость перекраивать бюджет с учётом сокращения финансирования (нередко отцы стремятся минимизировать сумму алиментов или не платить их вовсе), перераспределять временные ресурсы, особенно если дети маленькие и нет помощника в лице бабушки или няни), отбиваться от доброхотов, стремящихся научить её уму-разуму… Надо быть очень зрелым и устойчивым человеком, чтобы справляться с этим с минимальными потерями для себя и детей.

    В нашем обществе, в массе, достаточно низкий уровень психологической культуры, который проявляется в:

- неумении понимать и выражать свои эмоции и чувства,

- невнимательности к состоянию физической и психической усталости,

- незнании элементарных приёмов саморегуляции и расслаблении,

- игнорировании психологических и физических границ как своих, так и других людей, особенно детей.

Если человек не замечает перенапряжения, он не может вовремя о себе позаботиться. Напряжение накапливается и приводит к сбою в работе тех или иных систем организма. Но человеческий организм представляется собой очень сложную и невероятно гибкую систему. Чтобы снять возрастающее напряжение, человек бессознательно использует психологические защиты разного уровня. Чем ниже уровень психологической культуры (а также уровень интеллекта и духовно-нравственного развития) человека, тем более примитивные психологические защиты использует психика. Для неспециалистов поясню, что «примитивный» в данном случае не является уничижительной оценочной категорией, а указывает на степень сложности. Справедливости ради надо заметить, что даже психологически грамотный человек может использовать такие психологические защиты, если уровень психологической нагрузки настолько велик, что имеющихся у него в данный момент психологических ресурсов недостаточно.

    Одна из наиболее распространённых психологических защит — регресс к детским формам поведения, таким как: подростковая резкая смена настроения и неуверенность в себе, упрямая агрессивность анальной стадии или ненасытное стремление к удовольствию оральной стадии. Это только несколько примеров. В реальности вариантов гораздо больше и они более разнообразны. Объединяет всё это разнообразие регрессивных форм поведения снижение ответственности и критичности взрослого человека — реалистичной, осознанной, адекватной ситуации. Взрослая часть личности как бы уходит в тень. Следует понимать, что это бессознательные процессы, которые часто недоступны сознанию родителя. Поэтому любые попытки его «приструнить», указать на то, что он делает не так, призвать к «уму-разуму», «взять себя в руки» и «не раскисать» бесполезны, потому что они обращены к взрослой части, а перед нами - психологический ребёнок, и в данный момент он сильнее. У взрослой части недостаточно ресурсов, чтобы вернуть себе власть.

    Родитель, «впавший в детство», как мы понимаем, не может оставаться для ребёнка устойчивой фигурой. В таких условиях ребёнок вынужден резко повзрослеть. Чем сильнее затягивается регресс родителя, тем вероятнее, что ребёнок возьмёт родительскую роль на себя. Он становится родителем для родителя. Этот феномен называется в психологии «парентификация» (прямая калька с английского, parent – родитель). Описано два типа парентификации — инструментальная и эмоциональная. В случае инструментальной парентификации ребёнок выполняет функции, в норме предписанные родителю — ухаживает за больным родственником, оплачивает счета за квартиру, заботится о младших сиблингах там, где это должны делать родители. При эмоциональной парентификации ребёнок выступает как хранитель родительских секретов или посредник, медиатор между родителями или другими членами семьи. Парентификация может возникать и в полных семьях, но вероятность её возникновения в неполных семьях непосредственно перед, во время и после разводного процесса в разы выше. Я не привожу здесь никакой статистики, у меня нет конкретных цифр, что связано с закрытостью семейной системы для исследователей. Но, читая статьи и заметки коллег, общаясь с ними в разных местах, регулярно вижу этому подтверждения.

    Каковы последствия и вред для ребёнка, родители которого не смогли стать для него надёжной опорой? Думаю, их немало, но в этой статье мне хочется отметить две. Во-первых, ребёнок получает опыт, из которого выносит убеждение, что опираться можно только на самого себя, доверять можно только самому себе. Даже родитель, которого ребёнок изначально воспринимает как опору и защиту, подвёл, что уж говорить о менее близких людях! Следствие, думаю, всем понятно: проблемы с доверием во взрослой жизни как в работе, так и в партнёрских отношениях в семье. Такому выросшему ребёнку трудно (читай — невозможно без специальной помощи) быть равноправным партнёром, он всё время «скатывается» в родительскую роль, страдает сам и мучает партнёра. Справедливости ради заметим, что такие «родители» находят партнёров - «детей», и тогда у них может быть всё хорошо. До того момента, когда кто-то начнёт психологически расти. И тогда жизнь сильно меняется. Но это уже другая история.

    Во-вторых, может произойти расщепление и диссоциация личности. С этим приходится часто сталкиваться и в расстановках, и в личной терапии. Вариации безграничны. Довольно часто происходит следующее. Сталкиваясь с «предательством» родителя/ей, становясь взрослым не вовремя, личность как бы расщепляется на детскую и взрослую части. В норме взрослая часть начинает формироваться со старшего подросткового возраста, когда человек созревает для рефлексии и анализа, т. е., когда происходит наиболее активный процесс формирования идентичности и самосознания. Важно, что внутренний взрослый растёт, опираясь на детский опыт, интегрирует его, перерабатывает и за счёт него становится способен к созданию максимально реалистичной картины мира. Если же ребёнок вынужден выполнять взрослые функции раньше, ещё не дозрев психологически, формирующаяся взрослая часть оказывается незрелой, как и детская, в силу того, что связь между ними нарушена, эмоциональный и когнитивный опыт детской части становится взрослой недоступным в полной мере. Тогда в процессе взросления формируется личность, создающая искажённую, нереалистичную картину мира. В результате у человека возникают трудности в отношениях в одной и более сферах жизни и, что самое мучительное, он не находит покоя, не может расслабляться, позволить себе наслаждаться жизнью. Часто такие люди не хотят или не могут иметь детей или, если имеют, создают с ними нездоровые связи от симбиотической до холодно-безразличной. Они, конечно, находят рациональные объяснения всему. Надо сказать, довольно часто это очень рациональные люди, у которых трудно бывает вызывать какие-то глубокие эмоции.

   И в терапии, и в расстановках (в расстановках чаще) я использую два основных шага. Шаг первый — сделать всё, чтобы клиент осознал свой детский опыт, принял его как свершившийся факт и присвоил себе своё детское место, своё право быть ребёнком и вернул ответственность за случившееся родителям. К сожалению, спасительная рационализация не всегда позволяет таким клиентам прикоснуться к своим чувствам и по-настоящему прожить эти изменения. В личной терапии такие клиенты часто сбегают после первого прикосновения к этому глубоко запрятанному травматичному опыту. Только если этот этап успешно пройден, можно сделать второй шаг — интегрировать детскую и взрослую части. Это очень непросто. В личной терапии на это уходит больше времени, но и осознаётся более отчётливо, чем после расстановки. Расстановку же приходится часто делать не одну, чтобы разрыв между внутренними "ребёнком" и "взрослым" сократился до минимума. Но как же трогательно наблюдать эту встречу! Человек меняется на глазах. И жизнь его меняется.