Е.Петрова и А.Туманова: Диалог о феноменологии панических атак и стратегиях психологической помощи

Е.П. (Е.Петрова), А.Т. (А.Туманова)

Е.П.: Итак, что я знаю про панические атаки. Если обратиться к феноменологии, то люди, которые переживали паническую атаку, говорят, что это наступило неожиданно, что до этого они понимали свои цели и задачи в мире, действовали собранно, старательно и нативно. Обычно они говорят о себе, как о людях дела, часто это люди из бизнеса, если взять наш российский контекст. В любом случае, до этого момента они себя контролировали, хорошо себя чувствовали в деловом смысле, были в рабочем тонусе, все старались успевать, все старались делать правильно, и это у них получалось, и жизнь их более-менее слушалась, потому как это люди много работающие и старающиеся своими силами, своими руками создавать ситуацию.  Это такие люди – ответственные. И когда неожиданно наступает приступ, то это переживается субъективно, как нечто выходящее за рамки их человеческого опыта. Люди рассказывают, что они думали, будто умирают, или что то в этом духе.

А.Т.: Могу рассказать один короткий эпизод из своей жизни. Я давно хотела прокатиться на колесе обозрения. При случае, купила билет и, поскольку не боюсь высоты (я так думала),  села не в закрытую кабинку, а в такое кресло, где человека пристегивают, а его ноги практически висят. И вот эта штука стала подниматься, и совершенно неожиданно для меня вдруг на меня накатило некое состояние...Я сразу поняла, что это паника, потому, что у меня всё сразу стало колотиться и наступил какой-то вселенский ужас неконтролируемый. И я еще какое-то время головой соображала, что что-то не то, а потом, по-моему, перестала соображать. И я пыталась, я сейчас помню, отстегнуть крепление, чтобы спрыгнуть, то есть мне прыгнуть с многометровой высоты казалось безопаснее, чем продолжать подниматься. Кончилось тем, что я обхватила руками перекладину, прижалась к ней, закрыла глаза и стала терпеть и ждать, пока это закончится.

Е.П.: Это был единственный случай?

А.Т.: Это был единственный случай. Интересно, что я не стала бояться высоты как таковой, но я стала бояться повторения вот этого состояния.  Я считаю, что это была паническая атака в чистом виде.

Е.П.: Я тоже думаю, что это была паническая атака в чистом виде. Есть тонкие различия между вегетативными кризами и паническими атаками. *

* И при вегето-сосудистых кризах, и при панических атаках присутствуют симптомы так называемого вегетативного возбуждения: сердцебиение, усиленное потение, тремор, покраснение и т.д. Главное отличие - присутствие или отсутствие психологических компонентов вегетативного возбуждения - страха, паники, тревоги.

Е.П.: При вегето-сосудистых кризах надо принимать медикаментозные меры по лечению сосудов, а при панической атаке нет специальной пользы от лечения сосудов, потому что не в них дело.

Что я могу сказать по поводу этого эпизода... Итак, женщина, которая его рассказывает, уверена в своем здоровье, полна азарта и любопытства, она имеет свободное время, то есть, видимо, она человек занятой, и она как бы знает "многое" про себя, т.е. она к себе относится как к объекту. Она не говорит: ой, это опасно, интересно, что будет, можно ли слезть или нельзя, а хочу я или не хочу. То есть она чуть-чуть дистанцирована от своих чувств, зато близка к пониманию своих возможностей, как спортсмен, который понимает свое тело, как физическое устройство, как инструмент, как машину, в хорошем смысле слова. На фоне такого восприятия, чуть сдвинутого от чувствования себя к контролю себя и пониманию себя как объекта, она занимает позицию в кресле, в котором под ногами ничего нет (или кажется, что ничего нет), то есть буквально теряет опору под ногами.

Эту метафору использовал Джанни Франчесетти. Он говорил, что паническая атака возникает, когда человек в психологическом, в личностном смысле слова как будто бы теряет опору под ногами.  То есть его разум сохраняет контроль, а под ногами все расползается, но только не в буквальном смысле слова, а в личностном.  А в Вашей истории все под ногами и в буквальном смысле как бы расползлось. И мозг начинает быстро реориентироваться, или можно сказать, что психика засуетилась. Мы реально будем замечать работу мозга, как очень быстрый обмен сигналами. Соответственно, паническая атака рассматривается нами как перегрузка коры и ее выключение, и дезориентация всей системы соматической регуляции. И отсюда - ощущение невозможности нахождения в этой ситуации и готовность даже выпрыгнуть, хотя это была бы верная смерть.

А.Т.: Да, я готова была прыгнуть, остатками сознания понимая, что я, скорее всего, разобьюсь, но мне казалось, что лучше разбиться, чем находиться здесь. То есть, лучше быстро умереть, чем так ужасно мучиться.

Е.П.: Постепенно психика вошла в норму, когда наша героиня схватилась руками за нечто основательное, сделала фигуру, прижалась к ней мышцами и головой. Появились фигура и задача (держаться, мышцы напряжены), появилось дело — это был выход.

Дезориентация, перегрузка сенсорной системы может быть не по биологическому уровню*.

* Этажи: биологический/физический уровень, уровень реакций психики, личностный уровень, социально-групповой, культурно-социальный - пятиэтажная, пятиуровневая модель. На каждом этаже компоненты реальности функционируют специальным способом (наблюдаются феноменологически и переживаются).

В нашей истории все было просто: под ногами реально ничего нет, и психика оказалась к этому личностно не подготовлена. Что было бы подготовкой? Активное любопытство: что будет, если я повешу на такой штуке? Ой как интересно! Ой как будет, наверное, страшно! Ой, а как это будет? Тогда психика готовится и предстоящую задачу принимает как специальный эксперимент.  Как мальчишки на тарзанке катаются: ой будет с тарзанкой интересно, пощупать, попробовать, рискнуть. О РИСКНУТЬ, ООО !

А здесь было знание о себе, но не была включена идея эмоциональной психологической подготовки и любопытства именно к этому странному виду физического действия. То есть, как ни странно, пугающийся, ипохондрический человек сразу бы представил себе разные вещи, волновался бы, и вряд ли бы впал в паническую атаку (с меньшей вероятностью).  Потому что, если бы он уже рискнул на это мероприятие, у него была бы цель, ради чего он это делает, было бы внимание к деталям этой ситуации, и своим переживаниям по поводу этой ситуации, то есть локализация ее среди многих других.   И очень важным было Ваше замечание, что вы были на другом сосредоточены, на том, что Вы не боитесь высоты, но Вы совершенно не брали в область коммуникации, как это - висеть над пустотой. То есть не было в поле зрения такой темы, что под ногами будет пустота, и что это как то будет переживаться.

Вспомним про био-психо-социальный подход и пройдемся по "этажам". Дезориентация на уровне социальном: вдруг в социальном поле оказался кто-то, или кого-то не оказалось. На уровне культурном, в варианте культурного шока:  кто-то куда-то переехал или на своей собственной территории столкнулся с тем, что совершенно невозможно в его культурном контексте, и чего он не может избежать. По психическому этажу, я бы больше думала про аффекты незавершенных действий и про столкновение начатых, но не завершенных психических процессов. Про биологический этаж, как Вы описали: появляется неожиданный дополнительный фактор. Дезориентация по личностному этажу может возникнуть, например, в ситуации конфликта личностных ценностей: какие то личностные события произойдут для человека вне поля его ожиданий, и они затронут его личность, но совсем не там, где он ожидал, и к чему был бы готов.

В любом из описанных случаев, мы имеем дело с острой дезориентацией, и эта дезориентация для человека "не имеет причины" причины внутренней, она имеет часто ситуационную причину, потому что были события вовне. "Такое у меня началось после этого," - говорит человек. Ни разу я не встречала, чтобы кто-нибудь назвал свои предшествующие эмоции, чувства, планы, возбуждения. Все описывается очень упрощенно. Вроде бы есть логичность, но, если думать, логичности нет, нет человека. Потому что это выглядит примерно так: я пошла в кухню, посмотрела на букет флоксов, и началась паническая атака. То есть очередность есть, но понятного механизма, а что, собственно, во мне произошло, что "оно" началось, нет. Как бы пропускается кусок опыта — это первое, на что мы обратим внимание. При описании выведен из поля элемент персонального реагирования: будто сразу запускается ужасный, деструктивный для психики (для психической регуляции) процесс острой дезориентации.

Такое состояние напоминает психотическое, и много раз попробовали явление это вылечить, например, назначая противотревожные успокаивающие препараты. В принципе, идея не плохая, даже иногда помогает, потому что человек становится более расслабленным, менее быстрым.  И за счет меньшей быстроты и общего замедления мышления описанный выше скачкообразный переход случается реже или не случается вообще.

Общий стратегический путь психологической помощи лежит в двух направлениях, которые, как два рельса, полезны. И эти оба направления хорошо сочетать, и к ним потом добавляется еще и небольшой третий кусочек, но он бывает нужен, а, может, и не нужен.

Первое направление - это восстановление душевной уверенности в себе во время случаев самой панической атаки. Помогают регуляция дыхания и восстановление хоть какого-то контакта с собственным телом, которое происходит за счет физического контакта с внешним предметом. Включение мышц, включение других групп нейронов немного переключают психику и дают некоторую структурную регуляцию процесса. То есть нейроны, которые управляли мышцами, вцепившимися в перекладину (в случае на колесе обозрения), образовали какую то систему более-менее стабильную, позволившую за что-то буквально уцепиться (в прямом и переносном смысле слова). Вот поэтому одна группа заданий - это просто очень спокойное поведение доктора, который вместе с пациентом относится к панической атаке как к специфическому психологическому явлению, которое надо просто пережить, ну как понос. Это уже дает некоторый плюс пациенту, потому что он начинает немножко больше контролировать себя уже не со стороны, а изнутри, больше дает внимания своим телесным процессам, своим ощущениям, своим мышечным настройкам и так далее. То есть, если случится атака, делаем так: дышим, чувствуем — это одна история.

Второе направление - это история совершенно о другом, она касается перестройки системы личностных реакций, связанных с контролем. Что имеется в виду? Возьмем двух девочек-близняшек, которые выросли в далекой сибирской провинции, в деревне, где было много природы, было много естественных отношений между людьми, где можно было ходить босиком по земле, потому надо было эту землю исследовать, соблюдать некоторую осторожность, творчески к этой земле относиться, где было не очень большое количество объектов, и вся жизнь была не очень торопливой, и обо всем была возможность подумать. При этом две девочки обладали, по каким-то своим причинам, разным характером. Одна была разгильдяйка, которая смело вступала в отношения, но так же эмоционально отступала, то есть она могла легко говорить "хочу", а потом "не хочу". И которая, если что-то было хоть немножко непонятно, скорее была склонна отступать, либо позвать на помощь, либо просто посидеть и подумать, на время уйти в себя. То есть, такая эгоцентричная, может быть, спонтанная, может быть, немножко капризная, может быть, сосредоточенная на себе, скорее всего, в школе она была бы четверочницей или троечницей. Вот такая одна девочка. Вторая, ее биологический близнец, по каким то своим причинам развития обладала другим характером. Она была бы отличницей, всегда старалась быть первой в школе, готова была сидеть за партой, не обращая внимания на усталость, даже не замечая, что хочется поболтать, ради одобрения учительницы, ради выполнения заданий, имела высокую нацеленность на социальные достижения, была старательной, получала реальное одобрение от социума и время от времени в любовных историях, она скорее была не капризной и старалась всё уладить, урегулировать и как-то по хорошему относиться к людям. Достаточно узнаваемые портреты... Теперь представим себе, что эти две девочки-сестры решили поступить в университет в большом городе и сели на поезд, а родные собрали им с собой всякие вкусности... Они никогда не были до этого в большом городе, видели, может быть, что-то по телевизору, но имели довольно слабое представление о городской жизни, потому что вообще больше слушали музыку или смотрели муз-тв с клипами по возрасту. И вот они приезжают в какой-нибудь город Энск - большой миллионный город, с большим вокзалом и с привокзальной площадью, где много транспорта, людей, какая-то непонятная система указателей, все разбегаются в разные стороны и к ним подходят с разных сторон, их что-то спрашивают... И у одной из них начинается паническая атака. И как вы думаете, у кого? ... Конечно, у второй. Потому что первая, скорее всего, просто, очумев, сядет на чемоданчик и скажет: «Я никуда не пойду, я хочу домой», или заплачет, или закапризничает, или скажет: «Я хочу мороженного»...Во всяком случае, она будет выделять из массы фигур одну, которая связана сейчас с ее потребностями реальными или мнимыми, и скорее заистерит, как, может быть, покажется наблюдателю, но будет при этом вполне верна самой себе. А вторая, у которой паническая атака, она бы попыталась всё взять под контроль, ее опытности бы не хватало для того, чтобы обработать все входящие сигналы. Она бы не была приучена к тому, чтобы просто отключиться от мира, уйти в себя и подумать, нравится мне это или не нравится, а что я сейчас чувствую? А чего я хочу, чего я не хочу? Она попыталась бы сохранить полное присутствие в ситуации и перегрузилась бы. Какой то из стимулов мог оказаться особенно противоречивым стимулом, связанным с возможным подавлением чувств, оказался бы радикальным для этих обстоятельств. Из этого описания видно, что, во что бы то ни было, для профилактики панических атак нам надо привить второй девочке немного свойств первой, чуть-чуть. И это было бы второй задачей терапии. То есть мы бы должны были поставить такую задачу, очень приятную, и она достаточно удобна для гештальт терапевта. Задача состоит в том, чтобы человек осознавал свое тело, чтобы он мог двигаться к внешнему миру, потом к себе, потом внутрь себя, потом снова к себе, чтобы он на время отпускал мир побыть таким, как он есть, потом снова возвращался к нему. Чтобы девочка из нашего примера могла сказать: «Так, я взяла эту информацию, а теперь подумаю-ка я. А что я чувствую по этому поводу, а что я хочу в этой ситуации? А нравится она мне или не нравится?» И иметь возможность получать внутреннее разрешение на проявление себя в мире, может быть, в своей наивности, может быть, в своей агрессии, может быть, в своем страхе, может быть, в своем любопытстве. То есть , по циклу контакта: человек подошел и отошел от мира, ушел в себя, вернулся к себе. То есть присутствуютвсе три зоны осознавания, которые нам предлагает наблюдать Перлз.  Это очень удобная схема, она невероятно упрощенная, но она хотя бы напоминает о том, что у человека есть что-то снаружи, потом есть какие-то телесные эмоциональные процессы прямо сейчас, и плюс есть воспоминания, модели, и что он может двигаться то в одну область, то в другую, то в третью. У людей, склонных к контролю ситуаций, часто мы замечаем, что они как будто бы не отпускают мир из внимания, стараются соответствовать ситуации, и это делает, кстати, их очень эффективными. Они как будто бы не рискуют отпустить мир на время в свободное плавание и уйти в себя, потом снова вернуться, им кажется, что мир за это время куда-то ускользнет. Либо проявит агрессию, либо ускользнет. Некоторые, наоборот, страшатся, что если они проявят свои чувства по-настоящему, то что-то произойдет страшное с миром, мир разрушится. Мы можем брать разные композиции, но главная задача будет состоять в том, чтобы человек привык:   взять какой-то кусок из мира и уйти в себя, обдумать его, не обращая внимание на то, что он не всю картину мира взял, что он только одну мысль сейчас обдумывает, что он не все учитывает.

А.Т.: Я встречала ситуации, когда у человека это умение было, а панические атаки все равно присутствовали. Например, была клиентка, у которой панические атаки случались в машине, в момент, когда она проезжала большие перекрестки. Ту часть, которая касается своего тела, дыхания, всего, что связано с биологическим уровнем, это все мы очень тщательно проработали. На личностном уровне у нее был интроект из детства, как потом выяснилось, от мамы, что в этом мире можно рассчитывать только на себя, и никто тебе не поможет, если что. И переломным для нее стал момент, когда я спросила: «А вот скажите, если бы вы увидели, что кто-то остановился на перекрестке и ему явно плохо, вы бы что сделали?». Она: «Вызвала бы скорую, подошла...». «А почему вы думаете, что другие люди не способны на это?» И такой простой вопрос стал для нее поворотным. Ее потрясло, что мир, возможно, не настолько к ней враждебен, как она всю свою жизнь думает.

Е.П.: Он даже не то, чтобы враждебен, а равнодушен.

А.Т.: Да, что мир к ней абсолютно равнодушен. А поскольку этому человеку периодически и правда бывало нехорошо ФИЗИЧЕСКИ по объективным причинам, то дальше у нее вот это слабое физическое вырастало до панической атаки, потому что ей казалось, что если сейчас станет совсем плохо, то никто не поможет, и она "умрет в машине, за закрытым окном на перекрестке". На одной из сессий мы договорились, что она перед перекрестками будет открывать окно, чтобы просто исключить возможность задохнуться в машине... Она пришла, ей было уже лучше через неделю.

Е.П.: То есть она получила какой-то свой контроль над ситуацией. Её произвольность имела значение в ситуации, то есть не только ситуация имела значение.

А.Т.: А следующей для нее по сути целебной оказалась вот эта простая идея о том, что вообще-то кто-то может и помочь. Мы обсудили: "Как вам кажется, если бы я проезжала через этот перекресток? Я тоже вам не помогу?" Она очень удивилась, подумала: "Нет, наверное, Вы-то поможете." Потом: "А кто еще мог бы помочь?"  ...   Ну вот мы так разыграли.

Е.П.: Мне кажется, что здесь очень важно было и визуализированное представление, как это будет, и второй компонент, что Вы атрибутировали ей возможность быть слабой, не полностью контролировать ситуацию, получать помощь, просить о помощи. То есть вы атрибутировали ее саму, как человека, который может иметь потребности, и мир будет делать что-то для него.

Важно, что вы тогда с ней занимались, поддерживая в фоне. Обычно при клинической работе мы много делаем в фоне, т.е. не по самому симптому, а по фону, на котором симптом развивается. Здесь идет работа по укреплению права на замечание себя, на свое тело, на свое дыхание, на свои побуждения, на свои потребности, на своё чувство к моменту получения чего-то или чувство в момент выделения чего-то, на увеличение процента Я, как самостоятельного, хотя может быть, несовершенного существа.

А.Т.: Ну и про контроль точно, что ей нет необходимости контролировать абсолютно все.

Е.П.: Здесь я бы заметила, что если прямо так сказать человеку, то из этого ничего не получится. Поэтому к этому вопросу мы заходим как бы с черного хода, с той стороны, которая связана с распознаванием себя. «А что вы здесь чувствовали, а какие у вас были здесь переживания, а какое у вас было тело, а как вы дышали?" По всем уровням: "А какие у вас были убеждения личностные, а кто еще был вокруг? А какие культурные правила здесь есть?" Видите, я сейчас прошлась по био- психосоциальному зданию, по всем этажам. Возвращая человеку себя, можно столкнуться с его интроектами, его привычками, его личностными установками. Это довольно индивидуально - по какому из этажей будет вот эта блокирующая конструкция. Главное здесь, что тактика терапевта направлена на ослабление установки все контролировать, полярностью к которой будет опора на себя, доверие к своим чувствам.

А.Т.: И ориентация в окружающей среде, наверное?

Е.П.: Ориентация, сделанная от себя, изнутри. От себя к миру, а потом уже обратно к себе. А если мир первый дал какой-то сигнал, тоже прийти к себе, вздрогнуть, подумать, как я телесно на это откликаюсь, как я сейчас чувствую, а что я хочу, а где я нахожусь, а потом только принятие решения, что делать.

Это будет более широко касаться всех клинических тем. Я недавно разговаривала с коллегой по поводу депрессии, она говорит: "Надо, чтобы человек смотрел в будущее." Я хотела спросить, а как она себе представляет, что именно надо сделать (комплекс действий), чтобы человек начал смотреть в будущее. Я клиенту, конечно, могу сказать "смотри в будущее", а как? Изготовить значок такой красивенький, выдать, чтобы он носил его на груди? Или на очках ему написать, чтобы он все время эту фразу видел? Только вряд ли это поможет.  То есть это итог того, что он будет делать.  А какие конкретно контактные операции будут у него пробуждены, организованы, чтобы вот так вот получилось в финале?..  Мое предложение (и это со всеми симптомами работает):  если, допустим, известно, что человек что-то контролирует, тогда надо задать себе вопрос, а что я бы считал противоположным контролю. И уже эти свойства, противоположные контролю, у него как-то поддерживать, развивать.

То есть, спрашивать по всем этажам, по личным установкам человека, по его мыслям, по его чувствам, увеличивая тем самым плотность его ЭГО.  И  чтобы человек от себя к миру двигался, а если мир что-то сделал, то он вернулся бы к себе, и только потом обратно к миру, а если по-другому, то от себя заинтересоваться и что-то сделать в мир.

Можно еще подумать, какой у Вас был контрперенос к этой клиентке. Кем Вы себя чувствовали? Тоже было бы очень информативно.

А.Т.: Поскольку она человек танцующий, и я танцевала, мы с ней говорили немножко на этом языке, и было много метафор из танцев. Иногда, как оттенок,  у меня было ощущение с ней, будто я инструктор, но такой, не который новичка учит, а когда человек приходит поправить чего-нибудь.

Е.П.: Вы сейчас руками показываете совместные движения? То есть вы с ней совместно двигались?

А.Т.: Да, и было ощущение, что мы с ней вместе что-то такое делаем.

Е.П.: Тогда получается, что надо поставить акцент, что важно еще отрабатывать вместе-делание.

А.Т.: Вместе-делание... Про перекресток тоже один из вопросов был: "А если Я буду ехать..."

Е.П.: То есть Вы ввели интерперсональные отношения. И это пример того, что в фоне делалось. То есть было  так "я существую, но мир меня не видит", а сейчас мир начал ее видеть и с ней интеракционировать. И она с миром интеракционирует, и у нее база для панических атак развеялась, теперь ей не на чем ее сделать.

И, говорят, что еще нужно бывает сделать третий кусочек работы, иногда он бывает не нужным. Маргарита Спаньоло-Лобб в лекции приводила пример, что через год терапевтической работы у нее клиент смог разобрать по деталям, какие мысли пришли ему в голову в машине, когда у него случилась паническая атака.  Он вспомнил, как засмущался, когда ему выше стоящий по статусу человек предложил что-то, от чего он не мог отказаться, хотя хотел отказаться. То есть он развернул вот эти микросекунды, которые были в начале панической атаки, в целую историю, которая слишком быстро промелькнула у него в голове, и была по факту ретрофлексирована. Пример, который приводила Маргарита, был личностный, то есть человек получил предложение и у него началась паническая атака.

И Вы у своей клиентки выловили, что у нее была мысль, будто она не имеет права просить о помощи. То есть, фактически, вы тоже развернули эти микросекундные, слишком укороченные размышления, которые были слишком быстрыми и запутались, и рухнули... Это можно делать, но не всегда требуется.

А.Т.:  Однажды моя клиентка не приехала на сессию, т.к из-за сильных болей не могла выйти из дома. Очень робко она спросила, могу ли я один раз приехать к ней. Я согласилась.  И мне вот кажется, что именно это стало поворотным моментом. Что она рискнула попросить помощи, и к ней человек приехал.

Е.П.: Мне кажется, что вы промоделировали вместе с ней в отношениях эпизод, когда она может обратиться, мир откликнется, мир меняется в ответ на ее просьбу. То есть, как в сказке, помните: Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.

В этом плане можно рекомендовать в работе с паническими атаками фокусировку для такого типа ситуаций: что она позвала, и ей откликнулись. Важно, наверное, учитывать, что бывает еще истерический механизм, который может закреплять симптом, поэтому не стоило бы рекомендовать на первом этапе приезжать таким образом. Вопрос чутья терапевта.

А.Т.: Я предлагаю в завершение разговора описать последовательность действий терапевта, если к нему пришел клиент с панической атакой.

Е.П.: Последовательность действий такая. Во первых, признают факт, что паническая атака имеет место, принимают человека всерьез. Второе действие, когда жалуются на симптом, то несколько часов один, два, три, посвящают очень серьезно освоению тактик снижения вредоносности самого симптома.

А.Т.: Открыть окно, ощутить опору под ногами, подышать...

Е.П.: Да. И это обсуждается всерьез, хотя, как ни странно, потом это не понадобится. Но эта тактика сама по себе проявляет уважение к человеку, уважение к его опыту, и дает ему таким способом ощущение опоры. Дыхание - это ты сам, тело - это ты сам. Эта такая вещь, как мне кажется, из числа хитрых подходов, что хотя ты как бы борешься с симптомом, но  стратегически на первом этапе ты сотрудничаешь с человеком, который волнуется из за своего симптома. Получается, что вроде бы ты поддерживаешь симптом,  а на самом деле, ты делаешь очень уважительную работу, давая человеку понять, что можно опираться на себя, что он справится. Ключом здесь будет то, что он справится, он дышит, он чувствует. В этом плане предпочтение нужно давать техникам не элиминирующим ("не обращай внимание"), а, наоборот, уважительным ("обрати внимание"), что есть дыхание, есть тело, есть саморегуляция. Здесь потом из психики удалятся куски с симптомом, но останутся куски "обрати на себя внимание".  То есть признание себя как существующего физического существа, имеющего свой контур, имеющего свою локализацию в пространстве, имеющего свой вес, свои телесные ощущения от вкуса, увеличение вот этого вот биопсихического компонента, который является надежным.

Постепенно появляется третья задача, она вводится с самого начала, но сперва очень фоново, и ее процент со временем становится больше - это общий разбор ситуаций разного типа, с акцентом на признание себя, распознавание себя, борьба с ретрофлексией. По сути, это задача увеличения игручести, увеличения эгоцентричности. Для этого надо вовлечь человека в беседу так, чтобы ему стало интересно.  Мы говорим клиенту, что будем разбирать разного типа ситуации, что всегда есть у любого симптома какие-то скрытые проблемы, которые тянутся из детства, поэтому мы обязательно детство заденем и т.д.   Во этих всех старых ситуациях мы стараемся решать одну единственную задачу - находить конфликт, и в этом конфликте сильно поддерживать эгоцентрическую позицию клиента.  Все опять будет про чувства, про телесность, про собственные потребности, про возвращение к себе.

А.Т.: И тогда получается, что в какой-то момент можно найти какую-то идею, с которой человек живет.

Е.П.: Да, в том числе, может оказаться идея. Вообще, сейчас я скажу очень новую вещь. Людям приятно иметь какое-то объяснение, поэтому иногда эта идея конденсируется просто в разговоре клиента с терапевтом, но человеку как-то всегда приятнее знать, что "вот у меня была такая идея, и теперь я ее отменю". То есть, если перестраивать систему личностных реакций, то многим людям трудно понимать, что они как-то сами перестраиваются, удобнее думать, что у них была идея, и теперь они ее как-то поменяют на более хорошую.

Можно сказать, что человеку кажется полезным сфокусировать уникальную, подходящую под его жизнь теорию в виде некоторых идей, которые он сам теперь обдумывает, опираясь на себя самого в отношении собственных своих идей и убеждений. То есть, мне кажется, что он фактически своей биографией из разговора со мной, как с терапевтом , создает некоторую конструкцию в виде убеждения, в виде словесного послания, или в виде индетифицированного интроекта, и сам же о нем говорит. Вот, оказывается, у меня была такая идея, а теперь я буду новую идею развивать, я ее прорепетирую прямо сейчас и попробую сделать новым способом поведение прямо сейчас. Мы будем отдавать себе отчет, что на самом деле миллиард нейронных связей обеспечивают этот процесс. Ну а человеку это как то удобнее, и нам это удобнее. Но мы были бы слишком наивны, если бы думали, что эта идея была  у него всегда.

А.Т.: Мне кажется на то, чтобы закончились панические атаки, требуется месяца 2-3 терапии, не меньше. Нужно наладить контактные процессы и создать совместное пространство с возможностью отклика среды для клиента.

Е.П.: Я согласна. Мне тоже кажется, что нужно время. Отсюда мы переходим к заключительной части - про быстрые тактики. Я думаю, что сообщение о преодолении панических атак быстрыми тактиками не лишено реалистичности, но мне кажется, что это не очень надежно. Как я рассуждаю: если паническая атака является результатом быстрой многокомпонентной ретрофлексии (каскадной ретрофлексии), и если панические атаки развиваются в похожих ситуациях, т.е. человек всегда испытывает паническую атаку при приходе куда-то, то возможно зацепить как-нибудь удачно сюжет отношений, которые есть в этом типе ситуаций.  Тогда, например, если бы мы разворачивали ретрофлексию, мы бы заменили, допустим, бегство на агрессию в эксперименте, перевели бы ретрофлексию в какую-то экспрессию. Тогда этот стимул перестанет работать,  но если у человека очень интегрированные личностные установки, связанные с повышенным самоконтролем, то обучить новому поведению - недостаточный инструмент.