Безразличие и страх: выход рядом

     Как я понимаю безразличие и страх.

   Первопричиной все же выделяю страх. Базовую эмоцию, переживание живых организмов, следствие и выражение инстинкта самосохранения.

     Способов обращения с собственным страхом у человека куда как больше, чем у братьев наших меньших. В том числе от того, что нам доступен механизм осознавания и, следовательно, контейнирования чувств. Контейнирование - не как способ удерживать и накапливать тот же страх, к примеру. А как способность замечать себя в страхе, прослеживая то, как он на влияет на ситуацию, откуда берет начало, о какой потребности может мне сообщать, и при этом продолжать управлять своими действиями самостоятельно. Если коротко, то это про разницу между состояниями "я в страхе" - когда ситуацией управляет одно чувство и "страх во мне" - когда это чувство лишь часть меня.

     В этой заметке я говорю о ситуациях, НЕ несущих прямой угрозы жизни (неизбежное ДТП, надвигающаяся волна цунами, пожар и т.п.). Скорее это про некоторые обыденные ситуации или события, которые угрожали "где-то и кому-то, но не нам".

     Безразличие. Первое и то, на чем останавливаться не хочу - это действительное отсутствие какого-либо отношения, основанное на том, что ситуация/история/человек никак не изменяет происходящее у меня внутри.

     Однако, есть ряд событий, которые точно не смогут оставить безразличными других людей. В-частности, это смерть детей. Особенно, сопряженная с трагическими обстоятельствами (хотя, какая смерть ребенка - это не трагическое обстоятельство?). И здесь для меня открываются новые грани безразличия, замешанные на ужасе и страхе. Это парадоксальное состояние, когда, казалось бы, живой и чувствующий человек рядом вдруг превращается в сосульку, на вершине которой вопреки всем законам физики горит пламя, яркое и всепоглощающее, которое пытается успеть уничтожить хоть что-то снаружи, не обращая внимания на то, что разрушает само себя.

     Безразличие как иллюзия самосохранения. За время работы в подразделении экстренной помощи у меня появился свой способ замечать эту иллюзию, свои ощущения внутри нее. Этакий тихий, прохладный покой внутри, в котором все немного перестает иметь смысл, звуки приглушаются, чуть мерзнут кончики пальцев рук и ног, иногда тянет в сон. Например, когда на консилиуме разбирается четвертый-пятый-шестой случай суицида/изнасилования/жестокого обращения, а всё оно уже не трогает и наружу просятся только тирады: "Самивиноваты/Родители-идиоты/Учителя совсем ослепли/Система прогнила".

     Какое-то время эта иллюзия точно работает и, допускаю, что "протянуть" на ней можно достаточно долго, возможно даже всю жизнь (но что-то мне подсказывает, что не особенно долгую)). Позднее начинаются неприятности: кроме притупления и исчезновения "неприятных" чувств и переживаний мое тело потихоньку лишается и приятных, дающих тепло и свет, эмоций. Юмор становится все чернее а само слово "смерть" вдруг начинает веселить.

     К счастью, мне повезло выбрать свою профессию - психолог. На нашем поприще весьма сложно остаться незамеченным с отмирающими кусками души: ни для клиентов, ни для коллег, ни для терапевта и супервизора.

     В моей истории самыми чувствительными оказались клиенты - те самые подростки, которые "режут руки, глотают таблетки или выбирают многоэтажку". Они просто перестали слушать меня, перестали слышать в ответ на мою глухоту и безразличие.

     В этом месте мне посчастливилось прочувствовать на себе как отчаянно человек, стремящийся к смерти, ищет в окружающих жизнь. Ищет такие простые вещи, как живые человеческие чувства, пронзительно честные разговоры о страхах, ужасе и предательстве. Ждет честности и прямоты, серьезного к себе отношения, веры и надежды, любви.

     Общаясь с одной удивительной женщиной, сын которой в совсем юном возрасте выбрал для себя смерть, я услышала, что в ее личной истории не было ничего страшнее безразличия и лжи самой себе. Это до сих пор с большим трудом укладывается в моем сознании, но она благодарна своему ребенку за тот страшный урок, вернувший ее к жизни.

     Я искренне верю в то, что чувствовать и проживать свой страх и боль - это не смертельно. Сказать себе, дать разрешение на то, чтобы признать происходящее ужасающим, переворачивающим бытие - возможно. Поговорить об этом с тем, кто рядом - осуществимо. Потому что именно эта чувственная реальность - одна из немногих, где разные поколения по-прежнему имеют возможность говорить на одном языке.