Ненасытная волчица - зависть

Вы,обеспокоенные мыслью одной — «изящно пляшу ли», — смотрите, как развлекаюсь я — площадной сутенер и карточный шулер!

                                                                             В.Маяковский

Зависть - страсть несправедливая, потому что как об ехиднах говорят, что они рождаются, прогрызая рождающую их утробу, так и зависть обыкновенно пожирает душу, которая ею мучится

Св. Василий Великий

Тема зависти в последнее время стала одной из излюбленнейших тем психологов. Такой интерес имеет свою подоплеку. Современная культура с ее императивом успешности провоцирует чувство зависти, и социум пропитан ею до костей. Между тем, если одни психологи честно и с чувством профессионального достоинства освещают эту проблематику, иные начинают возводить это порочное чувство в ресурсное состояние. Это черная неблагодарность Мелани Кляйн за ее важный труд, в котором она показала, что зависть является манифестацией наиболее деструктивных людских импульсов. Кляйн цитирует Чосера: «Несомненно, зависть – самый худший из грехов; поскольку остальные грехи – это грехи против какой-то одной добродетели, в то время как зависть – против всех добродетелей и всего хорошего». В «Зависти и благодарности» Кляйн показывает тесную связь между завистью и проективной идентификацией. Атака на объект вызвана завистью, но также защищает человека от зависти. Кляйн отмечает: «Завистливому человеку плохо при виде удовольствия. Ему хорошо только при страданиях других. Поэтому все попытки удовлетворить зависть тщетны».

Зависть – это первый вселенский грех. Дьявол, позавидовавший положению Бога, был низвергнут с Небес: вывод очевиден – этот грех ведет к падению. Зависть – это грех, из-за которого Иосиф попал в рабство: «Патриархи, по зависти, продали Иосифа в Египет; но Бог был с ним» (Деян.7:9). Зависть – это грех, из-за которого Христа предали распятию, «ибо знал, что предали Его из зависти» (Матф.27:18). Зависть – это грех, из-за которого начались гонения на христиан: «Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу» (Деян.5:17-18).

Зависть тем острее и ярче, чем более коротка социальная дистанция между объектом зависти и завистником. Если социальная дистанция велика, то зависть возникает редко или не так интенсивна. Более вероятно, что человек станет завидовать своему знакомому (другу, коллеге по работе, соседу, бывшему однокласснику и т.д.), купившему подержанный автомобиль, нежели Криштиану Роналду, который пополнил свой автопарк Bugatti Veyron. Таким образом, зависть с большей вероятностью возникает в ситуации социального равенства. Но то, что вы когда-то сидели за одной партой, работали на одном заводе или живете в одном микрорайоне, не исключат того, что позиции не равны.

Вместе с тем зависть может возникать и при большой дистанции. Я не случайно в качестве примера взяла всемирно известного игрока мадридского «Реала» Роналду, так как выпады «простых смертных» в его адрес нескончаемы – он и женственен, и пижон, и гомосексуалист, ну и самое невероятное – «не такой уж хороший футболист», ну уж во всяком случае, точно, не дотягивает до уровня Лионеля Месси. Можно сколько угодно пытаться высмеивать других, занимать позу насмешливой безмятежности, высокомерно отзываться, делать вид, что вы выше этого, но если зависть существует, она будет разъедать изнутри. Смотря на трофеи других, люди часто забывают, какой труд, воля, усилия за ними стоят.

Никаких белых пятен в зависти нет. Призывы «брось злиться на чужие плохие тексты – пиши свои хорошие», «брось раздражаться на подтянутые фигуры – займись своей» и т.д. на первый взгляд – весьма разумны и способны нейтрализовать зависть, но на самом деле такие призывы – это отправка за добычей по болотам, в которых завистник увязнет и захлебнется в собственной мерзости. Никакого проку в том, чтобы перещеголять объект зависти, нет. Успех, если его понимать как достижение способности быть человеком, а не только как категорию социального порядка, не может быть достигнут, пока человек не признает в себе скверну зависти и не захочет ее изжить.

Обесценивание успехов, а иногда даже просто действий объекта зависти – это спасательный акт от брошенной завистью петли самоубийцы. Завистник стремится обесценить действия, поступки и заслуги другого человека. Зависть сопровождается злостью и раздражением и первое, что надо осознать, что вы не можете контролировать других своей злостью и раздражением. Сколько бы вы не злились и не призывали других уменьшить свою активность, никакого влияния это не возымеет.

Источником зависти является дефицит, нехватка, психологическая карликовость. В своем бессилии завистник ищет убежище в деструктивном высокомерном обесценивании. Обесценивание – это вечный попутчик общей дефектности, недостаточности и скверны. Но обесценивание не спасет, зависть, словно ненасытная волчица, будет съедать завистника изнутри. Убежище, выстроенное из обесценивания успехов других, – это больной уют, в котором злость – анальгетик от боли, вызванной переживанием своей ничтожности. Но это убежище не может выстоять, снова и снова в него будут вторгаться успехи других, обутые в кирзовые сапоги, чтобы топтаться по мозолям низкодушного завистника. Всего чужого – яркого, вкусного, блестящего – так много, что обесценивание превращается в каждодневную обязанность завистника, а его жизнь – в каторгу. Заложник лесоповала, приговоренный узник десятой христианской заповеди обречен на каждодневную активность по обесцениванию чужих успехов. Порок ширится, и завистник все глубже падает в смердящую яму собственного малодушия.

Часто завистники – это обитатели кустов, из-за которых они подстерегают беспечную жертву, пригибаясь к земле в страхе разоблачения, оснащенные подзорными трубами, бинокулярами, лупами они выискивают аргументы для зацепки чужого недостатка. Свора, товарищи по несчастью, понимающие друг друга с полуслова, устроители диффамаций, морализаторских спектаклей и разбора поведения других людей на чеку, чтобы очернить успех другого человека. Вся воля этих людей направлена на уничтожение Другого, а не на собственное самосовершенствование. Но Другой – это зеркало, способное показать внутренние травмы, исцеление которых требует признания своего несовершенства и воли перерасти свою малоценность.

Признать в себе чувство зависти оказывается очень сложно, часто практически невозможно. Признать себя агрессивным, злым, разгневанным, обиженным намного легче, но завистливость – это низменное чувство, которое в себе признать тяжело. Поэтому зависть, в попытке не признаться, часто маскируется более социально приемлемыми эмоциями.

Чтобы врачевать травмы нужно обнажиться, честно посмотреть на себя, возможно, ужаснуться, иногда почувствовать отвращение и встать на путь исцеления.