Кто такой пограничник? Понятие о пограничности

У психологов есть анекдот: “День пограничника – профессиональный день всех психотерапевтов”. Все смеются, всем понятно. Но что конкретно имеется в виду под “пограничностью”? Трудно отыскать в психологии более скользкое и многоплановое понятие. Разве что слово “невротичный” (смайл). Пограничная ситуация, пограничное расстройство личности, пограничная часть, пограничный клиент (пациент)… – столько разных терминов с этим словом. А в месте, где схлестываются психиатрическая, психоаналитическая и гештальт-парадигмы, вообще можно утонуть. Так что в этой статье лишь попытаюсь конспективно описать, что понимается под “пограничностью” в современной клинической гештальт-терапии, и какую личность можно определить как погранично-организованную.

   Стоит упомянуть, что в гештальт-терапии мы больше говорим о пограничной части, которая есть у нас у всех. Степень ее выраженности и интегрированности – разная. Эта часть отвечает за привязанность, способность переживать контакт, близость, принадлежность. Можно сказать, что пограничный человек – тот, кто сильно пострадал на границе контакта. Метафорически, это орущий младенец, который вырос, но не повзрослел. У него не было достаточной возможности сформировать автономию, из-за отсутствия стабильного взрослого, который мог бы контейнировать и перерабатывать его детские аффекты. Иными словами, такого ребенка наказывали за то, что он – ребенок. И чтобы (психологически) выжить, ему пришлось принести в жертву свою идентичность, истинное я”, ради сохранения привязанности. Поэтому теперь любовь и близость навсегда ассоциируются с риском утраты себя через поглощение или заброшенность.

   Мир людей вокруг него все так же пугающе непредсказуем и хаотичен, но способы обращения с собственной тревогой уже не младенческие. В отношениях для пограничника доступны только две стратегии: контролировать себя (свою экспрессию, особенно “негативную”) или контролировать другого – через идеализацию, разрушение которой равно разрушению отношений. Страх отвержения – ось, на которую нанизано все поведение пограничного человека. Он делает все, чтобы  избежать этого переживания, но постоянно на него натыкается, в силу своего восприятия действительности.

   Люди с пограничной структурой постоянно влетают в идеализированные отношения в отчаянной попытке получить признание и поддержку, однако сами не в состоянии выдержать другого человека во всей его многосложности и амбивалентности. Диалог – это слишком сложно и недосягаемо для них, поскольку нет достаточного опыта “перекодирования” эмоциональных аффектов в символическую ткань отношений. Из-за большой разницы в понятийном поле, оказываются в некоторой изоляции; находить общий язык получается с людьми аналогичной структуры. Чувства беспомощности и беззащитности, которые они могут испытывать в контакте, компенсируют манипуляциями, хотя обычно это остается за пределами осознавания. 

   Пограничная динамика считается одной из самых сложных для терапии. Пожалуй, это самая неприятная категория клиентов (пациентов), даже работа с “психотиками” может приносить больше удовлетворения. С пограничным клиентом трудно чувствовать себя компетентным и успешным терапевтом. По крайней мере, длительное время… Такой клиент должен отыгрывать расщепленные части родительского объекта – “хорошую” и “плохую” мать – по очереди, от “единственного человека, который меня понимает”, до “того, кто меня отверг, предал, ре-травмировал, разочаровал…” и так далее, в контексте случая.

   Сильно пограничные клиенты не выдерживают почти никакой фрустрации, и месяцы уходят только на то, чтобы помочь им сформулировать реальный терапевтический запрос. Им, как никому, нужна психологическая помощь, но масштабы разрушения личности настолько серьезные, что бывает просто невозможно ее оказать. Приведу метафору, придуманную кем-то из коллег, описывающую терапевтический процесс. Если невротик пригоняет “неисправную машину” на техсервис, и вы, с его помощью, ее чините, то с пограничником то же самое время уходит только на то, чтобы заметить, что автомобиль сломан. И это еще хороший прогноз.

   Конечно, глубина нарушений (пограничности) может быть разная; чем более сохранный клиент, тем  быстрее и больше шансов “подрастить” его до невротического уровня – функция Ego может  крепнуть, “наблюдающее Эго” может формироваться.
   У пограничного клиента функция Ego потеряна (или трудно ей управлять), в то время как функция Id  является мощной и возбужденной. Поэтому выбор, как таковой, не совершается, а скорее человек не может не поступать определенным образом. Известная импульсивность  пограничников обусловлена еще тем, что функция Personality полярна (либо черное, либо белое), а также плохо распознает и дифференцирует возбуждение. Суждения уплощенные, субъективно-значимые и эмоционально окрашенные, вырванные из контекста, им свойственны сверх-обобщения (чтобы  можно было втиснуть многогранную реальность в свою парадигму). Из-за того, что функционирование Self затруднено, пограничные клиенты плохо, или вообще не усваивают опыт. Они повторяют одни и те же ошибки, из раза в раз испытывая ярость и безысходность.

   Чувство собственного “я” вечно втянуто в борьбу, размыто и напряжено. Такой человек живет надрывно, переполняемый сильными, неамбивалентными чувствами, его легко ранить до смерти, и при этом он не осознает собственной агрессивности. Они прекрасно тестируют реальность (в отличие от лиц, страдающих психозами), сверх-чувствительны к полю, безошибочно считывают эмоции и настроения людей. Единственное, что им не дано наблюдать – это собственную патологию. Как правило, их в себе все устраивает, но масса претензий к окружающим. Нередко в терапию приходят с подачи близких, или же под давлением сильных  житейских обстоятельств.

   Люди с пограничной структурой, на первый взгляд, во многом схожи с травматиками, напоминают зависимых, их также иногда путают с шизоидами (особенно в фазе отдаления). Но по сути, это все очень разные категории. По уровню интегрированности (сохранности) пограничники наиболее близки к нарциссам. Вот основные отличительные признаки пограничной личности:
1) Уязвимость границ и внутренняя дезинтеграция (образность, магичность, глобальность восприятия);
2) Диффузная идентичность; им крайне трудно описать себя, описывают себя (и других тоже) либо глобально, либо сухо, шаблонно (“обычный человек”, “нормальная женщина” и т.д.);
3) Использование незрелых и агрессивных защит (идеализация-обесценивание, расщепление, проекция), быстро аффектируются;
4) Ограниченная способность наблюдать свои процессы (“наблюдающее Эго” отсутствует);

5) Контр-перенос всегда мощный; чувства к ним могут варьировать от глубокого сочувствия до сильного гнева, страха, безнадежности или сексуального влечения.

   Главная тема, вокруг которой строится вся жизнь такой личности – это сепарация. Страх брошенности/страх поглощения – вот адовы качели человека  с  пограничной структурой. Диадные отношения заряжены (по большей части, отщепленными) аффектами двухгодовалого ребенка, когда “мама, я сам!” и “мама, ты где?!”, перемешаны, скомканы и наполнены страхом, виной и стыдом. Так как нарушения случились ещё в доедиповый период, третьего в отношениях они не выдерживают. Он туда просто не вписывается, пограничник может находиться в контакте только с кем-то одним.

   Пограничная личность всю жизнь решает проблемы с материнской фигурой. Мама жива всегда. Тревога пограничных клиентов – она сепарационного характера, и это часто принимается за любовь. Часто ненавидят объект привязанности, потому что другой заполняет разрывы в границах, становится частью индивида. Отсюда зависимость и несвобода в обращении с объектом любви. На самую сильную страсть, с вопросами жизни и смерти в буквальном смысле слова, способны только пограничники.

   Им невероятно трудно переживать близость, выдерживать напряжение неопределенности; их захлестывает ревность, страх отвержения, страх растворения в другом…  Но одиночество еще более непереносимо. Пограничник всегда состоит в каких-то отношениях, но в отличие от зависимой личности, достаточно агрессивен. Не распознавая собственную деструктивность, он проецирует ее вовне, и если среда оказывается достаточно жесткой, то легко может сменить роль жертвы на роль карателя. Такие клиенты часто создают напряженную борьбу в отношениях с терапевтом, чтобы таким образом иметь возможность от него отделиться.

   Особенности терапии пограничных клиентов требуют отдельных, объемных текстов. Скажу только, что если более-менее длительная терапия все-таки случается (пограничник удерживается в альянсе), каждый случай – незабываемый. Как однажды высказалась моя супервизор: “Да, с ними тяжело. Но согласись, именно такие клиенты делают нас терапевтами!”