Дневник моего горевания. I I часть.

Одиночество в горевании.

Несколько месяцев назад я потеряла мужа. Об этом я начала писать в предшествующем рассказе. С какого-то момента я почувствовала, что все чаще уединяюсь, злюсь на других за то, что живут и радуются. Я много слышала про чувство одиночества при утрате близкого человека. Но каким образом горюющий человек становится одиноким, что запускает этот процесс, не понимала, пока сама не столкнулась с горем. И я не о том одиночестве, в котором мне не хватает мужа. А одиноко становится с окружающими меня людьми: с родственниками, коллегами, друзьями.

Такого рода одиночество я ощутила практически сразу, как умер муж. Друзья, знакомые и просто случайные люди, с которыми я встречалась в то время, узнав, что случилось, все как один пугались, извинялись и старались быстро исчезнуть. Они извинялись за то что, по их мнению, они тревожат мой покой и лишний раз причиняют мне боль. Иногда мне удавалось им сказать вдогонку, что не за что извиняться, они ни в чем не виноваты. Мне хотелось догнать, посадить их рядом, успокоить, повспоминать, поплакать вместе. Я не могла им объяснить, что эти разговоры мне были очень нужны. Мне хотелось много говорить в то время. Наверное, таким образом не осознанно я пыталась расходовать ту внутреннюю энергию, которой у меня было очень много и ее нужно было как-то выпускать и размещать.

Организм в это время безумно много вырабатывает энергии, мобилизуя силы, я это очень хорошо ощущала. А как еще можно пройти через это переживание состояния утраты? Как без этой энергии можно пережить похороны, прощание с любимым человеком? Правда есть другой способ – бесчувствие. Можно просто упасть без сознания, напиться успокоительных лекарств, заморозиться. Но когда заморозка пройдет, действие успокоительных кончится, все равно переживания нахлынут, их не избежать. И я была в этой боли. И ни кто не мог облегчить мою боль, взять часть ее на себя. Это моя боль и в этот момент я была одинока. Тяжесть была огромной! Казалось «больше не могу!», но силы появлялись вновь, и я шла дальше.

Я находила разные способы проживать утрату: позволяла себе плакать столько, сколько хотелось, пока не начинала чувствовать облегчение в теле; просила выслушать меня и много рассказывала, вспоминая семейные истории; позволяла злиться на мужа, что оставил меня и дочь и теперь ее воспитанием должна заниматься только я и еще одна должна справляться в возникшими финансовыми и наследственными вопросами. Не бойтесь этой злости. Злость - это одна из составляющих горевания. Выражая свою злость вы продвигаетесь дальше в прохождении утраты.

Когда я оставалась одна в квартире, я выла. Выла как зверь: громко и страшно. Завыть у меня получилось случайно. Я была одна дома, было жутко горько, я задыхалась от отчаяния и страха. Страх меня переполнял, и я готова была лопнуть, провалиться, исчезнуть, тело все саднило и жгло, внутри все кричало и распирало. Кожа, казалось, лопалась от напряжения. Голову одновременно сжимало и распирало. Мне казалось, что сейчас я сойду с ума. Мысль была только одна - что сделать, чтобы все это закончилось! И вдруг, я на какой- то миг почувствовала себя всю целиком, я позволила быть себе той настоящей, реальной, безумной. Тело, мысли – все было единым, мое состояние обрело смысл! Я перестала сопротивляться, сдерживать себя и позволила себе горевать так, как хочется. И тогда я почувствовала, что самое оптимальное, что я могу сейчас - это завыть. И я завыла сначала тихо, опасаясь, что услышат соседи. Потом все громче и наконец, я вошла в такое состояние, при котором мне уже было все равно, как я выгляжу, и что скажут окружающие люди.

Так прошли три месяца. Я стала замечать, что мне стало сложнее говорить о своем состоянии, о тоске, которая не проходила, а наоборот, проявлялась все сильнее. Однажды, мне позвонила мама и услышав мой зареванный голос, с испугом спросила, что случилось и получив в ответ что я все еще горюю, она с облегчением выдохнула: «А я думала, что-то случилось». И тогда мне показалось, что на этом срок легального горевания закончился. Как-то жизнь вокруг меня становилась обыденной, она входила в привычное русло, разговоров о смерти больше не велось, всплески переживаний улеглись, звонки друзей прекратились, и возникла тишина, которая меня пугала. Меня перестали спрашивать - «как я?», перестали предлагать помощь, мои разговоры о состоянии раздражали или пугали окружающих, попытки вернуться к теме моей потери сворачивались. Пишу эти строки и осознаю, что возможно это были мои проекции, и что я сама дала себе такой срок. Однако некоторые люди, окружавшие меня, признались, что слишком сложно быть рядом с горюющим. И спасибо им за честность.

Это сложный момент в жизни. Мои процессы еще не завершены, а окружение больше не может видеть меня в трауре. Как будто общество вынуждало меня становится той, какая я была прежде или хотя бы не страдающей. Я вспомнила своих клиентов, которые говорили об этом же. Но тогда я плохо понимала смысл сказанного ими, я не могла почувствовать, как им при этом было. Вернее, я понимала и принимала их боль, сочувствовала им, сопереживала их одиночеству. Но только теперь я точно знаю – каково им было.

Очень сложно в таком состоянии остаться рядом со всеми и не уйти в обиду, не изолироваться от окружения. Можно обидеться, уйти, закрыться, спрятаться. А можно злиться и ждать, когда обратят на меня внимание. Правда есть риск, что меня не поймут, не увидят моего страдания, есть риск не дождаться помощи. Для себя я поняла, что если я изолирую себя от других, то это будет прямой путь в депрессию и из этого состояния сложно выйти. Я видела эту дорогу, состоящую из жалости к себе, обвинений к другим в бездействии. Я начала злиться на то, что включают радостную музыку, что говорят о бытовых мелочах. В магазине стало бросаться в глаза, что все ходят парами, выбирая вместе продукты (мы с мужем часто так ходили).

Кажется, где-то читала, что вдовы должны носить траур полгода. Нет, я не смогла так долго носить черное. В общем, горевать по всем правилам меня хватило месяца три. А потом решила искать другие способы проживать горе.

Сначала я попыталась, как раньше просто идти на личную терапию, к коллегам, друзьям и просить их, чтобы выслушали, поддержали. Но стала замечать, что внутри меня что-то такое сформировалось ценное, хрупкое и ранимое, что-то очень интимное, с которым не хотелось никуда идти и показывать. И я стала находить свое одиночество приятным. Оно было грустное, печально-скорбное, пронзительно-болезненное. Но это одиночество было наполнено нежностью и теплом. Когда я начинала нуждаться в людях, я шла к ним, но уже не обиженная на весь мир, а способная проживать горе, опираясь на свою силу. Спасибо всем Вам, что даете мне возможность опереться на вас, за вашу щедрость, за ту силу, которой делитесь со мной! Спасибо за возможность писать и быть услышанной!

С благодарностью к Вам! Марина Ашихмина 08.08.2014г.