Философия человеческого бытия

Мы познаем мир через себя и посредством себя. Через свои чувства и мышление, посредством своей центральной нервной системы. Мы имеем дело не с миром, а со своими представлениями о нем. «Любая честная философия идеалистична»,- сказал Шопенгауэр. «Сейчас умру – и разрушу Вселенную», - сказал Воннегут. «Доказывать можно даже неоспоримые истины», - сказал Уайльд. «Реальный, материальный мир есть продукт идей» - сказал Платон.

Античная философия познавала мир, пользуясь обычными словами, не теряя при этом здравого смысла. Позднейшая философия, углубляясь в познание, дробила мир на отдельные явления и дробилась сама, изобретала профессиональную терминологию, распадалась на частные и дополнительные дисциплины – и, в конце концов, превратилась в огромный свод маловразумительных течений, понятных лишь профессиональным «философам». Логически это может быть изящно и безупречно, а с точки зрения внутри научных дискуссий – плодотворно и интересно для споров. Это естественные науки, точные – физика, химия, математика – дают результаты, не зависящие от личности и сознания человека как такового; попробуем убрать из философии все, что касается человека – и никакой философии не останется. Как же можно говорить о философии, условно вычленяя из картины мира – человека? А человек тем временем по-прежнему страдает, делает глупости, разрывается между чувством и долгом, пытается уразуметь свое поведение в этом мире и часто не понимает, отчего ж он, ничуть не счастливее древних греков, скажем, если с тех пор за тысячи лет столько великих умов построили столько философских теорий. Не говоря уж о материальном благоденствии и прогрессе.

Есть мир в человеке, и есть человек в мире. Познать себя рекомендовал еще Сократ. Если ты плохо знаешь, плохо понимаешь себя – ты ничего не поймешь в этом мире. Потому что мир – это и есть ты. Все, что только есть сущего – как-то отражается в тебе. По этому отражению ты о мире и судишь. «Каждый судит по себе, - нет ничего вернее банальных истин - они подтверждены временем», - сказал Вамбери. Докапываться в себе до правды, сквозь время: сталкиваясь с теми внешними и внутренними проблемами, которые побуждают человека разобраться в себе самом и окружающем мире – путем анализа размышлений вызывает тот процесс  понимания, при котором способность видеть истину приводит его к осмыслению своего бытия, при котором человек осознает свою роль и место в этом мире (находит смысл своей жизни).

Необходимо напомнить, что проблема личности в философии никакого отношения к проблемам индивидуализма не имеет. То есть поиск себя не в смысле эмпирического индивида как посмотреть на себя в зеркало (вспомним, на примере, что ищет Эдип). Не в этом смысле познать самого себя. Познать самого себя означает задать себя целиком во всем том, что ты есть, но чего ты не видишь, то есть полнота «пребывания», собравшись целиком. У Платона это миф о человеке по имени Эр – остаться прежним не меняя своего нрава, но желая изменить свою жизнь, невозможно. И Платон, устами Эра, замечает: «Он нрава своего не видит». Аналогичная фраза есть и в «Царе Эдипе», когда один из собеседников Эдипа говорит ему: «Ты сердишься, а нрава своего не замечаешь». Пытаться изменить какие-то конкретные поступки, не изменив своей натуры, не будет иметь смысла в изменение хода вплетенных в цепь событий судьбы. Познание себя есть шанс изменить свою прошлую жизнь, возможность выбора жить по-другому.

Жизнь человека как комплекс ощущений, есть основа для жизни как комплекса размышлений, то есть реальность, воспринимаемая человеком через ощущения (зрение, вкус, обоняние, слух, осязание – органами чувств) постигается субъективно: для человека жизнь есть то, что он чувствует (то есть комплекс ощущений) и во всех своих действиях старается в первую очередь руководствуется ими. Сердце чего-то хочет, а ум ищет пути достижения. Потому  давно и сказано: жизнь человека есть то, что он о ней и думает.

Через ощущения осознаются все потребности: они то и оказывают влияние на  первейшие потребности человека, вплоть до усиления или ослабления самого инстинкта жизни в целом. Своеобразным «регулятором» в нужности и в необходимости какой-либо потребности служит «мера» как равновесие между желанием и удовлетворением, которая тоже определяется  через ощущение. Однако, мера, являясь базой субъективной формы удовлетворения потребностей (желание, мечтания, настроение, ситуация, вкус и др.), может влиять на объективную потребность (аппетит, сон, работоспособность), которые могут менять границы возможностей человеческого организма.

Однако, сам процесс поиска смысла жизни, то есть процесс осознания понимания устройства мира и понимания себя в нем, как разновидность потребности в страдании, означает лишь приобретение душевного равновесия (внутреннее состояние приближенное к ощущению счастья), регулируемое мерой: между ощущением и потребностью, между значительностью и значимостью, законом и моралью в соотношении с самодостаточностью и самоутверждением, иными словами поиск постоянного соответствия между тем, что ты есть – и тем, чем ты в идеале хочешь быть. 

Поэтому весь спектр эмоций и ощущений доставляемые человеку  в процессе размышлений и понимания удовлетворяется через осознание каких-то «человеческих» ценностей условные для его созидания. Ведь наш ум и логическое сознание стремится от всех действий получить максимум ощущений, и придать им как можно большее значение, возможное опять - таки только через осознание. Следовательно, стремление к совершенствованию и  работа над собой, движимое внутренней верой самого человека, удовлетворяет его эмоциональную структуру, внутреннюю. И для этого человеку даны разум и воля (волеизъявление). Искусно размышлять, понимать и разъяснять в философии привело к возникновению целого герменевтического феномена, приобретя свою актуальность как углубление в феномен понимания. Потому что «поиск смысла своего существования является сущностью человеческого сознания», - сказал Э.Гуссерль, а «смысл существования - в познании этого смысла», – добавил М.Хайдеггер. Постижение глубинного смысла бытия – есть искусство понимания, выступающая как показатель самосознания человека («..ибо истинность человеческого бытия или сознания  воплощается в понимании»,- говорил Гадамер).

Описывая бытие, принято в философии употреблять термин сознание. Или понимание. Философия есть учение о бытие, при этом бытие – это такая вещь, которая содержит в себе мышление. Следовательно, можно сказать, что философия есть наука или учение о мышлении. Причем, мышлении как состоянии, связанное с «бытийностью» сознания (ссылка в частности возможна на начальную философскую мысль- формулу Парменида: «существование, которое зависит от моей озабоченности этим существованием»).

Познание философии, понимание смысла человеческого бытия открывает перед человеком «двери» в осмысление «полноты бытия» или «пребывания», собравшись целиком. Такая совокупность вещей, проблем, состояний задана внутренним понятием философии, и кроме того философское осмысление, имеющее отношение к актам мышления, которые мы совершаем в бытии, вводит постулат тождества  бытия и мышления, то есть искусство понимания.

Что это значит и что это дает? Искусство понимания и акт мышления некоторые путают с самим актом сбора и анализа размышлений как мыслительного процесса, как продукта мыслительной понимающей деятельности.

Нет гарантии в том, что мыслительный процесс человека встретит тот эффект понимания, ту мысль к которой он шел - ожидаемый результат может не возникнуть или возникнуть не тот. Наши мысли – во времени. Ведь последующий момент времени по своему содержанию не вытекает из предыдущего. В свое время греки предупредили об этом. Начиная с Сократа, оно периодически повторяется: «Как вообще можно что-нибудь знать?». Ведь чтобы знать что-то или познать, нужно, придя к этому, узнать это в качестве того, что ты искал. А если ты уже знаешь то, что искал, зачем же пускаться в искания? Значит, чтобы познавать, нужно как бы заранее знать то, что ты хочешь или должен познать. Если ты не знаешь этого, то и не узнаешь, даже если под носом у тебя окажется то, что ты ищешь. А раз узнаешь, значит, знаешь заранее. Тогда, как вообще возможно это движение мысли? Откуда оно? Каким образом?

В связи с этим вопросом и появляется понятие "врожденных идей". Или "врожденности знания": когда мы познаем что-то, мы в действительности познаем не абсолютно новое, а вспоминаем то, что знали когда-то (либо теория перерождения и использования известной уже нами информации нашим же подсознанием, либо теория высшего чистого сознания или высшего разума и извлечения информации «оттуда», либо обладание Трансцендентального сознания с самообращенностью сознания на саму себя через постижения внешнего мира – Кант, Гегель, Фихте, Шеллинг, Декарт, даже Фурье и многие другие и все по своему, но суть одна и та же). В любом случае познание как воспоминание из глубин «души» подсознания или всплывающие знания.

Немного из истории. Сократ беседует с мальчиком-рабом, необразованный и непросвещенным, и путем диалога показывает, что мальчик знал математическую теорему, не зная об этом. Но действительно ли нашей душе врожденные знания? Нет, это философское обсуждение ситуации, в которой мы находимся, в нашей попытке понять, что с нами происходит, когда в голову приходит мысль, что мы что-то узнаем (и можем эту ситуацию обсуждать). Глядишь – математическая теорема лежит, врожденная, или понятие числа врожденною, как потом скажет Декарт, понятие пространства и т.д. Нет, это просто способ прояснения некоторой проблемы или парадоксальности человеческого бытия. В данном случае – человеческого бытия в мысли.

Как мы вообще что-нибудь знаем? И, тем не менее, фактом является то, что новые мысли приходят. Да, пока мы идем к мысли, мы находимся во времени, и она по содержанию не вытекает из всего предшествующего. Мы не встретим ее так вот, как, выйдя в коридор, встретить там человека. Время несет с собой разрушение, забвение. Это, выражаясь современным языком, энтропия. То есть все, что во времени, стремится к разрушению, к распаду, хаосу. Но поскольку все во времени, значит, мы зависим от того, будем ли мы помнить и сохранятся ли в собранном виде, а не распадутся во времени те осколки бытия, которые собирали. От чего это зависит? Неужели наша память должна зависеть от физиологии, от наших только биологических способностей впечатления и удержания впечатлений?

Вот в этом месте и появляется техника порождения нового. Техника мышления, или техника (близкая вам) – искусства. Ведь первичное проявление искусства, среди всего прочего, как раз и является машиной памяти, которая не зависит от случайностей, связанных с физической или биологической организацией человека. Она – хранитель и возбудитель памяти как способности. Итак, искусство понимания как хранитель памяти, где акт мышления есть способность к возбуждению этой памяти. Понимание не есть намерение человека в обыденном смысле. Понимание есть искусство. А всякое искусство предполагает технику в данном случае акт сознания и мышления.

Философия есть язык, с помощью которого мы занимаемся прояснением обстоятельств человеческой жизни как таковой – на пределе. Оставляя тем самым как бы подспудно личностную тему, тему мышления как бытия каждого, собирания каждого в своем бытии, когда каждый в той мере, в какой он действительно выполняет сознательный режим человеческой жизни и сохраняет облик человека, является философом, философствует, знает он об этом или не знает – не важно. То есть философия занимается основаниями человеческой жизни в предельной их форме (или предельными основаниями человеческого бытия и мышления).

Проблема одна – найти себе место в мире, чтобы этот мир понимать. Скажем, понимать его как мир, который по физическим законам порождает существо, способное его понять. Но – в бесконечности! А человек ведь конечен: он лишь часть целого и должен проходить уже пройденное – тогда есть гарантия правильного пути. Но это предположение оказывается необязательным. Можно и нужно научиться жить в мире не готовых смыслов, а в таком мире, где смыслы становятся по ходу дела. И в истории обнаруживается то же самое. Это не связано с решением проблем, поскольку мы имеем тут дело не с проблемами, а с тем, в чем человек участвует. Представьте себе метафору Уилера о некоем мире, который становится похожим на наше движение в нем. Когда мы вдруг начинаем познавать, и то, что мы познаем, устанавливается по мере нашего познавания. Но опять же – познаем в мире, а не в себе. Все это старая история. В свое время Декарт участвовал в образовании онтологической связки укорененностью человека в мире в ее классическом варианте, который в наиболее чистом виде представлен Спинозой. Спиноза – ученик Декарта (в смысле интеллектуального ученичества, а не географического); он – один из немногих философов декартовского времени, кто понял Декарта. Декарт же всю жизнь настаивал на том, что не существует предшествующих истин. Он обсуждал это в странной форме (напоминаю, чтобы замкнутый круг). Он говорил так: разве Бог создает вещи, сообразуясь с законами? Нет, этого не может быть, потому что тогда Бог был бы ограничен в своей мощи. Значит, есть что-то другое, некая полнота, которая не противоречит Богу. Именно полнота проявления воли и ест нечто истинное, потому что так установилось. Истина – потом, после того, как что-то предпринято. Это – корень его позиции в мире. Декарт жил в Голландии, в стране якобы относительной религиозной свободы по сравнению с католической Францией. Почему? Потому что он хотел жить там (об этом можно прочитать в его письмах), где человеческое общество было равнозначно для него географическому пейзажу: когда не нужно понимать язык, поскольку люди вокруг него напоминали ему щебечущих птичек. Он не желал понимать птиц; он хотел, чтобы они оставались для него элементами географического пейзажа, с которыми не вступишь в человеческое, связывающее тебя общение.

А теперь попытайтесь объяснить все это философской работой. Мы поймем, что значит в философии отсутствие проблемы. Это можно выразить так: в философии нет проблем, а есть только тайна. Ведь, если я вошел в комнату, где вы договорились не загадать слово, а чтобы оно определилось в зависимости от игры ответов и вопросов, то вы имеете дело с тем, что я условно как раз и называю тайной. Философия и есть такого рода игра с миром. Поэтому и появляются новые проблемы, а не до или после их "как бы решения".А философия имеет дело с другими вещами; не случайно в ней все время воспроизводятся и повторяются одни и те же понятия. Это не означает, что занимаются вечными проблемами – пустое занятие. Просто проблем вечных нет. Есть вечные тайны. Тайны, являющиеся нашим человеческим делом, поскольку мы сами участвуем в том, о чем рассуждаем и говорим. И наше участие имеет следствия; мы участвуем, и это снова порождает следствия и т.д., поскольку существует тайна жизни. И, во-вторых, эти новые понятия и концепции появляются не из праздной страсти вообще что-либо сочинять, а из имманентных преданных потребностей человеческого существа, из-за того, что мы оказываемся в ситуациях, которые заново решаем, и снова должны работать, придумывать что-то. Через эти симптомы и разные тело-мысле-движения и пробивает себе дорогу живой нерв современной ситуации.

Самое увлекательное в философии вещи такого рода: не знания сами по себе, в которых нет и грамма философии, а напряжение понимания. Для философа самое непонятное – это акт непонимания: слепоты людей перед тем, что есть. Поразительный феномен, когда люди на что-то смотрят и не видят, не извлекают опыт. И это при том, что от этого очень многое зависит. Образ напряженного лука и является тем образом, что необходим людям, ибо для напряжения понимания нужны инструменты. Ведь лук напрягается не просто руками; это изобретенный инструмент, содержащий в себе целый мир. Так что философия нужна всем и ее необходимо знать человеку хотя бы во имя оправдания того что он Человек-мыслящий.

 (2009)