Винникотт: случай мальчика с синдактилией

«Ииро» - 9 лет 9 месяцев

Во время посещения – под эгидой Всемирной организации здравоохранения - детской больницы в городе Куопио (Финляндия) меня попросили описать какой-либо случай на собрании персонала. Эта была разнородная группа, включавшая врачей, старшую медсестру, нескольких медсестер, психолога, социального работника и нескольких гостей. Мне показалось более уместным описать случай из их практики, который был бы им известен, чем из своей собственной. Для этой цели был выбран ребенок из ортопедической палаты, с которым я провел интервью. У него не отмечалось каких-либо выраженных проблем, к которым обычно привлекают детских психиатров.

Я узнал, что у него отмечались расплывчатые симптомы, включая беспорядочные боли в голове и животе, но мальчик был в больнице в связи с синдактилией – врожденным заболеванием, на которое было обращено постоянное внимание. Он был хорошо известен в ортопедическом отделении и всем нравился. Результат интервью нельзя было предсказать никоим образом. Ииро говорил только на финском языке, которого я не знал. В качестве переводчика выступила мисс Хэлка Азикайнен, которая была в курсе дела и как социальный работник взаимодействовала с матерью. Мисс Азикайнен оказалась великолепным переводчиком, так как Ииро и я оба быстро забыли о ней и можно сказать, что она не оказывала влияния на течение событий. Фактически, мы говорили совсем немного, и поэтому та часть, в которой она принимала участие, была минимальной. Ииро и я, и переводчик сели за небольшой стол, на котором лежали два карандаша и несколько листов бумаги, и мы быстро увлеклись игрой в каракули, которую я коротко кратко объяснил.

Я сказал: «Я закрою глаза и сделаю вот так на бумаге, а ты преврати это во что-нибудь. А потом будет твоя очередь, ты сделаешь то же самое, а я превращу это во что-нибудь».

(1) Я нарисовал каракулю, которая образовала замкнутую линию. Он быстро сказал: «Это нога утки».

Это стало для меня полной неожиданностью и сразу стало ясно, что он хочет общаться со мной по поводу своей инвалидности. Я не стал делать выводы, но, желая проверить это предположение, я

(2) нарисовал перепончатую лапу утки несколькими линиями.

Я хотел быть уверен, что мы будет говорить именно об этом.

Теперь была его очередь рисовать, и он создал

(3) свою версию перепончатой утиной лапы.

Теперь я знал, что мы прочно закрепились в теме сросшихся пальцев, и что я мог спокойно ждать, пока это не превратится в обсуждение его инвалидности.

(4) Затем я нарисовал открытую каракулю, которую он тут же превратил в утку, плывущую по озеру.

Теперь я чувствовал, что Ииро сообщил мне о позитивных чувствах об утках и о плавании и об озерах. Впрочем, Финляндия состоит из озер и островов, и все дети в Финляндии увлекаются плаванием, греблей и рыбалкой.

(5) Затем он нарисовал каракулю, которую превратил в рожок.

Мы отошли от темы уток и начали говорить о музыке и игре его брата на корнете. Он сказал:

«Я немного умею играть на пианино», но так как речь шла о его заболевании, я мог лишь предположить, что он имел в виду идею выбрать мелодию деформированным пальцем. Он сказал, что любил музыку и хотел бы играть на флейте.

Здесь я сделал мою первую ссылку на материал. Пользуясь тем, что я видел в Ииро здорового и счастливого мальчика, имеющего чувство юмора, я сказал, что утке должно быть сложно играть на флейте, и он засмеялся.

Следует отметить, что я не стал объяснять ему, что он представлял свою инвалидность через утку. Это могло бы выйти неловко, так как было крайне маловероятно, что он знал, что он делает или что у него было какое-либо сознательное намерение использовать утку для отражения своего заболевания. Я думаю, что на самом деле он не был в состоянии признать и справиться с мыслью о его синдактилии.

(6) Я нарисовал каракулю, и он быстро превратил ее в собаку.