Пограничный опыт

☢️ ПОГРАНИЧНЫЙ ОПЫТ ☢️

Социальный контекст (полевые феномены) пограничной проблематики.

Особый интерес к теме пограничных расстройств приходится на 70-90гг. прошлого столетия.

Обращая внимание на фон, на котором возникает данная проблема, мы увидим сначала середину прошлого века – военные годы, охарактеризованные симбиотическим сплочением народов против тирании агрессоров. В послевоенное же время начинается рассвет постмодернизма - так называемый «нарциссический век». Это период выхода из конфлюэнции (слияния), когда в сознание масс начинают проникать идеи о необходимости обретения свободы личности, расширении прав человека, стремлении к независимости и автономии.

Основной побочный эффект данного социального вектора - утрата способности к формированию здоровых привязанностей в отношениях. Родители всё больше заняты самореализацией, семейные узы становятся менее прочными, детям выдаются послания «стремись к вершине мира», право на несоответствие ожиданиям попирается.

Казалось бы, всё происходящее должно порождать ещё большую пандемию нарциссизма. Однако, молодое поколение 70-90-х гг., не умея чувствовать себя и свои потребности, живя с ощущением «утраченных корней» и будучи опоясанным требованиями высочайших стандартов, выбирает особый путь, ища отдушину в «искусственном» рае: алкоголь, наркотики, движения радикального толка, культурный андеграунд и т.п. В этом много разрушительной энергетики. Даже попытка познать себя через обретение собственной телесности осуществляется в формах деструктивного обращения с плотью (промискуитет, татуировки, экстрим, диет-контроль и т.п.).

Внутрисемейный контекст пограничной проблематики.

В норме, детское развитие начинается с симбиотической зависимости от первичного родителя (конфлюэнция) и постепенно завершается процессом сепарации-индивидуализации (ближе к 3-4 годам). На ранних стадиях тотальная забота родителя позволяет ребёнку развить базовое доверие к окружению. Позже, когда ребенок начинает двигаться и исследовать окружающий мир, он нуждаются не только в поддержке, но и в определенной автономии. Начинается этот амбивалентный период с двухлетнего возраста, для которого характерны эмоциональные вспышки, дурное настроение и капризы.

В «идеальных» условиях задача родителя - иметь способность выдержать негативные реакции малыша. Однако родители часто сами находятся в условиях хронического эмоционального и ресурсного дефицита либо живут в патологичных условиях (насилие, алкоголизация и т.п.), и при такой дисфункции семейной системы они ведут себя с ребёнком, как правило, дистантно, эмоционально от него отстранены, игнорируют, допускают по отношению к нему психологическое и физическое насилие.

В таких обстоятельствах эмоционально голодный ребёнок порождает крик отчаяния, перемежающийся с неистовой яростью (гневом, ненавистью), адресованному недоступному родителю. Самый простой способ «заткнуть» плачущего младенца родителем, который в силу своих собственных причин оказался неспособным выдержать его аффект, состоит в том, чтобы его устранить (бросить, игнорировать, отстраниться, применить насильственное воздействие). Так, ребёнок оказывается в ситуации эмоциональной и физической изоляции, сохраняя, тем не менее, тягу к значимой родительской фигуре (страх покинутости).

Противоположный вектор, влияющий на формирование пограничной личности, возникает, когда родитель даёт ребёнку посыл: «мир враждебен - ты без меня не справишься». Ребёнок, перенимая тревогу родителя, вынужденно формирует с ним тесный контакт, лишаясь возможности индивидуализироваться (страх поглощения).

Основные характеристика пограничного опыта.

1. Склонность к нестабильным и интенсивным отношениям.

У пограничной личности нет ощущения константности (постоянства) объекта. Говорят о так называемом «синдроме диффузной идентичности», когда есть противоречивое восприятие себя и других, т.е. невозможно принять в одном человеке одновременно и хорошие, и плохие черты.

Пограничная личность весьма подозрительна и способна уловить в каждом Вашем жесте, интонации, выражении лица тончайший намёк на готовность его бросить или же, напротив, поглотить. Поэтому есть стремление к манипулированию, контролю окружения. «Пограничник» делает в отношениях то, что не смог получить от родителей – он стремительно «влетает» в идеализированные отношения и тут же наказывает объект своего обожания за любую попытку несоответствия этому идеалу.

2. Страх отвержения / поглощения.

Указанные страхи - ахиллесова пята пограничной личности.

Ребёнок, отправившийся исследовать мир, ожидает, что, когда он вернётся обратно, он снова обнаружит своего родителя там, где он его оставил. Не найдя его, он оказывается фрустрирован. Если родитель не способен отпустить ребёнка, это также фрустрирует его. 
При фрустрации возникают растерянность, обида и ярость. И впоследствии у пограничной личности именно ярость становится ригидным способом защиты от страха быть брошенной или захваченной. При этом та же ярость становится ловушкой, поскольку, с одной стороны, человек страстно желает остаться в контакте с другим (яростно добиваясь другого), а с другой – с её же «помощью» уничтожает отношения.

Важно понимать, что демонстрируемая ярость – это, скорее, попытка отыгрывания. В ответ на ярость у обычного человека возникает естественное желание защититься, оправдаться, сказать «всё не так, как тебе кажется». Но это лишь усиливает пропасть в отношениях, поскольку в аффекте «пограничник» считает, что его снова не слышат (терапевтичным же может стать посыл: «мне так жаль, что мы не можем встретиться – ведь ты так ждёшь меня»).

3. Ощущение пустоты (соматическая локализация - брюшная полость, грудь).

Важно дифференцировать от нарциссической тоски, экзистенциальной тревоги, ощущения «несуществования» при проживании депрессивного эпизода. Теоретики связывают эту пустоту с неспособностью интроецировать (вобрать) в себя образ эмпатически принимающей фигуры, что приводит к отсутствию возможности дать себе утешение. И это очень важный момент – пограничной личности нужна не жалость, у неё голод именно по утешению (по сути, нужен родитель, способный крепко прижать к себе беснующегося в истерике ребёнка и сказать ему: «я с тобой – я удержу тебя!»).

4. Эмоциональная лабильность (склонность к аффектам), импульсивность.

У погранично организованной личности прослеживаются резкие изменения настроения и глубины переживаний. При этом следует дифференцировать состояние «погранца» от аналогичных проявлений при депрессии (БАР): его эмоции не носят продолжительный характер и проявляются всегда в контакте с другим, т.е. в отношениях. Метафорично структуру пограничного опыта можно представить как «человека, сидящего на стуле без одной ножки». Иначе говоря, в отношениях присутствует шаткий фон - всегда трясёт.

Основная эмоция, которая присутствует в жизни пограничной личности, - ярость (утраченный контроль над гневом). Одни исследователи говорят, что предрасположенность к этому сильному переживанию генетически детерминирована, в то время как клиницисты ведут речь о влиянии средовых факторов. Ярость - реакция на ощущение беспомощности, которая требует немедленного действия для заполнения эмоционального вакуума. Пограничная личность в какой-то мере теряет возможность находиться в паузе между стимулом внешней среды и своей реакцией из-за высокого уровня тревоги. В любом случае ярость сопряжена с таким механизмом защиты, как расщепление, когда индивид не способен интегрировать отсутствие значимого другого в положительной коннотации (вместо послания «мне больно без тебя, ты мне важен», получаем - «я в ярости, что ты не со мной!»).

В отношениях другой человек обычно откликается на ярость страхом, разочарованием, ответной злостью, отчуждением, унижением. И это очередной повод уйти из отношений, особенно если попасть второму партнёру в «нарциссическую травму» («я столько для тебя делаю, а ты этого не ценишь!). Тогда оба партнёра начинают защищать своё «Я», не видя сути происходящего. Хотя на самом же деле имплицитный (скрытый) запрос пограничной личности - «выдержи меня!».

Погранично организованная личность крайне импульсивна. Вместе с тем такое поведение свойственно также людям с маниакальным уклоном и асоциальным личностям. Но у пограничных личностей импульсивность проявляется, прежде всего, в тяге к саморазрушению (растрата денег, обременение долговыми обязательствами, сексуальная распущенность, злоупотребление психоактивными веществами, агрессивное вождение, чрезмерное переедание, селф-харминг и т.д. вплоть до суицидальных тенденций в отягощенных случаях). Это делается в попытке ретрофлексировать (сдержать) свою ярость на фоне одиночества и тревоги. При этом следует отличать суицидальные наклонности при депрессивных состояниях от тех, которые воспроизводит пограничная личность: в первом случае – это попытка уйти от безысходности бытия, во втором - способ наказать обидчика и одновременно призыв о помощи.

Близким людям часто невыносимо в таких драматических эпизодах. Поэтому, если отношения с таким человеком дороги, им важно самим укореняться, приобретать собственные опоры (в т.ч. в терапии). Подобное «заземление» будет весьма терапевтично и для самого «погранца», поскольку у близких будет меньше тяги сбежать из отношений (речь, конечно же, не о том, чтобы продолжать терпеть насилие в свой адрес). Важно помнить, что пограничный опыт «лечится» только постоянством отношений («константностью объекта»).

5. Диссоциация (деперсонализация, дереализация).

Частый спутник пограничных личностей, особенно перенёсших опыт травмы (сексуальный абъюз, физическое насилие, свидетель насильственного акта и др.). Подобные реакции присущи и психотическому опыту. Однако у психотиков – это конституциональная основа их существования, а у пограничного опыта – они возникает лишь в контексте сильного стимула среды («триггер»).

6. Нарушение границ.

Человек с пограничным опытом - профи в нарушении чужих границ и при этом трепетный апологет (защитник) своих. Разумеется, это происходит из-за ощущения повышенной ранимости и одновременного желания залезть другому «под кожу», в результате травмы развития, что проявляется в метании между «цепляющимся» и «дистанцирующимся» типами поведения ввиду одновременного перемежения страха быть брошенным и поглощенным.
При обращении к пограничному опыту важно быть настойчивым и последовательным в плане установления личных границ и при этом не слишком директивным в ситуациях проявления им своей индивидуальности.

Пограничная личность научена выживать в патологичных условиях. Во взрослом возрасте она часто пытается воспроизвести детскую травмирующую ситуацию для её проживания, выбирая себе в партнёры тирана, абъюзера, человека с зависимым поведением либо продолжая поддерживать болезненный контакт с родительской семейной системой, приписывая ей лик святого грааля, несмотря на то, что всё свидетельствует об обратном (это побочный механизм расщепления).

У пограничной личности отсутствует опыт выстраивания комфортной межличностной дистанции с «достаточно хорошим родителем». Печаль ситуации заключается в том, что время, предназначенное для утоления этого голода по значимой фигуре, давно миновало. Исправление настоящего невозможно путём возврата в прошлое, это лишь зафиксирует «выученную беспомощность».

Поэтому важна терапия для интеграции раздробленной идентичности «Я», проведения «рефрейминга» страданий, обращая их в ресурсы в здесь-и-сейчас. Всё это становится возможным лишь при условии формирования безопасных и длительных терапевтических отношений, в ходе которых фон жизни человека с пограничным опытом будет стабилизирован и напитан принятием.

А какие у Вас пересечения контекстов с пограничным опытом?