Истоки трансперсональной психологии

Характеристика опыта глубокого дыхания в клинико-психологической литературе

Феноменология глубокого дыхания представляет противоречивый материал, всем, кто работает с этими явлениями – физиологам, биохимикам, клиницистам, психологам. Как уже отмечалось, бросается в глаза противоречивость суждений самого дышащего оценивать определенный опыт дыхания как положительный или же как отрицательный. И если в условиях клиники дыхательной недостаточности врач-пульмонолог имеет определенный приоритет своих суждений по поводу гипервентиляции, позволяющий ему принимать решения за своего пациента, тем более что многие такие пациенты сами в момент болезни уже не в состоянии принимать решения и судить о характере своих процессов дыхания, то в условиях психологического тренинга по глубокому дыханию дело обстоит совсем иначе. Здесь нет пациента, а есть относительно физически здоровый человек, который имеет, в основном, психологические мотивы посещения подобных занятий и, следовательно, выбор альтернативных деятельностей. Промежуточное положение здесь может занимать пациент клиники неврозов с проблемой гипервентиляционного синдрома, или же пациент специалиста по психосоматический медицине с проблемой, например, бронхиальной астмы. Но, и среди специалистов здесь встречаются разногласия по поводу терапии, - одни опираются на традиционную физиотерапию, другие же на психотерапию.

Тем не менее, в контексте нашей проблемы – изучение закономерностей протекания опыта глубокого дыхания у участников психологического тренинга, проанализируем опыт глубокого дыхания у всех трех категорий «дышащих».

Глубокое дыхание в клинике дыхательной недостаточности

В клинику дыхательной недостаточности попадают люди с различным поражением дыхательных путей. Поэтому, в соответствующей литературе, в основном, описан физиологический, или, с нашей точки зрения, телесно-физический аспект глубокого дыхания. Задачи нашего же исследования заставляют нас попытаться обнаружить психическую или эмоциональную составляющую в литературе по клинике дыхания.

Профессор Зильбер в своих книгах и руководствах по респираторной терапии для врачей-специалистов (7, 8), описывая основные аспекты стратегии и тактики лечения дыхательной недостаточности (ДН), отмечает роль психологического эмоционального момента в лечении ДН: «Всем больным требуется разъяснять цели упражнения и создать хороший психоэмоциональный настрой». В другом месте: «Важным элементом общетерапевтических мероприятий при лечении больных с ДН является психологический уход. Это объясняется несколькими обстоятельствами. Во-первых, такие больные нуждаются в успокоении, потому что беспокойство, связанное с тяжестью их состояния, вызывает дополнительную катехоламинемию, повышает метаболизм, увеличивает потребность в кислороде, и без того ограниченном <…> и т.п. Во вторых, больные с ХДН (хроническая дыхательная недостаточность, - примечание автора) – нередко разуверившиеся в медицине и ее возможностях люди, которым доброе слово и убедительные доводы в обоснование надежды на выздоровление крайне необходимы…». (7, стр. 169; 8, стр. 145).

Среди методов, или специальных режимов вентиляции (а для больных это нередко равнозначно режиму глубокого дыхания) и лечебной гимнастики, используемых в практике врача, отметим так называемые «дыхательные маневры» врача и самого пациента – максимальные вдох и выдох, форсированные вдох и выдох, а также пассивация выдоха для уменьшения экспираторного закрытия дыхательных путей. В другом месте мы видим: пассивация выдоха и активизация вдоха, где среди главных целей указывается - рационализация фаз дыхательного цикла.

Говорится, что в некоторых случаях применяется и форсирование выдоха. Цель форсированного выдоха, как и вдоха – тренировка и активизация работы диафрагмы, но основное внимание из опыта работы врачей обращается на вдох.   И здесь опять идет ссылка на необходимость хорошего психоэмоционального настроя. В другом источнике (23) указывается на различие двух типов дыхания: успокаивающее и возбуждающее, причем проводятся параллели, что при удлинении вдоха возникает возбуждающее состояние организма, а при удлинении выдоха, наоборот, отмечается успокаивающее воздействие.

В завершении данной главы хочется отметить момент из слов Зильбера: «…на главные физиологические механизмы ДН мы пока воздействовать не научились». (8, стр. 258). Последнее высказывание Зильбера, возможно, и связано с отсутствием должного психологического подхода у специалистов-пульмонологов, а именно понимания необходимости в большей мере рассматривать психологические составляющие ДН.

Гипервентиляционный синдром   в психосоматической клинике

Глубокое дыхание нередко называют «гипервентиляцией», что действительно правомерно. Мы же сознательно опускаем этот термин из-за неоднозначности суждения о нем у специалистов в психосоматической клинике.

К врачам различных специализаций обращается немало людей с так называемым «невротическим дыхательном синдромом», в частности с гипервентиляционным синдромом (ГВС). Отмечается, что непроизвольная гипервентиляция может идти не только в рамках ГВС, но также и как компенсация других факторов (например, метеорологических, пульмональных и др.), а также и как сопровождение, например, лекарств, стимулирующих дыхание. Среди причин, влияющих на появление ГВС, при неоднозначности суждений различных групп специалистов (по поводу первичности психогенных или же гипокапнических факторов в этиопатогенезе ГВС), тем не менее, все указывают, что психогенез всегда является в большей или меньшей степени выраженным на различных стадиях течения ГВС.[1] К психоэмоциональным расстройствам при ГВС относят тревогу, беспокойство бессонницу, страх. Характерно, что телесные проявления, такие как тетания (судороги) встречаются у больных ГВС лишь при остром течении; в основном наблюдаются мышечная боль, тремор, мышечная слабость и пр. (1). В клинике психосоматики специалисты чаще отстаивают приоритет психогенного фактора в качестве триггерной (пусковой) причины так называемого «порочного круга» (Lewis, 1957) ГВС. Структура этого «порочного круга» (15): страх - гипервентиляция – развивающаяся симптоматика - еще большая гипервентиляция. Не смотря на то, что физиологи с опасением относятся к "порочному кругу" гипервентиляции (см. рис. 1), тем не менее, этот "порочный круг" естественно сам собой разрывается через эмоциональное отреагирование в успокоение и частичное освобождение от данной проблемы.

Это происходит хотя бы за счет снижения уровня углекислоты крови в процессе гипервентиляции и последующей противорегуляции этого процесса. ГВС может протекать как в виде приступов, так и в виде хронической, затяжной формы, переходящей в   невроз. Указывается, что такой гипервентиляции должно предшествовать сильное возбуждение, чаще негативное, например, испуг, вспышка страха или тревоги. Клиницисты отмечают, что чаще это страх потери своей зависимости от доминирующего партнера. И триггером здесь может выступать вспышка страха, в ответ на провокационную ситуацию. Причем, эти провокации идут от самого зависимого человека, в ответ за подавление своей самостоятельности. Это своеобразный выход накопившейся энергии через "маленькую революцию". Также можно встретить и интересную культурологическую модель объяснения гипервентиляции. С этой точки зрения, Lum (см.: 27) видит причину ГВС в особенности грудного дыхания мужчин и женщин Запада, обусловленное ценностными стереотипами. Для мужчин это является символом мужественности, формирования образа воина, спортсмена (и позы «обезьяны»), а для женщин это привлекает внимание к груди и служит определенным эталоном сексуальности, эмоционального возбуждения, не соответствующего спокойному брюшному дыханию. В этом контексте следует также учитывать функцию образования механизмов речепроизводства за счет дыхания, где дыхание «…оказывается «выведенным наружу» и одновременно функционирует по иным, чем организменным законам, по законам смысла и значения, по законам текста, по законам, в конечном итоге, культурной детерминанты» (там же, с 153).

Наконец, интересным для нас в этой литературе могут являться результаты моделирования ГВС у здоровых людей (1). Считается, что у большинства людей симптомы гипервентиляции появляются в первые три минуты произвольной гипервентиляции как незначительные, так и значимые - соматические и панические атаки. Больные, в отличие от здоровых людей достаточно долго не могут восстановить дыхание при тесте произвольной трех-пяти минутной гипервентиляции, и в случае «мыслительного теста», когда им предлагают с закрытыми глазами мысленно представить травмирующую ситуацию, начинают специфически для ГВС дышать. Также, если больных с неясной эпизодической одышкой после пяти минут покоя лежа поднять в вертикальное положение, то у них манифестируется ГВС.

Таким образом, учитывая вышесказанное, можно предположить, что природа гипервентиляции (произвольной, в нашем случае) будет понята в большей степени в среде относительно физически и психически здоровых людей. Можно также увидеть бесспорную   роль психоанализа в существовании возможных гипотетических решений данной проблемы. Для того чтобы реализовать поставленные цели и задачи нашей работы, воспользуемся анализом истории возникновения и развития подобных целей и задач.

Катарсическое дыхание в телесно-ориентированной психологии

Вильгельм Райх, основоположник телесно-ориентированной терапии существенно обогатил психоанализ своей «характерной аналитической вегетотерапией», где вместо анализа симптомов по Фрейду (по Райху, язык может служить защитой от лечения) предложил мобилизацию чувств через форсированное дыхание и другие телесные техники. Райх рассматривал свободную эмоциональную экспрессию как синоним космической оргонной энергии («эмоция» означает буквально - «выдвижение вперед») и отсюда целью своей терапии. «В основном эмоция представляет собой экспрессивно-пластическое движение» (18, с. 297-306).

Для освобождения эмоций вызывался дыхательный катарсис. Целью такой терапии для Райха было развитие способности быть спонтанным и непроизвольным во время глубокого дыхания с целью дальнейшего развития спонтанности в жизни. Райх рассматривал почти как синонимы энергетику человека и его сексуальность, особенно в начале своих исследований (в дальнейшем он предпочел сексуальности мистические силы Природы и Космоса). Он также пришел к выводу, что физический панцирь и психический панцирь суть одно и то же (впрочем, как и интеллектуальный). Одно из известных упражнений Райха, использующих глубокое дыхание, было «рефлекс-оргазм». Чередуя статические позы дыхания с динамическими, а также воздействуя на дышащего путем надавливаний, телесного сопротивления и ограничения, Райх вызывал самые разнообразный опыт – телесный, эмоциональный и ментальный, но больший акцент выставлялся на снятии «мышечных панцирей» – особой энергетической структуры, необходимой для поддержании баланса между свободной сексуальной энергией человека и ее сдерживанием, или словами самого Райха, - на «предотвращение оргазмического рефлекса» (Там же).

Ученик Райха Александр Лоуэн (14) развил идеи своего наставника, лимитировав при этом фактор сексуальности. Лоуэн говорил о скрытых силах самовыражения и творчества, которые выражаются в блоках и напряжениях, введя при этом «принцип реальности» - понятие заземление. Мышечное напряжение, таким образом, скрывает выражение потока чувств в человеке. Глубокое дыхание призвано снимать телесные ощущения зажатости и переводить их в разряд свободного потока эмоций. Лоуэн обогатил арсенал дыхательных упражнений Райха за счет упражнений, связанных с ощущениями вибраций. Это упражнения, используя которые, человек глубоко дышит и одновременно сознательными усилиями вызывает напряжения и вибрации сначала в конечностях своего тела, а затем внутри, при этом и позы существенно отличаются от райхиановских, - они более динамичные (и вертикальные) и требуют больше самостоятельной работы.  

Методологически, Лоуэн шел от дыхания и произвольных вибраций к чувствам, в то время как Райх - от дыхания к непроизвольным вибрациям и чувствам. При этом Лоуэн делал начальный упор на напряжении, а Райх на расслаблении. Т.е., Лоуэн предпочел вибрации задавать искусственно самим дышащим. Тем самым, его подход стал напоминать традиционные восточные дыхательные методики, направленные на активизацию и управление телесными потоками (например, «заземление» по Лоуэну имеет свои аналоги в восточных техниках). Но, в отличие от Востока, Лоуэна (как и Райха) больше интересовал фактор эмоциональный, а не фактор вибраций в теле. Обращает внимание, что подобные процедуры требуют годы психологической работы, что в духе как психоанализа, так и восточных методик.

Некоторые современные мастера телесной психотерапии используют методики глубокого дыхания, являющиеся оригинальным совмещением ребефинга (о котором речь будет идти ниже) и телесно-ориентированной терапией. Например, в своем руководстве по групповой психотерапии Рудестам (21) описывает занятия, где лоуэновские способы вызывания тремора и напряжения в определенных частях тела «накладываются» на глубокое дыхание лежа при одновременном генерировании определенных эмоций, - это могут быть как травмирующие воспоминания из жизни, так и афирмации (см. также ниже).

Анреас Веховский, опираясь на идеи биосинтеза, выделил четыре паттерна дыхания и, соответственно, четыре ключевых проблемы этих паттернов и четыре способа решения этих проблем с помощью активации дыхательных циклов (см.: 4, 24). Обретение своего дыхания и постепенное углубление вдоха и выдоха – необходимое условие тактильной стадии отношений матери и ребенка (или стадии рождения). Проблемы этой стадии требуют общего осознания и дальнейшее углубление дыхания. Главная задача – почувствовать «дыхание жизни». Вторая стадия – оральная – требует правильного отношения со своими потребностями. Это проблема «взять», выражающаяся в дыхании и сосании, причем дыхание здесь выражено вдохом. Это вопросы накопления энергии, которые в случае проблемы   - отсутствия полноценного вдоха требуют его форсирования и тем самым установления заново. Неполноценный вдох приводит к недостаточному контакту со своим телом, слабым ощущениям - к слабой энергетике. Энергия форсированного вдоха устремляется к солнечному сплетению (где на Востоке и помещают энергетический центр) для того, чтобы вызвать интенсивные ощущения в теле. Следующая проблема дыхания формируется соответственно на анальной стадии. Это проблема «отдать», где непосредственно испытывает трудности выдох. Процедура катарсического выдоха активно задействует эмоции, а также различные движения, голос, взгляд. Указывается, что для достижении более убедительной экспрессии выдоха лучше проводить эту процедуру стоя. И, наконец, паттерн «встреча и коммуникация», соответствующий генитальной стадии, требует интеграции всех трех вышеназванных. Это еще более тонкое осознания дыхания, чем раньше и, поэтому, проблемы этой стадии скорее не требуют катарсического дыхания и являются предметом более глубокого рассмотрения дыхания как явления психики.

Проблема объективизации в психологии интрацептивного восприятия

На современном этапе, как покажется ниже, существует видимое многообразие методик глубокого дыхание, но нет выработанных стандартов описания процесса глубокого дыхания.

Речь идет, с нашей точки зрения, не столько о неразработанности данной темы, сколько об ее кажущейся субъективности. Это обуславливается, по словам Тхостова «…самой логикой естественно-научного подхода, делающего психологию принципиально избыточной. <…> Логическая последовательность побуждает исследователя максимально ограничиваться рамками объективных закономерностей, а психологию ставит в маргинальное положение, заставляя каждый раз оправдывать свое право на существование» (28, с. 8). Модель, предложенная Тхостовым, позволит нам не только «оправдать свое право» на проведение эмпирического исследования, но и предоставит полезный эмпирический материал в рамках интересующей нас проблемы.

«Проблема» психологии в том, что, исследуя человеческую психику, психолог тем самым исследует самого себя. Здесь субъект познания совпадает с объектом познания. Такой акт познания может считаться научным, если субъект познания будет обладать свойством «прозрачности», т.е. он не будет испытывать давления и изменений со стороны «непрозрачного» объекта познания. Но объектом познания и является сам «прозрачный» субъект. Видимое противоречие психологического познания можно устранить, если объект познания психологии отождествить с механизмом, химической лабораторией, биологическим организмом или с вычислительной машиной, как это и делалось в разные времена, - менялись лишь сами объекты отождествления, в зависимости от достижений естественно-научной мысли. О слабости таких теоретических построений уже нет необходимости говорить, но решение данной проблемы может прийти, если ввести в объект рассмотрения интрацепцию как разновидность перцепции человека. Действительно, ранее телесные ощущения рассматривались психологией или как «прозрачные» - на уровне субъекта, - но тогда психология почти не отличалась от философии; или же как «непрозрачные», - тогда психология занималась изучением психики всего лишь как продуктом деятельности высокоорганизованной материи – мозга.

Например, Розин (20) критикует «прозрачность» человека в рассмотрении психологов-практиков и говорит о 3-х мифах психологов-практиков – «миф психологического знания», «миф прозрачности» и «миф овладения (управления) психикой». Он относит такой подход к естественнонаучному и говорит о его уместности, если выполняются три требования адекватности: соответствие психологической теории типу человека, проблеме, с которой этот человек пришел и характеру эволюции личности. С его точки зрения, Гроф «…просто-напросто объявляет, что мир устроен так, как устроено сознание Станислава Грофа» (Там же, с. 183-187). Мы вернемся к вопросу адекватности теоретизирования, когда будем говорить о проблеме полезависимости во время телесных процедур. Но вернемся к вопросу о «прозрачности» телесности. Тхостов вводит «полупрозрачный» объект познания – тело как универсальный «зонд», степень «универсальности» которого будет зависеть от некоторых переменных.

Так, степень «непрозрачности» этого зонда будет детерминирована, в первую очередь, социо-культурными нормами отношения к чувственным ощущениям и уже затем, - во вторую очередь, интрацепцию определяет каждый конкретный уникальный случай нормы или болезни. Тхостов говорит о существовании знаковых детерминант интрацепции двух уровней. Первый уровень – это «зык тела», выраженный каким-либо ощущением, порог которого может превышать или не превышать норму, где превышение формирует различия, а понижение – подобия в ощущениях. Второй уровень означивания интрацепции – это «миф о болезни», отличающийся незначимо или значительно в каждом отдельной обществе и во все времена человечества. Именно «миф о болезни» делает человека больным или здоровым, в то время как «язык тела» позволяет чувствовать боль или же блаженство. И чем больше «непрозрачен» зонд, тем богаче будет означивание телесных ощущений, т.е. их «объективизация». Так, фантомные боли могут считаться «объективными» лишь для того, кто их чувствует, в то время как для большинства окружающих его людей они «прозрачны», т.е. невидимы, а значит – субъективны (исключение составят, пожалуй, представители паранауки, для которых фантомные ощущения «теоретически видимы»).

Тхостов предполагает существование так называемых «ядерных, базальных конструктов», позволяющих субъекту начинать работу с незнакомым объектом интрацепции. Для субъекта эта деятельность проходит в эмоционально-оценочных координатах. Эта первичная категоризация интрацептивного ощущения объясняется тем, что субъекту важно оценить значимость пользы для себя, степень опасности и прочие субъективные примитивные (но наиболее жизненные с эволюционной точки зрения) моменты телесного восприятия. Это этап «первовидения» перцепта. Эта фаза чаще всего очень кратковременна и отсюда почти не поддается рефлексии. Далее наступает этап перехода на другую систему координат - отнесение стимула к социально одобряемому или нет. При «одобряемости» восприятие стимула идет по стандартному («объективному») пути. В случае отсутствия социальных коррелятов данного стимула, или же наличия неодобряемого отношения повышаются пороги восприятия, и восприятие стимула может менять свою модальность самым непредсказуемым способом, в зависимости от уровня рефлексии субъекта. Все неозначенные в конечном итоге ощущения признаются сверхъестественными.

Результатом данного рассмотрения могут быть выводы, к некоторым их которых в свое время другим путями пришли психоаналитики и неопсихоаналитики. Перечислим эти выводы, наиболее интересные для нас.

• При наименее развитой социализированной сфере восприятия квалификация телесных ощущений идет в эмоционально-оценочных категориях.
• Можно предположить, что тезис о преобладании в низшей социальной среде соматических проявлений, нежели невротических говорит о большей социализации данной среды.
• Неспособность выразить свои чувства (алекситимия) обусловлена ригидностью («жесткой» социализированностью) означиваемых явлений интрацепции (отсюда их скудностью), и в свою очередь приводит к преобладанию телесных оценочных категорий.
• Известные эксперименты Джона Лилли по сенсорной изоляции дают примеры отсутствия означенности опыта, разбивая этот опыт на несколько этапов интрацепции, первый из которых - наличие сильных эмоций, чаще негативных (страха, тревоги и пр.), а затем уж появление телесных и других ощущений.

Если говорить о «теле эмоций», то его различие от физиологического субстрата эмоций таково, что и различие субъективного ощущения тела от самого организма. Эмоция «прозрачна» (т.е., по сути, ее нет) до тех пор, пока отсутствует психологический контекст, даже если произошли соответствующие физиологические изменения в организме. Этот контекст рождает «невыносимую плотность бытия», - что-то, что «иное». С этой точки зрения, декартовское изречение «Я существую там, где мыслю» заменяется на «Я существую там, где меня нет» (28, с. 78). Истинное «Я» - это фрейдовское «Оно».

Таким образом, объективность формируется фиксируемостью перцептивного зонда - универсальностью его локализации для большинства, - не на стыке психики и соматики, но на стыке управляемого и автономного. Не может быть ложного ощущения или ложной эмоции, - но может быть ощущение или эмоция, для объективности существования которых они должны быть означены. Отсутствие означенности требует плату – появление субъективности, которое может быть как патологией, так и достоинством, талантом, но в любом случае оно не рационально, а скорее мистично. «Миф о болезни» – это способ говорить рационально об ощущении, которое на самом деле «…имеет чувственную реальность, обладает собственной ценностью и содержанием, которые, в принципе, самодостаточны» (Там же, с. 106).[2]

Анализируя соотношения понятий «эмоция» и «смысл» в теории мотивации отечественных психологов (Леонтьев и Вилюнас), Тхостов объясняет появление эмоционально-оценочной компоненты перед другими уровнями опыта в контексте существования смысла перед значением: смысл, рождаясь из самой жизни, становится доступным лишь через систему значений. Смысл эмоции – означить начало появления болезни или выздоровления.

Перед тем, как перейти к экспериментальной части, сделаем краткий обзор важных для нас моментов уже существующих экспериментов Тхостова и его сотрудников по интересующей нас проблеме отношений телесно-физического опыта и эмоционально-динамического.

• Указывается, что здоровые испытуемые легко дифференцируют эмоциональные состояния и конкретные телесные определенные ощущения. Разделительным критерием для эмоций является только знак эмоции – положительный либо отрицательный, причем отрицательных эпитетов значительно больше чем положительных. Собственно интрацептивные телесные ощущения плохо дифференцируемы и представлены самыми «освоенными» органами – сердце, органы брюшной полости и конечностями. Интрацептивный словарь в основном состоит из метафор и существительных эмоциональных состояний. Правда, с возрастом (исследования на людях 35-50 лет) соматические ощущения дифференцируются значительно лучше – выделяются устойчивые паттерны классификаций телесных ощущений.
• У больных неврозом картина интрацептивного опыта остается почти такой же, за исключением большей «психологизации» некоторых ощущений, которые здоровые испытуемые относят к телесным (категории тонуса), за счет чего происходит своеобразная «объективизация» душевных переживаний».
• У соматических больных картина почти обратная, и идет стабилизация словаря больного органа.
• У больных шизотипическим расстройством словарь телесных ощущений сформирован даже хуже, чем у здоровых испытуемых, и при этом наблюдается наложение на него различных неприятных смутных психических эпитетов.

Мы не будем далее останавливаться на интрацепции больных всех вышеперечисленных категорий, поскольку нас интересуют люди с достаточно здоровым уровнем невротизма, у которых сформированная система категорий телесности может быть признана объективной.

Природа гипервентиляции будет понята в еще большей степени, если ввести в наше рассмотрение еще один важный фактор – это фактор времени. Рассмотрение длительных дыхательных процессов как в течение одного занятия, так и в течение цикла дыханий нам даст дополнительный анализ существующих в настоящее время психологических и психотерапевтических моделей глубокого дыхания.

[1] Тхостов приводит пример объяснения гипервентиляции с точки зрения концепции «сенсорной сверхдетерминации»: «Гипервентиляция… рассматривается как универсальный психофизиологический механизм порождения интрацептивной стимуляции в ситуации тревоги и нарушения адекватной оценки ее интенсивности» (Тхостов, с. 22).

[2] Например, традиционно симптом считается началом заболевания, у Грофа же на дыханиях появление любого симптома расценивается как начало выздоровления. Один «рациональный» миф удачно подменен на другой.