|
ОТКРОВЕННЫЕ РАССКАЗЫ СТРАННИКАШЕСТОЕ СВИДАНИЕ Брат от брата помогаем, яко
Вот по данному вчера слову и обещанию, явившись к вам, я пригласил с собой и того почтенного спутника, который душеспасительною беседою облегчал страннический путь мой, и которого вы желали видеть. Весьма приятно как мне, также, надеюсь, и сим честнейшим моим посетителям, видеть обоих вас и слышать полезное опытное ваше слово. Вот и у меня: это преподобный схимник, а это благоговейный иерей. Итак, где два или три собраны во имя Иисуса Христа, там Он и Сам быть обещался; а нас теперь уже и пятеро во имя Его, то, конечно, и благодать Его тем щедрее на нас изольется! Вчерашний рассказ спутника твоего, любезный брат, о пламенной приверженности твоей к св. Евангелию, очень замечателен и поучителен. Любопытно услышать, каким образом открылась тебе эта великая благочестия тайна? Любвеобильный Господь, хотящий всем спастися и в разум истины приити, открыл мне, по великой милости Своей, сие познание чудным образом, без всякого посредства человеческого. Пять лет я был профессором в Лицее, проходя путь жизни мрачными стезями разврата, увлекаясь суетною философиею по стезям мира, а не по Христе, и, может быть, совершенно погиб бы, если бы меня не поддерживало несколько то, что я жил вместе с благочестивою матерью моею и родною сестрою моею, внимательною девицею... Однажды, прогуливаясь по общественному бульвару, я встретился и познакомился с прекрасным молодым человеком, объявившем о себе, что он француз, аттестованный студент, недавно приехавший из Парижа и ищущий себе место гувернера. Превосходная его образованность очень мне понравилась, и я пригласил его к себе, как заезжего человека, и мы подружились. В продолжении двух месяцев он нередко посещал меня, и мы вместе иногда прогуливались, ветренничали, вместе выезжали в общества, разумеется, самые безнравственные. Наконец, он явился ко мне с приглашением в одно из вышесказанных обществ и, дабы скорее убедить меня, начал выхвалять особенную веселость и приятность того места, куда меня приглашал. Сказавши о сем несколько слов, вдруг начал просить меня выйти с ним из моего кабинета, в котором мы сидели, и усесться в гостиной. Это мне показалось странным, и я, сказавши, что уже не раз замечаю неохотность его быть в моем кабинете, спросил его: какая этому причина? И еще долее удержал его здесь и потому, что гостиная была подле комнаты матери и сестры моей, а потому тут разговаривать о пустой материи было бы неприлично. Он поддерживал свое желание разными увертками, наконец откровенно сказал мне следующее: "вот у тебя на этой полке между книгами поставлено Евангелие; я так уважаю эту книгу, что мне тяжело в присутствии оной разговаривать о наших рассеянных предметах. Вынеси, пожалуйста, ее отсюда, и тогда мы будем говорить свободно". Я по ветренности своей, улыбнувшись на сии его слова, взял с полки Евангелие, да и говорю: давно бы ты сказал это мне! И подавая ему в руки, промолвил: на вот сам положи его в ту комнату!.. Лишь только я коснулся до него Евангелием, он в тот же миг затрясся и исчез. Это меня так сильно поразило, что я от страха упал на пол без чувств. Услышавши стук, вбежали ко мне домашние и целых полчаса не могли привести меня в чувство. Наконец я, очувствовавшись, ощутил сильный страх, трепет, беспокойное волнение и совершенное онемение руки и ноги так, что я не мог двигать оными. Призванный врач определил болезнь названием паралича, вследствие какого-нибудь сильного потрясения или испуга. Целый год после этого случая, при аккуратном лечении от многих врачей, я лежал и не получал ни малейшего облегчения от болезни, которая впоследствии указала на необходимость выйти в отставку от ученой службы. Престарелая мать моя в сие время умерла, сестра расположилась посвятить себя монастырской жизни. Итак все это еще более отягчало мою болезнь. Одну только имел отраду в сие болезненное время в чтении Евангелия, которое с начала моей болезни не выходило из рук моих, как залог чудного случая со мною. Однажды неожиданно зашел ко мне незнакомый пустынник, ходящий для сбора на обитель. Он убедительно говорил мне, чтобы я не надеялся на одни только лекарства, которые без помощи Божией не сильны подать помощь, а просил бы Бога и прилежно о том молился, ибо молитва есть самое мощное средство к исцелению всех болезней и телесных и душевных. "Как же я могу в таком положении молиться, когда не в силах ни поклона положить, ни руки поднять для крестного знамения?" возразил я ему по своей рассеянности. Он сказал мне на сие: "хотя как-нибудь молись!" И далее не мог мне существенно объяснить, как молиться... По уходе сего посетителя я как бы невольно начал размышлять о молитве и о ее силе и действиях, припоминая богословские лекции, давно слышанные мною в заведении, когда еще я был студентом. Это очень отрадно занимало меня, возобновляло в памяти светлые религиозные познания, согревало душу мою, и тут же я начал чувствовать некоторое облегчение болезненных моих припадков. Так как беспрестанно находилось при мне Евангелие, то я по вере моей к нему, вследствие чуда, а также вспомнив, что все построение трактата о молитве я слышал на лекциях, основанных на текстах Евангельских, то и почел за самое лучшее учиться молитве и благочестию христианскому единственно в наставлениях Евангелия. Вчитавшись в оное, я почерпнул в нем, как в обильном источнике, полную систему спасительной жизни и истинной внутренней молитвы. С благоговением отметив все места и тексты по сему предмету, я с сего времени беспрестанно стараюсь изучить сии божественные постановления и посильно, хотя и с трудом, прилагать к практике. При таком моем занятии болезнь моя постепенно стала облегчаться и, наконец, как видите, я совершенно выздоровел. Оставшись одиноким, я в благодарность Богу за Его отеческие милости и исцеление и вразумление решился, по примеру сестры моей и влечению души, посвятить себя отшельнической жизни, дабы беспрепятственно воспринимать и усвоять столь сладостные глаголы живота вечного, указанные мне в слове Божием. Вот в настоящее время я пробираюсь в уединенный скит при Соловецкой обители на Белом море, называемый Анзерским, о коем я достоверно слышал, как об удобнейшем месте для созерцательной жизни. Еще скажу вам: правда, хотя и утешает меня в сем моем путешествии святое Евангелие и обильно просвещает недозрелый ум мой, согревая и хладное сердце, но, с признанием бессилия моего, выражусь откровенно, что условия к исполнению дел благочестия и приобретению спасения, требующие совершенного самоотвержения, чрезвычайных подвигов, глубочайшего смиренномудрия, кои предписывает Евангелие, ужасают меня по высоте своей и по немощи и поврежденности моего сердца. Итак, стоя теперь среди отчаяния и надежды, не знаю, что со мной будет впредь!... СХИМНИК. При столь обязательном залоге особенной и чудной милости Божией и при научной образованности вашей непростительно не только впадать в уныние, но даже и тени сомнения о покровительстве Божием и помощи Его допускать в душу вашу! Знаете ли, что говорит о сем Богопросвещенный Златоуст? "Никто не должен унывать (поучает он) и представлять изветом, что заповеди Евангельские невозможны или неудобоисполнимы! Бог, предопределяя спасение человека, конечно, не с тем намерением предписал ему заповеди, чтобы неудобоисполнимостью оных сделать его преступником. Нет! Но чтобы святостью и благопотребностью оных облаженствовать нас, как в сей жизни, так и в вечности". Конечно, регулярное и неуклонное исполнение предписаний Божиих для нашей природы представляется чрезвычайно трудным, следовательно и спасение неудободостигаемым: но то же слово Божие, которое законоположило заповеди, представляет в себе и средства не токмо к удобному исполнению оных, но даже и утешению при оном исполнении. Если это при первом взгляде и покрыто завесою тайны, то, конечно, для того, чтобы преимущественнее обратить упражняющегося ко смирению и удобнее приблизить к соединению с Богом чрез указание непосредственного к нему прибежища в молитве и прошении Его отеческой помощи. В этом-то и состоит тайна спасения, а не в надежде на собственное усилие. СТРАННИК. Как хотелось бы мне, немощному и бессильному, узнать сию тайну, дабы чрез нее, как через средство, сколько-нибудь исправить ленивую жизнь мою во славу Божию и свое спасение! СХИМНИК. Тайна сия известна тебе, возлюбленный брат, из твоей книги "Добротолюбие". Она заключается в непрестанной молитве, которую ты так твердо изучил и которою так ревностно занимался и утешался?.. СТРАННИК. Упаду к ногам твоим, преподобный отче! Бога ради, удостой меня из уст твоих услышать полезное о сей спасительной тайне и о священной молитве, о которой я более всего жажду слышать и люблю читать к подкреплению и утешению многогрешной души моей. СХИМНИК. Хотя я и не могу удовлетворить желания твоего собственным моим рассуждением о сем высоком занятии, потому что я еще мало опытен в сем деле, но у меня есть очень вразумительная тетрадка одного духовного писателя именно о сем предмете. Если благоугодно будет нашим собеседникам, то я сейчас же принесу ее и, если пожелаете, могу и прочесть ее пред вами. Благоволите! ВСЕ. Сделайте милость, преподобный
батюшка! Не лишайте нас такового спасительного познания.
Как спастися? Сей благочестивый христианский вопрос естественно рождается в уме каждого, вследствие ощущения поврежденной и расслабленной природы человека и остатка в оной первоначального стремления к истине и праведности. Каждый, хотя несколько имеющий веру в бессмертие и воздаяние жизни вечной, невольно встречается с мыслию о том, как спастись, когда обращает взор свой на небо... Затрудняясь в решении этой задачи, он вопрошает о сем благоразумных и сведущих, потом читает по указанию их наставительные книги духовных писателей по сему предмету, стремясь неуклонно последовать и слышанным к вычитанным истинам и правилам. Во всех сих наставлениях он встречает поставленными на вид, как необходимые условия ко спасению: благочестивую жизнь, подвиги и труды над самим собою для решительного самоотвержения, руководствующего к творению добрых дед, к постоянному исполнению всех заповедей Божиих, свидетельствующему непоколебимость и твердость веры... Далее ему проповедуется, что все сии условия ко спасению необходимо должны быть выполняемы с глубочайшим смирением и в совокупности, ибо как все добродетели зависят одна от другой, то и должны одна другую поддерживать, одна другую совершенствовать и воодушевлять, подобно, как лучи солнца тогда токмо являют силу свою и производят пламень, когда сосредоточиваются чрез стекло в одну точку. А иначе "неправедный вмале и во мнозе неправеден есть". Вдобавок к сему, для наибольшего убеждения в необходимости сей многосложной и совокупной деятельности, он слышит высокую похвалу изяществам добродетелей и осуждение низости и бедственности пороков. Все сие запечатлевается неложным обещанием или величественной награды и блаженства, или мучительного наказания и бедствий в жизни вечной. Таков в особенности характер проповедания новейшего времени! Направленный, таким образом, пламенный желатель спасения со всею радостью приступает к исполнению наставлений и приложению к опытам всего слышанного и вычитанного. Но увы! на первом даже шаге своего стремления он не находит возможности достигнуть своей цели, предусматривая и даже испытывая, что поврежденная и расслабленная его природа возьмет верх над убеждениями разума; что свободное его произволение связано, наклонности повреждены, сила духа в изнеможении. При таковом опытном самосознании своего бессилия он естественно переходит к той мысли, что не находится ли каких-либо средств, способствующих к выполнению того, что предписывает закон Божий, чего требует христианское благочестие и что исполняли и все удостоившиеся получить спасение и святыню. Вследствие сего и дабы примирить в себе требование разума и совести с немощью исполнительных сил, он еще обращается к проповедникам спасения с вопросом: как спастися? Как оправдать недоступные для него условия спасения? И в силах ли неуклонно выполнять сам проповедующий все то, чему он поучает?... "Проси Бога, молись Богу, чтобы Он помог тебе!" Так не плодотворнее ли было бы, если бы прежде или всегда и при всем учить молитве, как виновнице исполнения всего, чего требует христианское благочестие и чем приобретается спасение? заключает вопрошавший и, вместе с сим, приступает к изучению молитвы, читает, размышляет, соображает учение писавших по сему предмету. Правда, много находит в них светлых мыслей, глубоких познаний и сильных выражений. Иной прекрасно рассуждает о необходимости молитвы; другой о ее силе, благотворности, об обязанности молиться, о том, что для молитвы нужно усердие, внимание, теплота духа, чистота мысли, примирение с врагами, смирение, сокрушение и прочее, долженствующее быть при молитве... А что такое молитва в самой себе и как существенно молиться? Так как на сии, хотя и первейшие и самонужнейшие вопросы, весьма редко можно находить обстоятельные и общепонятные объяснения, то ревностный желатель молитвы опять остается под покровом тайны. Ему из общего чтения вкоренится в памяти хоть и благочестивая, но одна токмо наружная сторона молитвы, и он придет к такому заключению или выводу: чтобы молиться, надо ходить в церковь, креститься, кланяться, становиться на колени, читать псалтырь, каноны, акафисты... Это всеобщее понятие о молитве тех, кои не знакомы с писаниями о внутренней молитве и созерцательными творениями святых отцов. Наконец, встречается искатель с книгою, называемою "Добротолюбие", в коей двадцать пять святых отцов понятно изобразили науку истинной и существенной сердечной молитвы. Здесь тайна спасения и молитвы начинает для него приподнимать свою завесу, и он видит, что истинно молиться значит направлять разум и память к неопустительному воспоминанию Бога, ходить в Его божественном присутствии, возбуждать себя к Его любви посредством богомыслия и соединять имя Божие с дыханием и движением сердца, руководствуясь ко всему этому призыванием устами Святейшего имени Иисуса Христа или творением Иисусовой молитвы во всяком времени и месте и при всяком занятии непрерывно... Хотя сии светлые истины, озарив познания искателя и открыв ему путь к изучению и достижению молитвы, и убедят его немедленно приступить к исполнению сих мудрых наставлений, однако ж при опытах своих, действуя в периодических приемах, он не останется еще без затруднений, покуда опытный наставник не раскроет ему (по той же книге "Добротолюбие") во всей полноте тайны, что токмо частость или непрестанность молитвы (как бы она ни произносилась вначале) есть единственное мощное средство, как совершенства внутренней молитвы, так и спасения души. Частость молитвы есть основание или фундамент, держащий на себе весь круг спасительной деятельности, как подтверждает сие и св. Симеон, Новый Богослов: "Тот, говорит он, кто непрестанно молится, в сем одном все доброе совокупил". Итак, дабы представить истину сего открытия во всей полноте, наставник развивает ее в нижеследующем образе: Для спасения души, во-первых, необходима истинная вера. Священное писание говорит: без веры невозможно угодити Богу (Евр. XI, 6). Иже не имет веры, осужден будет. Но из того же Священного Писания видно, что человек не может сам собою возродить в себе веры даже на горчичное зерно; что вера не от нас, Божий бо есть дар; что вера, яко дар духовный, дается Духом Святым. Что ж в таком случае делать? Как примирить потребность человека в вере с невозможностью возродиться в себе со стороны человека? В оном же Священном Писании открыто для сего средство и показаны примеры: "просите и дастся вам". Апостолы не могли сами собой возбудить в себе совершенства веры, но молили Иисуса Христа: "Господи, приложи нам веру". Вот пример снискания веры. Отсюда видно, что вера приобретается молитвою. Для спасения души при истинной вере потребны и благие дела добродетели, ибо "вера без дел мертва есть", яко от дел оправдается человек, а не от веры единыя, и аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди: еже не убиеши, не прелюбы сотвориши, не украдеши, не лжесвидетельствуеши, чти отца и матерь и возлюбиши искренняго, яко сам себе. И все сии заповеди потребно исполнять в совокупности. "Иже бо весь закон соблюдает, согрешит же в едином, бысть всем повинен". Так учит св. Апостол Иаков. А св. Апостол Павел, представляя слабосилие человеческое, говорит, что "от дел закона не оправдится всяка плоть". "Вемы бо, яко закон духовен есть, аз же плотен есмь, продан под грех. Еже бо хотети прилежити ми, а еже содеяти доброе, не обретаю, но еже не хощу злое сие содеваю. Умом моим работаю закону Божию, плотию же закону греховному. Каким же образом исполнить потребные дела закона Божия, когда человек бессилен, не имеет возможности оправдать в себе заповеди? Не имеет возможности только до тех пор, пока не просит о том, пока о том не молится. "Не имате, зане не просите", представляет причину св. Апостол. Да и Сам Иисус Христос говорит: "без Мене не можете творити ничесоже". А как творить с Ним, сему учит так: "будете во Мне и Аз в вас". "Аще кто пребудет во Мне, плод мног сотворит". А быть в Нем значит непрестанно ощущать Его присутствие, непрестанно просить во имя Его: "Аще что просите во имя Мое, Аз сотворю". Итак, возможность исполнения добрых дел приобретается молитвою же! Пример сему виден в самом Апостоле Павле, трикратно молившемся о побеждении искушений, преклонявшем колена пред Богом Отцем, да даст Он утверждение во внутреннем человеке, и, наконец, заповедавшем прежде всего творити молитвы и о всем даже непрестанно молиться. Из всего вышесказанного следует, что все душевное спасение человека зависит от молитвы, а потому она, во первых, прежде всего и нужна, ибо ею оживляется вера, чрез нее исполняются все добродетели. Словом, при молитве все споспешествуется успехом, а без оной никакого дела христианского благочестия не может совершиться. Посему-то непрестанность, всегдашность исключительно и представляется одной токмо молитве; прочие добродетели каждая имеет свое время, а в молитве заповедуется упражняться непрерывно, "непрестанно молитеся". Подобает всегда молитися, молитися на всяко время, на всяком месте. Истинная молитва требует своих условий: она должна быть приносима с чистотою мыслей и сердца, с пламенным усердием, с твердым вниманием, с трепетным благоговением и с глубочайшим смирением. Но кто в добросовестном сознании не согласится, что он далек от вышепредставленных условий для истинной молитвы, что он отправляет молитву свою более по необходимости, более с принуждением себя, нежели по влечению, по наслаждению молитвою, по любви к молитве? Об этом и Священное Писание свидетельствует, что человек не в силах упостоянить и совершенно очистить ум от неподобных помыслов: "надлежит бо человеку помышление на злое от юности его", что един Бог дает нам сердце ино и дух новый дает нам, "что еже хотети и еже деяти Божие есть". И сам Апостол Павел сказал: "дух мой (то есть глас мой) молится, а ум мой без плода есть". И "не вемы, како или о чесом молимся" подтверждает он же. Из сего следует, что мы не можем в молитве нашей обнаружить существенных ее свойств! Что же при таком бессилии каждого человека осталось возможным со стороны его воли и силы для спасения души его? Веры он стяжать не может без молитвы, добрых дел также; наконец, и истинно молиться не в силах. Что же осталось на его долю, что представлено его свободе и силам, дабы не погибнуть, а спастись?.. Так как во всяком деле есть качество, то оное Господь представил Своей воле и дарованию. А чтобы ясней показать зависимость человеческую от воли Божией и глубже погрузить его в смиренномудрие, Бог оставил воле и силам человеческим одно количество молитвы, заповедав непрестанно молиться на всякое время, на всяком месте. А сим-то и открывается таинственный способ к достижению истинной молитвы, а вместе с нею и веры, и исполнения заповедей, и спасения Итак, на долю человека дано количество. Частость молитвы предоставлена его воле... О сем точно так учат и отцы Церкви. Св. Макарий Великий говорит: "молиться как-нибудь (но часто) состоит в нашей воле, а молиться истинно есть дар благодати". Преп. Исихий говорит, что частость молитвы приемлет навыкновение и обращается в натуру; что без частого призывания имени Иисуса Христа невозможно очистить сердце. Преподобные Каллист и Игнатий советуют прежде всех подвигов и добродетелей начинать молитву во имя Иисуса Христа часто, беспрерывно, ибо частость и нечистую молитву возводит к чистоте. Блаженный Диодох утверждает, что если бы человек как можно чаще призывал имя Божие (молился), то не впадал бы в согрешения. Как опытны, мудры и близки к сердцу сии практические наставления Отцов! Они в опытной простоте проливают свет на способы и средства к совершенствованию души. Какая у них высокая противоположность с нравственными наставлениями теоретического разума! Разум убеждает: делай то и то доброе, вооружись мужеством, употреби силу воли, убедись благими последствиями добродетели, например, очисти ум и сердце от суетных мечтаний, наполни место их поучительными размышлениями, делай добро и будешь уважаем и спокоен, живи так, как требует разум и совесть... Но увы! все это при всем усилии не достигает своей цели без частой молитвы, без привлечения ею помощи Божией. После сего раскроем еще поучения отцов и посмотрим, как говорят они, например, об очищении души. Св. Лествичник пишет: "при омрачении души нечистыми помыслами, Иисусовым именем побеждай супостатов, часто повторяя оное. Крепче и успешнее сего оружия не найдешь ни на небеси, ни на земли". Св. Григорий Синаит поучает: "знай, что никто не может удержать ума своего сам, а потому при нечистоте мысли чаще и многократнее призывай имя Иисуса Христа, и помыслы сами собою утихнут". Какой простой и удобный, но и опытный способ и противоположный совету теоретического разума, самомнительно стремящегося достигнуть чистоты собственным самодействием! Сообразив сии опытные наставления св. отцов, приходим к такому истинному заключению, что главный, единственный и удобнейший способ к приобретению дел спасения и духовного совершенства есть частость, беспрерывность молитвы, как бы она ни была немощна. Христианская душа! Если ты не находишь в себе силы поклоняться Богу духом и истиною; если сердце твое еще не ощущает теплоты и сладостного вкуса в умственной и внутренней молитве, то принеси в молитвенную жертву то, что можешь, что состоит в твоей воле, что соразмерно твоим силам. Пусть низшие органы уст твоих прежде сроднятся с частым неотступным молитвенным взыванием; пусть часто, беспрерывно призывают мощное имя Иисуса Христа. Это не составляет большого труда и каждому посильно. При том же сего требует и опытная заповедь свят. Апостола: "да приносим выну (всегда) жертву Богу, сиречь плод устен исповедающихся имени Его". Частость молитвы непременно произведет навыкновение и обратится в натуру, привлечет по времени ум и сердце в достодолжное настроение. Вообрази при сем, если бы человек неупустительно выполнил одну сию заповедь Божию о непрестанной молитве, то в одной он исполнил бы все заповеди, ибо если бы он беспрерывно во всякое время при всех делах и занятиях совершал молитву, тайно призывал Божественное имя Иисуса Христа, хотя сначала и без душевной теплоты и усердия, хотя с понуждением себя токмо, но тогда бы он не имел уже времени в чувственных греховных удовольствиях. Каждая преступная мысль его встречала бы препятствие в ее распространении, каждое греховное дело не обдумывалось бы так плодовито, как в праздном уме: сократились бы или вовсе уничтожились многословие и празднословие, и каждый проступок немедленно очищался бы благодатною силою столь часто призываемого имени Божия. Частое упражнение в молитве часто бы отвлекало душу от греховных дел и привлекало бы к существенному ее знанию к единению с Богом! Теперь видишь ли, как важно и необходимо количество в молитве? Частость в молитве есть единственный способ к приобретению чистой и истинной молитвы, есть самое лучшее и самое действительнейшее приуготовление к молитве и вернейший путь к достижению молитвенной цели и спасению! Для дальнейшего убеждения в необходимости и плодотворности частой молитвы сколь можно тверже, заметь: 1) что каждое возбуждение, каждая о молитве мысль есть действие Духа Святого и глас Ангела твоего хранителя; 2) что имя Иисуса Христа, призываемое в молитве, содержит в себе самосущную и самодействующую благотворную силу, а потому 3) не смущайся нечистотою или сухостью молитвы твоей и с терпением ожидай плода от частого призывания имени Божия. Не слушай неопытного, несмысленного внушения суетного мира, будто бы одно хотя и неотступное, но хладное взывание есть бесполезное многословие... Нет! Сила имени Божия и частость призывания явят плод свой во время свое!.. Прекрасно рассуждает о сем один из духовных писателей. "Знаю, говорит он, что для многих мнимодуховных лжемудрых философов, ищущих везде ложного величия и благородных будто бы упражнений в очах разума и гордости простое, и устное и единичное, но частое упражнение в молитве представляется малозначущим, или низким занятием, или безделицею. Но обманываются они, несчастные, и забывают наставления Иисуса Христа -"Аще не будете яко дети, не внидете в Царствие Божие". Они составляют для себя какую-то науку для моления, на зыбких основаниях естественного разума. Потребно ли много учения, ума или знания, чтобы сказать чистосердечно: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!" Не таковые ли частые молитвы восхвалял Сам Божественный наш Учитель? Не сими ли краткословными, но частыми молитвами испрашиваемы и производимы были чудотворения? Ах, христианская душа! Бодрствуй и не умолкай в беспрестанных взываниях Господней молитвы! Хотя бы сей вопль твой происходил от сердца еще рассеянного и наполненного в половину миром, нужды нет! Надобно только его продолжать, не умолкать, и не беспокойся: он сам собою очистится от учащения. Не выпускай никогда из памяти, что "Иже в вас, болий есть того, иже в мире". "Болий бо есть Бог сердца вашего, и весть вся", говорит Апостол. Итак, после сих всех убеждений, что частость молитвы, при всем слабосилии так мощна, безусловно доступна человеку и состоит в полной его воле решись испытать, хотя один день на первый раз, провести в наблюдении за собою, за частостию твоей молитвы так, чтобы на молитвенное призывание имени Иисуса Христа употреблено было гораздо более времени в продолжение суток, нежели на другие занятия; и сие преимущество молитвы над делами житейскими во времени непременно докажет тебе, что сей день не потерян, а приобретен во спасение; что на весах правосудия Божия, частая молитва перетягивает доску слабостей твоих и поступков, и заглаживает грехи оного дня в памятной книге совести, поставляет тебя на степень праведности, и дарует надежду получить освящение и в вечной жизни. (С рукописи автора, полученной о. Амвросием
из Доброго монастыря).
СТРАННИК. От всей души моей благодарю вас, отче святый! вы усладили чтением сим мою грешную душу. Господа ради благословите мне переписать для себя этот списочек я в несколько часов спишу его. Все прочитанное так прекрасно и отрадно, и глупому моему уму понятно и точнехонько, как и в "Добротолюбии" о сем рассуждают св. отцы. Бот, напр., Иоанн Карпафийский в 4-й части "Добротолюбия" тоже говорит, что если ты не имеешь силы к воздержанию и подвигам деятельным, то знай, что Господь молитвою хощет спасти тебя. А в вашей тетрадке как прекрасно и понятно все сие распространено. Благодарю, во-первых, Бога, а потом и вас, что сподобился сие услышать! ПРОФЕССОР. И я с большим вниманием и удовольствием прослушал лекцию вашу, достопочтеннейший батюшка! Все доводы, по самой строгой логике верные, для меня замечательны; но при сем, кажется мне, что возможность непрестанной молитвы преимущественно обуславливают благоприятные к сему обстоятельства и совершенно спокойное уединение. Ибо согласен, что частая или непрестанная молитва есть мощный и единственный способ к приобретению благодатной помощи во всех делах благочестия и освящения души, и доступный силам человека, но сей способ может быть употребляем токмо тогда, когда человек пользуется возможностию уединения и спокойствия: в устранении от занятий, хлопот и развлечений он может часто или непрестанно молиться; ему тогда предстоит одна токмо борьба с леностию, или скукою от помыслов; но если обязанный должностию, обязанный делами беспрерывными, необходимо находящийся в шумном обществе людей, и усердно бы желал часто молиться, то не может сего выполнить по причине неизбежной рассеянности. Следовательно единственный способ частого моления при условии токмо благоприятствующих обстоятельств может быть не всеми употребляем и принадлежит не всем. СХИМНИК. Напрасно вы так заключаете! Не говоря даже о том, как сердце, обученное внутренней молитве, может всегда, при всех занятиях (и физических и умственных) во всякой шумности беспрепятственно молиться и призывать имя Божие (ведущий сие сам опытно знает, а неведущему потребно постепенное сему обучение), можно утвердительно сказать, что никакое стороннее развлечение не может пресечь молитву в желающем молиться, ибо тайная мысль человеческая не подлежит никакому внешнему связанию, и совершенно свободна сама в себе, она во всякое время может быть ощущаема и обращена в молитву, даже и самый язык может тайно без внешнего звука выражать молитву в присутствии многих, и при занятиях внешних; да при том же занятия наши не так важны, и разговоры наши не столь занимательны, чтобы не можно было найти удобства, при оных, повременно и часто призывать имя Иисуса Христа, если даже и ум не приобучен еще к непрестанной молитве; хотя, конечно, уединение от людей и рассеивающих предметов и составляет главное условие для внимательной и непрестанной молитвы; однако, в случае невозможности воспользоваться оным, не должно извинять себя в редкости молитвы: поелику количество, частость доступна возможности каждого и здорового и больного, и состоит в его воле. Доказательные сему примеры представляют те, кои бывши обременены обязанностями, развлекающими должностями, заботами, хлопотами и работою, не токмо всегда призывали Божественное имя Иисуса Христа, но даже и посредством сего обучились и достигли непрестанной внутренней молитвы сердца. Так патриарх Фотий, из сенаторов возведенный в сан патриаршеский, при управлении обширною Константинопольскою паствою, непрестанно пребывал в призывании имени Божия, и даже достиг чрез сие самодейственной, сердечной молитвы. Так Каллист во св. Афонской горе, проходя хлопотливое поварское послушание, научился непрестанной молитве. Так простосердечный Лазарь, обремененный непрестанными работами на братию, беспрерывно, при всех шумных занятиях произносил Иисусову молитву и успокаивался. И многие другие, подобно упражнявшиеся в непрестанном призывании имени Божия. Если бы невозможно было молиться при отвлекающих занятиях, или в обществе людей, то конечно не предписывалось бы невозможное. Св. Иоанн Златоуст в поучении своем о молитве говорит следующее. "Никто не должен представлять ответа, что невозможно всегда молиться занятому жизненными попечениями, или не могущему быть в храме. Везде, где ты ни находишься, можешь поставить жертвенник Богу в уме твоем посредством молитвы. Итак, молиться удобно и на торжище, и в путешествии, и стоящему при продаже, и сидящему за ремеслом; везде и во всяком месте молиться можно. Да и подлинно, если человек обратит прилежное внимание на себя, то везде найдет удобство для молитвы, только бы убедился в том, что молитва должна составлять главное занятие перед всеми его обязанностями. В таком случае он бы, конечно, распоряжался в делах своих решительнее, при необходимом разговоре с людьми соблюдал бы краткость, молчаливость и уклончивость от бесполезного многословия; не суетился бы излишне в хлопотах, дабы посредством всего этого более приобресть времени на тихую молитву. При таком настроении все действия его, силою призывания имени Божия, ознаменовались бы успехом и, наконец, он приучил бы себя к беспрерывному молитвенному призыванию имени Иисуса Христа и опытно познал бы, что частость молитвы, сие единственное ко спасению средство, представлено возможности и воле человека, и что во всяком времени, положении и месте молиться можно, и удобно восходить от частой молитвы устной к умной, а от сей к молитве сердечной, отверзающей царство Божие внутрь нас. ПРОФЕССОР. Согласен, что при всех механических занятиях можно, и даже удобно совершать частую, или даже непрерывную молитву, ибо машинальное рукоделие не требует напряженного углубления, и многого соображения, а потому ум мой и может при оном погружаться в непрестанную молитву и уста следовать тому же. Но когда должен я заняться чем-либо исключительно умственным, как-то: внимательным чтением, или обдумыванием глубокого предмета, или сочинением, то как могу при сем молиться умом и устами? И так как молитва есть преимущественно дело ума, то каким образом в одно и то же время одному уму я могу дать разнородные занятия? СХИМНИК. Разрешение этого вопроса вашего очень будет не трудно, если возьмем в соображение то, что непрестанно молящиеся разделяются на три разряда: 1) на начинающих, 2) успевающих и 3) научившихся молитве. А посему, начинающие могут иметь и при умственных упражнениях повременное частое возбуждение ума и сердца к Богу, и произношение краткой молитвы устной; а успевающие или пришедшие в постоянное настроение ума, могут заниматься размышлением или сочинением в беспрерывном присутствии Божием, как основании молитвы. Это может выразить следующий пример. Представь, что строгий и взыскательный Царь повелел тебе сочинить рассуждение на данную им глубокую материю в Его присутствии у подножия Его трона; как бы ты ни был совершенно занят твоим предметом, однако же присутствие Царя, в руке которого жизнь твоя, овладевши тобою, не попустит тебе ни на малое время забыть, что ты рассуждаешь, соображаешь и сочиняешь не наедине, а на месте, требующем особенного благоговения, почтения и приличия. Это то ощущение и живое чувство близости Царя очень ясно выражает возможность заниматься непрестанною внутреннею молитвою и при умственных упражнениях. Что же относится до тех, кои долгим навыком или милостию Божиею от молитвы умственной приобрели молитву сердечную, то таковые не токмо при глубоком занятии ума, но даже и в самом сне не прекращают непрестанной молитвы, что свидетельствует Премудрый: "Аз сплю, а сердце мое бдит"... В преуспевших, сердечный механизм получает такую способность к призыванию Имени Божия, что сам собою возбуждаясь к молитве, вовлекает ум и всю душу в непрестанное молитвенное излияние, в каковом бы состоянии молящийся ни находился, и чем бы отвлеченным и умственным ни занимался. ИЕРЕЙ. Позвольте, преподобный батюшка, и мне в свою очередь, высказать свои мысли. В прочтенной вами статье замечательно выражено, что единственный способ ко спасению и совершенству, есть частость молитвы "какова бы она ни была"... Для меня это неудобопонятно, а потому мне представляется: какая будет из того польза, если я и беспрестанно буду молиться и призывать токмо языком Имя Божие, но не имею внимания, и не понимаю, что говорю? Это будет только одно празднословие! Последствием сего будет токмо то, что переболтается язык, а ум препятствуемый сим в своих размышлениях, также понесет ущерб своей деятельной способности. Бог требует не слов, а внимательного ума и очищенного сердца. Не лучше ли, хотя и изредка, или в установленное токмо время, совершить хотя и краткую молитву, но со вниманием, с усердием, с теплотою души, и с достодолжным понятием? А иначе, хотя день и ночь произноси молитву, но не имей чистоты душевной и дел благочестия, то и тогда не приобретешь ничего спасительного; но оставшись при одной наружной токмо болтовне, и наконец утомившись и соскучившись, придешь к такому последствию, что, совсем охладивши веру к молитве, вовсе бросишь сие бесплодное упражнение. Далее бесполезность одного устного моления можно видеть и в обличениях, представленных Священным Писанием; так например: "Сии люди устами чтут Мя; сердце же их далече отстоит от Мене". "Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи внидет в Царствие Нгбесное". "Хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком" и проч.. Все это выражает бесплодность наружной невнимательной молитвы уст. СХИМНИК. Представленное вами заключение могло бы иметь некоторое основание, если бы не соединена была с советом устной молитвы, непрестанность или всегдашность; если бы молитва во Имя Иисуса Христа не имела самодействующей силы, и не приобреталось бы внимание и усердие к оной вследствие постепенности при упражнении молитвенном... Но так как здесь дело идет о частости, долговременности и непрестанности молитвы (хотя бы оная и сопровождалась вначале невнимательностью или сухостью), то сим и разрушаются выведенные вами неправильные заключения. Разберем это подробнее. Один духовный писатель, убеждая в величайшей пользе и плодотворности частой молитвы, выражаемой единообразными словами, напоследок говорит: "Хотя многие ложнопросвещенные и почитают бесполезным и даже мелочным сие устное и частое творение одной и той же молитвы, называя оное машинальным и бессмысленным занятием простых людей; но к несчастью, они не знают той тайны, которая впоследствии открывается сим машинальным упражнением, не знают того, как устный, но частый вопль сей нечувствительно соделывается истинным воплем сердца, углубляется во внутренность, становится приятнейшим, делается как бы естественным для души, просвещает ее, питает и ведет к соединению с Богом. Мне кажется, эти порицатели подобны тем маленьким ребяткам, коих вздумали научить азбуке и чтению; соскучив сим учением, они закричали однажды: не во сто ли раз лучше идти нам ловить рыбу, как это делают наши отцы, чем проводить день в беспрестанном повторении А, Б, В, или царапать бумагу птичьим пером? Польза и просвещение чтением, которая должна была произойти для них от скучного сего затверживания букв, была для них тайна. Подобно составляет тайну сокровенную и простое, но частое призывание Имени Божия для тех, кои не имеют познания и убеждения в последовательной величайшей пользе оного. Они, измеряя дело веры силою своего неопытного и недальновидного разума, забывают при сем, что человек состоит из тела и души... Для чего, например, желая очистить душу, ты прежде очищаешь тело: налагаешь на себя пост, лишаешь тело свое питательной и раздражающей пищи? Конечно, для того, чтобы оно не препятствовало или, лучше сказать, способствовало чистоте души и просвещению разума; чтобы беспрестанное ощущение алчбы телесной напоминало тебе о решимости твоей искать усовершенствования внутреннего и занятия богоугодного, так удобно тобою забываемого... И ты опытно ощущаешь, что чрез внешний пост твоего тела ты приобретаешь внутреннее утончение разума, спокойствие сердца, орудие к укрощению страстей, и напоминание о духовном упражнении. И так ты посредством наружной материи получаешь внутреннюю духовную пользу и пособие. Тоже понимай и о устной непрестанной частой молитве, которая долговременностью своею развивает внутреннюю молитву сердца: располагает и способствует к умственному соединению с Богом. Напрасно воображают, что частостию перебиваем язык, и соскучив сухою непонятливостию, должно будет вовсе оставить сие бесполезное наружное молитвенное упражнение. Нет! опыт показывает здесь совсем противное: практические делатели непрестанной молитвы уверяют, что бывает так: решившийся непрестанно призывать имя Иисуса Христа, или, что то же, беспрерывно изрекать Иисусову молитву, конечно, вначале испытывает труд и борется с леностью, но чем дальше и больше в сем упражняется, тем нечувствительнее роднится с сим занятием, так, что впоследствии уста и язык его получают таковую самодвижность, что уже без помощи усилия, сами собою неудержимо движатся и без гласа изрекают молитву. А вместе с сим так настраивается механизм гортанных мускулов, что молящийся начинает чувствовать, что творение молитвы составляет всегдашнюю существенную его принадлежность, и даже при каждом оставлении ее он ощущает, как чего-то в нем недостает; а сие-то и бывает основанием тому, что и ум сам собою начинает склоняться и прислушиваться к сему непроизвольному действию уст, будучи возбуждаем сим ко вниманию, которое и бывает, наконец, источником сладости сердечной и истинной молитвы. Вот истинное и благодетельное последствие непрестанной, или частой устной молитвы, совсем противоположное заключению неопытных и непонимающих сего дела! Что относится до мест Священного Писания, приводимых вами в свидетельство вашего возражения, то сие объясняется надлежащим рассмотрением оных. Лицемерное почитание устами Бога, тщеславие сии или лукавое величание взыванием: "Господи, Господи!" обличал Иисус Христос по той причине, что гордые фарисеи имели веру в Бога токмо на языке, и нисколько не оправдывали сего своего верования, и не признавали оного сердцем. Это к ним и сказано и не относится к чтению молитвы, о которой прямо и положительно, или определенно заповедал Иисус Христос так: "Подобает всегда молиться и не стужати" (то есть не унывать). Подобно сему и св. Апостол Павел отдает преимущество пяти слов, сказанных понятно, нежели множеству слов, произнесенных или без смысла, или на незнакомом языке в церкви, разумея сие об общественном поучении, а не о молитве собственно, о которой утвердительно говорит так: "Хощу да творят (христиане) молитву на всяком месте" вообще советует: "Непрестанно молитеся". Теперь видите ли, как частая молитва при всей даже простоте, плодотворна? И какого строгого соображения требует правильное понимание Священного Писания?... СТРАННИК. Истинно так, честнейший батюшка! Я многих видал, которые просто, без всякого просветительного наставления, и не зная, что есть внимание, сами собою устно творя беспрестанную Иисусову молитву, достигали того, что уста и язык их не могли удерживаться от изречения молитвы, которая впоследствии так их усладила и просветила, и из слабых и нерадивых сделала подвижниками и поборниками добродетели... СХИМНИК. Да! Молитва как бы перерождает человека. Сила ее столь могущественна, что ничто никакая сила страсти против нее устоять не может. Если благоугодно будет, то на прощанье я прочту вам, братие, коротенькую, но любопытную статейку, которую я захватил с собой. ВСЕ. С благоговейным удовольствием
послушаем!...
Для богоугождения ничего более не нужно, как любить, люби и делай все, что хочешь, говорит блаженный Августин: ибо кто истинно любит, тот не может и хотеть сделать что-либо неугодное своему возлюбленному... Так как молитва есть излияние и действие любви, то поистине о ней можно сказать так же подобное: для спасения ничего более не нужно, как всегдашняя молитва: молись и делай что хочешь, и ты достигнешь цели молитвы, приобретешь ею освящение!.. Чтобы обстоятельнее развить понятие о сем предмете, поясним оное примерами:
Теперь видишь ли, сколько глубоких мыслей сосредоточивается в сем мудром изречении: "люби, и делай, что хочешь. Молись, и делай, что хочешь!"... Как отрадно и утешительно все сказанное для грешника, отягченного слабостями, для стенящего под бременем воюющих страстей! Молитва вот все, чти дано, как всеобъемлющее средство ко спасению и усовершенствованию души... Так! Но с именем молитвы тесно соединено здесь и ее условие: "Непрестанно молитеся", заповедует слово Божие. Следовательно, молитва тогда явит вседействующую силу и плод, когда будет производима часто, непрестанно, ибо частость молитвы безусловно принадлежит нашей воле: как и чистота, усердие и совершенство молитвы есть дар благодати. Итак, будем молиться как можно чаще, посвятим всю жизнь нашу молитве, хотя и развлеченной вначале! частое упражнение оной научит вниманию, количество непременно приведет к качеству. Чтобы научиться делать, что-либо хорошо, надобно делать
оное как можно чаще, сказал один опытный духовный писатель.
ПРОФЕССОР. Поистине, великое дело молитвы! А ревность к частости оной есть ключ для отверзения благотворных сокровищ ее. Но как часто встречаю я в себе борьбу между ревностию и леностию! Как бы желательно было найти средство и помощь к одержанию победы, и к убеждению и возбуждению непрестанно прилежать молитве!.. СХИМНИК. Многие из духовных писателей различные представляют средства, основанные на здравом рассуждении для возбуждения прилежности к молитве: как например:
Хотя все сии средства имеют свое достоинство и вытекают из истинного разумения, но болящая нерадением сластолюбивая душа, приемля и употребляя оные, редко видит их плодотворность по той причине, что сии врачевства горьки для избалованного ее вкуса, и слабы для глубоко поврежденной ее натуры. Ибо кто из христиан не знает, что молиться должно часто и прилежно, что сего требует Бог; что за леность к молитве понесем наказание, что все святые усердно и непрестанно молились; однако, все сие познание так редко оказывает свое благотворное последствие! Каждый наблюдатель видит в себе, что он или мало, или нисколько не оправдывает деятельностью сих внушений разума и совести, и при нередком воспоминании о сем живет все так же худо и леностно... Посему-то опытные и богомудрые св. Отцы, зная слабость произволения и дебелость сластолюбивого сердца человеческого, действуют на оное в особенности, и с сей стороны, подобно врачам приправляющим горькое лекарство сладкими сиропами и услащающим края лекарственного сосуда медом, открывают легчайшее и действительнейшее средство, истребляющее леность и нерадение к молитве, состоящее в надежде при помощи Божией достигнуть совершенства и сладостного упования молитвою любви к Богу. Они советуют сколько можно чаще размышлять о таковом состояни души, и внимательно читать о сем повествования Отцов, кои ободрительно уверяют, как доступно и легко можно достигнуть сих сладостных внутренних ощущений в молитве; и сколь они вожделенны, как-то: сладость источающаяся из сердца; усладительная теплота и свет, изливающиеся внутри; неизреченный восторг, радость, легкость, глубокий покой и существенное блаженство и самодовольство жизни, внушаемое при действии молитвы в сердце. Углублением в сии размышления, слабая и хладная душа согревается, укрепляется, ободряется успехом к молитве, и как бы приманивается к опытам молитвенного упражнения, как говорит о сем святой Исаак Сирин: "приманка для души есть радость, производимая надеждою, процветающею в сердце; и преспеяние сердца есть размышление о своем уповании". Он же продолжает: "в начале сего делания и до конца предполагается какой-либо способ и надежда совершения... а сие и побуждает ум положить основание дела и в воззрении на сию цель, заимствует ум для своего утешения в деле". Также преподобный Исихий, описывая преткновение леностию к молитве и образумления к поновлению усердия к оной в заключение прямо говорит следующее: "Тогда бо не за иное что в сердечном безмолвии хотети готовы бываем, точию за сладкое оного в душе чувствие и веселие" (гл. 120). А из сего следует, что поощрением к рачению о молитве наставляет сей Отец "сладостное ее чувство и веселие"... Подобно сему и Великий Макарий учит, "что духовные труды наши (молитву) с целию и надеждою плодов, то есть с наслаждением в сердцах наших, мы исполнять должны (ел. 3., гл. 5). Ясный пример сего способа, как мощного средства, виден на множайших местах "Добротолюбия" в подробных описаниях молитвенных наслаждений; их то, как можно чаще потребно прочитывать борющемуся с недугом лености или сухости при молитве, почитая себя однако же недостойными сих наслаждений и присно укоряя себя в нерадении о молитве. ИЕРЕЙ. Не поведет ли неопытного таковое размышление к духовному любострастию, как называют богословы то стремление души, которая алчет чрезмерных утешений и любезности благодати, не довольствуясь тем, что она должна выполнять дело благочестия по обязанности и долгу, не мечтая о награде? ПРОФЕССОР. Я думаю, что богословы в сем случае предостерегают от неумеренности или алчности духовных наслаждений, а не вовсе отвергают сладость и утешение при добродетелях: ибо, если желать награды и не есть совершенство, Бог однако не возбраняет человеку помышлять о награде и утешении и даже Сам употребляет мысль о награде для поощрения человека к исполнению заповедей и к достижению совершенства. "Чти отца твоего и матерь твою" вот заповедь! И вот вслед за нею награда, поощряющая к исполнению ее: "Да благо ти будет". "Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим", вот требование совершенства. И непосредственно за сим награда, поощряющая к достижению совершенства: "Имети имаши сокровище на небеси" (Мф. XIX, 27). "Возрадуйтесь в тот день, егда возненавидят вас человецы и пронесут имя ваше яко зло, Сына человеческого ради", вот великое требование подвига, для которого нужна необыкновенная сила духа и непоколебимое терпение. Для сего вот и великая награда и утешение, способные возбудить и поддержать необыкновенную силу духа: "се бо мзда ваша многа на небесех", посему я думаю, что и некое стремление к сладости в сердечной молитве потребно, и составляет главный способ к достижению, как прилежности, так и успеха в оной. Итак, все это неоспоримо подтверждает практическое рассуждение отца схимника о сем предмете, сейчас нами выслушанное... СХИМНИК. Самым ясным словом говорит о сем предмете один из великих Богословов, именно св. Макарий Египетский так: "Как при насаждении винограда прилагается прилежание и труд с целию собрания плодов, и если их не будет, то все дело будет тщетно; так и при молитве, если плодов духовных, то есть, любви, мира, радости и проч. в себе не усмотришь, бесполезен будет труд наш: и потому, духовные труды наши "молитву с целию, или надеждою плодов, то есть наслаждений сладостию в сердцах наших мы исполнять должны" (сл. 3, гл. 5). Видишь ли, как ясно разрешил сей св. Отец вопрос о потребности наслаждений при молитве?... Да вот и еще кстати мне пришел на память недавно прочитанный мною взгляд одного духовного писателя на то, что естественность молитвы для человека составляет главную причину влечения к излиянию; и посему рассмотрение сей естественности, может также служить сильным средством к возбуждению прилежности в молитве, каковых средств так желательно изыскивает г. профессор. Что припомнится, я сейчас вкратце перескажу вам замеченное мною из сего трактатца: например, пишет оный духовный автор, что разум и природа доводят человека до Богопознания. Первый исследывая, что не может быть действия без причины, и по лествице осязаемых вещей восходя от низших к высшим, наконец достигает до главной причины Бога. Вторая, на каждом шагу раскрывая удивительную премудрость, стройность, порядок, постепенность, дает основательный материал для лествицы, ведущей от конечных причин к бесконечной. Таким образом, естественный человек естественно приходит к познанию Бога. Потому-то ни одной нации, ни одного племени дикого не бывало и нет, без какого-либо понятия о Боге. Вследствие сего понятия самый дикий островитянин без всяких сторонних побуждений, как бы невольно возводит взор свой к небу, падает на колени, изводит непонятный для него, но необходимый вздох, чувствует непосредственно, что-то особенное, "что-то влекущее его в высоту, что-то нудящее к чему-то неведомому... Из сего основания происходят все естественные религии, при этом весьма замечательно то, что повсеместно сущность или душу каждой религии составляет тайная молитва, ознаменовывающая себя каким-либо видом движений и явного жертвоприношения, более или менее искаженного тьмою грубого и дикого понятия людей языческих!... Сколь дивное сие явление в глазах разума, столь более требует от него же раскрытия тайной причины сего дивного явления, выражающегося в естественном стремлении к молитве. Психологический ответ на сие не труден: корень, глава и сила всех страстей и действий в человеке есть врожденное себялюбие. Сие ясно подтверждает коренная и всеобщая идея самосохранения. Каждое желание, каждое предприятие, каждое действие человеческое имеет целию своею удовлетворение себялюбия, искание собственного блага. Удовлетворение сей потребности сопровождает всю жизнь естественного человека. Но дух человеческий не удовлетворяется ничем чувственным, и врожденное себялюбие никогда не умолкает в своем стремлении; посему желания развиваются все более и более, стремление к благу возрастает, наполняет воображение и настраивает к сему чувства. Излияние сего внутреннего ощущения и желание само собою разверзающееся, есть естественное возбуждение к молитве, есть потребность себялюбия, с трудом достигающего своих целей. Чем менее человек преуспевает и чем более имеется в виду собственное благо, тем более желает, тем сильнее изливает желание свое в молитве; обращается с прошением, желаемого к неведомой причине всего сущего. Итак врожденное себялюбие главная стихия жизни, есть коренная причина, возбуждающая естественного человека к молитве!.. Премудрый Творец природы влил в природу человека способность себялюбия именно как приманку, по выражению отцов, которая бы влекла и возводила падшее человеческое существо к горнему общению. О, если бы человек не портил сей способности и держал бы ее в превосходстве в отношении к своей духовной натуре! Тогда бы он имел сильное ободрение и средство на пути к нравственному совершенству. Но увы! Как часто из сей благородной способности делает он подлую страсть самолюбия, когда обращает ее в орудие животной своей натуры!... Сердечно благодарю вас, дражайшие мои посетители! душеспасительная ваша беседа весьма меня усладила, и много поучительного сообщила мне малоопытному. Да воздаст Господь благодатию Своею за назидательную любовь вашу.... Все распростились. <<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> Категория: Библиотека » Религия Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|