Феофан Затворник. О НЕПРЕСТАННОЙ МОЛИТВЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении отвне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней. Вторую инстанцию на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще – рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать и вместе с нею сойти в сердце. Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого та, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить; но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может и только терпит поражения...

А между тем, как происходит это брожение в голове, сердце идет своим чередом; его никто не блюдет, и на него набегают заботы и страстные движения. Тогда и ум себя забывает и убегает к предметам забот и страстей; и разве уж когда-то, когда опомнится...

Второй образ молитвы прилично назвать умно-головным, в противоположность третьему – умно-сердечному. (15, 170-173)

Уклонение внимания от сердца есть уклонение от пути к Богу

Образы держат внимание вовне, как бы они священны ни были, а во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поелику молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути. (15, 144)

Бывают уклонения от правого пути этой молитвы. Потому надо поучиться ей у того, кто знает ее. Заблуждения больше от того, кто где вниманием – в голове или в груди. Кто в сердце, тот безопасен. Еще безопаснее, кто болезненно припадает к Богу на всяк час в сокрушении, с молитвою об избавлении от прелестей. (1, 245)

Стоите пред Господом, без образов, в присутствии Господа... и испытываете добрые чувства. Чего же еще? Тут все. Разве только вы в голове производите сие?!! – Нет, в сердце надо стоять. Но сердца не помнить, а только Господа зреть. – Все так выразить можно: "Стоять в сердце умом пред Господом и молиться". (10, 175)

Нестройно внутри, когда ум идет своим чередом,
а сердце своим – надо их соединить

Оттого у тебя все нестройно внутри, что там качествует разложение сил; ум идет своим чередом, а сердце – своим. Надобно ум соединить с сердцем; тогда брожение мыслей прекратится, и ты получишь руль для управления кораблем души – рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. (15, 54)

Без покаянных чувств – молитва не в молитву

Что у вас бывают покаянные чувства в молитве и слезы – это настоящее дело. Без покаянных чувств – молитва не в молитву. Так и пишите ее, как не бывшую. Молитва без сих чувств есть то же, что выкидыш мертвый. Так у св. отцов. А слезы – раздувайте... Приучитесь голосить над собою, как над мертвым, – и с причетами... Ибо главная мысль, или место, где следует держать себя мысленно, – есть час Суда, или тот момент, когда Бог готов произнести: "Приди" или "Отойди!" О Господи, спаси же! И как не плакать, не могши утвердительно сказать, что Он не скажет: "Отойди"?! (7, 94)

Никогда не навыкнет молитвы
увлекшийся духом произвольного самочиния

Всячески надо стоять против духа произвольности, или желания и позывов действовать ничем не стесняясь. Сей дух нашептывает: "Это мне не под силу, на это у меня времени недостает, или: "За это браться мне еще не время, надо погодить", или: "Обязанности послушания препятствуют" и многое подобное. Кто слушает его, тот никогда не навыкнет молитве. – В содружестве с сим духом состоит дух самооправдания, который приступает и начинает действовать после того, как кто-либо, увлекшись духом произвольного самочиния, сделает что-либо такое, за что совесть беспокоит его. Тогда дух самооправдания разные употребляет извороты, чтобы обмануть совесть и неправость свою выставить правостию. – Бог да сохранит вас от сих злых духов. (10, 229-230)

Художественное творение молитвы не всем пригоже

Все приемы, про какие пишется (сесть, нагнуться)..., или художественное творение сей молитвы не всем пригоже и без наличного наставника опасно. Лучше за все то не браться. Один прием общеобязателен: "вниманием стоять в сердце". Другое все стороннее и к делу не ведущее прибавление. (6, 17)

Художественный образ молитвы может пресечь духовную жизнь

Художественный образ делания молитвы изображается у отцов как внешнее пособие и подчиняется внутреннему деланию. А ныне большею частию усвояют только внешнюю сторону, не радя о внутренней. – Чуть-чуть явится какое теплое движение в сердце, они решают: вот дал Бог... и предаются мечтаниям о себе. Затем охуждают всех не держащих художественного образа молитвы, и не только это, но и церковные молитвословия, и тех, кои строго держатся его, стараясь не опускать. – От сего у них преуспеяние внутренней молитвы прекращается, и они остаются с одним внешним деланием. – И духовная жизнь престает. (10, 193-194)

Как остерегаться от художественного образа молитвы

Молитва Иисусова, с верою в простоте сердца творимая, всегда душеспасительна. Вредным может оказаться художество, какое с нею соединяют. От этого остерегать надо... Можно не вдруг на молитву сию налегать, а сначала всякий пусть навыкает молиться от сердца положенными молитвами и молитвами в церкви.

Потом, когда заметите, что кто начинает углубляться в молитву, можете предложить ему творить молитву Иисусову непрестанно, и при сем блюсти память Божию со страхом и благоговеинством. – Молитва первое дело. Главное, что ищется молитвою, есть получение того огонька, который дан был Максиму Капсокаливиту... Сей огонек никаким художеством не привлекается, а подается свободно благодатию Божиею. Для чего требуется труд молитвенный. Сие преподавайте всем... Но прибавляйте, что дом молитвы – чистое сердце, и совесть спокойная, и ревнование о всякой добродетели, и засеменение их в сердце. (10, 190-191)

Избежать уклонения в прелесть
можно лишь с помощью опытного руководителя
или взаимного руководства

Правый путь восхождения по степеням молитвы есть правый путь восхождения к богообщению, или, что то же, есть правый мистицизм. Уклонения от правого восхождения молитвы к совершенству есть вместе уклонение в ложный мистицизм. Не трудно заметить место этому уклонению, или первую точку отправления в уклонение: это переход от словесной молитвы, по готовым молитвам, к молитве своеличной, иначе, переход от внешнего молитвословия к внутреннему, умному. Удалить от этой точки заблуждение будет значить удалить уклонение в ложный мистицизм. Уклонение в ложный мистицизм у отцов, подвижников трезвенных, называется уклонением в прелесть. Мы видели эти уклонения от правоты на пути движения от вне внутрь... Одни застревают на воображении, другие останавливаются на умоголовном делании. Истинный шаг делают те, которые, минуя эти станции, проходят до сердца и укрываются в нем. Но и здесь еще возможно заблуждение, потому что часть умно-сердечной молитвы есть самодельная, трудовая; а где мы, там всегда есть возможность падения в прелесть, точно так же, как и в грех. Безопасность начинается, когда утвердится в сердце чистая и непарительная молитва, которая есть знамение осенения сердца осязательною благодатию, ибо тут образуются чувства, обученные в рассуждении добра и зла. Итак, с самого начала движения от вне внутрь до сего блаженного момента возможно уклонение в ложный мистицизм. Как же избежать этого несчастия? У отцов для этого указывается один способ: не оставайся один, имей опытного советника и руководителя. Если нет его, сойдитесь двое-трое и руководитесь взаимно при свете отеческих писаний. Другого пути к избежанию заблуждений мистицизма я не знаю, кроме разве особого благодатного руководства, которого сподоблялись немногие избранные Божий. Но это – особенности; а мы говорим о путях жизни, общих всем. (15, 233-235)

Умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве

Умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве, пока она есть самоделательная, или трудовая. В это-то время делания умной молитвы, не направляемого искусною рукою, большею частию и сбиваются с пути...

У всех отцов, писавших руководства к духовной жизни, первым пунктом в правилах для вступающего во внутреннюю жизнь ставится: иметь духовного отца-руководителя и его слушаться. Приведу здесь одну-другую из их речей... Вот что говорит Григорий Синаит: "Без учителя самому успеть в умном делании невозможно. Что делаешь сам по себе, а не по совету предуспевших, то рождает опасное самомнение. Если Сын Божий ничего не творил Сам о Себе, но как научил Его Отец, так творил, и Дух Святый не о Себе глаголал, то кто это такой между нами до толикой достиг высоты совершенства, что уже не требует никого иного, кто бы руководил его? Гордость это, а не добродетель! Такой уже в прелести состоит, то есть вступил на ложный путь уклонения к заблуждениям".

И в деятельной жизни редко кто обойдется без преткновения, оставаясь с одним своим благоразумием. Но тут, по крайней мере, вред не так велик: одно дело, не так сделанное, если надобно, и переделать легко или в другой раз сделать его, как следует. В умном же делании уклонение от правого пути дает свое направление всему внутреннему, которое не вдруг можно переменить. Одни из таких, как мы видели, запутываются в сетях воображения, другие останавливаются на умоголовном делании, или, по Симеону Новому Богослову, на первой и второй степени внимания и молитвы, или умного делания. И когда они закрепнут в этом строе, то самый опытный и самый усердный наставник едва сможет, если только сможет еще, выбить их или выманить из этих трущоб, в какие они сами себя заключают, находя их крайне восхитительными. (15, 236-239)

Умная молитва минует опасность заблуждений,
когда в ее огне сгорит самолюбие

Итак, когда утвердится молитва умная и дойдет до последней степени своего совершенства, на которой ум, прилепляясь к Богу, онемевает в единении с Ним (преисполняясь любви и преданности к Богу), тогда в этом огне сгорает самолюбие, и вследствие того минует опасность от заблуждений. (15, 235-236)

Когда умная молитва не представляет никакой опасности
и сама себе служит охраной

Умная же молитва есть, когда ты, стоя в сердце вниманием, взывать будешь ко Господу и прося, или каясь, или благодаря, или славословя Его. В этом действии тоже не имеется никакой опасности, такая молитва сама себе служит охраною. Ибо тут и Господь, если с верою обращаешься к Нему. В сей час же можешь сие на деле попробовать. (7, 57)

Две неправости с теплотой: теплотолюбие и сласть похотная

Как скоро теплота, сопровождающая молитву Иисусову, не сопровождается духовными чувствами, то ее не следует называть духовною, а просто теплотою кровяною; и она, будучи такою, не худа, если не состоит в связи со сластию похотною, хотя легкою; а если состоит, то худа и должна подлежать изгнанию.

Эта неправость бывает, когда теплота ходит ниже сердца. Вторая неправость – та, когда, полюбив сию теплоту, ею одною все ограничивать, не заботясь о чувствах духовных и даже о памяти Божией, а лишь о том, чтоб была сия теплота; эта неправость возможна, хотя не у всех и не всегда, но по временам. Нужно заметить сие и исправить, ибо в таком случае останется она кровяная теплота, животная. (7, 65)

Похотное раздражение тотчас пресекать

То, что было пехотное раздражение, очень дурно. Это может быть случайность; но допускать сего не следует, а надо тотчас пресекать... Иначе дело, вместо духовного, выйдет чувственное и вместо добра злой плод принесет. Читайте в "Добротолюбии" о сем, наипаче же о том, как внимание держать. (7, 195)

Духовное сластолюбие от усиления внимания к теплоте

Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту. У опытных отцов строго различаются теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением, – теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом, – и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать каждую из них научает опыт. Теплота эта сладостна, и поддерживать ее желательно, как ради самой этой сладости, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему. Но кто усиливается поддерживать и усиливать эту теплоту за одну сладость, тот разовьет в себе сластолюбие духовное. Посему-то трезвенники напрягаются, минуя эту сладость, установляться в одном предстоянии Господу, с полною Ему преданностию, как бы в руки Ему полагая себя; на сладость же, от теплоты исходящую, не опираются и внимания к ней не приковывают. Но возможно к ней прилепиться вниманием, и в ней упокоясь, как в теплом покое или одежде, ее одну поддерживать, не простирая мысли выше. Мистики [в прельщении – сост.] дальше этого не шли, у них это состояние и считалось высшим: тут было совершенное безмыслие, погруженное в какую-то пустоту. Таково состояние созерцания мистиков. В нем ничего нет общего с состоянием созерцания, бывшего у великих отцов-трезвенников. (15, 219-220)

Духовное сластолюбие – от ухода страха Божия и болезнования

Боитесь впасть в духовное сластолюбие? Как оно сюда попадет?! Ведь не для сласти творится молитва, а для того, что долг есть служить сим образом Богу; сласть же – необходимая принадлежность истинного служения. К тому же, в молитве главное – умом в сердце предстояние Богу с благоговеинством и страхом, отрезвляющим и прогоняющим всякую блажь и насаждающим в сердце болезнование пред Богом. Эти чувства – страх Божий и болезнование, или сердце сокрушенно и смиренно, – суть главные черты настоящей внутренней молитвы и проба всякой молитвы, по коим надо судить, должным ли порядком идет наша молитва, или недолжным. Когда они есть – молитва в порядке. Когда их нет – не в порядке, и надобно вставлять ее в свой чин. С отсутствием их сласть и теплота могут породить самомнение, а это гордыня духовная... и се будет прелесть пагубная. Тогда сласть и теплота отойдут; останется одна память о них... а душа все же будет думать, что имеет их. – Сего бойтесь, и больше возгревайте страх Божий, смирение и болезненное к Богу припадание, ходите всегда в присутствии Божием. Се – главное! (7, 146)

Смиренным прелести нечего бояться

Прелести нечего бояться. Она случается с возгордившимися... кои начинают думать, что как зашла теплота в сердце, то это уже и есть коней совершенства. А тут только начало, и то, может быть, не прочное. Ибо и теплота, и умирение сердца бывают и естественные, плод сосредоточения внимания. А надо трудиться и трудиться, ждать и ждать, пока естественное заменено будет благодатным. Всяко, лучше всего, никогда не почитать себя достигшим чего-либо, а всегда видеть себя нищим, нагим, слепым и никуда не годным. (7, 195-196)

Неболезненно шествующий не получит плода

Надобно знать, что верный признак доброты подвига и вместе условие преуспеяния чрез него есть приболезненность. Неболезненно шествующий не получит плода. Болезнь сердечная и телесный труд приводят в явление дар Духа Святаго, подаемый всякому верующему во св. крещение, который нашим нерадением об исполнении заповедей погребается в страстях, по неизреченной же милости Божией опять воскрешается в покаянии. Не отступай же от трудов из-за болезненности их, чтоб не быть тебе осуждену за бесплодие и не услышать: "Возьмите от него талант". Всякий подвиг, телесный или душевный, не сопровождаемый болезненностию и не требующий труда, не приносит плода: Царствие Божие нудится и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12). (15, 187-188)

Не будет памяти о Боге – не будет духовной жизни

Памятовать надо о Боге. Надо довесть сие до того, чтобы мысль о Боге сроднилась и срастворилась с умом и сердцем, и с сознанием нашим. Чтобы утвердилась такая память и такая мысль, надо потрудиться над собою неленостно. Потрудитесь – Бог даст, достигнете сего; не потрудитесь – не достигнете. А не достигнете этого, ничего из вас и не выйдет; никакого успеха в духовной жизни не получите; да ее и совсем не будет, ибо это и есть духовная жизнь. Вот как это существенно важно! (2, 181)