М. Элиаде. ЙОГА: СВОБОДА И БЕССМЕРТИЕ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Теперь, когда мы подошли к концу нашего исследования, нам осталось лишь высказать некоторые замечания общего характера. В наши планы не входит подводить общие итоги проведенного исследования и вновь повторять выводы, сделанные в отдельных главах. Мы предпочитаем привлечь внимание к ряду фактов. Вот первый из них: йога является настолько типичным измерением индийского способа мышления, что в каком бы направлении ни распространялась индийская культура или религия, там же мы можем обнаружить и более или менее отчетливые формы йоги. В Индии йога была усвоена и переосмыслена всеми религиозными движениями – и индуистскими, и "еретическими". Различные христианские или синкретические виды йоги в современной Индии являются еще одним доказательством того, что индийский религиозный опыт считает йогические методы "медитации" и "концентрации" – насущной потребностью. Ведь, как мы убедились, йога, в конце концов, вобрала в себя и ассимилировала все виды духовных и мистических техник от простейших до самых сложных. Широкоупотребительный термин "йог" означает не только святых и мистиков, но также магов, оргиастов, "обыкновенных" факиров и колдунов. И каждой из этих религиозно-магических групп соответствует определенный вид йоги.

Для того чтобы превратиться в то, чем она являлась на протяжении столетий – всеиндийским сводом духовных техник, – йога должна была отвечать самым потаенным чаяниям индийского народа. И мы наблюдали, как она выполняла эту задачу. С самого начала йога противодействовала метафизическим теориям и косной обрядности, являясь, по сути дела, тем же стремлением к конкретному, личному опыту, который мы наблюдаем в народных культах, выраженных посредством пуджи и бхакти. Мы всегда обнаруживаем тот или иной вид йоги, когда целью является "приобретение опыта сакрального" или обретения способности полностью владеть собой, что само по себе является первым шагом к магическому овладению миром. Весьма важным является тот факт, что самые глубокие мистические переживания, так же как и самые смелые магические замыслы, осуществляются посредством йогической техники, а это означает, что йога одинаково хорошо приспособилась и к одному, и к другому пути. Для того чтобы объяснить этот факт, можно выдвинуть несколько гипотез. Первая из них заключается в том, что две духовные традиции – арийскоязычных индоевропейцев и автохтонного населения (сложный конгломерат традиций, включающий дравидийские, мундские, протомундские и хараппские элементы) – после длительных трений и усилий, направленных на объединение, в конце концов привели к возникновению индуизма. Вклад индоевропейцев заключался в том, что они принесли с собой патриархальную структуру общества, систему хозяйствования, основанную на овцеводстве и разведении крупного рогатого скота, культ богов неба и атмосферы, одним словом, "религию Отца". Доарийскому автохтонному населению уже были известны сельское хозяйство и урбанизм (цивилизация долины Инда), и, как правило, оно придерживалось "религии Матери". Индуизм, в том виде, в котором он существовал с конца средневековья, представляет собой синтез этих двух традиций, но при значительном преобладании автохтонных факторов; вклад индоевропейцев подвергся радикальному азиатскому воздействию. Индуизм, таким образом, символизирует победу автохтонной религиозной традиции.

И хотя магическое осмысление мира более явственно просматривается у индоевропейцев, не следует делать поспешных выводов о том, что именно они стали источником существующей в йоге магической тенденции, и приписывать мистическую тенденцию исключительно автохтонному населению. Как нам представляется, факты свидетельствуют о том, что индоевропейский вклад заключался в повышении роли обрядности и умозрительных теорий, в то время как местное население сохраняло свои стремления к конкретному религиозному опыту и мистическому поклонению личному или местному божеству (Иштадевата, Грамадэвата). Так как йога выступала против умозрительных теоретизирований, она поддержала автохтонную традицию и выступила против индоевропейского культурного наследия. И в самом деле, мы неоднократно указывали на то сопротивление, которое оказывали йоге ортодоксальные круги, то есть преемники традиций индоевропейцев. Как мы уже отмечали, отсутствие комплекса йогических представлений у индоевропейцев подтверждает предположение о том, что эта техника была создана на азиатском континенте, на земле Индии. И если мы не совершаем ошибки, связывая происхождение йогического аскетизма с древнейшей религией долины Инда, то мы имеем все основания предположить, что йога является архаичным видом мистического опыта, который нигде больше не сохранился.

Нам уже приходилось говорить о том, что йогу нельзя отнести к многочисленным видам примитивного мистицизма, которые обычно называют шаманизмом. Йога не является техникой экстаза, напротив, она ставит целью достижение полной концентрации для обретения способности погружаться в созерцание. Во всеобщей истории мистицизма йоге принадлежит особое место, которому нелегко дать определение. Она является живой окаменелостью, разновидностью архаичной духовности, не сохранившейся где-либо еще. Концепция "живой окаменелости" была, и весьма уместно, использована в различных областях биологии, в частности в спелеологии. Определенные живые организмы, живущие в пещерах, относятся к древнейшим видам фауны. "Они настоящие живые ископаемые, – пишет епископ Раковица, – и иногда являются представителями фауны третичного и даже мезозойского геологических периодов". Таким образом, в пещерах сохранилась архаичная фауна, что крайне важно для понимания простейших зооморфных видов, которые "не поддаются окаменению". Именно в этом смысле мы можем говорить об определенных архаичных разновидностях духовности, которые сохранились вплоть до наших дней в виде живого ископаемого; они представляют для истории человеческой цивилизации особый интерес по той причине, что не оставляют за собой "документальных следов", так как "не поддаются окаменению".

Архаизм йоги подтверждается и ее инициационной структурой. Мы уже останавливались на йогической символике смерти и возрождения – смерти для непросветленного, человеческого состояния и возрождения в трансцендентной модальности бытия. Обычную направленность поведения человека йог пытается "обратить вспять". Он подвергает себя полной неподвижности (асана), дышит ритмично и практикует задержку дыхания (пранаяма), фиксирует психоментальный поток (экаграта), добивается неподвижности мысли, стремится к "задержке" семени и даже к его "возврату". В каждом аспекте человеческого существования он делает прямо противоположное тому, к чему его подталкивает жизнь. Итак, символика "противоположного" указывает как на состояние после смерти, так и на состояние божественности (нам известно, что "левое" на земле соответствует "правому" на небесах, а сосуд, разбитый в нашем мире, соответствует целому сосуду в загробном мире и в мире богов, и т.д.). "Обращение вспять" обычного поведения выводит йога за пределы жизни. Но он не останавливается на половине пути – за смертью следует второе рождение во время инициации. Йог создает для себя "новое тело", подобно тому как в архаичных обществах люди полагали, что неофит посредством инициации получает новое тело.

На первый взгляд "отрицание жизни", на котором настаивает йога, может показаться ужасным, так как оно содержит погребальную символику и влечет за собой опыт ощущения смерти. Разве не напоминает процесс умирания напряженная и весьма сложная процедура, при помощи которой йог сначала отстраняет себя от всех уровней психофизиологического человеческого опыта, а затем уничтожает все его содержимое? Ведь, с точки зрения индийской философии, смерть является жестоким отлучением Духа от всех психофизиологических переживаний. При более тщательном изучении этого вопроса мы поймем, что загадка освобождения, возвращения элементов (таттва) к пракрити также означает ожидание смерти. Мы уже говорили о том, что определенные його-тантрические упражнения являются не чем иным, как "предварительной визуализацией" разложения и возвращения элементов в круговорот природы, то есть процесса, который при обычных обстоятельствах начинается в момент смерти. Многие ощущения, которые душа умершего испытывает в загробном мире, описаны в тибетской книге "Бардо Тодол" ("Книге Мертвых"), при этом они странным образом напоминают його-тантрические упражнения по медитации.

Нам известно, что эта преждевременная смерть является инициационной, то есть за ней обязательно последует второе рождение. Именно ради этого второго рождения, но уже в другой модальности бытия, йог и жертвует всем тем, что кажется важным на уровне существования в состоянии неведения. Речь идет о принесении в жертву не только его "жизни", но и его "личности". С точки зрения существования в состоянии неведения, эта жертва малопонятна. Но мы знаем, какой ответ дает индийская философия: то, что видно на уровне мирского существования, – искажено. И искажение это происходит по двум причинам: с одной стороны, жизнь, лишенная сакральности, является иллюзией и страданием, а с другой – на этом уровне невозможно окончательно разрешить ни одну проблему. Давайте вспомним тот ответ, который дают йога и санкхья относительно причины и начала псевдопорабощения Духа в цепи материи и жизни. Санкхья и йога отвечают: эти проблемы являются неразрешимыми в нашем нынешнем человеческом состоянии; другими словами, они являются "тайнами" для нашего разума, который еще не освобожден (мы должны были бы сказать для "падшего" разума). Тот, кто желает проникнуть в эти "тайны", должен перейти на более высокий уровень бытия. И если он хочет добиться своей цели, то должен "умереть" для этой жизни и принести в жертву свою "личность", созданную историей и временностью (личность, прежде всего, является памятью о нашей истории). Идеал йоги – состояние дживан-мукты – означает жизнь в "вечном настоящем", за пределами времени. "Освобожденный при жизни" ("дживан-мукта") обладает сознанием свидетельствования – воплощением ясности и спонтанности, в отличие от личностного сознания, питательной средой которого является "личная история" человека. Мы не будем пытаться описать это парадоксальное состояние; в самом деле, поскольку оно достигается "умиранием" для человеческого состояния и возрождением в трансцендентной модальности бытия, его нельзя свести к нашим категориям. Тем не менее мы подчеркнем один факт, представляющий интерес для истории. Йога перенимает и сохраняет древнейшую символику инициации, другими словами, она находит для нее место в религиозной традиции человечества – традиции, которая состоит в преждевременной смерти во имя воскресения в сакральной жизни, то есть жизни, ставшей реальной посредством включения в нее духовного начала. Но Индия продвинулась в этом традиционном аспекте особенно далеко. Для йоги инициационное рождение становится равнозначным достижению бессмертия или абсолютной свободы. Именно в самом этом парадоксальном состоянии, находящемся за пределами обычного существования, мы и должны искать объяснение сосуществования в йоге "магии" и "мистицизма". Все зависит от того, что подразумевается под свободой.