17. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ МУЖСКОЙ ПЕРВЕРСИИ (С ОТДЕЛЬНЫМ РАССМОТРЕНИЕМ МУЖСКОЙ ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТИ) - Агрессия при расстройствах личности и перверсиях

Обсуждая историю концепции перверсии в размышлениях Фрейда, Лапланш и Понталис задают главный вопрос о генитальности: “Было бы... обоснованным спросить: не сам ли ее объединяющий характер — сила как “тотальность” в противоположность “частичным” инстинктам — обеспечивает генитальности нормативную роль? Многочисленные перверсии, такие как фетишизм, большинство форм гомосексуальности и даже инцест, когда они действительно практикуются, предполагают организацию под доминированием генитальной зоны. Это, конечно, предполагает, что норму следует искать где угодно, но только не в генитальном функционировании самом по себе” (Laplanche and Pontalis, 1973).

На практике большинство психоаналитиков ограничивают концепцию перверсии “отклонениями” от нормальной сексуальной цели или выбора объекта, которые имеют привычный и облигаторный характер (Moore and Fine, 1990). Такое определение исключает широкий спектр поведений и фантазий, характерных для нормальной сексуальности, но по-прежнему оставляет проблему: из чего состоит “нормальная” сексуальность? Лапланш и Понталис задаются вопросом, почему Фрейд, первоначально отвергнув описательные классификации перверсий как не отдающие должного нормальным функциям полиморфных перверсных сексуальных побуждений в ходе психосексуального развития индивида, не пошел до конца и “категоризовал в качестве перверсий” именно то, что так категоризовалось всегда (Laplanche and Pontulis, 1973).

Я считаю, что “нормальное” сексуальное поведение может включать в себя больше, чем это подразумевает классическое психоаналитическое определение. Я думаю, что классификация сексуальной патологии, в особенности перверсий, должна включать в себя рассмотрение объектных отношений; она не может быть основана исключительно на содержании сексуального поведения. Я думаю также, что пренебрежение функциями полиморфных перверсных фантазии и поведения в нормальных сексуальных взаимодействиях или их недооценка приводят в классическом психоаналитическом определении к недооценке функций перверсных особенностей идеализации, являющейся нормальной составной частью сексуальных аспектов любовных отношений. Перверсные особенности выражают собой ранние уровни объектных отношений, бессознательно активирующихся при половом акте, и это влияет на интенсивность и смысл сексуальных переживаний. Кроме того, суждение Фрейда (Freud, 1985), что неврозы являются негативами перверсий, не согласуется с нашим нынешним пониманием сложных отношений между организацией личности, перверсной “структурой” и патологией объектных отношений. Тесно связано с этими вопросами и соотношение между эдиповыми и преэдиповыми детерминантами перверсий и та степень, в которой эдиповы и преэдиповы компоненты включены в определенные перверсные структуры.

Мужская полиморфная перверсная сексуальность

Ниже я попытаюсь применить общую теоретическую схему анализа перверсий (изложенную в гл. 16) к мужской перверсии.

Одной из наиболее поразительных и часто встречающихся фантазий у пациентов с клиническими перверсиями является фантазия, что их особенный способ удовлетворения своих сексуальных потребностей или дает такое интенсивное удовольствие, или имеет настолько “возвышенный” характер, что ни один другой тип сексуального поведения не способен с ним сравниться. Те, у кого нет такой перверсии, могут испытывать только бледное отражение доступных этим пациентам страсти и удовольствия (Lussier, 1983). Шассге-Смиржель (Chasseguet-Smirgel, 1984) указывает на защитную природу такой идеализации перверсии, защиту, которая обычно служит для оправдания анализации любых сексуальных отношений, что является частью перверсии и также подкрепляет отрицание значения нормального полового акта, с его эдиповым подтекстом.

Но идеализация — это также главная особенность нормальных любовных отношений и сексуальных встреч. Идеализация мужчиной женской анатомии — гениталий, груди и кожи — является частью сексуального возбуждения, связанного с влюбленностью. Идеализация анатомии полового партнера, которую я называю эротической идеализацией, зависит от способности вкладывать в любимый объект как нежные, так и эротические чувства. Кроме того, проекция своего Эго-идеала на любимый объект, характерная для влюбленности, повышает нарциссическое удовлетворение, обеспечиваемое встречей; одновременно с этим, любовь объекта выражает удовлетворение либидинальных потребностей объекта. Идеализация любимого объекта, таким образом, также включает в себя идеализацию генитальной встречи, собственного тела и гениталий, и тела и гениталий партнера, когда они соприкасаются и сливаются друг с другом. Это замечание кажется самоочевидным, но я делаю его, потому что оно противоречит высказыванию Фрейда (Freud, 1914), утверждавшего, что нарциссическая зараженность при влюбленности понижается.

Вуайеристские, эксгибиционистские, садистские и мазохистские фантазии и желания любящей пары, гомосексуальный смысл их идентификации с возбуждением и оргазмом партнера приводят к символически выраженному преодолению эдиповых запретов. Пара в любви и сексуальном союзе становится эдиповой парой. Их фантазии, желания и взаимодействия являются также мостами к символическому слиянию или смешиванию двух тел, что выражает преэдиповы симбиотические побуждения, мостами к слиянию, отыгрываемому с чувством потери контроля при взаимном возбуждении и оргазме. Нормальная идеализация частей тела любимого объекта может также распространяться на одежду объекта и другие его вещи, приобретая таким образом фетишистские функции.

Такие эротические идеализации могут вдохновить на художественное или религиозное выражение. При клинических перверсиях они могут также служить функции создания “неосексуальности” (Mc Dougall, 1985), или избегания эдиповой ситуации путем идеализации преэдиповых сексуальных предшественников. Я считаю, что эти типы идеализации в норме окрашены эдиповыми стремлениями и придают сексуальной любви трансцендентный характер, связывая ее с искусством и религией.

Противоположной фантазии пациента, состоящей в том, что его клиническая перверсия приносит наиболее сильное сексуальное удовольствие, является драматическое обогащение сексуальных переживаний, которое возможно, если в ходе успешного психоаналитического лечения полиморфная, перверсная сексуальность интегрируется с сексуальными фантазиями и поведением, отражающими разрешение эдиповых запретов на генитальную сексуальность.

Эротическая идеализация может, таким образом, выполнять как нормальные, так и патологические функции. Любые идеализации можно рассматривать как исходящие из конфликтов вокруг амбивалентности, и эротическая идеализация полиморфной перверсной сексуальности не является исключением. Но интеграция ненависти в любовных отношениях в целом обогащает эти отношения и сопровождающее их эротическое возбуждение, тогда как идеализация определенной перверсии является вторичной защитой, рекрутируемой на службу отрицания кастрационной тревоги и регрессии к анальной фазе.

Мужская гетеросексуальная идеализация женского тела создает чувство тайны и возбуждения, трансцендирующее обычные эстетические соображения и в особенности — общепринятые пределы эстетики. Такая идеализация позволяет мужчине переносить конфликт между своим желанием включить в себя (инкорпорировать) любимую и своим осознанием невозможности до конца проникнуть ни в ее тело, ни в ее душу. Иными словами, такая идеализация повышает толерантность к непроницаемой природе другого, оставляя при этом бесконечное стремление к слиянию. Эротическая идеализация излучает сексуальное желание в социальную жизнь и строит и поддерживает межличностные напряжения, сигнализирующие об активации эдиповых фантазий и сценариев в социальной структуре.

Эротическая идеализация также усиливает постоянство желания и сохраняет любовь в условиях ненависти, что является нормальной частью амбивалентности, усиливающейся при углублении объектных отношений в любовной паре. Мужчина, сексуально возбужденный женщиной, приводящей его в ярость, иллюстрирует функцию эротической идеализации в этой амбивалентности.

Эротическая идеализация мужчиной-гомосексуалистом тела своего партнера также обнаруживает при аналитическом исследовании элементы гетеросексуальности в фантазийных отношениях между матерью как эдиповым объектом и маленьким мальчиком (впервые это описал Фрейд в своей статье “О нарцизме” (Freud, 1914). Желание маленького мальчика заставить мать восхищаться его пенисом, так, чтобы он смог преодолеть свои страхи, что этот пенис не подходит и не способен соперничать с отцовским и не может соответствовать требованиям материнского влагалища (Chasseguet-Smirgel, 1984), его потребность в подтверждении, что он обладает хорошим, любящим, а не агрессивным и ядовитым пенисом, удовлетворяются возбужденным восхищением перед пенисом гомосексуального партнера и возбуждением и восхищением партнера от этого гомосексуального пациента.

Эксгибиционистское, вуайеристское, фетишистское, садистское и мазохистское значение эротической идеализации пениса и гомосексуальной игры с ним иллюстрируется типичными мужскими фантазиями сексуального возбуждения посредством стимуляции руками без возможности достижения оргазма и желанием пассивной стимуляции собственного пениса, так же как и желанием агрессивного проникновения в полости тела сексуального партнера. Нарциссическая идентификация с сексуальным возбуждением и оргазмом партнера и с восхищением партнера перед собственным телом индивида связана с эдиповыми и преэдиповыми фантазиями, которые замечательно похожи между собой у гомосексуальных и гетеросексуальных пациентов-мужчин. Это сходство снова указывает на нормальную, универсальную функцию полиморфных перверсных фантазий и импульсов. Сходные наблюдения, конечно же, можно сделать и по поводу функций гомосексуальных компонентов в эксгибиционистских фантазиях и возбуждении женщины, и по поводу ее возбуждения от эротической игры с эрегированным пенисом, отвечающим возбуждением и оргазмом на ее контроль над ним.

По моему опыту, психоаналитическое исследование регулярно демонстрирует, что гомосексуальные элементы у обоих полов обогащают эротическую идеализацию гетеросексуальных взаимодействий. Проблема, таким образом, состоит в том, чтобы проследить, как нормальные перверсные тенденции превращаются в ограничивающие, облигаторные перверсии и как сопутствующая эротическая идеализация преобразуется в защиту, отрицающую значение диссоциированных или вытесненных сексуальных импульсов, связанных с запретной реализацией эдиповых желаний. Хотя у нас, видимо, нет пока определенного ответа на этот вопрос, исследование динамики гомосексуальности в контексте серьезных расстройств личности дает нам важную информацию относительно некоторых детерминант такого превращения.

Гомосексуальность при невротической

организации личности

Гомосексуальные пациенты-мужчины с невротической организацией личности и соответствующими структурными характеристиками мира их объектных отношений обычно демонстрируют доминирование бессознательного подчинения эдипову отцу, связанное с виной по поводу своих эдиповых побуждений по отношению к матери и кастрационной тревогой. Другими словами, они обнаруживают защитную структурализацию негативного эдипова комплекса в контексте консолидированной Эго-идентичности, преобладание целостных или интегрированных объектных отношений и преобладание эдиповых стремлений и защитных механизмов, группирующихся вокруг вытеснения.

В подчинении эдипову отцу они защитно идентифицируются с матерью и часто обнаруживают нарциссический гомосексуальный выбор объекта, описанный Фрейдом (Freud, 1914) — выбирают своим объектом мужчину, который олицетворяет их самих в детстве и к которому они относятся по-матерински. Действительно, существуют пациенты, которые гомосексуально идентифицируются с самими собой как с детьми, любимыми матерью, в то время как их желания к матери переносятся на ведущих себя по-матерински мужчин, защищающих их как от запретных отношений с матерью, так и от диссоциированного жестокого и садистского отца. Тот же самый пациент может по очереди идентифицироваться, в различных гомосексуальных отношениях, с дающей матерью или с зависимым сыном.

Такие пациенты обычно обнаруживают более глубокую эротическую идеализацию мужского тела, но часто они также способны к идеализации и женского тела, за исключением гениталий. Они могут стремиться к десексуализированным отношениям с не угрожающей им женщиной, тогда как их отношения с мягкими, женственными мужчинами сигнализируют об отвержении агрессивных, “брутально” гетеросексуальных мужчин, олицетворяющих преследующего эдипова отца.

В своих любовных отношениях они часто способны создавать стабильные объектные отношения, включающие как генитальное возбуждение, так и нежность по отношению к одному и тому же мужчине, иллюстрируя этим, что здесь, так же как и при всех нарциссических перверсиях, мы обнаруживаем способность к интеграции генитальных и нежных чувств в одних и тех же объектных отношениях. Такие пациенты часто толерантны к полиморфным перверсным фантазиям и действиям и могут демонстрировать широкий спектр сексуального поведения, наряду с поддержанием облигаторного гомосексуального состояния. Идеализация искусства как защита от значительной регрессии и диссоциация непосредственного анального и орального удовольствия от таких отщепленных идеализаций также типичны для этих случаев.

Где проходят границы между гомосексуальностью на уровне невротической организации личности и нормальными гомосексуальными компонентами мужской сексуальности? С традиционной психоаналитической точки зрения, мы могли бы сказать, что невротическая гомосексуальность подразумевает привычные, облигаторные гомосексуальные интересы и взаимоотношения, сигнализирующие о неудаче в нормальном разрешении инфантильных эдиповых конфликтов и поэтому в способности идентифицироваться с эдиповым отцом в полноценных отношениях с взрослой женщиной и в полном принятии функции отцовства вместе с гетеросексуальной сексуальностью. В последние годы этот взгляд был поставлен под вопрос теми психоаналитиками, которые предположили существование конституционально детерминированной гомосексуальной организации, которая у некоторых индивидов способствует развитию нормальной гомосексуальной организации, или невротической гомосексуальной организации, если осложняющие развитие конфликты препятствуют установлению нормальной сексуальности (Morgenthaler, 1984; Isay, 1989).

Кроме того, очень может быть, что граница между нормальной и патологической гомосексуальной ориентацией по-разному проходит в разных обществах и в различные исторические периоды; исследование этой границы посредством психоанализа нередко осложняется неизбежными культуральными предубеждениями, пропитывающими все социальные науки. Я вернусь к этому вопросу после исследования более тяжелых уровней организации гомосексуальности, так же как и мужской перверсии в целом. Из-за огромных различий в прогнозе, упомянутых в гл. 16, невротическую гомосексуальность необходимо также отличать от гомосексуальности на уровне пограничной организации личности и особенно от гомосексуальности, уходящей корнями в нарциссическую структуру личности.

Гомосексуальность на пограничном уровне

Клинические ситуации, с которыми мы встречаемся у гомосексуальных пациентов с пограничной организацией личности, отличаются по степени организации перверсной структуры, качеству нарциссических особенностей, интеграции Супер-Эго и интенсивности агрессивного влечения.

Мы можем описательно дифференцировать в первую очередь пограничных пациентов, обнаруживающих хаотическое сосуществование множественных перверсных особенностей, без какого-либо их явного преобладания над генитальной сексуальностью, от случаев, в которых кристаллизовалась доминирующая перверсия (привычное и облигаторное ограничение сексуальной фантазии и поведения). Как я указывал в главе 16, пограничные пациенты с хаотическими, полиморфными перверсными сексуальными фантазиями и поведением, но без консолидировавшейся перверсии имеют более хороший прогноз для лечения, чем те, у которых есть организованная перверсия или отсутствует доступ к сексуальной эротике.

Следует подчеркнуть, что это отсутствие доступа вызвано не вытеснением, а отсутствием или недоразвитием способности к эротическому возбуждению и идеализации, характерным для некоторых из наиболее тяжелых пограничных пациентов, чье антигедоническое качество жизненных переживаний по-прежнему сталкивает нас с загадочными клиническими и теоретическими вопросами.

На этом уровне организации личности мы обнаруживаем два доминантных типа динамики мужской гомосексуальности. Первый — это консолидированная гомосексуальная перверсия у ненарциссических пограничных пациентов, у которых доминирует преэдиповый тип гомосексуальности, обычно включающий бессознательное желание сексуального подчинения отцу для получения от него орального удовлетворения, в котором отказывает опасная, фрустрирующая мать. Такие отношения пациента с идеализированным партнером могут быстро приобрести требовательный, жадный, бесконечно неудовлетворенный характер, отражающий оральные потребности и фрустрации, усилия по контролю за сексуальным партнером и тенденцию силой извлекать из партнера оральные запасы, которые, как подозревается, партнер удерживает в себе. Садистские импульсы этих пациентов могут немедленно проецироваться и обладают сильным потенциалом для активации параноидных фантазий. Операции расщепления способствуют обесцениванию сексуальных партнеров, фрустрирующих оральные потребности пациента, и идеализации новых партнеров, ведут к сексуальному промискуитету наряду с глубокой и хаотичной прилипчивой требовательностью и садомазохистскими взаимодействиями.

Идеализация этими пациентами десексуализированных женщин также может приобретать примитивный, зависимо прилипчивый характер и иногда приводит к мстительным идентификациям с женщинами в форме псевдофеминного поведения, выражающего отрицание потребности в матери, путем идентификации с уничижительной карикатурой на нее. Хаотические взаимодействия таких пациентов, склонность к эксплуатации, безжалостность и при этом отчаянная прилипчивость иллюстрируют их способность к эмоциональной вовлеченности и неспособность к поддержанию константности объектов.

Другой альтернативой на этом уровне организации личности является, как уже было упомянуто, консолидация нарциссической структуры личности с доминантной гомосексуальной идентификацией. Эта идентификация часто отражает бессознательную фантазию принадлежности к обоим полам в одно и то же время и поэтому — отрицание нарциссической раны — своей обреченности принадлежать только одному полу и бесконечно стремиться к другому. Консолидация нарциссической структуры личности и гомосексуальности в этом контексте приводит к поиску других мужчин, которые становятся идеализированными копиями патологически грандиозного “Я”. Отношения с таким мужчиной могут поддерживаться до тех пор, пока потребность пациента в восхищении удовлетворяется его партнером, не возбуждая чрезмерной зависти, и партнер не подвергается преждевременному обесцениванию в процессе защитных операций против зависти. На практике такие тщательно сбалансированные гомосексуальные отношения трудно поддерживать. Мужчины-гомосексуалы с нарциссической структурой личности обычно демонстрируют либо стабильные, но эксплуатирующие взаимоотношения с ненарциссическим, услужливым, мазохистским мужчиной с гораздо большей способностью к привязанности к объектам, чем у них, или длинную серию кратких, эксплуатирующих отношений, или случайных встреч с партнерами, обладающими сходными наклонностями.

Поверхностное функционирование этих пациентов может быть значительно лучше, чем у неневротических пациентов, упомянутых выше. Их отношения могут быть эмоционально пустыми и эксплуатирующими, но они гораздо менее хаотичны и обладают способностями к сублимации в других областях. Их способность к привязанности к объектам в несексуальных сферах поддерживается лучше; они могут в течение многих лет постоянно обесценивать свои вызывающие конфликты сексуальные встречи и закончить относительно удовлетворительным асексуальным социальным равновесием.

Я наблюдал нескольких пациентов с нарциссической личностью и гомосексуальностью, которые установили такое равновесие, достигнув сорока-пятидесяти лет. У них происходили периодические сексуальные встречи или краткие романы, но у них могли быть дружеские отношения с другими мужчинами (часто прежними любовниками), которые нередко развивались в социально удовлетворительные, а иногда даже близкие отношения без сексуальности. Аналогично этому они могли устанавливать несколько дистантные, но стабильные отношения с друзьями-женщинами; их сексуальное удовлетворение в конце концов становилось диссоциированным и довольно механическим, тогда как их преимущественно асексуальная жизнь обеспечивала им стабильность. Этот факт находится в драматической противоположности с более поздним жизненным опытом гомосексуальных мужчин на невротическом уровне организации личности, которые способны поддерживать стабильные и удовлетворительные отношения с другим мужчиной в течение многих лет или даже всей жизни.

Мужчины-гомосексуалисты со злокачественным нарциссизмом демонстрируют параноидные, садистские и антисоциальные тенденции, как это бывает в случаях мужчин-проституток и агрессивного типа мужчин-трансвеститов (the drag queen). Пропитанность патологически грандиозного “Я” агрессией при злокачественном нарциссизме приводит к провалу защитных функций гомосексуальности против непосредственного выражения примитивной агрессии. В противоположность функции перверсных тенденций в нормальных обстоятельствах — рекрутировать агрессию на службу сексу и любви — секс и любовь здесь рекрутируются на службу агрессии. Это приводит в экстремальных обстоятельствах к перверсности объектных отношений, характеризующейся безжалостной эксплуатацией, символическим разрушением объектов и реальным насилием.

Диагностическая схема для мужской перверсии

Я полагаю, стало ясно, что нельзя говорить о перверсной структуре или интегрировать всю патологию, включаемую в мужские перверсии, в одну схему или категорию. Здесь могут существовать более значительные различия (например, между мужской гомосексуальностью на невротическом уровне организации личности и мужской гомосексуальностью на пограничном или нарциссическом уровнях), чем между невротической гомосексуальностью и другими типами невротической патологии характера у мужчин. И здесь могут существовать более значительные отличия между негомосексуальными перверсиями в контексте невротической организации личности и сходными перверсиями на уровне пограничной организации личности, чем между такими перверсиями и другой, неперверсной невротической патологией характера. Мне кажется, что в терминах показаний и противопоказаний для психоанализа, в терминах анализабельности и прогноза, эти наблюдения уже давно признаются. В этой области различия между клинической практикой и теоретическими взглядами могут быть вызваны, по крайней мере частично, культуральными предубеждениями.

Я предлагаю классификацию мужской перверсии, основанную на патологии интернализованных объектных отношений, патологии Супер-Эго, доминировании агрессии и на уровне организации Эго.

Нормальная полиморфная перверсная сексуальность

Особое значение имеет то, что клиницисты часто не замечают заторможенности полиморфной перверсной сексуальности, имеющей огромное значение для нормального удовольствия от любви и секса. Интересно, например, что у пациентов, демонстрирующих сексуальную заторможенность, полное разрешение эдипально детерминированных сексуальных конфликтов может произойти только тогда, когда в их сексуальных отношениях высвободятся полиморфные перверсные тенденции. Другим преимуществом принятия предлагаемых мной критериев является то, что они помогают обнаруживать области, требующие дальнейшего аналитического исследования. Пациенты при переходе, например, от пограничной организации личности со множественными полиморфными сексуальными тенденциями к невротической организации личности, изменении, которое во всем остальном указывает на определенное улучшение, могут становиться сексуально заторможенными взамен прежних “свободных” полиморфных перверсных сексуальных тенденций и нуждаются в новой аналитической работе в данной области в контексте доминирующих эдиповых конфликтов и невротической симптоматологии.

Организованная перверсия

при невротической организации личности

Эта категория включает в себя типичные перверсии, негативом которых может рассматриваться невроз. Такие пациенты обнаруживают доминирующие эдиповы конфликты при анальной и оральной регрессии, но без доминирования преэдиповых конфликтов, без преэдиповой агрессии и без потери Эго-идентичности. Они обнаруживают константность объектов или соответствующую ей способность к глубоким объектным отношениям.

Полиморфная перверсная сексуальность

как часть пограничной организации личности

Здесь мы имеем полиморфные перверсные сексуальные фантазии и поведение без организованной перверсии — типичный сексуальный хаос пограничных пациентов с гомосексуальными, гетеросексуальными, эксгибиционистскими, вуайеристскими, садистскими, мазохистскими и фетишистскими чертами. Такие случаи определенно не являются перверсиями в клиническом смысле. Внимание к их полиморфным перверсным тенденциям обосновано только тем, что они указывают на прогностически благоприятное развитие в противоположность тем пограничным случаям, в которых обнаруживается тяжелая заторможенность любой эротики и эротической идеализации.

Структурированная перверсия

у пограничной личности

Эти пациенты демонстрируют недостаточность в интеграции идентичности и константности объектов и преимущественно примитивные защитные операции. Они не обнаруживают идеализации, отрицания, реактивных образований и проекции, основанных на вытеснении, типичном для невротического уровня организации личности. Такие случаи труднее для лечения, чем обычная пограничная патология, они имеют более сдержанный прогноз. Здесь мы находим истероидных пациентов-мужчин, склонных к переодеванию в одежду противоположного пола и демонстрирующих преимущественно пассивные и женственные черты характера.

Перверсия и нарциссическая патология

Эти случаи еще более трудны для лечения, и, как уже упоминалось выше, гомосексуальная идентичность может быть тесно интегрирована в патологически грандиозное “Я”. В связи с этим многие гомосексуальные пациенты-мужчины с нарциссической структурой личности проявляют сильные защиты, рационализирующие и защищающие их гомосексуальность как эго-синтонную часть патологически грандиозного “Я”. Поэтому они не хотят лечиться и могут даже предложить специальную “идеологию”, обосновывающую превосходство мужской гомосексуальности.

Данный феномен иллюстрирует, что степень, в которой гомосексуальность является эго-синтонной, или чуждой Эго, не связана с тем, является ли структура личности пациента невротической, пограничной или нарциссической. Гомосексуальность при невротической структуре личности также может быть эго-синтонной. Многие пациенты с невротической структурой личности и тяжелым симптоматическим неврозом или патологией характера обращаются за психоаналитическим лечением, но настаивают на том, чтобы сохранить свою гомосексуальность. По моему опыту, трудно или невозможно предсказать, какова будет сексуальная ориентация пациента по окончании лечения. Во многих случаях как невротической, так и нарциссической патологии характера первоначальная эго-синтонная гомосексуальность меняется на гетеросексуальность, но есть случаи, при которых разрешение патологии характера сочетается с консолидацией более адаптивной и удовлетворяющей гомосексуальности. Указывает ли это на существование нормальной гомосексуальности или на ограничения психоаналитического лечения, мы обсудим ниже.

Перверсия и злокачественный нарциссизм

Эта группа включает в себя многих drag queens — мужчин-гомосексуалистов с антисоциальными тенденциями и угрожающими жизни садистскими гомосексуальными перверсиями. Прогноз для психотерапевтического лечения данной категории лиц чрезвычайно плохой и практически нулевой для пациентов с антисоциальной личностью как таковой.

Перверсия при психозе

Организованные перверсии у пациентов с психотическим функционированием имеют много общих черт со злокачественным нарциссизмом и угрожающим для жизни садизмом. Когда садистские черты являются выраженными, эти пациенты обычно бывают крайне опасными.

Имеет ли смысл использовать термины перверсная структура по отношению к какой-либо из этих групп? Я оставил бы этот термин для пациентов с организованной перверсией при пограничной организации личности, учитывая, что термин перверсность при переносе следует ограничить теми пациентами, которые бессознательно пытаются превратить любую получаемую ими помощь, любую любовь и заботу в деструктивную и самодеструктивную силу. Этот процесс может происходить как у пациентов с перверсиями, так и у пациентов без сексуальных отклонений. Тяжесть пограничной патологии, сдержанность прогноза и громадные трудности лечения этих случаев, как мне кажется, оправдывает применение термина “перверсная структура” к данной подгруппе. В противоположность этому моя классификация склонна уменьшать диагностические и прогностические различия между перверсией на невротическом уровне организации личности, с одной стороны, и обычным неврозом и невротической патологией характера, с другой. Если я прав и такой концептуальный сдвиг клинически обоснован, это поставит новые вопросы относительно спектра психоаналитически излечиваемых пациентов с перверсиями.

Мужская гомосексуальность и нормальность

Мы можем сейчас обратиться к вопросу о том, как провести различие между гомосексуальностью, включенной в невротическую организацию личности, и гомосексуальными тенденциями, которые можно рассматривать как эквивалентные другим полиморфным перверсным аспектам нормальной сексуальности. Здесь мы сталкиваемся с теоретическими, клиническими и культуральными проблемами.

Теоретически, с психоаналитической точки зрения, можно спросить, может ли вообще гомосексуальность рассматриваться как “нормальный” вариант половой жизни. Если преодоление эдиповой констелляции означает, что мужчина должен быть способен идентифицироваться с сексуальными и отцовскими функциями отца, тогда любая гомосексуальность будет означать ограниченность в этом отношении. Если в клинической практике мы встречаем случаи, которые все же соответствуют гомосексуальному выбору объекта без заметного присутствия конфликтов, включающих кастрационную тревогу, страх полной генитальной и нежной привязанности к женщине, страх состязания с эдиповым отцом в сексуальной области или страх перед всеобъемлющим, преследующим материнским образом, то психоаналитическая теория о решающем значении инфантильной сексуальности в обусловливании бессознательных сексуальных конфликтов и ориентации должна быть пересмотрена.

Можно, конечно, цинично заключить, что при присущем психоаналитикам предубеждении мы никогда не обнаружим того, чего не хотим увидеть. Против этого аргумента, однако, восстает реальность резко разнящихся мнений относительно этих вопросов среди психоаналитиков и очевидное стремление некоторых из них радикально пересмотреть базовые психоаналитические положения в этой области. Моргенталер (Morgenthaler, 1984), например, предполагает, что полиморфная перверсная сексуальность отражает базовое, безобъектное сексуальное влечение, а гомосексуальность и гетеросексуальность образуют организованные, связанные с объектами структуры, которые могут быть как нормальными, так и патологическими. Исай (Isay, 1989) на основе психоаналитического исследования более сорока гомосексуальных мужчин приходит к заключению, что гомосексуальность является непатологическим вариантом человеческой сексуальности. Фридман (Friedman, 1988), подчеркивая психологические детерминанты гомосексуальной ориентации, также указывает на возможные связи между избеганием мальчиками агрессивной игры и пренатальным эндокринным влиянием на сексуальную ориентацию. Хотя влияние психосоциальных факторов на гомосексуальную ориентацию, видимо, является преобладающим (Green, 1987; Money, 1988; Arndt, 1991), влияние пренатальных гормональных факторов на структуры мозга, воздействующие на сексуальное поведение, может быть ответственным за последние находки, предполагающие биологический субстрат сексуальной ориентации у гомосексуальных мужчин (Le Vay, 1991).

С клинической точки зрения, ситуация также очень сложна. Если гомосексуальные тенденции просто проявляются, так же как и другие полиморфные перверсные тенденции, мы можем ожидать спектра гомосексуальных реакций, начиная с перверсии в смысле привычного и облигаторного ограничения на одном полюсе и кончая случайными гомосексуальными импульсами, фантазиями и поведением — то, что я описал как нормальные гомосексуальные компоненты полиморфных перверсных аспектов гетеросексуального взаимодействия, — на другом. Эти идеи, однако, не подкрепляются ни моим собственным многолетним клиническим опытом, ни опытом моих коллег. Я наблюдал очень немного примеров случайного гомосексуального поведения у пациентов-мужчин, у которых не было бы при этом значительной патологии характера.

Более того, огромное большинство встречаемых нами пациентов, у которых обнаруживается случайное гомосексуальное поведение или бисексуальная ориентация, принадлежат к пограничному спектру патологии. Другими словами, случайный или периодический выбор гомосексуальных партнеров и “бисексуальности” в широком смысле обычно обнаруживаются у пациентов, нарушенных более тяжело, чем пациенты с невротической организацией личности.

Если, с другой стороны, гомосексуальная ориентация доминирует и сексуальное поведение и фантазия исключительно или преимущественно направлены на мужчин, мы также находим варьирующие степени патологии характера; только изредка мы обнаруживаем случаи мужской гомосексуальности без такой патологии. Можно, конечно, возразить, что нормальные гомосексуальные мужчины не обращаются к психоаналитику, что культуральное предубеждение против мужской гомосексуальности, присутствующее даже при обращении с маленьким ребенком, травмирует гомосексуального мальчика и приводит к возникновению у него патологии характера.

Кроме того, хотя не все мужчины-пациенты с невротической организацией личности и гомосексуальностью приходят к разрешению своей гомосексуальной ориентации в ходе психоаналитического лечения, те, кто этого достигают, обычно наряду с этим разрешают также и свою основную невротическую патологию характера. Такое лечение, однако, является долгим и трудным. Наоборот, некоторые пациенты с пограничной организацией личности и нарциссической личностью легче приходят к отказу от гомосексуального поведения без заметного разрешения патологии своего характера. Некоторые пациенты с тяжелой патологией объектных отношений могут более легко поменять свою внешнюю сексуальную ориентацию по сравнению с более здоровыми невротическими пациентами с гомосексуальной структурой, которым присуща большая включенность в объектные отношения.

С клинической точки зрения, не существует континуума между невротической мужской гомосексуальностью и нормой, и ориентация на тот или другой пол не следует обычному для полиморфной перверсной сексуальности распределению.

Мы можем спросить, насколько сильное культуральное предубеждение против мужской гомосексуальности связано с наблюдаемым нами отсутствием континуума. Не является ли социальное давление конвенциональности тормозящим гомосексуальное поведение мужчины фактором, даже если предрасположенность к нему гораздо более распространена, чем на это указывает действительное поведение? Одним из аргументов в поддержку данной гипотезы является то, что у женщин мы действительно можем наблюдать спектр случайного гомосексуального поведения, который соответствует теоретически ожидаемому спектру всех полиморфных перверсных сексуальных наклонностей.

Более высокая частота случайных, необлигаторных гомосексуальных взаимодействий у женщин иллюстрируется Бартеллом (Bartell, 1971) в социологическом исследовании группового секса, свидетельствующем, что для обычной гетеросексуальной женщины относительно легко принять участие в гомосексуальных отношениях в контексте группового секса — в противоположность громадному сопротивлению, страху или отказу мужчин без предшествующего гомосексуального поведения участвовать в таких контактах. Может быть, мужчины более озабочены или не уверены в своей сексуальной идентичности по сравнению с женщинами. Это можно объяснить в терминах культурального предубеждения, более сильно направленного против мужской, а не женской гомосексуальности; или в терминах гендерных различий в раннем психосексуальном развитии — тем фактом, что первым объектом у обоих полов является женщина, и что девочки, в отличие от мальчиков, в норме должны пройти через смену либидинального объекта в качестве элемента своего эдипова развития.

Еще одно объяснение связи между гомосексуальным поведением и психосексуальным развитием — или, скорее, гипотеза, что гомосексуальность может развиться по причинам иным, чем психосоциальные или психодинамические детерминанты, — отсылает нас к генетической предрасположенности. Хотя некоторые недавние исследования подтверждают генетическое или пренатальное гормональное предрасположение к гомосексуальному поведению животных, но известные данные, касающиеся людей, не позволяют нам сделать определенного заключения (Ehrhardt and Meyer-Bahlburg, 1981; Friedman, 1988; Money, 1988; Arndt, 1991). Также, с теоретической точки зрения, встает вопрос, в какой степени мы можем принять идею генетической предрасположенности к гомосексуальности, которая не находилась бы под существенным влиянием психосексуального развития в раннем детстве.

Мне кажется, остается впечатление, что мужская гомосексуальность, по крайней мере как мы можем ее исследовать психоаналитически, имеет тенденцию к клиническому проявлению в связке с существенной патологией характера. С клинической точки зрения, граница между мужской гомосексуальностью и нормальными, полиморфными перверсными сексуальными тенденциями является более определенной, чем мы могли бы ожидать в теории.

Некоторые технические проблемы

при психоанализе перверсий

Мне кажется, что решающее значение для аналитика, занимающегося лечением пациентов с хорошо структурированными перверсиями — на невротическом ли, или на пограничном и нарциссическом уровнях — имеет поддержание позиции технической нейтральности относительно того, какой будет сексуальная ориентация пациента по окончании лечения. Это не означает, что аналитик должен сохранять пассивное безразличие к пациентам, демонстрирующим, например, садистскую перверсию, которая может угрожать другим людям или им самим. Техническая нейтральность всегда включает в себя озабоченность безопасностью пациента и тех, с кем он взаимодействует, а также защиту самой ситуации лечения.

Решающее значение имеет то обстоятельство, что аналитик позволяет пациенту определить собственную сексуальную ориентацию и выбор объекта. То, действительно ли аналитик искренне уважает свободу пациента в определении себя гомосексуально или гетеросексуально или просто делает это на словах, может оказать решающее воздействие на характер аналитического лечения и ту меру, в которой оно способно помочь. Аналитик, возможно, должен освободить себя от общепринятого предубеждения, подходящего для других ситуаций помимо аналитической. Свобода аналитика переживать свои собственные полиморфные перверсные сексуальные тенденции в эмоциональных реакциях на материал пациента, свобода идентификации с сексуальным возбуждением пациента, так же как и с объектами пациента, как часть отливов и приливов контрпереноса может помочь вынести на поверхность примитивные фантазии пациента, связанные с преэдиповыми детерминантами полиморфной перверсной сексуальности, которые иначе останутся диссоциированными, вытесненными или даже сознательно подавленными.

Пациенты с организованными перверсиями часто обнаруживают фальшивую инкорпорацию или псевдоинкорпорацию интерпретаций аналитика как часть крайне незаметного обесценивания эдипова отца, проецируемого на аналитика (Chasseguet-Smirgel, 1984), создавая, таким образом, особенные трудности для лечения. Пациент ведет себя так, “как будто” инкорпорирует интерпретацию, бессознательно насмехаясь над аналитическим процессом. Это является олицетворением бессознательной насмешки над властью эдипова отца и псевдоидентификацией с ним, основанной на анальной регрессии и деструктивной порче того, что получается.

Такое развитие может принять форму задавания пациентом проясняющих вопросов, указывающих на то, что он слышал интерпретации аналитика, “но не совсем” и пытается незаметно изменить их для лучшего понимания. Как будто пациент “вот-вот” что-то поймет; у аналитика часто остается смутное ощущение беспокойства о том, идет ли настоящая работа. Тот факт, что в таких обстоятельствах могут возникать глубокие трансферентные регрессии и происходит значительное изменение трансферентной парадигмы, убеждает аналитика в подлинном характере взаимодействия, хотя сомнения по поводу того, что является реальным, а что “как бы”, остаются.

Эту защитную констелляцию следует отличать от бессознательной порчи интерпретаций и их жадной инкорпорации и деструкции, типичных для нарциссических личностей. Действительно, осознание аналитиком того факта, что этот процесс происходит также при организованных перверсиях у ненарциссических пациентов, может сделать его чувствительным к этой особой защите и позволит ему ее интерпретировать. Защита может принять форму ребяческого хвастовства пациента тем, чему он научился в анализе, или обсуждения своего анализа с другими людьми при незаметном высмеивании эдипова отца — символически заимствуя его пенис и унижая его [пенис] в этом процессе.

Важно внимательно исследовать безразличие или отталкивание пациента по отношению к женским гениталиям. Вытеснение сексуального возбуждения, лежащее в основе такого обесценивания, следует дифференцировать от неспособности к эротизации поверхностей тела в целом, характерной для некоторых тяжко больных пограничных или нарциссических пациентов. В последнем случае нельзя ожидать никаких изменений, до того как произойдет развитие регрессии в переносе, позволяющее реактивировать то, что относится к очень ранним отношениям матери и ребенка, и приводящее к развитию новой способности к нежности, вновь заряжающей кожную эротику, идеализации частей тела и ранним корням полиморфной перверсной сексуальности в целом. Напротив, у лучше функционирующих пациентов, у которых неприязнь и отвращение к женскому телу являются регрессивной защитой против чрезмерной кастрационной тревоги, проработка этой тревоги, страха и отталкивания по отношению к могущественному и жестокому отцу и заторможенной способности к идентификации с ним обычно предшествует способности выдерживать восстановление сексуального возбуждения от женских половых органов.

При перверсиях, так же как и при любых других случаях с тяжелой сексуальной заторможенностью, сексуальные фантазии пациентов (как и мастурбаторная активность и действительное сексуальное взаимодействие) должны быть тщательно исследованы. Часто незаметное защитное избегание такого исследования проявляется в том, что пациент готов отрыто обсуждать некоторые аспекты своего сексуального опыта при тщательном избегании других аспектов; иногда аналитику требуется много месяцев, чтобы узнать об этих избегаемых областях.

В других случаях пациент щедро раскрывает свои хаотические сексуальные фантазии и поведение — при явной полной “свободе” сексуального выражения — защитно избегая центральных аспектов переноса, особенно примитивных типов негативной трансферентной диспозиции. Хаотическая сексуальная жизнь пациента, характеризующая все его взаимодействия, используется как защита глубоких объектных отношений с аналитиком, и задача становится совершенно иной: анализ объектных отношений в переносе должен быть вынесен на передний план и связан с защитным “измазыванием” аналитической ситуации примитивным сексуальным материалом.