СТАДИИ ИЛИ УРОВНИ? - Самосознание личности - Столин В.В.

Эмпирические исследования разви­тия самосознания ребенка показывают, что это раз­витие проходит ряд стадий, или фаз. Так, В. С.Мер­лин выделяет четыре таких фазы: «сознание тожде­ственности» (первый год жизни) — при этом про­исходит то, что мы обозначили как самовыделение и принятие себя в расчет; «сознание Я» (появляется к двум-трем годам), связанное с осознанием себя как субъекта деятельности; осознание своих психических свойств, происходящее в результате обобщения дан­ных самонаблюдения, и фазу социально-нравственной самооценки, возникающей в юношеском возрасте [86]. На временной оси можно было бы также раз­местить и другие феномены, которые мы обсуждали в предыдущей главе: осознание своих психических процессов, принятие точки зрения другого на себя, усвоение мнения других о себе, формирование стан­дартов и уровня притязаний, развитие самоконтроля, «отделение» от матери и формирование семейной идентичности и самоидентичности, сознание половой

и ролевых принадлежностей, сознание себя в систе­ме ценностей, идентификация с родителями, форми­рование представлений о своем будущем, прошлом и настоящем, различные формы саморегуляции. Од­нако выявление временной последовательности еще не означает, что одна фаза закономерно следует из другой, что существует какая-то общая логика про­цесса развития, которая «кристаллизуется» затем в сформированной структуре. Стадии, или фазы, в этом смысле означают лишь локализованные во времени вехи становления тех или иных важных процессов. Ясно, что в различные исторические эпохи, в разных культурах эти фазы могут быть смещены относи­тельно друг друга, а то и сами процессы принимать существенно иную форму.

Понятие уровней в том смысле, в котором мы бу­дем его употреблять' в дальнейшем, предполагает:

а) каждый из уровней развития того или иного про­цесса или структуры является необходимым для по­следующего; б) каждый из уровней развития имеет свою собственную «природу», т. е. образован суще­ственно различными связями, отношениями, опосре-дованиями; в) каждый из нижележащих уровней до определенной степени является условием развития вышележащего; г) вышележащий уровень управляет нижележащим; д) имманентное развитие каждого уровня не прекращается с развитием вышележащего.

Применительно к самосознанию идея уровней вы­сказывалась неоднократно, хотя и не «разворачива­лась» в полном объеме, т. е. в соответствии с пере­численными выше существенными признаками уров-невой организации.

V'И. И. Чеснокова предлагает различать два уров­ня самосознания по критерию тех рамок, в которых происходит соотнесение знаний о себе. На первом уровне такое соотнесение происходит в рамках со­поставления «Я» и «другого человека». Сначала не­которое качество воспринимается и понижается в другом человеке, а затем оно переносится на себя. Соответствующими внутренними приемами самопоз­нания являются преимущественно самовосприятие и самонаблюдение. На втором уровне соотнесение знаний о себе происходит в процессе аутокоммуни-кации, т. е. в рамках «Я и Я». Человек оперирует

 «уже готовыми знаниями о себе, в какой-то степени уже сформированными, полученными в разное вре­мя, в разных ситуациях». В качестве специфического внутреннего приема самопознания указываются са­моанализ и самоосмысление. На этом втором уровне человек соотносит .свое поведение с той мотивацией, которую он реализует. .Оцениваются и сами мотивы с точки зрения общественных и внутренних требо­ваний. Высшего развития самосознание на этом вто­ром уровне достигает при формировании жизненных планов и целей, жизненной философии в целом, своей общественной ценности, собственного достоинства [138, 95—100].

И. С, Кои несколько иначе формулирует уровне- вую концепцию образа «Я» [57]. Основания для этой концепции И. С. Кон находит в теории диспо-зиционной   регуляции   социального   поведения В. А. Ядова [146]. В целом образ «Я» понимался как установочная система; установки обладают тре­мя компонентами: когнитивным, аффективным и про­изводным от первых двух поведенческим (готовность к.'действиям в отношении объекта). Нижний уровень образа «Я» «составляют неосознанные, представлен­ные только в переживании установки, традиционно ассоциирующиеся в психологии с «самочувствием» и эмоциональным отношением к себе; выше располо­жены осознание и самооценка отдельных свойств и качеств; затем эти частные самооценки складывают­ся в относительно целостный образ; и наконец, сам этот образ «Я» вписывается в общую систему цен­ностных ориентации личности, связанных с осозна­нием ею целей своей жизнедеятельности и средств, необходимых для достижения этих целей» [57, 72--73].

И. С. Кон специально подчеркивает функциональ­ную взаимосвязь и одновременно автономию уровней образа «Я», тот факт, что «высший уровень, меняя значение и удельный вес низших уровней иерархии «Я», не уничтожает их относительной автономии, так что между ними могут возникать противоречия и конфликты» [57, 74].

В идеях, высказанных обоими цитированными ав­торами, многое представляется нам вплотную подво­дящим к решению проблемы теоретической интегра-

вдзд знаний о процессах самосознания и близким на­шим собственным взглядам, развернутым ниже. Это касается и'тезиса о том, что самочувствие характе­ризует «нижний этаж» «Я-образа», и тезиса о' смене «рамок» соотнесения знаний о себе как критерия изменения самосознания, и положения о том, что осознание мотивов и смысла жизни, так же как впи­сывание «Я-образа» в общую систему ценностных ориентации личности, характеризует высший уровень самосознания. Идея уровневого строения в цитиро­ванных работах, однако, лишь намечена. Остается не­ясным, почему в одном случае выделено только два, а в другом — четыре уровня. Уровни выделены на основе специфических различий в самих психологи­ческих процессах и структурах самосознания (специ­фика процесса соотнесения знаний о себе в одном случае и уровень сформированности и обобщенности установки—в другом), и остается неясным, какие именно различия в жизнедеятельности субъекта обес­печили развитие и автономное существование каж­дого из уровней в целостной системе и насколько принципиальны эти различия.

Более детально разработанную уровневую кон­цепцию развития не только самосознания, но и лич­ности в целом предложил Э. Эриксон [166]. Цент­ральным моментом концепции Э. Эриксона является представление о психосоциальной идентичности как итоговом, интегрирующем свойстве личности. Лич­ность в своем развитии проходит ряд стадий, кото­рые, по крайней мере частично, могут быть поняты именно как уровни. Каждая стадия характеризуется появлением новообразований, определенных условия­ми общения индивида с его социальным окружением и его готовностью к тому или другому типу обще­ния. Появление новообразования рассматривается как решение некоторого потенциального противоре­чия, дилеммы развития, как выбор из двух возмож­ностей, одна из которых ведет к прогрессу, а дру­гая—к регрессу личности. Приобретения на каждой из стадий касаются, в частности, и самосознания в том понимании, которое развивается в данной мо­нографии. Коснемся кратко содержания первых пяти (из восьми) стадий развития. На первой стадии «ба-зальное доверие — базальное недоверие», характерной интенсивным созреванием сенсорных систем и тотальной зависимостью от взрослых, вырабатывает­ся «чувство хорошести» жизни, формируется чувст­венное представление о мире как предсказуемом и вызывающем доверие месте (первые два года жиз­ни). Это чувство доверия позднее становится осно­вой самоуверенности — чувства доверия к самому себе. Эта стадия дает возможность идентифициро­ваться с образами родителей. Вторая стадия «авто­номия — стыд и сомнение» связана с созреванием мышечно-двигательной системы, развитием навыков ходьбы и речи и расширением требований со сторо­ны взрослых. Трех-четырехлетний ребенок получает возможность в большей степени заботиться о себе и формировать самоконтроль. Он начинает испыты­вать потребность в успехе решения тех задач, связан­ных с самоконтролем, инициатором которых он яв­ляется. Задача родителей—выработать верный ба­ланс между контролем, ограничениями и предостав­лением возможностей для автономии. Этот баланс часто концентрируется вокруг навыков опрятности и туалета. Оптимальным при переходе от первой ста­дии ко второй является сохранение тепла и интим­ности при достижении относительной автономии. При благоприятном развитии психологические достижения на этой стадии становятся основой самовыражения и сотрудничества у зрелой личности. При неблаго­приятном развитии, которое определяется прежде всего установками родителей на сверхконтроль, сверх­опеку и чрезмерную социализацию ребенка, в фор­мирующейся личности закладываются основы чрез­мерной осторожности, аспонтанности, постоянных опасений оказаться не па высоте положения. В плане развития идентичности ня этой стадии происходит развитие представлений о себе как обладающем воз­можностью и способностью к движению, действию, _ прежде всего к ходьбе, бету.

Третья стадия — это стадия решения дилеммы «инициатива—чувство вины». В возпасте четырех— семи лет для ребенка характерно бурное развитие интеллекта и расширение границ внешнего мира. в который выхолит ребенок, что проявляется, в частно­сти, в многочисленных детских «почему?». Обладая «излишком энергии» и сталкиваясь с новыми волнующими возможностями, ребенок быстро забывает Неудачи и стремится к достижению своих целей. Задача родителей — поддержание инициативности ребенка и формирование в нем чувства ответсгвеп-ности. Чрезмерные ограничения, моральные запреты и санкции, отягчающие формирующуюся в этот пе­риод совесть ребенка, приводят к развитию у него чувства вины и в зрелый период могут выразиться в таких свойствах личности, как мстительность, страх быть наказанным, самоограничение, самоотрицание. В развитии идентификации также происходит сле­дующий шаг: формируется идентификация с родите­лем того же пола и собственная половая идентич­ность. Эриксон рассматривает также ситуацию, опи­санную Фрейдом как Эдипов комплекс, однако трак­тует ее не как проявление сексуального влечения, а как ситуацию, определенную отношениями привя­занности ребенка ко взрослым. Так, мальчик иден­тифицируется со своим отцом и в то же время со­ревнуется с ним из-за привязанности к матери. Одна­ко, если базисное доверие и автономия хорошо раз­виты, ребенок оказывается способным на основе привязанности к матери сформировать способность быть привязанным к другим людям.

На четвертой стадии происходит выбор между «трудолюбием и чувством неполноценности». В воз­расте, который соответствует младшему школьному возрасту, в любой культуре, как считает Эриксон, происходит подключение ребенка к ее технологиче­ской стороне. Этот возраст используется для того, чтобы передать ребенку систематические знания и умения, подготавливающие его к трудовой жизни, и прежде всего навыки и способности, обеспечиваю­щие трудолюбие. В процессе обучения и совместных деятельностей у ребенка появляется возможность идентификации с представителями определенных про­фессий и вырабатываются представления о разделе­нии труда.-Неудачный исход этой стадии — это фор­мирование чувства неполноценности, неспособности быть наравне с другими людьми. Вместе с тем, если развитие оканчивается на этой стадии, как считает Э. Эриксон, и вся жизнь сосредоточивается па рабо­те, индивид становится конформистом и рабом тех­нологии.

Пятая стадия характерна дилеммой «идентич­ность — спутанность роли». Овладение физическими и интеллектуальными навыками, физическое взросле-ние так же, как и новые социальные требования, создают базу для новой фазы развития, которая за­ключается прежде всего в росте самосознания и ми­ровоззрения подростка. По Эриксону, основное со­держание этой стадии как раз и состоит в выработке новой идентичности подростка, соответствующей всем этим изменившимся условиям. В плане формирова­ния идентичности подросток должен решить три задачи: 1) получить уверенность, что он тот же са­мый человек, сохраняющий свое «Я» во времени и в различных интерперсональных ситуациях; 2) полу­чить уверенность, что другие люди воспринимают его как тождественного самому себе во времени и в раз­личных ситуациях; 3) получить уверенность, что другие воспринимают его также, как он восприни­мает себя. Эти три задачи ведут к решению более общей — ответу на вопрос: «кто я есть».

Неудача в решении этих задач ведет к спутанной идентификации и сверхидентификации с различными реальными или воображаемыми индивидами ценой отказа от собственной идентификации, склонности к вовлечению в различные группы, обладающие анти­социальной направленностью.

В нашей литературе концепция Э. Эриксона по­лучила освещение прежде всего в работе Л. И. Ан-цыферовой [121, подробно проанализировавшей фи-лосо41ские, методологические, социальные и собствен­но психологические аспекты этой концепции. Мы не будем пересказывать здесь те многочисленные спра­ведливые критические замечания, которые выдвину­ты в адрес концепции Э. Эриксона. Остановимся лишь на том недостатке этой концепции, которым, по мнению Л. И. Анцыферовой, является абсолюти­зация «моментов прерывности процесса развития»— тот факт, что «приобретение каждой стадии оказы­вается лишенным дальнейшего становления, не пре­образующимся под влиянием позднейших новообра­зований», что развитие понимается как «прибавле­ние одного новообразования к другому, но отнюдь не как изменение организации развивающейся си­стемы». «С позиции эпигенетической концепции.., —

пишет Л. И. Анцыферова, — сложившаяся личность дол-жна представлять собой соединение младенческо­го доверия к миру с качеством саморегуляции и про­извольности, свойственной трехлетнему ребенку, со­четающихся с уровнем компетентности подростка и т. д.» [12, 239].

Нельзя, конечно же, не согласиться с тем общим положением, что процесс развития идет диалектиче­ски, и то, что выступает как завершение, итог одной стадии, должно выступать предпосылкой последую­щей и, в свою очередь, измениться во вновь образо­ванном целом. Однако, если вспомнить, что разви­тие социального индивида не есть автономный про­цесс, что реальным субъектом этого процесса явля­ется социальная система, постепенно включающая и развивающая индивида, то положение об известной независимости результатов развития на каждой ста­дии не покажется уже столь неверным. В самом де­ле, вступая в новые отношения, развивающийся ин­дивид сталкивается с новыми качествами включаю­щей его социальной системы, предлагающими ему иную мотивацию, иные «технологические образцы» выполнения деятельностей, иное место в структуре человеческих отношений и иных партнеров по обще­нию. Неуспех в развитии при одних условиях вклю­чения индивида в социальную систему еще не пред­решает исхода развития в ситуации, когда эта си­стема оборачивается к индивиду своими новыми качествами. Так, неудачное младенчество вследствие смерти или болезни матери' еще не предрешает ис­хода развития инициативности ребенка, попавшего позднее в заботливые и любящие руки. Неудачное семейное воспитание в целом еще не предрешает ми­ровоззрения личности и ее сознательной жизненной позиции, которая формируется уже под влиянием бо­лее широкого социального целого.

Концепция Э. Эриксона утверждает также, что результаты развития каждой стадии не только спе­цифичны благодаря особенностям взаимодействия ре­бенка со своим окружением на каждой стадии, но и качественно своеобразны и сохраняются в той или иной форме в зрелой личности. Этому положению можно найти подтверждение и в работах советских авторов. Так, в частности, А. В. Запорожец утверждает, что «раннее неблагополучие аффективных вза­имоотношений с близкими, взрослыми и сверстника­ми или дефектность эмоционального общения с окружающими создает опасность нарушения после­дующего хода формирования личности и может при­вести, например, к тому, что ребенок, став взрослым, даже при условии достижения высокого уровня ин­теллектуального развития окажется человеком су­хим и черствым, неспособным вчувствоваться в ра­дости и печали других людей, устанавливать с ними теплые, дружеские взаимоотношения» [40, 261—262]. И далее автор так суммирует свою позицию: «Воз­никающие на ранних возрастных ступенях психоло­гические новообразования имеют   непреходящее, «абсолютное» значение для всестороннего развития индивида, вносят свой особый неповторимый вклада формирование человеческой личности» [40, 262].

Э. Эриксон как раз и попытался выделить такие абсолютные, непреходящие вклады в развитие лич­ности, создаваемые на различных этапах этого раз­вития.

В теории развития Э. Эриксона выражено и еще несколько идей, близких советской психологии.

Во-первых, это относится к идее сензитивных и критических периодов, которая была близка Л. С. Вы­готскому, А. Н. Леонтьеву, Б. Г. Ананьеву и другим. Каждая из стадий, описанных Э. Эриксоном, харак­терна, в частности, тем, что человек сензитивен (по­вышенно чувствителен) к особому аспекту включаю­щих его социальных отношений, предполагающих также специфический характер его собственной дея­тельности. Каждая стадия также имеет некоторую критическую точку, узловой пункт, несет в себе воз­можность либо нового достижения в развитии, либо неудачи, приводящей к нарушению такого развития.

Во-вторых, в самом принципе выделения стадий как подчиненных решению ряда задач, стоящих перед индивидом, можно явно разглядеть сходство с раз­работанной Д. Б. Элькониным периодизацией разви­тия ребенка на основе выделения ведущих деятель-ностей. Согласно А. Н. Леонтьеву, ведущая деятель­ность — это та, в связи с которой формируются важ­нейшие для данного возраста психологические ново­образования, служащие базой для дальнейшего раз-

вития. По принципу выделения таких новообразова. ний как раз и построена схема развития Э. Эриксона^

И все же концепция Эриксона не вполне отвеча­ет сформулированной выше задаче теоретической ин­теграции представлений о самосознании. Стадии развития в концепции Э. Эриксона - лишь частично отвечают определению уровня. Приобретения каж­дой стадии автономны по своему генезу, но не на­ходятся в отношении взаимонеобходимости  (пусть не генетической, но функциональной) с приобретени­ем другой стадии. Л. И. Анцыферова выражает эту мысль с еще большей определенностью: «По суще­ству, стадии в концепции Эриксона не имеют харак­теристик уровней развития, а новообразование каж­дой стадии рассматривается в отрыве от предшествую­щих новообразований» [12, 241]. Каждой из восьми стадий развития соответствуют специфические телес­ные возможности, характер общения и деятельности, свои задачи развития и опасности его нарушения, однако вопрос о сквозных линиях развития, стоящих за этим дробным делением, фактически не ставится.

Для решения проблемы выделения уровней необ­ходимо прежде всего решить вопрос о специфике форм активности человека, форм его жизнедеятель­ности. Такое решение возможно на пути анализа тех специфических качеств и тех форм отношений с дей­ствительностью, которыми обладает человек как организм, как социальный индивид, как личность.