5. Духовные эмоции как объект религиозной гносеологии. - Проблема Абсолюта и духовной индивидуальности в философском диалоге Лосского, Вышеславцева и Франка - С. В. Дворянов

Религиозная гносеология воображения тесно смыкается с тем типом знания, которое Франк называет живым знанием, которое состоит в том, что “наше я не только созерцает объект, но и живет им, то есть не отрешается от переживания в пользу знания”. Религиозная гносеология воображения также тесно смыкается с человековедением. Это разновидность некоей философской антропологии (или “метафизики человеческого бытия”, как выражался Франк в своем предисловии к книге “Реальность и человек”, то есть духовной (трансцендентной) психологии. Областью ее изучения являются духовные эмоции, превосходящие тривиальные человеческие переживания.

Человек по силе и интенсивности своих эмоций намного превосходит животный мир, ему присущи такие душевные и духовные проявления, которые в принципе недоступны животным формам жизни : жалость, сострадание, благоговение, печаль, смех, стыд, ликование, восторг и т. д. Например, В.С.Соловьев считал, что смех является результатом критичного отношения к миру, результатом сопоставления того, что наличествует, и того, что должно быть (в идеале). В силу этого смех не только интеллектуален, но и а к с и о л о г и ч е н. Соловьев отмечал, что смех, по-большому счету - прерогатива человеческой формы жизни 33). Человек отделяет себя от мира, от окружающей его с р е д ы ( опять то же самое, любимое Достоевским слово), позволяет себе относиться к этой среде критически, отсюда и возникает смех. Животные же никогда не отделяют себя от с р е д ы обитания, не могут смеяться над недостатками, ибо, ( априори и апостериори), не замечают в себе или природе каких-либо недостатков, не стремятся к совершенству, самосовершенствованию. Самым важным преимуществом человека перед животным миром является возможность общения, диалога, в том числе и общения на “эмоциональном языке”. Франк считал, что “знание-общение” открывает доступ к сокровенным глубинам бытия. Мы, соглашаясь с этим, вынуждены будем признать, что эмоциональный опыт человека гораздо шире опыта его индивидуальных переживаний, поскольку он формируется в результате эмоциональных с о-п е р е ж и в а н и й, возникающих в общении с другими людьми и, в частности, вызываемых средствами искусства или религии.

Точно также как человек является более высокоорганизованной формой жизни по отношению к животному - точно также истинно р е л и г и о з н ы й человек является более высокоорганизованным существом по отношению к атеисту, человеку с “воробьиной фантазией” ( метафора Вышеславцева). Кого-то может покоробить столь максималистское высказывание, но, в данном случае, максимализм не противоречит н а у ч н о й истине. Мы не в состоянии опровергнуть факта наличия духовных эмоций, как и не можем опровергнуть того, что данные эмоции являются результатом напряженного и длительного процесса с а м о в о с п и т а н и я, то есть э в о л ю ц и и.

Преимущество христианской религии состоит в том, что она обещает нам полноту Богообщения. Христос, соединяя в себе Божественную и человеческую природу, учил своим примером, каким образом воспитывать в себе л и ч н о с т н ы е качества, которые способны вызывать духовные эмоции, то есть боговдохновенные желания интимного общения с Абсолютом. К этим личностным (нравственным) качествам относится терпеливость, жертвенность, отрешенность, милосердие и другие подлинные заслуги истинно религиозного человека. Обетования Христа одновременно носят характер к о н к р е т н о й программы по нравственному совершенствованию. Постепенное развитие вышеупомянутых душевных, точнее духовных качеств приводит людей с “дисциплинированною силою духа” ( метафора Лосского) к эмоциям, которые в своей очищенной, сублимированной форме суть эмоции а б с о л ю т о п о д о б н ы е (один из любимых терминов Вышеславцева) , ибо они направлены на Абсолют, на смиренное любовное служение Ему.

Безусловно, можно (и должно) привести расхожее возражение представленной нами выше аргументации, возражение, основывающееся на утверждении, что не одна только эмоциональность, но и р а ц и о н а л ь н о с т ь является критерием высокоорганизованного, или “цивилизованного” человека - не случайно прозванного за это homo sapiens, человеком разумным. Проблема состоит в том, что разум сам по себе антиномичен и должен, так или иначе, основываться на неких предпосылках, изначальной мировоззренческой ориентации, духовной либо материальной. Так, материалистически ориентированный разум не в состоянии р а ц и о н а л ь н о объяснить феномен ж е р т в ы, которая, в самой своей основе, выходит за пределы рациональности. Действительно, каким образом можно объяснить рационально милосердие, сострадание, благоговение, смирение и другие духовные качества, которые не ориентированы на благо (пользу) самому себе, а на благо другим, и вместе с тем, - очевидно - являются б л а г о м д л я в с е х , в том числе и для проявляющего эти душевные качества. В данном случае мы наблюдаем крах, агонию материалистического рационализма, либо, в лучшем случае, невнятное лепетание по поводу “общечеловеческих ценностей”. Однако, в эпоху тотального торжества антрополатрии, или, используя термин Франка, в эпоху “профанного гуманизма”, нетрудно доказать, что все эти так называемые “общечеловеческие ценности” носят выхолощенный, у б о г и й характер. Самодостаточность и самонадеянность, как краеугольный камень профанной цивилизации, ничем не отличается от животной самодостаточности и самонадеянности, здесь разуму недостает того, чего обычно ему хватает в избытке - критичности и самокритичности.

Итак, мы можем смело заключить, что духовная эмоциональная сфера является тайной тайн, зрелым плодом, квинтэсенцией философского осмысления мира. Совершенно не случайна, например, в этой связи популярность философской эссеистики Ницше. Эстетико-психологическая, эмоциональная сторона произведений этого бунтаря и “ниспровергателя канонов” намного превосходит собственно философскую состовляющую, что и способствовало проявлению широкого интереса к его творчеству со стороны самых разных, порою диаметрально противоположенных во взглядах мыслителей. Если есть эмоции, есть и предмет для диалога. Другое дело, что аксиологический анализ “сублимируемых” Ницше эмоций позволяет заключить, что воображаемые им образы ( например образ того же Заратустры, гордого странствующего одиночки) далеки от христианских идеалов. В основе любого вида “эмоциональных волн” лежит любовь, иногда она может проявляться с обратным знаком ( ненависть, страх), трансформироваться в эгозм (“любовь к себе”), как бы отказываясь от своего имманетного признака жертвенности, но христианским идеалом является достижение такой чистоты сердца, когда любовь раскрывает себя наиболее целокупно, объемно, в своем п е р в о з д а н н о м виде, рождая в душе эмоции благодатные. Заканчивая анализ генезиса (преображения) эмоций, нам стоит вернуться к заявленной теме о гносеологическом аспекте Абсолюта и еще несколько слов сказать о гносеологической платформе Н. О. Лосского, Б.П. Вышеславцева и С.Л. Франка