Обращение ко второй паре противопоставлений начинает развенчание
повседневного. В качестве ограниченного, замкнутого в себе самом повседневное
противопоставлено истинной жизни и истинному миру, жизни и миру, где все
партикулярное медленно размывается, где местные и провинциальные порядки
растекаются в универсальность. В этом противопоставлении отношение дополнительности,
которым были связаны обыденное и необычное, переходит в отношение иного рода, в
отношение иерархии, которая разделяет две сферы реального. Это приводит к
тому, что повседневное обесценивается, о чем писали уже древние греки. Платон в
«Теэтете» показал, как молодая служанка посмеялась над философом Фалесом,
который, засмотревшись на небесные светила, упал в колодец. Однако насмешки
девушки не могут остановить развитие культуры. Свободные искусства, которые
достойны свободного гражданина, возвышаются над невежественными рабскими
действиями, и этот иерархичный ступенчатый порядок изменяется лишь в редких случаях,
во время сатурналий и карнавалов. Давление, «пресс» образования приводит к
тому, что постепенно оформляется более широкий взгляд на мир и тем самым
обесценивается все то, что имеет!' место в закоулках и темных подвалах
обыденной жизни.
С началом Нового времени отход от повседневного приобретает
новые формы. Предшествующий порядок мира и общества уступает место порядку,
который позволяет творить. Вертикальная ось переворачивается в горизонтальную
плоскость, становится временной осью и превращается в прогресс. Истинное
сознание — это то, которое может быть лишь в конце пути. Идеологические
противники повседневности, пытающиеся представить «тупую, темную
повседневность» (Т. Лейтхойзер), «религию повседневности» (К. Косик) в качестве
«превратного мира» (К. Маркс), попадают в весьма трудное положение. Они всегда
приходят либо слишком Рано, либо слишком поздно. Единственно необычным в конце
является «чудо разума» («miracle de la raison») Лейбница или «чудо рациональности»
(«Wunder der Rationalitat»), о котором говорит Гуссерль. Если это чудо
достигается собственными усилиями человека, то алтарь, который сооружается
верховному существу («etre supreme»), служит самопочитанию человека в «религии
человека», очарование которой, однако, было недолгим».