Преступный субъект в поле стратегий власти - Введение к изучению философского наследия Фуко - Неизвестен - Философы и их философия

“Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы” (1975)

1. Книга Фуко о рождении тюрьмы является одной из самых замечательных его работ. В ней был поставлен целый ряд любопытных вопросов, которым было дано эффектное разрешение. К числу главных тем этого произведения относится эволюция политических технологий западного общества при переходе от эпохи феодализма к современности.

2. На основе исторических примеров, которые приводятся Фуко, можно констатировать, что еще в середине 18 века для власти была характерна чудовищная жестокость, тогда как уже через восемьдесят лет, то есть в тридцатые годы 18 века, она стала более мягкой и гуманистичной: прежде преступников предавали публичным казням и мучительным пыткам, позже их стали подвергать тщательному тюремному надзору, исключающему всякое насилие над телом. Фуко не склонен видеть в этой эволюции только следствие возрастающей гуманности общества и влияние правовых теорий, он ставит вопрос об изменении самой системы власти и способов ее реализации.

3. Смысл происходящей эволюции в природе власти Фуко видит (1) в изменении социальной природы наказания, (2) формировании новых представлений о субъекте преступления, (3) соотнесении практики властвования над индивидами с социально-экономическими стратегиями общества, (4) появлении рационально-расчетливого отношения к человеческому телу. Таким образом, процессы, имеющие место в западной системе правосудия, он помещает в более широкую перспективу социально-исторических трансформаций.

4. Вплоть до Великой Французской революции наказание существует в форме пытки, которую применяет палач к телу преступника. Социальным смыслом наказания является месть монарха изменникам. Чудовищные формы, которые приобретает наказание, символизируют абсолютную природу монаршей власти.

5. В феодальном судопроизводстве отсутствует принцип презумпции невиновности. Всякий подозреваемый автоматически является преступником. Поэтому судебное дознание уже изначально располагает истиной о преступлении, а дело преступника сводится к добровольному или под пыткой признанию вины.

6. Кроме того, наказание и расследование смешаны между собой. Ритуал наказания и ритуал порождения истины соединяются в теле преступника, которое является одновременно и субъектом преступления. Из этого проистекает символическая формула наказания: богохульникам отрезают языки, убийцам — руки, поджигателей сжигают.

7. Распространение пыток в феодальном судопроизводстве вообще характерно для доиндустриального общества. Человеческая жизнь здесь имеет низкую ценность, а рыночного отношения к физическому труду еще не возникло. Исходя из этого в средневековой юриспруденции действует идея о естественности жестоких наказаний, но сами репрессивные механизмы являются неэффективными. Они действуют нерасчетливо и нерегулярно. С этим же фактом соотносится и давняя практика невнимания власти к злоупотреблениям, широко распространенным среди лиц, пользующихся теми или иными привилегиями и иммунитетами.

8. В эпоху Революции меняется отношение общества к идее наказания. Распространяется просветительская теория общественного договора, в соответствии с которой наказание перестает быть местью монарха и становится социальным преследованием преступления, которое должно быть устранено из нормального общественного организма. По мыли реформаторов-юристов, наказание должно быть неотвратимым, а судебная система надежной, всеохватывающей и экономичной.

9. На исходе 18 века происходит переопределение субъекта преступления и объекта наказания. Им перестает быть тело преступника и становится его душа. Характерно, что в эту эпоху распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению.

10. В криминологических теориях эпохи Революции ширятся новые взгляды на природу преступности и меры борьбы с нею. Например, (1) считают, что преступления совершаются из экономической выгоды, поэтому важно сделать их менее выгодными; (2) для предотвращения преступлений предлагают распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний; (3) предлагают прибегать к массовой профилактике преступлений, словно бы каждый индивид уже является потенциальным преступником. Кроме того, юридическое доказательство вины начинает оперировать доводами разума и логики, а в юридической теории начинают разрабатываться классификации правонарушений.

11. Реформа судопроизводства в эпоху Революции ликвидирует старую практику наказаний с их театрализованной жестокостью и изощренной символикой, но не отказывается от идеи публичности как таковой. По мысли реформаторов, средневековый театр ужаса должен быть заменен театром воспитания. С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл.

12. Юридические доктрины просветителей не прибегали к идее лишения свободы за преступления, видя в длительном заключении граждан рецидивы средневекового феодального права. Наказание мыслилось ими как перевоспитание субъекта права путем управления его представлениями. Казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан.

13. Но уже с первых десятилетий 19 века просветительские проекты реформы французского правосудия были оставлены в пользу англосаксонской системы преобразования пенальной системы. Главным и практически единственным наказанием за все уголовные наказания стала тюрьма, а развернувшаяся в 19 веке компания по отмене смертной казни усилила идею о необходимости лишения свободы за совершенные преступления.

14. Тюрьма соединила в себе методы дисциплинирования человеческих индивидов с практикой строго регламентирования их действий. По мнению Фуко, она стала самым эффективным элементом утилитаристских стратегий западного индустриального общества, поскольку в ней в самом концентрированном виде обнаружили себя все те тенденции, которые уже постепенно накапливались в поле власти.

15. Современная тюрьма рассматривается Фуко как такой дисциплинарный институт, где социализация индивидов происходит наиболее наглядным и механическим образом. Тюрьма стоит в одном ряду с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура, казарма, но также соединяет в себе черты каждого из них. Тюрьма — это пространство принудительной нормализации индивидов.

16. В истории дисциплинарных практик, характерных для западного общества, неизменно выражается принцип: чем выше подчинение, тем больше полезность. Начиная с 18 века в Европе все больше эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Строятся заводы, казармы, работные дома, функционирующие на манер закрытого монастыря. Извлечение полезности здесь достигается созданием огороженных пространств.

17. Другим принципом дисциплинарной практики становится идея предупреждения стихийных протестов и взрывов коллективного недовольства. Поэтому наряду с огораживанием применяется методика разгораживания: группы разделяются на индивидов, каждому из которых указывается свое место. В этом случае власть прибегает к старой религиозной и архитектурной традиции келий. В иезуитских школах, госпиталях, в военных лагерях действовали те же изоляционистские технологии, что и в научных теоретизациях посредством классификаций индивидуированных объектов.

18. Дисциплинарное управление пространством дополняется дисциплинарным контролем над временем индивида. Время индивидов дробится на возможно более мелкие интервалы, которые предназначаются для выполнения тех или иных задач и контроля за их исполнением. Упражнение становится основой практикой дисциплинирования времени. С этим совпадает распространяющаяся практика экзаменаций, тестиро­вания, отчетов о проделанной работе, строгого следования временному регламенту и т.п. Внедрение времени в тело индивида совпадает с внедрением в него мелочного контроля.

19. Дисциплинированию подлежит также цикл упражнений. Поведение индивида расчленяется на целый ряд операций, объединенных в эволюционно-генетические линии. Действия рабочих или солдат приобретают конечный смысл и индивидуализируются посредством своей истории. Формируется особый историзм действия в интересах власти. Согласно Фуко, этот историзм предшествует идеологии историзма 19 столетия, которая в сфере научного познания вытесняет старую историю с ее придворными хрониками и генеалогией царственных особ.

20. Дисциплинирование распространяется и на комбинаторику человеческих сил. Например, с 19 века всякое армейское подразделение становится сложным механизмом, состоящим из множества взаимно расположенных и согласованных элементов, чье эффективное использование достигается за счет суммарного сложения сил и тактической организации. Во­об­ще, основой дисциплинарной практики становится тактика.

21. К концу 18 века новации в области рационального манипулирования человеческими существами приводят к появлению глобального государственного механизма, чье функционирование выражается в непрерывной дрессировке челове­ческих тел и приданию им свойств механизмов. Складывание общества современного типа совпадает с формированием современного типа власти, которая, по мнению Фуко, является продуктивной и рационализирующей.

22. Продуктивность современной власти обнаруживает себя в том, что она производит вполне определенные типы функционирующих индивидов, которые являются не только продуктами современных идеологий, но, прежде всего, продуктами политических технологий. Согласно Фуко, современные юридические понятия об индивиде не могут предшествовать индивидам как эффектам власти.

23. Новая технология власти, как и новая политическая анатомия тела, была решающим условием формирования современных гуманитарных наук. Накоплению научных знаний об индивидах неизменно предшествовали и сопутствовали процессы контроля над телами и душами детей, больных, преступников, одним словом, анормальных.

24. Принципом новой политической анатомии становится паноптизм, всепонадзорность. Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Джереми Бентама. Тюрьма-паноптикум — это дисциплинарная мечта, которая более выгодно отличается от прежних мечтаний власти, которые лишь изредка воплощались в реальность в прежние годы.

25. В примере Фуко с регламентом 17 века для зачумленного города власть выступает как сила, противопоставляющая порядок и дисциплину грозной болезни. Пример этого рода свидетельствует о том, что власть может мобилизовать себя лишь в чрезвычайных ситуациях.

26. В примере с паноптикумом Бентама власть являет себя в качестве непрерывно действующей дисциплинарной машины, и она предназначается для управления всей повседневной жизнью. Устройство паноптикума таково, что оно приводит к ликвидации тирании, однако теперь власть становится вездесущей и чрезвычайно экономичной. Паноптикум придает всей социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть становится невидимой.

27. Оптические стратегии современной власти имеют своей целью укрепление общественной морали, попечение о здоровье граждан, распространение просвещения и, конечно же, улучшение промышленности и всей экономической системы. Фуко подчеркивает, что развитие и распространение современных политических технологий шло рука об руку с процессами накопления капитала и созданием современных политических институтов, таких как парламент и представительная демократия.

28. Рассуждая о тюрьме, Фуко называет ее подлинной лабораторией современной власти-знания. В современных дискуссиях о назначении тюрьмы неизменно говорят о том, что она не способна победить преступность, не может перевоспитать преступников, даже подталкивает к размножению мелкой преступности. По мнению Фуко, это не порок тюрьмы, а ее коренное предназначение.

29. Индивиды, отбывшие срок тюремного заключения, редко становятся добропорядочными гражданами, однако они становятся полезными для уголовной системы в качестве объектов, наблюдение за которыми позволяет наблюдать и за множеством других видов социального недовольства. В 19 и 20 веках полиция постоянно пополняла из среды мелкой преступности штат негласных осведомителей и провокаторов и нередко использовала эту тайную армию для борьбы с политическими партиями и рабочим движением.

30. Согласно Фуко, полиция, тюрьма и преступники представляют собой три части единой системы современного правового механизма, стоящего на службе интересов правящего класса. Поэтому борьба современной власти с уголовными преступлениями имеет своей внешней стороной ее борьбу с массовыми народными правонарушениями. Существование тюрьмы в современном обществе оказывается полезным для власти, которая занята управлением различными противозаконными явлениями.

Исторический опыт сексуальности

“История сексуальности. Том 1. Воля к знанию” (1976)

[на русском языке—1996]

1. “Воля к знанию” Фуко посвящена исследованию тех вопросов, к которым он уже обращался в прежних работах. Так, Фуко берется показать, каким образом в западном обществе формируется особый исторический опыт сексуальности, а вместе с ним и субъект-носитель этого рода опыта. В этом плане, рассказ Фуко о субъекте сексуальности дополняет прежние анализы возникновения субъекта безумного, субъекта преступного, субъекта, который живет, трудится и говорит, а кроме того, субъекта-автора.

2. Это сочинение также посвящено анализу политических технологий на их глубинном, доинституциональном уровне. В таком плане, “Воля к знанию” является продолжением “Порядка дискурса”, “Рождения тюрьмы”, а также тех лекционных курсов, которые были прочитаны в Коллеж де Франс с 1970 по 1976 годы. В этой работе Фуко в законченном виде излагает свою микрофизическую теорию власти, показывая власть как диаграмму множественных отношений силы или, иначе, власть как реальность, имманентную тому или иному опыту людей.

3. Согласно Фуко, власть не есть репрессивный механизм, который практикует запреты, диктует законы, вводит цензуру, одним словом, власть не есть юридически-дискурсив­ный институт. Этой юридически-дискурсивной модели власти Фуко противопоставляет микрофизическую модель, где власть неизменно оказывается некой материей, совпадающей с областью человеческих отношений.

4. В пространстве отношений между монархом и его подданным, государством и гражданином, родителями и ребенком, учителем и учеником власть нельзя отождествлять только с первым элементом каждой пары, мысля ее, тем самым, в категориях “подчинения” и “подавления”. Власть есть функциональная составляющая отношений между ними, она есть динамика сил. Невозможно полагать, что властью может обла­дать только одна сторона, тогда как другая ее лишена. Власть распределяется между всеми сторонами, вступающими в отношения.

5. В собственном смысле власть — это диффузная материя, которая способна локализоваться в особых очагах власти, где она достигает наибольшей интенсивности. В современную эпоху власть максимально концентрируется вокруг живого человеческого тела и создает особый диспозитив сексуальности.

6. Фуко настаивает на том, что власть и сексуальность не противостоят друг другу как антагонисты. Этим самым он вступает в полемику с теоретиками “освобождения сексуальности”, активно проповедующими свои идеи в семидесятые годы в эпоху сексуальной революции. По мнению Фуко, власть сама порождает сексуальность, поскольку власть — продуктивна. Следовательно, сексуальность, секс — это эффект власти.

7. Современная эпоха характеризуется всеобщим говорением о сексе, торжествует своеобразная “логика секса”. Однако современные дискурсы о сексуальности и, прежде всего, психоанализ Фрейда, не являются уникальными в своем роде явлениями. Фуко показывает, что совокупность дискурсов о сексе, scientia sexualis, сложилась уже достаточно давно, по крайней мере, в эпоху европейского средневековья.

8. В своих прежних формах scientia sexualis была представлена средневековыми практиками покаяния, которые пастырская власть сумела распространить на достаточно малочисленный, но политически и экономически влиятельный класс аристократии. Но эти же самые формы побуждения к исповедальным дискурсам никак не затрагивали широкие народные массы. Вплоть до 19 века признание о плотских вожделениях оставалось исключительно уделом правящего класса.

9. Начиная с 19 столетия благодаря широкому распространению медицины и психиатрии количество дискурсов о сексе существенно увеличилось. Произошла всеобщая медикализация дискурсов о сексе, разросся научный словарь, а прежний лексикон был отброшен: вместо моралистических рассуждений о греховности вожделений стали говорить о разнообразных перверсиях.

10. Точками пересечения власти и знания в буржуазную эпоху стали четыре фигуры, вокруг которых соединились самые многочисленные дискурсы о сексе. Этими фигурами оказались (1) женщина-истеричка, (2) мастурбирующий ребенок, (3) мальтузианская брачная пара, то есть пара, практикующая coitus interruptus, (4) перверсивный взрослый. На основе этих четырех фигур и сложился современный диспозитив сексуальности.

11. Пересечение функций власти и знания выражается в четырех направлениях так называемой сексуальной политики (Дело в том, что целостной и организованной сексуальной политики в обществе, по мнению Фуко, до сих пор не сложилось). Речь идет о (1) истеризации тела женщины, (2) педагогизации пола ребенка, (3) воспитании ответственности брачных пар за производство потомства, (4) психиатризации извращенного удовольствия.

12. Сексуальность поэтому не существует в отрыве от диспозитива сексуальности. Она не является универсальной трансисторической величиной, но возникает лишь в современную буржуазную эпоху. Фуко говорит, что сексуальность органически буржуазна.

13. Диспозитив сексуальности приходит на смену средневековому диспозитиву супружества, но не вытесняет его окончательно, а лишь перекрывает. Местом, где осуществляется этот обмен, оказывается семья. Начиная в 18 века на Западе семья не только является социальной, политической и экономической ячейкой общества, но и местом обязательного присутствия чувств и любви, местом привилегированного зарождения сексуальности.

14. Буржуазная семья, открытая потокам сексуальности, изначально инцестуозна. Если в обществах, где преобладает диспозитив супружества, запрет инцеста является функционально необходимым, то в современном буржуазном обществе занимает центральное место. Инцест привлекает к себе внимание психоанализа, который выделяет его в качестве главной формы сексуального желания.

15. Согласно Фуко, цепь событий, случившихся в 19 веке, продемонстрировала невозможность для буржуазной семьи отделить от себя сексуальность. Апогеем этой невозможности стала неудача Шарко, пытавшегося исключительно в клинических условиях оказывать воздействие на сексуальные патологии. Появление Фрейда означало отказ от этой клинической практики.

16. Диспозитив сексуальности в 19 веке был распространен на самые широкие слои населения, в том числе и на неимущие классы. Однако этой сексуализации были подвержены, прежде всего, буржуазные семьи. С самого начала своей истории буржуазия выставила высокую политическую цену своему телу, своим ощущениям, здоровью, жизни. Буржуазия генерировала сексуальность вовне себя.

17. Но уже с середины 19 века буржуазия попыталась противопоставить свою сексуальность сексуальности низших социальных слоев, повторив, тем самым, историческую ситуацию прежних времен, когда тем же была занята аристократия. Формой этого противостояния вновь стала тема инцеста, которую активно начал развивать психоанализ. В конце 19 века во Франции была развернута политика по искоренению инцеста в низших кругах общества, даже были приняты законы о лишении отцовства. Психоанализ же, оставаясь закрытой терапевтической практикой, оставил инцест в структуре буржуазной сексуальности.

18. Возникновение сексуальности связано с формированием дисциплинарного типа власти. В феодальном обществе право предавать смерти и оставлять в живых принадлежало суверену, а сама власть смыкалась с инстанцией, культивирующей смерть. Современная власть культивирует жизнь, превращая ее в политический объект. Согласно Фуко, наступила эра биовласти.

19. Сексуальность является теперь перекрестком основных стратегий биовласти. Речь идет об (1) анатомо-политике человеческого тела и (2) био-политике народонаселения. Анатомо-политическим дисциплинированием тела начиная с 18 века заняты (1) дисциплинарные институты (школа, армия) и (2) дисциплинарные теории (педагогические и политические доктрины, размышления о воинской тактике и т.п.). Био-политическим регулированием народонаселения охвачены демография, анализ богатств, философско-правовая теория общественного договора и т.д.

20. Биовласть является тем элементом в развитии капитализма, который разворачивается не на уровне правовых институтов, а во внеправовой сфере, то есть на уровне подвижных техник, присутствующих на всех уровнях социального тела (в семье, армии, школе, клинике). Все более явственно проявление биовласти в современную эпоху имеет, с точки зрения Фуко, одно важно следствие: регрессирует юридическое.

21. Регресс юридического в современных обществах проявляется, например, в том, что (1) закон функционирует как норма, (2) институт суда все больше интегрируется в совокупную систему аппаратов регуляции человеческих отношений (медицинских, управленческих и других). Прямым следствием этого регресса является появление общества нормализаторского типа. Если же говорить о современной власти, то главной ее функцией является нормализация. С конца 19 века всякая борьба с властью нормализаторского типа разворачивается под лозунгами восстановления верховенства “права” и “зако­на”.

22. Пафос исследования Фуко сводится к идее о сексе как особом спекулятивном элементе, который был порожден современным политическим диспозитивом сексуальности. Секс — это иллюзия, которая в нынешней культуре претендует на роль трансцендентального означающего. Из этого вытекают многие заблуждения, связанные с желанием связать секс с человеческой свободой и решающей истиной субъекта. По формуле Фуко, желать секс, значит, все прочнее привязывать себя к этому диспозитиву сексуальности.

23. Роль интеллектуала состоит в критическом осмыслении исторической связи между сексом, сексуальностью и властью. По мысли Фуко, опорным пунктом для контратаки против диспозитива сексуальности должен быть не секс-желание, а тела и удовольствия. Этот тезис вынуждает Фуко обратиться к теме “экономики удовольствий” и по-новому поставить вопросы о свободе, власти и субъекте.